***
Мои вечера официально превращаются в тухлую скуку. Я лежу на кровати и перечитываю в пятый раз одни и те же предложения, но они никак не хотят откладываться в моем сознании. Я вздыхаю и закрываю учебник. Ничего не выходит. С каких пор мне стало скучно заниматься домашними заданиями? Я достаю мобильный из-под подушки и проверяю его на предмет входящих сообщений. Ничего. Мне никто не пишет. Клэй на меня зол. Дэниела я послала. Но куда делся Брэндон? Я открываю контакт Брэндона и пишу сообщение: «Чем занимаешься?» Знаю, что это звучит максимально глупо и наивно, но отправляю сообщение в надежде, что он ответит. В гостиной внизу я слышу громкие голоса своих родителей, разговаривающих… нет, ссорящихся на повышенных тонах. Я пытаюсь прислушаться, но ничего не слышу. В дверь кто-то стучит, и я оборачиваюсь. — Войдите. В комнату заходит сестра и садится на подоконник. Она выглядит разочарованной и грустной. — Что случилось? — слышу свой тонкий голосок и морщусь от осознания, что я боюсь ее. — Дэниел… Он… — ее голос срывается, она закрывает лицо руками и глубоко вздыхает. Я напрягаюсь. — Что с ним? — Мне рассказали, что он снова сошелся с Форбс. Я сначала облегченно вздыхаю, а затем чувствую ноющую боль в груди. — Неужели? — Он трахался с ней в туалете на днях. Я думала, что это очередные байки, но много людей видели их вместе. В том числе Брэндон. А ему я верю. Она всхлипывает. Слезы катятся по ее щекам. Я борюсь с желанием, чтобы заплакать вместе с ней, но беру себя в руки. — Чего ты ожидала от него? Это же Дэниел. Он никому ничего не должен. Не могу понять, как мы с ней оказались обе в состоянии какого-то ожидания от человека, неспособного их оправдать. — Я просто думала… Мне казалось, что он проявляет ко мне заботу. Он проявлял заботу и к тебе. И я не могу понять, зачем тогда он это делает, если не чувствует ко мне ничего. — Ну… — я закусываю губу от нервной обстановки. — Он точно что-то чувствует к тебе, но видимо этого недостаточно, чтобы он что-то поменял. Слова ранят и меня тоже, учитывая, что это можно адресовать и мне. — Он любил эту чертову шлюху! — восклицает она в гневе и замахивается в сторону моих наград, стоящих на полке рядом с окном, но вовремя останавливает себя. Я вздрагиваю. — Он, скорее всего, любит ее и по сей день, хотя она сделала все, чтобы он возненавидел ее! — И что же она сделала? — А ты не слышала? Вся школа до сих пор говорит об этом, — она смотрит на меня, а я пожимаю плечами. — Я не тусуюсь в компаниях, поэтому ни о чем не слышала. Кажется, краем уха слышала, что она забеременела, но он бросил ее. — Ха! — фыркает сестра, закатывая глаза. — Это только половина правды. Она забеременела не от него, только забыла ему это вовремя сказать. Точнее, скрывала до последнего. Что? Я от шока открываю рот, но ничего не приходит на ум, чтобы как-то это прокомментировать. — И она родила? — наконец выдавливаю из себя вопрос, который начинает крутиться в голове. — Родила, поэтому ушла за пару месяцев и не доучилась выпускной класс. Как ты думаешь, почему она сейчас работает в кафе официанткой? На лице сестры выплывает злорадная улыбка. — По крайней мере, ее жизни нельзя позавидовать. Я молчу. — И все-таки, что бы она не сотворила, Дэниел все еще хочет ее, — тихо шепчу я. — Значит его чувства к ней по-прежнему сильные. И ничто не в силах это изменить. Сестра энергично спрыгивает с подоконника и вытирает слезы со щек. Я искоса смотрю на нее. — Ты плохо знаешь меня, если