Любовь во время зимы

      15 августа 2012 года, Лондон

Ты из тех, кто всегда идет к своей цели Те, кто рядом с тобой — всего лишь ступени… Ты поднялся по ним, не ведая жалость… Что ж, взойди на престол, возьми, что осталось! Бог! Ты видишь свой мир — лишь пепел и пламя. Вот, что ты заслужил — властвуй по праву. Ты делал шаги соразмерно желаньям, Но не прошел лишь одно испытание состраданьем… Последнее испытание — Властелин ничего

      Следующие несколько дней, полные мелкой суеты, пролетели стремительной птицей. Неожиданное сосуществование Локи с Гермионой обрело какое-то подобие упорядоченности, и это вводило обоих в замешательство.       Мышка окончательно преодолела робость и страх, и Локи в полной мере осознал, насколько неверным было его первое впечатление о ней. Гермиона, пусть и обладавшая довольно ординарной внешностью, внутренне никогда не была тихой серой мышью.       Сильная, умная и смелая, со стальным стержнем внутри и стойкими понятиями о справедливости, она в то же время оказалась достаточно гибкой, умудряясь находить к нему свой странный, прежде невиданный им подход.       Они много разговаривали за эти дни, точнее в основном говорил Локи, рассказывая об Асгарде и тех мирах, в которых успел побывать. Мышка же слушала его с нескрываемым интересом, расспрашивая о деталях и вставляя свои, порой довольно едкие комментарии. Это было достаточно… занимательно. К тому же Локи не мог припомнить другого такого случая за последние лет двести, чтобы кому-то было просто интересно слушать его рассказы о Вселенной и пространные рассуждения о магии. Гермиона же жадно впитывала любое его слово, в очередной раз показывая свою неистовую страсть к знаниям.       Локи до сих пор вспоминал свое удивление ее собранием сочинений. Не то чтобы он никогда не видел библиотек… Видел, и те чаще всего были более обширны, но это в основном относилось к коллекциям высоких домов Асгарда и самой библиотеке дворца, где книги собирались тысячелетиями. А так, чтобы речь шла о простой смертной девчонке — именно это поражало. К тому же Локи привык, что те же асгардцы больше интересовались именно силой, отодвигая магию и знания куда-то на дальний план.       Они все видели в магии лишь слабое орудие для достижения мелочных, порой лишь бытовых целей и не понимали, что она — это глубокое, ценное искусство, для постижения которого не хватит никакой, даже самой долгой асгардской жизни. Локи потратил на это столетия, и то ему казалось, что он познал лишь вершину айсберга.       Сейчас каждый раз, как он колдовал, играючи вертя окружавшим его пространством, Локи видел в бездонных карих глазах не только опасение, но и безмерное восхищение его силой и умениями. И, кроме мрачного удовлетворения от направленных в его сторону эмоций, асгардец чувствовал и какую-то непонятную грусть. Он вспоминал себя таким же юнцом, с восхищением смотревшим на то, как колдуют другие, и видевшим истинную красоту магии.       И когда же и для него, Локи, она стала лишь инструментом?.. Он, признаться, упустил это в погоне за властью. А Мышка с такой легкостью об этом напомнила.       Поэтому он не видел ничего дурного, чтобы потешить ее любопытство, к тому же вряд ли ей когда-либо удастся увидеть своими глазами все то, о чем он рассказывал.       Самое удивительное, что, несмотря на его репутацию, Гермиона продолжала слепо доверять ему и его рассказам, как маленький ребенок. А ведь ей было уже за тридцать, взрослая женщина по местным меркам, но все равно она слушала его рассказы с открытым ртом, даже не задумываясь, что он может лгать. Но, что поражало еще больше, — он и не думал ее обманывать, просто не видел в этом смысла.       Эти дни они посвятили неспешной подготовке к ритуалу. Локи пролистал имевшиеся у Мышки справочники по зельеварению и целый день занимался тем, что высчитывал недостающие для приготовления ингредиенты. Вчера же им снова пришлось отправиться по магазинам, но в этот раз Локи получил от прогулки больше удовольствия.       