Любовь во время зимы

      16 августа 2012 года, Лондон

Весь мир был охвачен пожарищем, и ты один мог спасти меня. На что только ни способны глупцы ради воплощения своих желаний! Я и не мечтала о том, чтобы познакомиться с таким, как ты. Я даже не думала, что мне будет нужен такой, как ты. Нет, я не хочу влюбляться, Нет, я не хочу влюбляться, В тебя... Parra for Cuva ft. Anna Naklab — Wicked Games

      — Ну что, мелкая гразнокровая шлюшка, нравится? — голос, полный издевательских ноток и чуть ли не сексуального возбуждения, раздался почти над самым ухом.       Всклокоченные черные кудри касались лица, и это прикосновение причиняло жгучую фантомную боль: натянутые, как струна, нервы острыми иглами кололи все тело после двух пережитых Круциатусов.       Гермиона могла лишь тяжело дышать, чувствуя охватившее ее бессилие. Даже будь у нее возможность сбежать — она бы не смогла. Тело едва слушалось, став ватным и непомерно грузным, а горло саднило как при самой жестокой ангине. Пожелай она — не смогла бы произнести ни слова, не то что кричать. Да и смысл орать и звать на помощь, если находишься в логове врага и здесь тебе явно никто не поможет?       — Нравится, — продолжила измываться Беллатриса, проведя длинным костлявым пальцем по щеке Гермионы, вызывая тем самым болезненный стон. — Вижу, что нравится. Мы хорошенько с тобой поиграем, и ты мне все расскажешь…       Она не могла сказать, сколько прошло времени — казалось, что целая вечность. По правому бедру текла кровь, щекоча и вызывая новый приступ боли. Что удивительно — сам длинный, тонкий порез, оставленный острым, как бритва, кинжалом, боли не вызывал.       Сколько уже было этих самых порезов? Четыре или пять? Когда подобная экзекуция перемежается с пыточным проклятием, сложно вести счет.       — Спрашиваю еще раз: где вы взяли меч? Где?! — громко спросила Лестрейндж, придавив каблуком раскрытую ладонь Гермионы.       — Нашли… мы его нашли… — простонала она, на автомате дернув рукой и вскрикнув: — Пожалуйста, не надо!       Беллатриса скривилась и нанесла несколько новых порезов — на этот раз по ребрам и, ради разнообразия, заклинанием. Гермиона не сдержала крика, хотя, казалось, голоса уже не было.       — Ты лжешь, паршивая грязнокровка! — визгливо прокричала женщина. — Вы забрались в мой сейф в банке! Правду, говори правду!       Не дождавшись ответа, она перенесла весь свой вес на стоявшую на руке Гермионы ногу, а второй от души пнула ее по ребрам.       — Что еще вы взяли? Что еще вы там взяли? — визжала Пожирательница ей прямо в ухо. — Говори правду, не то, клянусь, я зарежу тебя вот этим кинжалом!       Под самый нос Гермионы ткнулась изящная золоченая рукоять, но Беллатриса тут же отдернула руку, словно опасаясь, что девчонка сможет отобрать кинжал.       — Что вы еще там взяли, что еще? — взорвалась Лестрейндж, услышав со стороны Грейнджер лишь тяжелое дыхание. — ОТВЕЧАЙ! КРУЦИО!       Громогласно завизжав, Гермиона забилась по полу в истерике. Ей казалось, что все тело заживо ломают, корежат и разрывают на куски. Везде была только боль, всепоглощающая и безграничная. Лишь последний шаг отделял ее от безумия, но пытка вдруг прекратилась, не дав перейти эту грань.       — Мы ничего не брали… — отдышавшись, почти одними губами прошептала Гермиона.       — Маленькая лгунья! — прошипела Лестрейндж. — Ты, похоже, очень большого о себе мнения… Что же, я отучу тебя лгать и покажу, где тебе самое место! Вас, грязнокровок, нужно клеймить, как скот! Этим я и займусь...       Склонившись над левым предплечьем Гермионы, Беллатриса, чуть ли не высунув язык от усердия, поднесла кинжал к коже и сделала первый надрез. Грейнджер вновь не сдержала крика, захлебываясь рыданиями.       Когда очередная экзекуция прекратилась, Лестрейндж отстранилась, с безумной улыбкой любуясь содеянным. Но, как меняются на экране картинки, так и удовлетворение на ее лице быстро сменилось злобой и ненавистью.       — Как вы забрались в мой сейф? — снова завизжала Беллатриса. — Вам помог этот мерзкий гоблин?       — Мы с ним только сегодня встретились! — Гермиона, как ни пыталась, не могла остановить рвавшихся из груди рыданий. — Не забирались мы в ваш сейф… Этот меч — не настоящий! Подделка, просто подделка!       — Подделка? — хрипло каркнула Беллатриса. — Очень правдоподобно!       Оставив Грейнджер в покое на некоторое время, Лестрейндж отошла, приказав привести гоблина. Пока вели пленника, женщина пару раз раздраженно пнула Грейнджер по ребрам.       Когда приволокли гоблина, Беллатриса окончательно потеряла к Гермионе интерес, и та могла бы попытаться сбежать. Но тело не слушалось, конечности налились свинцовой тяжестью, а голова гудела, не удерживая в себе ни единой мысли.       Возможно, Грейнджер потеряла сознание, потому что когда Лестрейндж, схватив Гермиону за разодранную кофту, с небывалой силой дернула ее наверх, девушка увидела перед собой своих друзей, которых целую бесконечность назад увели куда-то в подвал. В глазах Гарри и Рона полыхали гнев и решительность. Растрепанные, грязные, они направили свои палочки на противников, но не решались напасть.       — Бросайте волшебные палочки, — громким шепотом сказала Беллатриса, и в шею Гермионы уткнулось что-то острое, слегка проколов кожу. — Бросайте, или мы сейчас увидим, насколько у нее грязная кровь! Я сказала: бросайте!       Скривившись, мальчишки отшвырнули от себя волшебные палочки и подняли руки вверх. Лестрейндж еще что-то говорила, но Гермиона едва ли ее слышала, чувствуя, что снова проваливается в забытье. Скрип люстры вывел ее из полуобморочного состояния, и все, включая саму Гермиону, недоверчиво посмотрели вверх. Огромное сооружение из металла и стекла раскачивалось в разные стороны и вдруг сорвалось с крепления.       В последнее мгновение Беллатриса оттолкнула от себя Грейнджер, и та, прикрыв глаза, полетела прямо в объятия бросившегося к ней Рона. Ее сознание сделало кульбит, и Гермиона влетела в протянутые руки.       Ее трясло, горло саднило, а к векам, казалось, привязали огромные гири. Уткнувшись в чужое плечо, Грейнджер судорожно всхлипнула: нервы по-прежнему были на пределе, руки дрожали, ноги казались ватными, шрамы безбожно саднили, а горло кололо острыми иглами. Да и голос она, похоже, сорвала окончательно и бесповоротно. Сделав над собой усилие, Гермиона все же сумела открыть глаза и увидела вокруг себя погруженную в полумрак комнату.       Осознание наряду с воспоминаниями навалились на нее, вместе с тем принеся облегчение: это был лишь сон.       Уже очень давно Гермиону не мучили кошмары, лет пять так точно, и она подумала, что прошлое, наконец, отпустило ее. Раньше после подобных вспышек ее успокаивал Рон, но сейчас обхватившие ее руки вряд ли принадлежали младшему Уизли, потому что тот полгода назад был отправлен в долгое пешее.       — Локи? — сдавленным шепотом спросила Гермиона, пытаясь разжать свои скрюченные болью пальцы, но те не хотели слушаться.       — А у тебя есть другие варианты? — насмешливо спросил асгардец хриплым со сна голосом. — Я подумал, тебя тут кто-то убивает — не меньше.       Его дыхание щекотало кожу у самого уха. Подняв руку, Локи провел ладонью по ее волосам, приглаживая их, и на мгновение сердце Гермионы предательски замерло, но она быстро осознала, что непослушные локоны лезли ему в лицо и он просто их убрал. Без подтекста.       — Просто сон, — пробормотала она, взяв себя в руки. — Просто дурной сон…       — Веселые у тебя кошмары, — хмыкнул Локи, взмахом руки включая ночник у кровати.       