***
Я не могу придти к Джехёну ни с чем. Эта мысль не давала Ли покоя. Он не хотел дарить дорогому ему человеку ненужную надежду, которая в итоге бы сделала только больнее, - Тэёну необходимо разобраться со своей жизнью, и если ничего изменить не удастся, он не желал тащить кого-либо на дно за собой. Зная, что Джиа пользуется расположением Наму, пятикурсник попросил девушку приглядывать за начальником и сообщить, когда тот кажется в клубе в более или менее приемлемом настроении. Юн стал посещать заведение лично всё реже, поэтому парень, испытывающий на себе пословицу "перед смертью не надышишься", решил попытаться выиграть у судьбы свой заветный приз - свободу от этой работы и от обязательств перед Наму.***
Юн Наму, кажется, до последнего держался за остатки своего спокойствия. Он выглядел более или менее умиротворённо в большом чёрном кожаном кресле, слегка ослабив галстук на белой рубашке; мужчина изредка поправлял каштановые волосы, которые и без того хорошо лежали, и пытался не слишком часто проверять время на электронных часах, потому что иначе бы слишком раздражался из-за того, что кто-то тратит такой ценный для него ресурс. Этот человек тридцати пяти лет, всегда прекрасно уложенный и в дорогом костюме, откровенно не понимал, на каком основании кто-то имеет право что-то у него просить, но Ли Тэён был одним из его любимых работников. Поэтому он всё ещё был жив. Наму поправил стильные круглые очки, коротко вздыхая. – Весь вот этот твой лепет про то, какой ты прекрасный и трудолюбивый, – неопределённо ведёт в воздухе рукой мужчина. – Не клони к тому, что выведет меня из себя, Ли Тэён. Тебе что, плохо живётся? У тебя может быть всё, что только пожелаешь, не смей даже намекать на то, что хочешь уйти! На последних словах Наму со всей дури долбанул рукой по столу, отчего даже сам невольно зашипел от боли. Его в спокойные минуты светлое и даже красивое лицо сейчас искажала гримаса раздражения и неприязни ко всему окружающему миру, каждой живой твари и даже пылинкам на безмерно дорогой мебели. Сумасшедший придурок явно меня прикончит. Тэён глубоко вздыхает, опуская взгляд. Он ни за что не должен отступать, если и правда хочет добиться желаемого. – Простите, мистер Юн. Глаза Наму расширяются, выражая его удивление, хотя честность людей его, признаться, всегда подкупает. Однако теперь он оказался в том расположении духа, когда хочется унижать других и смеяться над ними, чувствуя своё превосходство. Наму вскакивает из-за стола и с размаху отвешивает красноволосому парню затрещину, на что тот только крепче сжимает челюсти. Два охранника, стоящие по обе стороны от двери в кабинет, даже краем уха не ведут на такие действия босса - все давно привыкли к его заскокам и вседозволенности. – Ли Тэён, – почти в истерике смеётся Юн, слегка склоняясь к лицу студента. – Сбежать решил? Как же ты можешь быть таким неблагодарным? – Я благодарен вам, – поднимает взгляд Тэён, сталкиваясь с взбешёнными глазами напротив. В этих словах есть доля правды. – Но я хочу уйти. Вы не имеете права удерживать меня. – Пока ты нравишься моим клиентам, ты работаешь на меня! – восклицает Наму, отвешивая очередную затрещину с другой стороны. – Не надо мне дерзить, если тебе ещё хоть что-то дорого в этой жизни, Тэён-ши. – У нас был договор, – вновь смеряя мужчину уверенным взглядом, настаивает Тэён. Лицо неприятно саднит, но парень сейчас, кажется, даже не осознаёт этого. – И я готов сделать всё возможное, чтобы выполнить свой долг и покинуть это место. Наму, задыхаясь от такой, по его мнению, наглости, вскидывает брови и отходит на несколько шагов назад, после чего опирается на дубовый стол и окидывает нахала неопределённым взглядом. – Ты... Ты меня и правда выводишь из себя, мелкий придурок, – тыкает в него пальцем начальник. – Смерти не боишься? Тэён молча опускает взгляд, не сдвигаясь с места и еле дыша от напряжения. Юн прищуривает глаза, то ли раздражаясь, то ли веселясь, - он и сам давно перестал распознавать разницу. Ему нравится честность, и ему нравятся смелые люди, однако это не значит, что мужчина позволит Тэёну