Вы знаете, какого это, любить человека и быть уверенным, что он видит в вас только заботливого хёна?.. Понимать, что человек, которого ты так любишь, так близко...но в то же время так далеко. Ты можешь до него дотронуться, ощутить мягкость его кожи, но те заветные три слова застревают комом в твоём горле. А этот человек лишь прижимается ещё сильнее, даже не подозревая о твоих чувствах. Твоё сердце сходит с ума, и ты лишь молишься всем богам, чтобы его не услышали...
Несколько лет назад Минсок, забрав с улицы маленького мальчика, просто не мог подумать, что он влюбится в этот чистый и невинный взгляд. Не подозревал, что каждый раз, улыбаясь, парнишка будет сводить его с ума. Каждый раз, когда младший плакал, сердце Минсока сжималось от боли, от того, что он не может забрать всю боль мальчишки себе.
— Хён, а что значит "любить"? — однажды спросил юный Чондэ, стоя со старшим на небольшой веранде. Минсок поднял голову к небу и сделал глубокий вдох.
— Чондэ, понимаешь, когда человек любит, ему хочется заботиться о любимом, хочется, чтобы тот всегда улыбался. Если любимый человек плачет, твоё сердце болит настолько сильно, что, кажется, вот-вот и ты умрёшь, — Минсок говорил это, смотря на ночное небо. Сегодня оно было прекрасно как никогда. Небо было застелено тёмной пеленой без единой тучки, звёзды россыпью покрывали небо, и луна, которая притягивала взор мужчины... Глядя на такую картину, он задумался о том, что чувствует к этому невинному существу... Но, к сожалению, он был уверен только в одном — это явно не братские чувства.
— Хён, — резко окликнул мальчик Минсока, вырывая его из мыслей, — я люблю тебя, хён, — с широкой улыбкой, в которой не было нескольких зубиков, чуть ли не прокричал Чондэ. На эти слова парнишки старший лишь слабо улыбнулся и потрепал его по волосам. "Такие мягкие," — пронеслось у него в голове.
— Ну, хёёён, я ведь только причесался, — надулся мальчик и, мило выпятив нижнюю губу, посмотрел старшему прямо в глаза. Его детское личико сейчас выглядело настолько милым, что, казалось, Минсок растечется ванильной лужицей прямо здесь.
От этого взгляда по телу старшего прошли мурашки, но он, не придав этому особого значения, взял Чена за его маленькую ручку и повёл в дом...
***
Годы шли, а его апельсинка, как любил называть его Чанель, рос и постепенно превращался в юношу... Минсок бы соврал, если бы сказал, что видел кого-либо прекраснее него. Да, он видел многих прекрасных существ, тот же Лухан был ангелоподобен. Но Чен... Он был прекраснее любого ангела. Его кожа, такая нежная и чистая. Его глаза, всё такие же сияющие и радостные. При взгляде на эти вздёрнутые по-кошачьи уголки губ, Сюмина одолевало ужасное желание распробовать их на вкус, и с каждым годом это желание возрастало, пугая Минсока.
Чондэ жил с Минсоком в одной комнате, и это было просто ужасно. Каждый раз при виде того, как младший переодевается, лицо Сюмина приобретало багровый оттенок, и он поспешно отворачивался.
Тао стал милым младшим братиком для обоих парней. Минсок всегда с особой нежностью смотрел на Чондэ, у которого аж блестели глаза во время игры с малышом. В такие моменты он ещё больше напоминал ангела, и невольная улыбка расплывалась на лице старшего.
Тао пропал... Весь вечер жители дома не могли уснуть. Чондэ особенно тяжело воспринял эту информацию. Его трясло... Трясло от собственных воспоминаний, от переживаний за малыша Тао... Он смог успокоиться лишь тогда, когда его окутало такое родное и любимое тепло...
***
Прошло уже пять лет, много чего поменялось, много чего произошло за столь долгое время. Неизменным осталось одно-чувства Сюмина. Но было одно “но”... Чондэ повзрослел окончательно и начал делать то, чего старший так боялся.
— Хён, познакомься, это моя девушка, — пьяным голосом прокричал Чондэ, вернувшись за полночь в объятьях какой-то девушки, разодетой словно на панель.
Не дождавшись ответа, Чен взял её за талию и повёл в сторону их комнаты.
Спустя некоторое время, весь этаж заполнили громкие стоны. Щеки Сюмина вмиг обожгли горячие слёзы, и он медленно скатился по стенке на пол, упираясь лицом в колени.
Сейчас, старший более-менее научился делать равнодушный вид при виде этой "парочки", но его сердце с каждым разом болело всё сильнее и сильнее.
