Who are you?

Домой Чимин пришел не сразу. Ему захотелось проветрить мысли и все обдумать, поэтому он гулял, несмотря на пробирающийся под куртку холод, шмыгающий нос и болезненно покалывающие кончики ушей. На улице ощутимо похолодало, где-то на градусов пять, потому что раньше парень спокойно ходил без шапки, а теперь, видимо, придется перерыть все шкафы и полочки в ее поисках, ну или, на крайний случай, потопать в магазин. Красноволосый не обижается на Чонгука за равнодушный тон и безэмоциональный взгляд, потому что он прекрасно его понимает. На его месте, Пак бы сам себе по лицу заехал, а не соглашался на какую-то там встречу объяснений. К тому же, он бы вовсе не обиделся, если бы младший сразу же ушел, потому что омега сам виноват, сам не рассказал все как есть, оставив томиться его в загадках и тайнах. Брюнет знает лишь то, что его хен совсем не такой, каким выставляет себя в университете и в кругу незнакомых лиц. Он знает, что нельзя разбалтывать про его пол и внутренний мир. На этом все. Никто ему не говорил, что даже с Джином он не здоровается, игнорируя его так, словно они незнакомы. И тем более, никто его не предупреждал, что их отношения будут держаться в секрете от всех вокруг, кроме близких людей, кому можно доверять. Он забыл сказать, что нежиться они могут только тогда, когда вокруг никого нет. А надо было. Чон должен был знать, на что подписывается. Когда время начало близиться к четырем часам, а щеки покраснели от морозца, Чимин завалился домой. А завалился он потому, что до такой степени задумался, что споткнулся сначала об коврик под дверью, а потом уже и об обувь, небрежно раскиданную в коридоре. Тихо чертыхнувшись и, выныривая, наконец, из своих мыслей, на минуточку переставая казнить себя за все грешные грехи. На шум тут же прибежал хен, встречая неуклюжего парня. Его настроение тут же бросалось в глаза: мрачный вид и натянутая улыбка. Пока что Джин не задавал никаких вопросов, ожидая, пока тот разденется и пройдет уже внутрь. А Пак и не торопился, медленно стягивая с себя совсем не согревающий пуховик, и ногами поочередно скидывая ботинки в угол. Он знал, что его ждет и мысленно готовился поделиться всем, что на душе, что заставляет переживать и винить себя. Разделавшись с верхней одеждой, красноволосый тут же кинулся обнимать старшего, зарываясь носом в его широкие плечи. — Минни, что такое? — Омега еще не рассказывал о Чонгуке, поэтому придется начать с самого начала, только потом переходя к причине плохого состояния. Прижавшись к родной груди, он потихоньку успокаивался, а желание высказаться возрастало в геометрической прогрессии. — Хен, — В ответ что-то мыкнули, заглядывая в глаза, и продолжая обвивать руками маленькое тельце. — Я не знаю, что мне делать…– И снова лицо погрузилось в складки кофты возле шеи, пытаясь скрыть всю свою безысходность. — Расскажешь? — Почувствовав уверенный кивок, шатен отстранился и взял младшего за запястье, ведя за собой к дивану. Устроившись поудобнее друг напротив друга, Чим взял чужую ладошку, крепко сжимая и набирая побольше воздуха, чтобы как можно спокойней начать свой рассказ. — В общем…мы с Чонгуком истинные. — Что будет дальше, если от первого предложения уже глаза на лоб лезут? Он предполагал раньше, но не думал, что окажется прав. Коротко кивнув, он дал понять, что готов слушать дальше, не желая перебивать тонсена. — Мы узнали об этом вчера, даже репетицию отменили и пошли гулять. И знаешь, мы отлично провели время… — Кажется, здесь должно быть «но». — Джин встретился взглядом с полными раскаяния глазами, и уже страшно становилось от того, что этот ребенок мог натворить со своими то заморочками. — Но сегодня, когда я встретил его в универе, он хотел меня обнять. При всех. В коридоре. А я просто поставил перед собой тех альф, закрывая себя от него. Потом смотрел на него так, словно плевать мне на все, на его чувства и на наши