думаешь, что я так просто сдамся. Нужно показать, насколько она отвратительна, — она хитро улыбается мне и подмигивает. — Никто еще не выигрывал у меня в грязных играх. Я хочу ей сказать о том, что он, вероятнее всего, и так знает ее, как облупленную, но тут мой телефон под подушкой издает краткий писк. Я вытаскиваю мобильный и читаю сообщение от Брэндона: «Извини, малыш, занимаюсь подготовкой к экзаменам. Завтра серьезный экзамен. Встретимся после экзамена?» Меня передергивает от слова «малыш», но я все равно улыбаюсь. По крайней мере, он не передумал со мной встречаться. Сестра замечает мое преображение. — Кто тебе пишет? — с интересом спрашивает она, прохаживаясь по моей комнате туда-сюда. — Брэндон. — О, — Андреа озаряется улыбкой. — Вы, кажется, реально друг другу нравитесь? — Ну… — я улыбаюсь, но пытаюсь сдерживаться. — Мы, кажется, начали встречаться. — Не может быть! — восклицает она. — Я так рада за тебя! Рассказывай мне все! — Она прыгает рядом со мной на кровать. Я недовольно отнекиваюсь. — Вы уже трахались? — О-о-о, нет-нет-нет! — восклицаю я. — Я еще не готова на такие серьезные шаги. Она усмехается и закатывает глаза. Кидает голову на подушку рядом со мной. Я смотрю в ее густо накрашенные глаза. Она хохочет. — Поверь мне, как только ты попробуешь, тебе не захочется останавливаться. А еще ты поймешь, что столько времени ты упустила, не наслаждаясь этим. Я фыркаю. В голове крутится только одна мысль, что я уже пожалела об упущенном времени. К сожалению, человек не совсем тот. — Тебе нужно попробовать с Брэндоном, правда, — серьезно говорит сестра. — Есть такая фишка, что в сексе важен не столько опыт, сколько гормоны и ваша физическая совместимость. Мужчина может быть чертовски опытным, но это ничего тебе не даст, если на физическом уровне тебя не будет тянуть к нему. Я задумываюсь над ее словами. — И что, нет других способов проверить совместимость? — Хм-м… — сестра нахмуривает брови и задумывается. — Ну, вы в первую очередь друг к другу будете испытывать физическое притяжение, но! — она подняла указательный палец вверх. — Здесь еще важно понимать, что есть и такая аномалия, как бешеное влечение, которое не объясняется ничем, кроме как природой. Вот это опасная хрень. Она полностью отключает мозг, разум и заставляет подчиниться своим животным инстинктам. Такая страсть обычно порождает много боли, разбивает внутри тебя все целостное и оставляет потом с огромной дырой в сердце. Я хмыкаю. — Никогда с таким не сталкивалась. Сестра ёрзает на кровати. — Ты вообще ни с чем и ни с кем не сталкивалась. Просто будь осторожна и, если поймешь, что ты оказалась в таких отношениях, которые приносят только беды и разочарование, то нужно срочно валить из этого дерьма. Я замолкаю, внимательно глядя на нее. Интересно, у нее к Дэниелу такие же эмоции? Потому что ничего хорошего привязанность к Эвансу ей не дает. Как и мне. Забавно как. — А где ты вчера была? — я вспоминаю, о чем говорила мать и Дэниел. Она была дома, но убежала. — Ох… — сестра хватается за голову. — Честно говоря, я слабо помню, что вчера было. Я помню, что напилась на вечеринке в хлам, а потом все словно в каком-то тумане. Проснулась я уже у Дэниела дома. — И как ты у него оказалась тоже не помнишь? — мне слабо верится, что в ее памяти совсем ничего не осталось. — Не-а… — качает головой Андреа, хмурясь. — Мне кажется, что я была на него сильно зла. А еще искала тебя, но, кажется, тебя не было дома… Или ты была? — она смотрит на