отделаться так легко. Наму не в том положении, чтобы позволять хоть кому-то думать, будто им можно манипулировать. – У меня есть причины, по которым я хочу уйти. Я заканчиваю университет и... – Почему меня должно это волновать, чёртов ты недоумок?! – Наму снова почти срывается на крик. Мужчина даже с какой-то стороны мог бы посочувствовать Тэёну, однако Наму ужасно не нравится отпускать людей, которые упорно работают и оказываются полезными. Каждый день он ставит свои жизнь и свободу под угрозу, выстраивает новые стратегии, заключает опасные и неоднозначные сделки, потому что этот бизнес стал его жизнью. Наверное, неудивительно, что Юн Наму немного не в себе. Прежде чем открыть рот, Ли по несколько десятков раз обдумывает каждое своё слово, ведь всё это до ужаса напоминает прогулку по минному полю. – Думаю, вы меня понимаете, мистер Юн. Благодаря этой работе моя семья расплатилась со всеми долгами, а я смог продолжить учёбу. Но у меня появились мечты, и я хочу уйти, пока не стало слишком поздно. Наму на какое-то время замолкает, подходя к небольшой тумбочке около стола; достаёт бутылку дорогущего виски и гранёный стеклянный стакан, после чего наливает себе напиток бронзового оттенка. – Ты что, влюбился? – слабо морщится Наму, окидывая студента то ли презрительным, то ли насмешливым взглядом. Может, наркоторговец и не был умнейшим человеком на земле, но за свои годы он успел повидать жизнь. Тэён не издаёт ни звука и словно даже не дышит. – Очень зря, – продолжает мужчина разговор с пустотой и отпивает немного виски. – Всё, абсолютно всё, что ты имеешь, может исчезнуть по щелчку пальцев. Деньги и власть нужны как раз для того, чтобы этого не произошло. – Вы могущественны, мистер Юн, но никто из нас никогда не сможет быть всесильным, – немного смелее отвечает Тэён. – Хоть представляешь, насколько я близок к божеству? Одно моё слово, и всех твоих друзей даже на органы потом распродать не получится. Знаешь об этом, а? – хмыкает вдруг Наму, отчего у Ли холодеют внутренности. – А твоя семья, что насчёт неё? Я знаю всё про каждого человека в радиусе пятидесяти километров, Ли Тэён. Испытывать моё терпение - очень невыгодный риск. – Не ввязывайте в это лишних людей. Я к вам пришёл, а не они, ведь так? –Ах ты... Безбашенный, – вдруг как-то задушенно смеётся Юн Наму. – Чёрт, вы все так нагло пользуетесь моей благосклонностью... – мужчина задумчиво потирает переносицу, после чего кивает одному из охранников. Наму услышал всё, что нужно было, даже если сам не особо того хотел. – Выведи отсюда этого кретина. И преподай ему хороший урок. Сердце Тэёна падает куда-то в пропасть. Страшно даже не то, что его сейчас дай бог только искалечат, а что он может упустить свой шанс. – Мистер Юн... – Ты мне правда нравишься, Ли Тэён, – умиротворённым тоном заявляет Наму. У студента проскользает мысль, что если б это была ложь, его бы уже закапывали где-нибудь в пригороде Сеула. – В тебе и в твоём бывшем напарнике есть какая-то живая искра. – Тэён чувствует каменную хватку на своём плече и то, как его оттягивают к выходу. – У меня слабость к таким людям, поэтому я подумаю о том, чтобы оставить тебя в живых. Последнее, что видит Тэён, когда его выволакивают в коридор, - то, как Наму с отрешённым видом садится обратно в своё чёрное кожаное кресло. – Лучше один день быть человеком, чем тысячу дней быть тенью, – почти одними губами произносит Наму, почему-то вспоминая китайскую поговорку. Неплохо для такого самонадеянного идиота, Ли Тэён. Если я тебя не сломаю, есть надежда, что ты станешь достойным человеком. Юн Наму делает очередной глоток крепкого виски, тихо усмехаясь собственным мыслям.***