отношения. Словно впервые его вижу и больше не хочу. Буркнул про репетицию и прошел мимо… А он наверное искал меня, потому что он так сиял, улыбался ярче некуда, да и с распростертыми руками навстречу шел. Я такой ужасный, хен. Видел бы ты, как он в лице поменялся после моих действий. Мне от себя противно стало… — Тяжело вздохнув, он зарылся пальцами в волосы, сжимая их у корней. Было стыдно и тошно от своих же поступков. Хотелось уже послать всю свою скрытность и просто быть настоящим, лишь бы Чонгук больше не смотрел так, лишь бы не злился и говорил мягко, тепло, с любовью… — Малыш, — Аккуратно коснувшись руки, убирая их в стороны и, обратив на себя внимание, омега осторожно взял парня за подбородок, поднимая его взгляд на себя. — Не вини себя так, все ведь хорошо? — Неожиданно, младший резко задергал головой в отрицательном жесте, вновь поникая. — Нет, ничего не хорошо. Я ранил его, обидел и разозлил. Потом, когда я выловил его после пар, он смотрел так, словно я ничего для него больше не значу. Он больше не любит меня, да? — Зажмурясь, Чим схватил ворот черной толстовки Кима, прилипая к нему лицом. На спине тут же почувствовалось что-то теплое, что поглаживало с нежностью и трепетом. — Я попросил дать мне шанс, чтобы объясниться, и он дал. Разрешил прийти к нему в 6, а я даже не знаю что буду говорить. — Красноволосый слышался все менее отчетливо, кажется, он уже срывался на шепот, забывая про то, что Джин не какая-то там летучая мышь и не обладает самым лучшим слухом во всем мире. Но, приложив все усилия, он смог расслышать самое основное, и уже зная, как помочь. — Вы истинные, Чимми. Расскажи ему все как есть. Расскажи, почему ты скрываешься и ведешь себя так. Наверное, он думает, что все ради репутации и популярности, да, точно. Именно поэтому, он тебя не понимает и начинает раздражаться. Просто доверься ему, солнце. — В его интонации читалось столько заботы, сколько таится в его светлой душе, она поддерживала и наставляла на правильный путь, подсказывая правильные решения. И Пак думает, нет, он уверен, что все его наставления помогут выбраться из непростой ситуации, в которую он сам себя и загнал. — Все? Даже про… — Невольно съежившись от одного только воспоминания, он посмотрел на друга, сильнее стискивая бедную ткань на нем. — Да. Расскажи ему все ради вашего же будущего. Ты же не сможешь умалчивать об этом вечно? Рано или поздно он должен будет узнать, а сейчас — самый подходящий момент. — Накрыв маленькие кулачки довольно-таки большими для омеги ладошками, он слегка наклонился к его уху. — Все будет хорошо, не волнуйся. — И мягко поцеловал щечку, напоминая этим папу, который только так и успокаивал. Сокджин играет большую роль в жизни Чимина, он дает самую сильную поддержку, самые лучшие советы. Ему можно выпотрошить всю свою душу и быть за нее спокойным, потому что он — больше чем друг, больше чем брат, а такому человеку глупо не верить. Он чувствует и понимает младшего с полувзгляда, легко определяет его самочувствие и настроение, без проблем может выявить ложь, которой, спустя стольких лет дружбы, почти не было. После разговора Чим почти успокоился, роняя голову на любимые коленки, и ощущая, как тонкие пальчики перебирают длинные красные пряди. Он настраивался на серьезный разговор, заранее подбирая слова и фразы, чтоб не расплакаться посреди трагичной истории, прямо перед Чоном. Очень не хочется заново все переживать, но по другому никак. Нужно внести ясность во все происходящее ради истинного, ради их будущего. Омега думал над этим, но боялся посвящать брюнета в подробности, ведь проблемы с доверием никуда не делись. И что бы он делал без Джина, который дал понять, что недосказанность будет следовать за отношениями по пятам, словно тень, постоянно подгаживая и ставя подножки. Лучше уж разобраться с ней в начале, чем мучиться дальше, не имея храбрости покончить с этой проблемой раз и навсегда.