меня. — Я была дома, просто легла рано спать. — Хм… — сестра кивает головой, будто пытается вспомнить, так ли это было на самом деле, но потом отмахивается, — я все равно ничего не помню. Из меня вырывается вздох облегчения. Она ничего не помнит. Иначе давным-давно бы грохнула меня. Это очевидно. — Ладно, я пошла к Джессике. У нее сегодня дома вечеринка. Пойдешь со мной? Я отрицательно качаю головой, глядя, как она поднимается с кровати и поправляет свое короткое черное платье на молнии. — У меня домашний арест. — Не может быть! Снова? — ахает сестра, открыв рот от шока, — Хлоя Янков! Вы та еще хулиганка, раз вас так часто наказывают! Она смеется, а я закатываю глаза. — Честно говоря, это не смешно. Я устала от этого дерьма. — Привыкай, — фыркает она, скрещивая руки на груди. — Ты же знаешь, что-либо нужно подчиняться, либо открывать войну. — Ты правильно поступила? — мне действительно интересно, жалеет она или наслаждается свободой. — Как знать, — она пожимает плечами и смотрит с грустью в окно, — иногда я понимаю, что это была вынужденная мера, но иногда я задумываюсь о том, что мне не хватает родительской заботы. Платой за свободу оказался их полный игнор и равнодушие. — Они не равнодушны к тебе. Просто обижены, — парирую я, но она качает головой. — Нет, Хлоя. Если я попрошу прощения, этого будет недостаточно. Я пожимаю плечами, не зная, что сказать. Возможно, она и права. Я вижу это со своей колокольни, но она судит со своей. — Увидимся! — она вырывается из грустных мыслей и снова озаряется улыбкой. — Пригласи Брэндона к себе и закройтесь в комнате. Заодно и попробуешь взрослую жизнь на вкус, — она подмигивает мне и исчезает в двери. Я морщусь, вспоминая, что вчера в моей комнате был отнюдь не Брэндон. Кстати, о нем. Быстро достаю мобильный и набираю ответное сообщение. «У меня домашний арест. Завтра не смогу». Ответ приходит мгновенно. «Что?! Тебя посадили под домашний арест? За что?!» Я хмыкаю. «Из-за того, что была на вечеринке у вас. Обманула родителей, сказав, что пойду к подруге». «Мне жаль. Правда. Может я тогда отвезу тебя послезавтра на учебу?» «Я была бы рада». «Заметано. До встречи». Я откидываю сотовый в сторону и встаю с кровати. Что мне еще поделать? Спускаюсь вниз, чтобы поесть, но аппетит мгновенно портится, когда родители о чем-то увлеченно спорят. — Ты хочешь сказать, что наша дочь не шлюха? Она даже дома не появляется! И я не знаю, что с этим делать! Весь чертов город знает об этом! Мамин голос надламывается и сопровождается дикими всхлипами. — Ну же! Перестань! Мы ничего не можем с этим поделать! — у отца голос более оптимистичный. Я прячусь за дверью, раздумывая заходить ли мне на кухню в такой момент или нет. Я делаю шаг в сторону кухни, но снова замираю. — Если Хлоя продолжит в том же духе, я буду принимать более жесткие меры, чтобы не потерять хотя бы вторую нашу дочь, Арно! Отец вздыхает. — И я поддерживаю твое решение, но дай ей шанс. Возможно, ее просто одолевают демоны подросткового периода. Я делаю шаг назад. Нет, я уже передумала заходить к ним. — Главное, чтобы эти демоны не испортили ей репутацию! — Просто дай ей шанс. Она исправится. Я скриплю зубами и тихо поднимаюсь наверх. Невозможно выслушивать это. Просто невозможно. Меня всю лихорадит, ноги подкашиваются от гнева и злости. Я влетаю в комнату и быстро лезу в сумку за таблетками, глотаю их и делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться. Чрезвычайно тяжело принять это все. Они считают, что я испортилась? А что, если я на самом деле испорчусь? Больше всего тяжелее то, что хочется им назло сделать все, чтобы показать, что я намного хуже, чем они думают.***
