Любовь во время зимы

      14 февраля 2012 года       — Бармен, повтори! — пузатый бокал для виски со звоном опустился на барную стойку.       Бармен, среднего возраста мужчина с ухоженной каштановой бородкой и немного узковатыми, как у азиата, карими глазами, с сомнением посмотрел на девушку, сидевшую перед ним.       — Мисс, вы уверены? — нахмурился он и, наклонившись к самому уху Гермионы, продолжил: — Не в моих правилах вмешиваться, но мне кажется, что этот бокал будет для вас лишним…       Грейнджер едва сдержалась от грязного ругательства. У нее совсем не было желания спорить и что-то доказывать, хотелось просто напиться. Но попробуй это сделать, когда ты — ведьма и алкоголь действует на тебя в два раза слабее, чем на магла. Так что да, будь она обычной — уже бы давно потеряла связь с реальностью, но Гермионе казалось, что она и не пила вовсе.       К тому же внешность Гермионы играла с ней злую шутку: в свои тридцать два она выглядела вчерашней школьницей-заучкой. Неброский макияж, скромная, строгая прическа и темно-серый брючный костюм завершали картину. Грейнджер вначале даже не хотели пускать внутрь, но наличие магловских документов и легкий «Конфундус» не позволили охраннику сильно придираться. И вот теперь возникла проблема с барменом. Почему ей так не везет?       Впрочем, везение Гермионы — вообще отдельная история, да и оно, по факту, было здесь ни при чем. Сейчас, размышляя над своей жизнью, Грейнджер начала понимать, что все ее решения в общем и целом завели ее не туда, куда она стремилась.       Под суровым взглядом Гермионы бармен снова наполнил бокал виски.       Нет, все-таки во многом она была виновата сама, это Гермиона понимала четко. И в том, что брала на себя слишком много; и в том, что слепо верила тем, кто ее просто использовал.       В таком случае на эту ревнивую суку Бруствер можно и не обижаться: она помогла Грейнджер открыть, наконец, глаза, посмотреть на все иным, более трезвым взглядом и понять, что на работе ее окружают сплошные гадюки. А Кингсли среди них — первый василиск.       И так с Гермионой расплатились за ревностное трудолюбие, а ведь она больше десяти лет отпахала на Министерство в общем и самого министра в частности. Когда Кингсли Бруствер создал отдел по связям с магловским населением, убедил (считай, заставил) Грейнджер в нем работать — она с рвением бросилась выполнять. Когда он нагрузил Гермиону сверх меры, вовсю используя ее работоспособность, — она даже обрадовалась. И, когда вместо нее на должность советника министра по связям с магловским населением взяли тупицу и скрягу Тревора Пратчета, это стало для Гермионы шоком. Он фактически становился из коллеги ее прямым начальником, а зная склочный и непримиримый характер Пратчета и их не прекращавшуюся на протяжении семи лет конфронтацию, несложно было догадаться, что Тревор будет рубить на корню любые начинания Гермионы, даже самые перспективные.       Правду из Бруствера пришлось буквально вытрясать. И все из-за чего? Из-за того, что Первая леди Магической Британии воспылала жгучей ревностью к любым представительницам прекрасного пола в окружении министра. Поэтому, чтобы не плодить конфликты в семье, Кингсли предпочел окружить себя теми, в ком сексуальный интерес было сложно даже предположить.       Так что все обещания Бруствера оказались пустым звуком, и Гермионе только и осталось, что обессиленно сжимать руки в кулаки, ощущая горький привкус обиды.       И кто знал, что засада поджидала не только со стороны работы?..       От тяжелых раздумий Грейнджер снова отвлек бармен, нехотя подливший ей виски.       — Мне кажется, вон тот мужчина за столиком сзади слишком пристально на вас смотрит…       Опасения бармена, будто бы взявшего молоденькую девушку под свою опеку, несложно было понять — клуб, в котором напивалась Гермиона, находился далеко не в самом благополучном районе Лондона. Столь странный выбор заведения на самом деле был прост — квартира, которую снимала Грейнджер, располагалась в соседнем с клубом доме. Ее не очень волновал уровень местного криминала, потому что прежде она фактически не выходила за порог квартиры, предпочитая аппарировать.       Гермиона решила-таки осмотреться. Признаться, до этого она совсем не обратила внимания на обстановку, несмотря на то, что была здесь впервые. Темно-серые стены, казавшиеся при скудном освещении черными, были задрапированы пыльными бордовыми портьерами; шумная сцена в дальнем от бара углу сверкала разноцветными огнями; напротив заляпанной барной стойки стояли бордовые кожаные диванчики с облупившейся обивкой вокруг невысоких, обшарпанных деревянных столиков. Наклеенные то тут, то там сердечки из самоклеющейся бумаги и алые воздушные шары под высоким потолком живо напомнили о том, какой сегодня день. И пусть Грейнджер не особо любила праздновать День всех влюбленных, не считая его за праздник, но неприятные ассоциации больно кольнули сознание.       