***

Зайдя в кампус, первая живая душа, которую встретил Чимин был вахтер пожилого возраста. Он смотрел на него через стекла круглых очков, как-то чересчур изучающе, будто стараясь вспомнить пришедшего только что парня. Он противно щелкал ручкой, доставляя неприятные ощущения и нервируя еще больше. Да уж, нервы ни к черту. Но Пак дал себе наставление, приказывая быть милым и никому не дерзить, чтобы прийти к Гуку спокойным, не накосячив вновь. — Здравствуйте, я спросить хотел, где тут «25» комната? — Выдержав паузу, его одарили осуждающим взглядом, будто читая что-то, что самому Паку неизвестно. Он уже хотел нагло фыркнуть и отправиться на поиски самому, но, о аллилуйя, ему ответили, подавая признаки жизни. — Второй этаж, левое крыло. Предпоследняя дверь. — Коротко и, вроде бы, ясно. Жаль, что все не может быть так просто и приходится поломать себе мозги, в поисках той самой предпоследней двери. Проклиная того старикашку, Чим метался из стороны в сторону, бегая из одного конца в другой. А все потому, что оказавшись в левом крыле, перед ним предстал, мать твою, какой-то перекресток, о котором его не предупреждали. Он нашел логичным просто пройти прямо и до конца, но там совсем другие цифры «78», «79», «80». Блять, двадцать пятым номером даже не пахнет. Матюкнувшись и развернувшись на 180 градусов, он изменил свое направление, отправляясь на исходную точку. На этот раз он свернул влево, вновь проходя в самый конец. Но не там, не в правой и никакой другой части гребанного крыла нужной ему комнаты не было. Красноволосый готов был головой об стенку биться, потому что, как на зло, спросить было не у кого, все как будто спрятались в норках, увидев страшного зверя. Поколесив вокруг уже в третий раз, заново все проверяя и убедившись, что он никак не мог ее не заметить, Чим достал телефон, собираясь вызвать подмогу. — Да? — Через пару гудков в трубке раздался баритон, приятно ласкающий слух. Омега чувствовал себя тупым школьником, который потерялся по пути домой и зовет папочку вывести его из непроходимых джунглей. — Чонгук, я не могу найти. — Он решил пока что отбросить все мило исковерканные имена, сосредотачиваясь на том, чтобы сориентироваться в пространсве. Прежде, чем сказать что-нибудь послышался тяжелый вздох, который только подтвердил сравнение со школьником. — Где ты? — В голосе уже не было того холода, который, по всей видимости, растаял, выставляя наружу настоящие чувства. В нем была только непонятная усталость, и по чиминовым догадкам, он просто мог разбудить сладко сопящего брюнета своим звонком. — Мне сказали идти в левое крыло, но тут нигде нет твоей комнаты. — На всякий случай пробежавшись вокруг глазами, он кивнул сам себе, соглашаясь с собственными словами. — Ладно, подойди обратно к лестнице, по которой поднялся. Буду ждать тебя там. — Дождавшись утвердительного мычания, младший скинул звонок, направляясь спасать своего потеряшку. Правда, он тут не виноват, так как это вахтер до сих пор не может выучить расположение комнат, вечно путая откуда начинается нумерация. И, если бы не его возраст, Гук бы шибанул его хорошенечко, может память возобновит свою работу. А то сидит и говорит всем неправильное направление, путая таких вот ни разу не живших там студентов. — Тэ, ко мне сейчас Чим придет, можешь уйти ненадолго? — Быстро накидывая на себя первую попавшуюся кофту, брюнет пытался освободить помещение, зная, как посторонние, незнакомые старшему люди помешают ему выговориться. — Окей, к соседу свалю. Как раз он мне обещал в приставку поиграть. — Нажимая на дверную ручку и переступив одной ногой через порог, ему прилетел очередной подкол от Ви. — Только не потрахайтесь мне тут, и да, ты мне теперь должен. Громко фыркнув, альфа вышел в коридор, направляясь к Чимину, на которого, к слову, обида почти прошла. Чертов характер, даже обижаться подолгу не может. Пройдя чуть дальше, к месту назначения, в глаза тут же бросилось ярко красное пятно, быстро вертящееся в поисках знакомого лица. Преодолев расстояние между ними, Гук без приветствия схватил его за руку, инстинктивно переплетая пальцы и ведя неловко шагающего парня за собой. Рядом друг с