Мои глаза то и дело заливаются слезами, но я упорно стираю их и продолжаю наносить тушь на них. Время двенадцать часов ночи, но меня это не останавливает. Я быстро крашусь и убираю косметичку в стол. Надеваю спортивный короткий бюстгальтер без косточек, спортивный мешковатый свитер на молнии и такие же штаны. Волосы завязываю в высокий хвост. Достаю из ящика кроссовки для бега и надеваю их на голые ноги. Все, я готова к ночной пробежке. Хотя бы она даст мне шанс выбросить свой гнев. Я открываю форточку и перелезаю через окно. Сердце пропускает несколько ударов. Я от шока чуть не срываюсь, когда вижу, что на моей крыше сидит Дэниел. — Какого… Мать твою… Сука… Блять! Я хватаюсь за сердце. Боже. Я чуть от инфаркта не умерла прямо здесь и сейчас. — Какого ты… нахрен… черта забыл, сука, здесь? Он сначала улыбается, а потом начинает хохотать. — Боже, никогда не слышал столько матных слов в одном предложении от тебя. Звучит смешно. Я цепляюсь руками за окно, недоумевая над всей ситуацией. — Я все еще жду от тебя ответа. Он пожимает плечами, продолжая улыбаться. — Не знаю. — В смысле? — одна рука соскальзывает, и я чуть ли не падаю плашмя вниз, но он подхватывает меня. Я пытаюсь вырваться, но он начинает злиться. — Предлагаю сначала слезть, а потом вырываться. — Его лицо на ночной прохладе стало румяным. — Зачем? — За тем, что это здравая мысль. Я вздыхаю. — Дэниел, зачем ты здесь? — А… Ты все еще об этом, — он снова ухмыляется. — Нет, мне правда интересно, — возмущаюсь я, стараясь долго не задерживать взгляд на его глазах. — И все-таки предлагаю сначала спуститься. — Ладно, — развожу руками в стороны, но снова чуть ли не спотыкаюсь о скользкий материал крыши и не лечу вниз, но он снова хватает меня. — Да черт бы тебя побрал, Хлоя! Быстро вниз. Он медленно продвигается по боковой части крыши, пригибается, когда проходит мимо окон из комнаты моей сестры и снова осторожно идет по самой безопасной части крыши. Затем он перелазит на дерево, ловко маневрируя ногами и хватаясь руками за ветки. Он помогает мне перелезть на дерево, крепко держа мою руку. Я вспыхиваю каждый раз, когда он протягивает мне ее. Какого черта я только и вижу, как эта рука ласкала меня совсем недавно? Боже, Хлоя, ты отвратительна! А какого, собственно, черта эта рука не ласкает меня сейчас? Хлоя… Остановись! Я громко фыркаю от злости, что не могу никак угомонить саму себя. Дэниел разворачивается и внимательно смотрит на меня. — Что с тобой? — Пытаюсь найти баланс. Он озадаченно смотрит на меня, а потом хитро улыбается. — Дай угадаю, ты сейчас в голове ссоришься сама с собой? — Черт, да! — восклицаю я, пораженная его стопроцентным попаданием. — Как ты догадался? Неужели это видно? — Нет. Но ты так фыркнула, словно услышала то, что тебе не понравилось. А так как я молчал, а больше рядом с нами никого нет… — он озирается по сторонам, чтобы подтвердить свое утверждение, и улыбается, — то выходит, что тебе не понравилось то, что сказала ты сама. — Браво, мистер психолог. Обязательно обращусь к тебе, когда будут какие-нибудь проблемы, — с иронией выдаю я ему, когда он отворачивается, хватается за большую ветку и спрыгивает вниз. — У всех у нас есть психологические проблемы. Просто в разной стадии. Я замолкаю, когда он оказывается внизу на уровне моих