Отцепившись от его плеча, Гермиона постаралась проморгаться. Он отодвинулся, и только сейчас Грейнджер осознала, что Локи сильно торопился на шум из ее комнаты и даже не подумал одеться. Из всей одежды на нем были лишь пижамные штаны ее отца, которые сама же Гермиона дала своему гостю на время. И теперь у девушки была замечательная возможность оценить его обнаженный торс, а посмотреть, к слову, было на что…       У Локи была фигура спортсмена-легкоатлета: для своего высокого роста он был худ, но обладал широкими плечами и рельефной мускулатурой. Несложно было догадаться, что в боях, которых на его веку, несомненно, было немало, он делал акцент не на силе, а на ловкости и скорости. Бледная, будто не знавшая солнечного света кожа, казалось, слабо светилась в полумраке.       Переборов желание вновь коснуться пальцами мышц на его груди, Гермиона прикрыла глаза. Внизу живота, несмотря на давешний кошмар, зарождалось приятное томление, но Грейнджер, в очередной раз прокляв разбушевавшиеся гормоны, отодвинула это на второй план.       Гермиона давно поняла, что Локи ее волнует, все же она не имела привычки лгать самой себе. Стоило лишь перестать его опасаться, как на место страха пришло влечение, и Грейнджер ничего не могла с этим поделать.       Было просто списывать все именно на гормональный всплеск, но что-то подсказывало, что дело далеко не в этом. Впрочем, поддаваться своим слабостям Гермиона не собиралась.       — Ладно, раз все уже хорошо, я пойду, — усмехнулся Локи, наверняка прочитавший по лицу ход ее мыслей. Он вообще эти дни вел себя отвратительнейшим образом, то и дело провоцируя и играя на ее слабости. И, следовательно, давно все понял, но Грейнджер не собиралась сдаваться.       Поднявшись, он быстро пересек комнату и шагнул за порог.       — Локи, — вздрогнув, позвала Гермиона почти шепотом.       Сейчас, когда чужое присутствие перестало ощущаться кожей, она вновь почувствовала себя уязвимой, и кошмары, загнанные в темные углы комнаты, вновь подняли головы. И только позвав Локи, Грейнджер осознала, что всерьез собиралась попросить его остаться и посидеть с ней. Словно маленький ребенок, честное слово.       — Прости, что разбудила, — выдавила она из себя, справившись со злостью на свою глупость.       Хмыкнув, асгардец скрылся в коридоре, а Гермиона рухнула обратно на подушки, закрыв лицо руками. Щеки горели огнем, а сердце загнанной птицей барахталось в груди. Словно вторя ему, в утробе закопошился малыш, запоздало реагируя на пережитый матерью стресс.       — Ш-ш-ш… Все уже хорошо, — зашептала Гермиона, ловя себя на мысли, что говорит это скорее себе, чем ребенку.       Переждав несколько неприятных, давящих прикосновений к собственным ребрам, от которых, тем не менее, невольно захотелось улыбнуться, Грейнджер поднялась с кровати и поплелась в ванную. Из зеркала на нее смотрело бледное, по-прежнему худое лицо — несмотря на «лечебные сеансы», Гермиона все равно с трудом запихивала в себя еду. Скорее всего, Локи был прав, говоря, что все это — лишь способ избавиться от симптомов…       Глаза, обрамленные потемневшими, припухшими веками, казались больными и испуганными; всклокоченные со сна волосы сбились чуть ли не в колтуны; бледные искусанные губы скривились в изломанную линию — вот это все увидел Локи, заявившись к ней «на помощь».       Разъяренно рыкнув, Гермиона начала спешно приводить себя в более-менее нормальный вид. Получилось так себе, но всяко лучше, чем было, поэтому, тяжело вздохнув, она поплелась на кухню.       После кошмара спать не то чтобы не хотелось — было банально страшно. Ей казалось, что она давно отпустила от себя прошлое, испоганенное войной, но теперь стало понятно, что Гермиона лишь загнала все в глубины памяти, завесив тусклой серой ширмой обыденности. Но долго прятать скелеты не вышло — те ожили и сами показали себя во всей красе.       И во всем, опять же, виноват ее гость.       