другом у каждого из них сердце отстукивает какой-то бешеный ритм, в животе бабочки летают, а в душе поселяется внезапно появившаяся эйфория. И двое прекрасно чувствуют это. — Гу… Чонгук, но мне сказали идти налево. — С языка чуть бы не слетело ласковое «Гукки», но он вовремя остановил себя, думая, что альфа все еще продолжает злиться. — Налево будешь ходить тогда, когда от меня отделаешься. — Он только что съязвил? Определенно. Только почему эта фраза так тепло греет душу? Может потому, что в ней кроется прямой контекст того, что никуда он Чимина не отпустит? Определено. И от этого опущенное настроение невероятным образом взлетает, а все конечности ощутимо расслабляются. — И перестань называть меня Чонгук. Раньше было намного лучше. — Наконец, перед ними появилась та самая комната, которую красноволосый искал сломя голову. — Хорошо, Гукки. — Ну всее, теперь его не остановить. Он лыбится так, словно лотерею выиграл и не может поверить в свою удачу. От мысли, что на него уже не дуются хочется скакать от радости, на всю округу крича о доброте парня, который сейчас так бережно тянет за собой, усаживая на мягкую кровать. Несмотря на то, что внутри достаточно мало места, по сравнению с их квартирой, обставлено все очень даже уютно. Обстановка не давит, а вокруг, на удивление, нет раскиданных вещей и мелкого мусора. Постель аккуратно заправлена, из-за чего хочется встать с нее, боясь своей задницей нечаянно стянуть атласное покрывало. — Я тебя слушаю. — Вмиг посерьезневший Чон сел напротив, облокачиваясь локтями о разведенные колени и сцепляя руки в замок, придавая своему виду абсолютную заинтересованность. — Эм…для начала, извини меня пожалуйста. Я понимаю, что ты мог понять мой утренний жест неправильно, и что я сам этому поспособствовал, но…прости. — Поджав губы, Пак грустно уставился в пол, собираясь с мыслями и настраивая себя на нужный лад. Он не видел, как себя ведет Гук, но отчетливо чувствовал его взгляд на себе. — Чимми, думаю мне стоит сказать, что я уже простил тебя. В силу моего темперамента у меня не получается долго носить в сердце обиду, тем более на тех, кто мне не безразличен. Но и осадок остался, поэтому это не освобождает тебя от того, что ты хотел мне рассказать. — Это не сон? Его смогли простить? От неожиданности, он обратил свой взор на брюнета, не веря в сказанное. И опять, то, чего Пак никак не мог предугадать. На коленку ложится теплая ладонь, нежно поглаживающая большим пальцем. Его захотели добить? — Не волнуйся и, пожалуйста, расскажи почему ты так себя ведешь. Глубоко вздохнув, Чим накрыл своей рукой чужую, опасливо сжимая. А все подготовленное просто вылетело из головы, окончательно забываясь от стука внутри и резкой нехватки кислорода. — Я не хочу, чтобы все знали о том, кто я на самом деле. Сегодня, когда ты подошел ко мне, я правда был рад и хотел прижаться к тебе, почувствовав твой запах, но мне пришлось сдерживать улыбку, потому что тогда все бы поняли, что я омега, который совсем не имеет дерзкий и отвратительный характер. — Приближаясь к основной истории кровь начинала бурлить со всей дури колотя по вискам, внутри что-то безжалостно сжималось и ком застревал в горле, словно показывая свое нежелание издавать любые звуки. — Почему? Почему ты выдаешь себя за другого человека? — Вопросов становилось все больше, но услышав, что он был рад, заметив его, становилось гораздо спокойнее, а дурацкое предположение о том, что Чимин не испытывает никаких чувств отмелось куда-то далеко далеко, выбрасываясь в мусорное ведро подсознания. — После одного случая в подростковом возрасте я закрылся в себе, ставя табу на милом общении с людьми и своей доброте… И только с семьей и с хеном я мог вести себя так, как раньше. Джин помог мне, только благодаря ему я смог перебороть прошлое и не утонул в нем… — Воспоминания накатывали, а слова давались все сложнее, поэтому приходилось делать небольшие паузы, чтобы набрать сил на продолжение. — А потом я решил, что будет проще носить маску брутального парня, скрывая, что на самом деле я обычный слабый омега, не способный себя защитить. — Чонгук, словно чувствуя, как тяжело сейчас красноволосому, пересел