кроссовок. — Подсаживайся ко мне, я поймаю. Я сажусь задницей на ветку и начинаю возмущаться, что мне никак этого не сделать. — Давай на шею, мелкая. — Нет, я тебе ее сломаю, — спорю я, начиная паниковать. — Если это угроза, то даже спорить не буду, но случайно это вряд ли произойдет. Я смотрю как он поворачивается ко мне спиной и показывает, что ноги нужно класть ему на плечи. О мой бог. — Ты не выдержишь! — психую я, полагая, что это самая глупая идея. — Ты снова мне угрожаешь? Он смеется, стоя спиной ко мне. Я толкаю его ногой. — Я же не шучу! — Я тоже. Он разворачивается ко мне и смотрит мне в глаза. — Давай договоримся так, если сломаешь мне шею, то ты выйдешь за меня замуж и всю оставшуюся жизнь будешь обо мне заботиться. А я в свою очередь каждую свободную минуту буду напоминать тебе, что спас твою жизнь и поставил ее превыше своей. Я хихикаю, но на его лице ни тени улыбки. Он чертовски серьезен. — Ты не шутишь? — А похоже, что я шуточки тут надумал шутить? Ты все равно не сможешь спрыгнуть с того места, где спрыгнул я. Ибо твой маленький рост, малышка, не позволит тебе без ущерба это сделать. Поэтому ты либо прыгаешь мне на шею и подписываешься под моими словами, либо же ломаешь себе что-нибудь. Черт! Я точно не хочу на это подписываться. Я поднимаюсь на ветке. — Я пас. Буду искать другой выход, — я продвигаюсь дальше к основному стволу дерева, ища новые лазейки, но ничего не нахожу, кроме варианта, который предложил он. Но падать действительно далеко. Со стороны дома доносится шум, и в комнате родителей зажигается свет. Вот блин! — У тебя последний шанс, Хло. Соглашайся. Он снова подходит к самому низкому месту. Я все еще стою, не решаясь до конца спрыгнуть. — Я не хочу выходить за тебя замуж, — возмущаюсь я, встречаясь с его взглядом, — но я буду о тебе заботиться. Это я тебе обещаю. Я быстро опускаюсь вниз и сажусь на ветку, оборачиваясь на окна родителей. В любой момент кто-нибудь может там появиться. Тогда мне снова получать наказания. Я кладу по очереди ноги на шею и отталкиваюсь от ветки. Он слегка качается, когда я оказываюсь на нем, но восстанавливает равновесие. Когда он склоняет вниз голову, я спокойно проскальзываю через его голову и встаю на ноги, снова испуганно глядя на окна. — Брак по обязательству тебя миновал, малышка. Пошли. Ничего страшнее уже не может случиться. Он подталкивает меня за собой, и мы скрываемся быстро за поворотом. — Спасибо, — я решаю завести разговор первой, когда мой дом остался на другой улице и никто не может меня заметить. Мы медленно идем по ночной и безлюдной улице. — Будешь должна, — подмигивает он мне. Я чувствую, как заливаюсь румянцем. — Так какого хрена ты сидел на моей крыше, ты не объяснишь? — я вспоминаю, что он все еще не ответил. — Да так… — снова отнекивается он, — хотел просто отдохнуть в тишине. — На моей крыше? — взвизгиваю я от шока. Он мог придумать байку хотя бы чуточку правдоподобнее. — Не поверю в эту чушь! Он смеется. — Настоящий ответ тебя тоже может удивить. — Какой же? — Я пришел узнать, что знает твоя сестра и видела ли она нас вчера. Я какое-то время пялюсь на него, пытаясь понять смысл его действий. Ничего не понимаю. — А узнать у меня? — Ну… Во-первых, ты сказала оставить тебя в покое. Я в принципе не намеревался пересекаться с тобой. А, во-вторых, ты могла солгать. По многим причинам. — А зачем тебе настолько нужна правда, что ты полез на крышу чужого дома? — По многим причинам. — Например? Он останавливается и снова