Контингент клуба был соответствующим — местные мелкие бандиты, оборванцы-наркоманы и размалеванные и вульгарно наряженные девицы, готовые раздвинуть ноги перед любым желающим за бокал коктейля.       Переведя взгляд туда, где сидел обозначенный барменом мужчина, Гермиона подсознательно ожидала увидеть очередного маргинала, но была приятно удивлена. За столиком, лениво потягивая какой-то напиток, сидел опрятный молодой мужчина. Деловой костюм и повешенный на спинку дивана темный плащ выдавали финансовую обеспеченность. Мужчина откинул со лба прядь достаточно длинных черных волос и посмотрел прямо на Грейнджер.       Не выдержав пронзительного взгляда, словно прожигавшего насквозь, Гермиона поспешно отвернулась, будто уличенная в постыдном подглядывании, хотя, по словам бармена, именно Незнакомец первый начал неприлично на нее пялиться.       Крепче сжав в руках бокал, Гермиона подумала, что лучше бы мужчине выбрать более доступную цель. В конце концов, она не была намерена изменять Рону…       Мысль о Уизли заставила Гермиону вернуться к неприятным размышлениям, а сердце болезненно сжаться. Да, ее чувства к Рону никогда не были такими же пылкими и страстными, как у героев бульварных романов, но она была по-своему привязана к нему.       Сейчас Грейнджер как никогда сомневалась, что им с Роном стоило портить их дружбу и начинать какие-либо отношения. И Гермионе казалось, что возможно, она сама толкнула своего молодого человека на скользкий путь лжи и предательства.       Ведь это она заставила Рона переехать к себе на съемную квартиру, не пожелав тесниться на одной жилплощади с деспотичной Молли, и тем самым вырвала его из-под привычной материнской опеки. Сама же заботиться о Роне она не захотела, по крайней мере в том объеме, к которому он привык. Гермионе казалось, что взрослый мужчина, всем пытавшийся доказать свою значимость, мог бы и сам приносить себе еду, мыть за собой (хотя бы при помощи магии!) посуду и складывать свои грязные носки и трусы не где попало, а в стирку.       Грейнджер же больше интересовала ее собственная карьера, и бросать все ради семьи и гипотетических детей она не собиралась. Они ведь даже брак не стали заключать, потому что Гермионе показалось, что подобный шаг обяжет ее засесть дома, обложившись готовкой, стиркой и орущими отпрысками. Она уговаривала Рона подождать еще немного, но он, похоже, устал ждать. Именно поэтому застать его в постели с другой было не удивительно, но от этого не менее обидно и больно. Тем более в такой день.       Что ж, возможно, эта блондинистая швабра не будет требовать от Уизли столь многого и он, наконец, сможет почувствовать себя настоящим мужчиной.       Так что пусть собирают все Роново шмотье и проваливают под крылышко к Молли. А она еще немного выпьет...       — Не стоит такой милой леди напиваться в одиночестве… — раздался прямо над ухом приятный баритон.       Вздрогнув от неожиданности, Гермиона едва не выронила из рук бокал. За всеми этими размышлениями и воспоминаниями она успела забыть о странном незнакомце, но он, похоже, о ней не забыл.       Улыбнувшись одним уголком губ, мужчина заказал самый лучший виски — целую бутылку – и, не спрашивая позволения, наполнил их бокалы алкоголем. Салютовав Гермионе бокалом, он сделал большой глоток, и Грейнджер, смерив Незнакомца хмурым, подозрительным взглядом, последовала его примеру.       — И что же заставило вас ко мне подойти? — Гермиона нахмурилась еще сильнее, чувствуя подступающее, наконец, опьянение. Как не вовремя-то…       — Столь милая девушка в подобном заведении привлекает лишнее, порой совсем ненужное ей внимание, — Незнакомец едва заметно кивнул на бандитского вида мужчину, отиравшегося у другого конца барной стойки и не сводившего с них взгляда, полного злобной досады. — Да и напиваться в чьей-либо компании намного лучше.       Между ними воцарилось неловкое молчание. Впрочем, неловким оно могло показаться только Гермионе, поскольку Незнакомец продолжал невозмутимо потягивать виски, порой с усмешкой ее разглядывая.       — Сомневаюсь, что вы здесь напиваетесь просто так, — участливо продолжил Незнакомец спустя минут пять. — Может быть, что-то случилось? Я слышал, что если с кем-то поделиться, то будет легче.       В горле Гермионы комом встали непролитые слезы, но в то же время она не могла и не хотела позволять себе подобную слабость. Не здесь и не сейчас. Несложно было догадаться, что ей не хватало именно такого вот участия, но…       — Вряд ли вам будет интересно.       — Я бы не спрашивал, если бы мне не было интересно, — в его голосе прозвучала некоторая настойчивость.       