Да и сама хороша! Признаться, высказав Локи все, что она о нем думала, Гермиона ожидала, что он все-таки ее убьет. Но опять ошиблась. Самой же Грейнджер, по всей видимости, удалось затронуть нечто болезненное в его душе, и девушка надеялась, что она открыла его глаза хоть на что-то.       Общаясь с ним эти дни, Гермиона была довольна объемом новых знаний, но тем не менее она ощущала где-то в глубине своей души нечто склизское и противное, что она вначале относила это на счет отравлявшей ее ледяной магии. И только вчера ее осенило…       Заключив с Локи сделку, Гермиона заталкивала мысли о совершенных им злодеяниях как можно глубже в подсознание, но они продолжали беспокоить ее и там. Тревога и недовольство росли, как гнойный фурункул, подпитываемые его оговорками и скрытым в словах пренебрежением, и вот, когда Локи все же показал себя, раскрыв истинные мотивы своих поступков, то нарыв лопнул, позволив копившейся обиде выплеснуться.       После, оставшись наедине с самой собой, Гермиона несколько раз прокручивала про себя разговор, и сочла, что все сделала верно. К тому же в ходе размышлений обо всем пришла к смешному, но в то же время достаточно простому выводу: она оценивала Локи с точки зрения современной земной морали, совершенно забывая, что Локи — инопланетное могущественное существо, принадлежащее к застрявшей в средневековье расе.       Локи — принц, пусть не по крови, но по воспитанию, оттого и высокомерие, и презрение к низшим по статусу созданиям.       «Вот он, принц из сказки…» — усмехнулась Гермиона про себя.        И не зря Одину и его семье поклонялись викинги — это более чем красноречиво показывало истоки воинственности и пренебрежительного отношения к простым людям. Вспомнить средневековых монархов: воюя друг с другом за власть, они мало заботились о жизнях и потребностях обычных крестьян.       Оправдывало ли это Локи? В какой-то мере.       Было забавно думать, что могущественные создания, раньше считавшиеся на Земле богами, погрязли в болоте жестокости и собственного высокомерия, в то время как презираемые ими слабые существа давно это переросли, научившись хоть немного ценить человеческую жизнь.       — Не спишь? — раздался за спиной голос Локи, и Гермиона, наливавшая себе свежесваренный кофе, от неожиданности выронила чашку. Протянув руку, асгардец поймал ее в полете магией и, хитро усмехнувшись, отлевитировал к себе и сделал глоток.       — Эй! — возмущенно вскрикнула Гермиона. — Это мой кофе!       — Что упало — то пропало, — ответил Локи и, бросив на нее насмешливый взгляд исподлобья, уселся на стул, закрепившийся за ним в эти дни.       Отвернувшись, Гермиона достала другую чашку и налила в нее еще дымившийся напиток. Ей упорно не хотелось поворачиваться, но и стоять так вечно тоже было глупо.       От этих улыбок и взглядов Грейнджер неизменно бросало в дрожь, и далеко не от страха. Она уже давно пожалела, что из наглого, злобного Бога он вдруг превратился в… это. Нет, менее наглым за эти дни Локи не стал, но начало казаться, что кто-то резко сдернул с него маску. Или повернул другой, более светлой стороной.       Он был насмешлив, обладал непередаваемым саркастичным чувством юмора и дьявольской, притягательной улыбкой. Высокомерие, не подпитываемое злобой и обидой, стало менее острым, спряталось под безупречными манерами и напускной вежливостью. Да и как собеседник Локи был выше всяких похвал — Гермиона уже давно не чувствовала такого жгучего интереса к чьим бы то ни было рассказам.       Отказавшись идти по дороге какого-либо мастерства, Грейнджер оказалась в обществе простых обывателей, увлеченных обустройством собственного быта и жаждой урвать кусок побольше. Скучных, недалеких обывателей.       А Локи… Она могла слушать его часами, расспрашивая о далеких мирах и магии, неподвластной никому из смертных. Жаль, что порой хотелось не только разговаривать…       Гермиона тряхнула головой, отгоняя навязчивую мысль, и зябко поежилась.       — Все в порядке? — вопросительно изогнув бровь, Локи отставил от себя опустевшую чашку.       За окном едва-едва брезжил рассвет, Грейнджер, ощущая сильную слабость и безграничную усталость, провела ладонями по лицу.       — Все в порядке, — по привычке солгала она, уверенная, что Локи все равно чувствует ее состояние.       Сложно было сказать, почему она пыталась солгать, но Гермиона догадывалась. Ей не нравилась та власть, которую Локи обретал над ней, она ощущала себя беспомощной куклой, которой вертит опытный кукловод. И дело было не столько в его магическом могуществе, сколько в том, что она тянулась к нему как бабочка к огню.       Именно поэтому Гермиона оттягивала каждый «лечебный сеанс», как могла. Каждый раз, когда его губы касались ее губ, она ощущала не только отступающий холод, но и накатывающее возбуждение и страстное желание, чтобы Локи не останавливался. Это желание и пугало.       — Я же вижу, что не в порядке, — бросил он, какое-то время наблюдая за попытками Гермионы выглядеть невозмутимо. — И стоит каждый раз доводить себя до крайности?..       — Может, я мазохистка? — буркнула Грейнджер, и Локи, хмыкнув, окинул ее заинтересованным взглядом:       — Было бы забавно.       Поджав губы, Гермиона отвернулась.       — Нет, правда, неужели для тебя это такая пытка? — поинтересовался он, лениво очерчивая длинным пальцем ободок чашки.       — Нет, — как можно более спокойно ответила Гермиона, думая, как увильнуть, и тут ее осенило. — Ты говорил, что есть и другие способы «лечения»…       Локи недовольно скривился и, потерев пальцами переносицу, ответил:       — Есть один, — подтвердил он. — Только я также говорил, что он слишком затратен по времени, но если у тебя есть пара-тройка свободных часов, то…       — А нам есть куда торопиться? — изумленно изогнула она бровь.       Вместо ответа Локи вновь бросил на нее недовольно-заскучавший взгляд, но тут, похоже, его посетила какая-то забавная мысль, поскольку его лицо обрело по-лисьему хитрый оскал.       — Что ж, — вернув на лицо вежливо-безразличную маску, Локи поднялся и протянул Гермионе ладонь. — Если леди просит, то я не могу отказать…       Подозрительно осмотрев его руку, Грейнджер вложила в нее свою ладонь, и Локи галантно помог ей подняться на ноги.       — И что надо делать? — прищурившись, спросила Гермиона, когда он потянул ее в сторону гостиной. — И куда ты меня ведешь?       — Туда, где можно устроиться поудобнее, — ответил асгардец. — Мне не особо хочется простоять истуканом несколько часов, да и сомневаюсь, что в твоем положении это доставит тебе большое удовольствие.       Они зашли в комнату, и Локи подвел Гермиону к дивану. Отпустив ее ладонь, он сел в угол, откинулся на подушку и, усмехнувшись, сделал приглашающий жест, предлагая Грейнджер забиться в тесное пространство между самим Локи и спинкой дивана.       — Не стесняйся, — бросил он насмешливо, похлопав ладонью по кожаной обивке. — Так будет удобнее, да и меньше шансов случайно прервать телесный контакт.       — Или ты передумала? — поинтересовался Локи, поймав ее настороженно-недоверчивый взгляд.       — И почему же нельзя будет прервать контакт? — удивилась Гермиона, все еще неуверенно топчась около дивана.       Театрально закатив глаза, он прикрыл их рукой.       — Потому что в противном случае тебе грозит серьезный откат.       Заметив на руке Грейнджер резинку для волос, Локи натянул ее.       — Представь, что это я оттягиваю излишек ётунской магии, — произнес он и резко отпустил резинку. Возмущенно ойкнув, Гермиона потерла обожженное щелчком запястье.       — Будет примерно то же самое, только хуже, — кивнув, пояснил он и стал выжидательно ее разглядывать.       «Мордред, на что же я подписалась?» — подумала Грейнджер и, выдохнув как перед прыжком, юркнула в подставленные объятия.