смотрит на меня, раздумывая и хмурясь. Я продолжаю недоумевать. В голове что-то не сходится. — Например, я знаю о болезненной зависимости Андреа. Я внимательно его разглядываю, но он продолжает идти, сворачивая на главной улице в темноту. Я все еще хочу знать ответы, поэтому плетусь за ним, не переключаясь на другие темы. — В чем болезненная зависимость? Я, конечно, догадываюсь… Но вдруг. — В ком, — исправляет он, идя передо мной на тонкой дорожке, которая неожиданно заканчивается у маленького прудика. — В тебе? Я задаю вопрос, хотя знаю ответ. Но меня больше удивляет его знание. Он словно говорит о погоде. Мы останавливаемся у пруда, и он садится на деревянную лавочку, которую я сначала не замечаю. Я сажусь рядом. — Как ее зависимость заставляет тебя лазить по крышам? — Ну, даже психологически устойчивые люди могут совершать необдуманные, импульсивные поступки. А имеющие какие-либо отклонения опасны вдвойне. — Моя сестра не опасна! — фыркаю я, понимая к чему он ведет. Эванс несколько секунд молчит, а затем слегка улыбается. — Я рад, что ты так считаешь, но меры предосторожности никогда еще не мешали. — Но почему ты так не считаешь? — Тебе нужны причины? Ты их и сама прекрасно знаешь. Некоторые из них. Он закатывает глаза, будто говорит мне очевидные вещи, но я все равно слабо в это верю. — Я не знаю, — закусываю губу по привычке, делая это каждый раз, когда усиленно думаю. — Ну же, Хлоя… — он качает головой и поворачивается ко мне, — ты еще такая малышка. Понятное дело, что она твоя сестра. Ты любишь ее и все такое… Но… — Хватит считать меня глупышкой! — ворчу я, затаив на миг дыхание, когда он с любопытством начинает разглядывать мое лицо. — Назови хотя бы одну причину! — Хорошо. Вот тебе одна причина. Человек в здравом рассудке никогда не станет умышленно причинять себе вред в надежде, что это изменит чувства другого человека к нему. Я начинаю быстро моргать и снова кусаю и так уже искусанные губы. Его близость и аромат тела сбивает меня с мыслей, но я стараюсь все еще проанализировать ход его мыслей. О чем он говорил? Он сказал, что другой человек не будет умышленно наносить себе вред? О каком вреде он говорил? Хм… Думай, Хлоя, думай! — Ты о том случае, когда она решила проверить, спасешь ли ты ее от тех парней? — мысль пришла из ниоткуда. — Бинго! — он все еще смотрит на меня и приближает палец, цепляя его за мою губу. Затем показывает палец мне. Он в крови. Вот черт. Я закусала свои губы до крови. Он заносит палец себе в рот и слизывает его. — О боже! Маньяк! — восклицаю я немного наигранно, хотя его действие действительно пугает меня. — Моя сестра хотела проверить насколько она важна для тебя, потому что… Нелли ты в свое время спас. Я не очень хочу на самом деле говорить о его бывшей, но мне интересно, как он отреагирует. — Да не спасал я ее. Просто нас часто видели вместе, когда мы еще толком не встречались, но эти товарищи посчитали, что она моя девушка, поэтому вовремя вспомнили об этом и оставили ее в покое. Я пытаюсь оценить его ответ, но в голову упорно лезет мысль, что из его слов выходит, что я единственная, за кого он открыто заступился. Это, кажется, может что-то значить? — Я хочу, чтобы ты уже наконец заткнулась и поцеловала меня. Я тут же инстинктивно оборачиваюсь по сторонам в поисках проходящих и гуляющих рядом людей. — Здесь никто тебя не увидит и не услышит, даже если ты будешь кричать. Я немного зависаю. — А зачем мне кричать? — Люди кричат по разным