У Гермионы больше не было сил сопротивляться, горечь и обида давили изнутри, и ей было необходимо куда-то выплеснуть весь негатив. И почему бы этому мужчине с дьявольской улыбкой и колдовскими зелеными глазами не послужить ей жилеткой?       Слова легко полились с захмелевшего языка. Поплывшим от алкоголя разумом Грейнджер едва удавалось контролировать свой рассказ, чтобы, не дай Мерлин, не нарушить Статут. Хорошо, что ее проблемы не имели к магии никакого отношения.       Незнакомец оказался прекрасным слушателем: кивал и поддакивал в нужных местах, и даже вставил пару едких, но точных комментариев.       — А какое горе заливаете тут вы? — спросила Гермиона Незнакомца после очередной продолжительной паузы, которая уже не казалась ей неловкой. После того, как она открылась абсолютно незнакомому мужчине, ей стало намного легче, и Грейнджер чувствовала к этому человеку некоторое… родство? Что-то подсказывало, что ему тоже требовалось залечить какие-то душевные раны и обрести внутреннее равновесие. Так почему бы не оказать ответную услугу и не выслушать?       — С чего вы взяли? — удивился Незнакомец, а Гермиона поймала себя на мысли, что даже имени его не знает. Ну и пусть…       — Ну… — начала она, уже с трудом связывая слова в осознанные предложения. А когда он успевал ей виски подливать? — Такой красивый и при… презентабельный мужчина нашел бы клуб получше.       Незнакомец снова ухмыльнулся, но в этот раз в этой ухмылке мелькнуло что-то едкое и кислое, похожее на застарелую боль или обиду. Но Гермиона не могла с уверенностью сказать, сейчас она вообще мало в чем была уверена.       — Скажем так, неприятности с родственниками, — бросил Незнакомец легкомысленно и замолчал, но продолжил, встретившись с Грейнджер взглядом: — Вряд ли вас заинтересуют детали…       — А я слышала, что если с кем-то поделиться — станет легче.       Хмыкнув, Незнакомец сделал глоток, видимо пытаясь отсрочить момент откровения. Но внезапно Гермиона поняла, что он и вовсе не собирался ничего ей рассказывать, отчего стало немного обидно.       — Бывают вещи, о которых не хочется говорить, чтобы не бередить старые обиды, — подтвердил Незнакомец ее предположение.       Собственно, это его право. Саму Гермиону никто не пытал и за язык не тянул, поэтому ждать ответной любезности было глупо.       Вдруг что-то прорвало плотину звука, и собеседники услышали музыку, на которую раньше не обращали внимания. Наверное, потому что громкие басы сменились плавной мелодией медленного танца. Да, сегодня же праздник. Все для влюбленных.       — Может, потанцуем? — спросил Незнакомец, наклонившись к самому уху Гермионы и вызвав рой мурашек своим дыханием.       — Я не особо люблю танцевать, — она попыталась отказаться, смущаясь собственной реакции на его близость. — Да и не умею…       — Сомневаюсь, что все они — профессиональные танцоры, — насмешливо заметил Незнакомец, кивнув в сторону танцпола.       Люди дрыгались в полумраке под какую-то современную попсовую песню, и подобные танцы сложно было считать даже пародией на профессиональное искусство.       Не став слушать ее вялых, нетрезвых отговорок, Незнакомец стянул Гермиону с высокого барного стула и потащил на танцплощадку, где оглушающая музыка не давала даже шанса на разговоры.       Вначале Грейнджер скованно пыталась отступить в темный угол, но Незнакомец крепко держал ее за руку, обжигая ледяным прикосновением. Все вокруг топтались в такт музыке, и Гермионе ничего не оставалось, кроме как следовать их примеру. Голову кружил алкоголь, и она быстро вошла в состояние, подобное медитативному трансу.       Сколько прошло времени — для Гермионы осталось загадкой. Незнакомец танцевал близко, и Грейнджер, пока ее снова не накрыло, оценила плавность его движений и ладную фигуру, которую сложно было разглядеть сидя за барной стойкой.       Неожиданно толпа сомкнулась, и их, словно два айсберга, прибило друг к другу, заставляя танцевать прижавшись вплотную. Холодные ладони Незнакомца легли на ее талию, а затем начали поглаживать по спине. Когда же он, наклонившись к самому ее уху, обхватил губами мочку, Гермиону током прошило приятное томление. И ведь недели не прошло после последнего секса, но сейчас тело заныло от желания. Хотя какой там секс? Рон никогда не отличался особым мастерством…       В глубине души Гермиона понимала, что поступает достаточно неосмотрительно, давая Незнакомцу волю, и что завтра же пожалеет обо всем, но ей до чертиков надоело всегда поступать правильно. Слишком долго она была «хорошей девочкой».       Незнакомец втянул Гермиону в долгий, чувственный поцелуй, заставив забыть про все сомнения и отдаться этому безумию без остатка. Когда же он разорвал дистанцию и прошептал ей на ухо: «Пойдем!» – Грейнджер смогла лишь согласно кивнуть и провалилась в алкогольный туман.