Сопротивление не увенчалось успехом, учитывая, что мистер Юн ответственно подходил к выбору персонала. На должность телохранителя он брал только самых достойных кандидатов. Серия тяжёлых ударов неминуемо отправляет Тэёна в свободное падение, которое довольно жёстко и отнюдь не безопасно останавливает асфальт. Горячая кровь неприятно стекает по лицу, окрашивая багровым тонкий слой только недавно выпавшего снега, и тут же остывает на холоде. На краю сознания парень догадывается, что сегодня его не отправят на тот свет; тем не менее, охранник не особо сдерживается когда добивает уже упавшего человека ногами. Тэён пытается сгруппироваться, чтобы хоть как-то закрыть уже ноющие внутренности, но мужчина останавливается только когда красноволосый парень отхаркивает кровью. Лёжа на мокром заснеженном асфальте, Тэён словно застревает в этом моменте на целую вечность, томительную, заставляющую прокручивать в голове все недавние события, которые привели его именно к такому исходу. Он не может не думать о Джехёне и причинённой ему боли, а потому считает, что заслуживает всех этих побоев и презрения, заслуживает страдать не только физически, но и морально. И Тэён правда страдает. Пятикурсник сдавленно всхлипывает, с трудом отрывая руку от живота и опуская её на асфальт; сжимает пальцы, сдирая кожу в кровь о грубый шершавый камень и задыхается от застрявшего в горле крика. Вся его жизнь будто бы сходится в одной секунде, в ощущениях разрывающей тело боли и чувстве полного, безоговорочного бессилия. Он понимает, что должен сделать выбор, за который понесёт ответственность перед Джехёном.Если это для тебя, я сделаю вид, словно счатлив, даже когда мне грустно. Если это для тебя, притворюсь, что я сильный, даже если это причиняет боль...
***
Когда Юта сталкивается в коридоре с массивным охранником, потирающим костяшки, он сразу понимает: что-то не так. И что-то не так, скорее всего, блять, с Ли Тэёном. За секунды оказываясь на улице у чёрного входа, Накамото болезненно морщится и тут же садится на корточки рядом с Тэёном, лежащем на асфальте неподалёку. – Еблан. Я же предупреждал... – Пошёл ты, – почти шёпотом перебивает его Тэён, после чего с вымученным стоном пытается принять вертикальное положение. Он почти не злится на друга. Ну, разве что ещё немного. Просто Юта конченый мудак, который должен научиться хоть иногда превращаться в камень и не открывать свой дурацкий рот. Тело тем временем уже готово развалиться по кусочкам; Ли сдавленно охает, когда каждую клетку словно пронзает агония, и не без помощи крепких рук Накамото садится на асфальте. – Хорошо они тебя отделали, – бормочет японец, одновременно с этим набирая такси. Со "скорой" было бы слишком много разборок. – Наму сегодня само добродушие? – Кажется, он проникся моими пламенными речами, – если б Тэён мог, он бы сейчас усмехнулся. – Только вот дышать трудновато. Юта, бегло проговорив адрес в трубку, убирает мобильный в задний карман джинс, - о куртке как-то не подумал. Накамото еле сдерживается, чтобы не вякнуть такое очевидное "я же говорил к нему не лезть". – Ну, ничего. Полежишь в вип-палате, поплачешься в жилетку Джехённи... – Как ты, блять, смеешь мне такое говорить? – прерывает его Ли. Юта смотрит в глаза друга, полные такой искренней боли и отчаяния, с осознанием, что выставил себя той ещё тварью. Он как никто другой знает, через что вынужден проходить Тэён, но почему же тогда продолжает вести себя подобным образом? Может ли быть, что Юта... Завидует тому, что между Тэёном и Джехёном возникла по-настоящему сильная эмоциональная связь, несмотря на все преграды? – Я... Извини, – коротко бросает японец. Развели тут сопли, а он теперь виноват во всех смертных грехах. – Доволен? Это излечило все твои душевные раны? Тэён, тяжело вздыхая (по мере своих возможностей на данный момент), молча опускает взгляд и про себя проклинает эту раздражающую задницу по имени Юта Накамото. Холод начинает пробирать до костей, и его бьёт крупная дрожь, в том числе от переизбытка эмоций. – Не сжигай мосты, – вдруг продолжает Накамото, всё ещё поддерживая парня за плечи. – Кажется, Джехён не такой слабак, каким ты его считаешь. – Я не считаю его слабаком, Юта. Я считаю его человеком, заслуживающим лучшего, чем... – Тэён запинается, тяжело сглатывает. – Всё это. – Если он спросит... – Нет, – Ли вновь перебивает друга, поняв, что тот собирается сказать. – Я не хочу, чтобы он приходил... Я не хочу, чтобы он видел меня таким. Сделай свой выбор, Ли Тэён. – ...Ничего не говори Джехёну.