к нему, прижимая к себе и переплетая пальцы свободной руки. — Ты не слабый омежка, Чимин-а. Тебе не обязательно притворяться. — Но в ответ лишь обреченно помотали головой, утыкаясь взглядом в колени. Глаза щипало от накативших слез, с которыми он до последнего боролся. — Чонгук, я слабый. А знаешь почему? — Резко взглянув на младшего и слегка повысив тон, Пак готовился выпалить то, что до сих пор приходит к нему в кошмарах, то, что он до сих пор боится и старается стереть из своей памяти. — Меня хотели изнасиловать. А я даже не смог себя защитить. И если бы не хен… я…меня…– Из глаз полились слезы размером с горошину, нижняя губа крупно дрожала, точно так же как и хрупкое тело, над которым кто-то посмел издеваться. От услышанного весь мир внутри перевернулся, сжимаясь в маленький комочек, а поведение парня стало вполне логичным. Он пережил огромный шок, от последствий которого сложно избавиться с взрослением. Притянув за голову плачущего парня к себе еще ближе, Гук заключил его в крепкие объятия, успокаивающе гладя по спине и целуя подрагивающую макушку. — Тише, тише…прости, что заставил все перепотрошить…прости. — Поцелуи спустились к виску, к скуле, позже сцеловывая соленые капельки с щек. Стало безумно стыдно за то, как он обращался с Чимином под лестницей, а перед глазами бегущей строкой читалось «Эгоист». Но кто мог подумать, что под плохим парнем скрывается такое? Кто мог знать, что весь его театр не от скуки ставился, не от безделья проигрывается вновь и вновь? — Малыш, не плачь. Ну же, посмотри на меня. — Отодвинувшись, Чонгук словил его взгляд, полный страданий и мучений, с которыми ему приходилось жить. Хотелось забрать всю боль на себя, лишь бы этот комочек счастья не плакал, забыл все и стал жить по настоящему, во всех красках. — П-прости меня. — Голос дрожал, ручей слез все еще продолжал литься, не желая останавливаться. Он так долго держал всю историю в секрете, а тут выдал все, ничего не скрывая. Это новый шаг к преодолению страха и, самое главное, прошлого. — За что ты извиняешься, глупый? Это ты прости меня. Я согласен не афишировать наши отношения, я больше не буду требовать от тебя ответной улыбки или объятий, я сделаю все, чтобы тебе спокойно жилось, только не плачь. — Взяв Чимина обеими руками за его щечки, большие пальцы стали вытирать мокрые дорожки, которые образовывались снова и снова. Чонгук не смог продолжать смотреть на грустное личико старшего, поэтому, чуть приблизившись к нему, брюнет аккуратно коснулся пухлых, мокрых и соленых губ. Ему сразу ответили, даже не замешкавшись, а маленькие ручки несмело поднялись к шее, обвивая ее вокруг. Альфа целовал нежно, со всей присущей ему любовью, трепетно перебирая губки и устраивая ладони на тонкой талии. Он не заходил далеко, сохраняя всю безобидность первого поцелуя. Отстраняться совсем не хотелось, но из-за заканчивающегося в груди воздуха, пришлось. Чим уже перестал ронять слезы, а на губах виднелась слегка заметная улыбка, способная согреть в самый морозный день. — Все будет хорошо, Минни. Я люблю тебя. — Я тебя тоже. Казалось бы обычный поцелуй, но он смог остановить напасть воспоминаний, которые поедали его, как голодные волки, на протяжении нескольких лет. Он старательно избегал и не ворошил их, оставляя пылиться на самых дальних полках разума. Но именно память о случившемся, да и сам инцидент, мешал внутреннему человечку выбраться наружу, показывая всем солнечного мальчика. Она заставила заколотить все окна, все щели и двери, не давая пробиться ни одному лучику света, из-за чего Пак казался конченым кретином, который только и делает, что задирается. И только с родными людьми этот самый лучик мог жить, освещая им дорогу в сложные, поглощающе темные времена. И кто бы знал, что позабыть о них можно с помощью такого простого касания? Наверное, это и есть любовь, которая помогает избавиться от боли и переживаний, от которой все внутри трепещет и забывается. Мысли путаются, а кончики пальцев покалывает. Наверное, только истинная любовь способна на такое. И нет в этой вселенной ничего лучше, чем слышать искренние слова, идущие от всего сердца. «Я люблю тебя» «Я тебя тоже»