причинам, Хлоя, — говорит он таким тоном, будто считает меня идиоткой. Я немного раздражаюсь, но стараюсь держать себя в руках. — Тогда назови мне хотя бы одну, — продолжаю я, хотя знаю, что он не любит отвечать на вопросы и поддерживать диалог. — Назову тебе более очевидную. Ты будешь кричать от удовольствия, когда я снова окажусь у тебя между ножек. О… Нет, нет, нет. Только не это. Опять это чувство. Опять оно! Я сжимаю колени сильнее, но он тут же замечает мое инстинктивное защитное движение и ухмыляется. — О, малышка. Я испугал тебя своими словами? — он снова издевается. Чертов мудак! Он же знает, как меня бесит, когда он ведет себя со мной, как с маленькой девочкой. — Я не боюсь. Просто я не хочу этого. — Твоя реакция тела говорит об обратном, — спорит он со мной с полной уверенностью в собственной правоте. — Какая реакция? То, что я сдвинула свои ноги как минимум говорит о том, что я не хочу, чтобы ты там оказался! — восклицаю я со злостью. Я перевожу взгляд на прудик, чтобы не взорваться от злости и напасть на него с кулаками. — Это было очевидно и объяснимо. Ты стесняешься и боишься этого. Это открытая реакция тела. А еще есть скрытая. Твое учащенное сердцебиение, к примеру, когда я начинаю говорить что-то непристойное. Я фыркаю. — Ты не измерял меня с пульсометром, насколько я могу заметить. Он хохочет, демонстрируя мне свою очаровательную улыбку. Не могу не заметить, что ему нравится здесь находиться. Нравится быть здесь со мной. Нравится то, о чем мы говорим. А мне вот не нравится выглядеть идиоткой. — Мне не нужно было измерять тебя с пульсометром, чтобы сказать, что твое сердце начинало учащенно биться. Это ведь заметно по твоей груди, которая сначала замирает, как и замирает твое дыхание, а затем начинает прерывисто и глубоко подниматься вверх. Хлоя, плохо иметь такую грудь. Я по ней могу отслеживать твое состояние с достоверностью на девяносто пять процентов с половиной. Я снова замираю и начинаю тяжело дышать. Меня ничего в жизни так сильно не раздражает, как этот мистер Всезнайка. — Мне пора! — я вскакиваю с лавочки и делаю быстрые шаги из этого уединенного местечка, в которое он нас привел. И я так полагаю, что не просто так. Но хрена с два он угадал. Не бывать ничему. Я преодолеваю небольшие озелененные кустарники, красиво подстриженные, и выхожу к главной улице, с которой мы свернули. Оборачиваюсь в поисках Эванса, но его нет. Он не стал за мной идти? Я останавливаюсь и обдумываю все. Какого черта он не побежал за мной? Всегда ведь останавливал. Нет, ну какого черта?! Я иду по дорожке уже менее уверенной в собственном желании убежать. И тут останавливаюсь прямо посреди проезжей части. Меня ошарашивает осознание того, что Эванс будет скрывать все, что происходит между нами, чтобы обезопасить вокруг тех, кто ему небезразличен. Тогда чего я боюсь? Об этом же никто не узнает. А мне чертовски сильно хочется почувствовать вкус его губ. Я резко начинаю идти в противоположную сторону и преодолеваю кустарники, почти перелетая через них. — Обещай, что об этом никто не узнает, — выдыхаю я, глупо улыбаясь нашей маленькой тайне. Он выглядит по-настоящему удивленным, словно не ожидал, что я вернусь, но затем слабо кивает и недоверчиво смотрит на меня, как будто я собираюсь его сейчас убить лопатой. — Отлично! — я радуюсь, как ребенок, и быстро преодолеваю расстояние между нами. Залезаю на его колени, но целовать мне его не приходится, потому что он с силой хватает мое лицо и делает это сам.