Все дело в том, что он, помня о своем желании дразнить Гермиону, часто касался ее ладони, помогая выбрать самые качественные ингредиенты. Локи же со злорадной насмешкой следил, как девушка вздрагивала и краснела от каждого прикосновения. Притом после, отойдя от остальных на некоторое расстояние, она забавно шипела на него подобно змее, сетуя на то, что он может их выдать.       От Локи не укрылось, что он как мужчина волновал Мышку. Особенно ярко это показывали их участившиеся «лечебные» поцелуи: если второй «сеанс» произошел через два дня после первого, третий потребовался уже на следующий день ближе к вечеру, то четвертый и пятый — вчера за один день. И что самое забавное, Гермиона молчала до последнего, стойко выдерживая все симптомы своего плохого состояния. Ни обуревавший ее холод, ни наваливавшаяся слабость, ни головокружение с тошнотой не могли поколебать ее желание сопротивляться до конца, предоставляя Локи возможность самому догадываться обо всем по увеличивающемуся уровню ётунской магии. Это могло бы быть достаточно обидным, если бы при каждом поцелуе Гермиона не теряла контроль над собой, вцепляясь в асгардца едва ли не мертвой хваткой.       Локи хотелось верить, что Мышка попалась в его мышеловку.       Когда в день встречи с этим мальчишкой-артефактором она рискнула сделать ему выговор, Локи едва удержался, чтобы не раздавить ее, как назойливую муху, и лишь своевременный побег Гермионы спас ее от неминуемой участи.       Но позже, все обдумав и взвесив, он решил, что изначально выбрал неверную тактику. Она оказалась более стойкой и храброй, чем Локи предположил вначале, такую вряд ли можно было легко и просто запугать. Ломать ее сопротивление пришлось бы долго и упорно, к тому же Локи не хотелось марать руки, да и чувство вины перед Мышкой, загнанное в самые глубины подсознания, тем не менее давало о себе знать.       Не проще ли было задурить ей голову? И пусть она была достаточно умна, но Локи здраво считал себя более хитрым и опытным, а Гермиону — лишь послушной марионеткой в собственных руках.       Главное — не сорваться и самому не увлечься этой глупой игрой.       К сожалению, все эти мысли и желание сбежать как можно раньше не давали Локи возможности увильнуть от подготовки к ритуалу. Тем более с каждым днем Мышка все активнее наседала на него, стараясь вызнать детали, и вчера Локи не выдержал, с усмешкой объяснив, во время какого процесса передача магической энергии между двумя людьми находится на своем пике.       — Это шутка? — недоверчиво спросила Гермиона, когда Локи рассмеялся над шокированным выражением на ее лице.       — Нет, — ответил он, от души просмеявшись.       Какое-то время Мышка с задумчивым недовольством ковырялась в тарелке: они как раз только сели ужинать, закончив очередной этап в приготовлении зелий. А после в ее взгляде ярким огоньком загорелась надежда.       — А зачем нужен ритуал, если мы пока неплохо справляемся без него?       — Затем, что кроме моего нежелания пребывать в твоем мире лишнее время, — хмыкнув, ответил он, — есть еще и объективная причина: уровень ледяной магии в тебе будет неотвратимо расти. Ты же заметила, что необходимость в наших, как ты выражаешься, «сеансах лечения» наступает все чаще?       При упоминании о поцелуях Гермиона покраснела, но взгляда не потупила. Напротив, ее лицо выражало высшую степень недовольства и раздражения.       — И довольно скоро получится так, что никакой поцелуй тебя просто не спасет, — продолжил Локи уже более серьезно. — К тому же не стоит забывать, что это — лишь снимает симптомы. Ты не чувствуешь холод, но тем не менее он медленно убивает тебя изнутри. Так что иного выхода нет…       Сжав и разжав кулаки, Гермиона глубоко вздохнула, а затем протерла ладонями лицо, будто снимая с него невидимую паутину.       — То есть нам снова придется переспать? — возмущенно и даже с долей отвращения спросила она.       — Ты так спрашиваешь, как будто в прошлый раз все было совсем уж плохо, — конечно, Локи не питал иллюзий по этому поводу, но и не подразнить не мог.       — Да, плохо, — отрезала Мышка, стараясь выглядеть невозмутимо.       — Сомневаюсь… — фыркнул он, с издевкой изогнув бровь.       — Почему? — она нахмурилась, скрестив руки на груди.       — Сомневаюсь, что ты вообще хоть что-то помнишь, ты была так пьяна…       Локи не удержался от смешка, глядя, как на ее лице заиграли желваки.       — Потому что иначе это было не вынести, — она гордо вздернула нос и поспешила ретироваться, громко хлопнув дверью. Чтобы оставить последнее слово за собой, не иначе.       Вспомнив это, Локи негромко фыркнул, невольно привлекая к себе внимание Мышки. Они устроились в гостиной на диване, притом Гермиона заметно старалась отодвинуться как можно дальше, поджав под себя ноги. Она едва ли не носом зарылась в купленный вчера древний фолиант о передаче магической энергии, по всей видимости, ища возможность избежать не понравившуюся ей суть ритуала.       Но вряд ли она могла бы найти там что-то интересное, поскольку, говоря об интимной стороне ритуала, Локи не врал.       Асгардцы, обладая обширными объемами магии, не спешили делиться или меняться ей с посторонними, так как процесс был сложен и кропотлив. Просто так выпустить свою силу, чтобы она выплеснулась наружу и закрепилась в другом живом существе, словно его собственная, было практически невозможно. Для того, чтобы подобным образом манипулировать магической энергией, требовались сложнейшие, многоступенчатые ритуалы, доступные не каждому, или, на крайний случай, кровавое жертвоприношение. Но последнее вообще относилось к разряду темной магии, и там тоже было необходимо учитывать огромное количество условий.       А в их случае речь шла не только о том, что Гермиона была смертной, но и о том, что силу было необходимо передать не ей, а ребенку в ее чреве, что тоже добавляло немало проблем. Поэтому иного выхода и правда не было, что, впрочем, не особо радовало Локи. Как же не хотелось влезать во все это и находиться в этом доме хоть одну лишнюю минуту. Даже несмотря на то, что заключение понемногу переставало казаться таким уж невыносимым, но сам факт…       — И что же тут смешного? — строго и даже воинственно нахмурилась Мышка, кивнув на тихо бубнивший телевизор. По всей видимости, она отнесла смешок Локи именно на его счет.       Локи, до этого игнорировавший происходящее на экране, сконцентрировал на нем свое внимание. Как оказалось, там в очередной раз мусолили тему «битвы за Нью-Йорк», как ее пафосно прозвали журналисты. Рассказывали о разборе завалов и все более увеличивающемся числе подтвержденных жертв, о том, какие «Мстители» молодцы, и о том, что весь мир скорбит вместе с жителями Америки.       — Какая удивительная солидарность, — не удержавшись, Локи пренебрежительно скривился.       Телевизор все еще показывал кадры из разных городов, на которых люди зажигали свечи и складывали игрушки, цветы и фото у стихийно созданных мемориалов.       — Соболезнуют и льют слезы, хотя на самом деле радуются, что все это произошло не с ними, — его тон приобретал все более раздраженные оттенки.       То благостное, практически умиротворенное настроение, в котором Локи пребывал последние дни, снесло мощным ураганом застарелой боли и вернувшейся ярости. В душе клокотала злость на пережитое унижение и на тех, кто в этом самом унижении был виновен.       — Что еще ждать от таких мелочных, злобных тараканов, как вы… — выплюнул он напоследок, не отрывая взгляда от экрана.       — Зато ты один — белый и пушистый, — ответила Мышка, и ее голос на удивление практически не отличался от его собственного по уровню бушующих в нем эмоций. — Стремишься достичь желаемого любой ценой, невзирая на жертвы, поднимаясь по головам…       Переведя на нее взгляд, Локи изумленно изогнул бровь. Гермиона до побелевших костяшек сжимала в руках лежащий на ее коленях твердый переплет книги и не смотрела на собеседника.       — Зачем ты вообще пришел сюда, если наш мир и мы сами тебе настолько противны? — она, захлопнув книгу, отложила ее на журнальный столик и только после этого перевела на Локи пылающий взгляд ставших почти черными глаз. При этом в их бездонной глубине можно было увидеть те же чувства, что снедали его самого: злость, обида и… почти что презрение.       — Чтобы править вами, как должно царю, — деланно равнодушно пожал он плечами, абсолютно не впечатлившись ее выпадом. — За тысячу лет, что Асгард не вмешивался в ваши дела, вы совсем распустились. Вам нужен сильный и жесткий правитель, не боящийся использовать кнут. Для вашего же блага.       На его последних словах Мышка вспыхнула от гнева. Ее волосы наэлектризовались от переполняющей их магии, и отдельные волоски встали дыбом.       — То есть все ради власти? Ради общего блага? — уточнила она, вдохнув, и при этом ее магия слегка успокоилась, хоть Локи все еще чувствовал заметный фон.       Если бы не сложившаяся ситуация и вызванный ей разговор, то асгардец наверняка бы оценил истинный уровень ее возможностей, который Гермиона, похоже, скрывала. Для мидгардской дешевки было достаточно впечатляюще.       — Да, — издевательски протянул Локи, оскалившись. — Тебя что-то удивляет? Не стоит так злиться, Мышка. Если бы я закончил, вы бы сказали мне «спасибо». Я бы навел порядок в этом клоповнике…       Последнюю фразу он практически прорычал, вспомнив, что навести этот самый порядок ему помешали.       Гермиона словно разом успокоилась, но Локи видел, что это все — напускное. В ее глазах по-прежнему плескалось море эмоций, покрытое льдом показного безразличия.       — Какая славная цель, — слова Мышки сочились ядом, и Локи нахмурился. Девчонка совсем потеряла страх. — Наверняка ты мечтал, что после мы склонимся перед тобой в благодарности и восхищении…       Прищурившись, он кивнул, тем самым показывая, что примерно так оно и было. Последнее столетие Локи мечтал, как займет трон. Вначале речь шла лишь об Асгарде, и он считал, что до желаемой цели — один лишь шаг. Право слово, не видеть же препятствие в предсказуемом, недалеком, инфантильном Торе? Еще будучи ребенком, Локи ощущал свое неоспоримое превосходство над братом: если у того была лишь грубая физическая сила, то он сам брал неординарным умом и утонченной хитростью.       Но оказалось, что никто не собирался позволять Локи править Асгардом, и его просто выбросили, как нашкодившего щенка.       Зато благодаря этому асгардец получил предложение, от которого не смог отказаться, таким заманчивым и приятным оно было: править другим миром, пусть неприятным и населенным слабыми смертными людишками. Но власть — она в любом мире власть. Удача сама шла в руки, и Локи в полной мере ее использовал, но все равно проиграл.       — Вы бы склонились, — прорычал он, сжав руки в кулаки. — Рано или поздно склонились предо мной. Если бы не эти «Мстители»…       Ударив по подлокотнику кулаком, Локи постарался унять себя. Все эти дни он заманивал девчонку в свою ловушку, но сейчас все висело на тончайшем волоске.       — Нет! — категорично заявила она, подавшись вперед. — Ты совсем не знаешь землян, если думаешь так.       Презрительно фыркнув, Локи смерил Мышку уничижительным взглядом, словно глупого, непослушного ребенка. Она, тем не менее, ответила ему тем же.       — Не веришь? — усмехнулась Гермиона. — Думаешь, ты первый, кто пытается захватить на Земле власть? Скажу тебе, ты даже не сто первый и вряд ли будешь последним.       Своими словами она не открыла ему что-либо новое, все-таки за тысячу лет Локи повидал немало, и в самом Мидгарде в том числе. Но самой фразой она будто бы ткнула его носом в его собственное заблуждение, и это было неприятно.       — Много ты об этом знаешь, — скривился Локи, но тут его осенило: — Или здесь что-то личное, что ты так реагируешь? Не такой простушке, как ты, меня судить…       Он специально говорил как можно более насмешливо, ожидая, что девчонка смутится и отстанет, но снова неверно ее оценил.       — Да, личное, — откидываясь на спинку дивана, сказала Мышка. — Встречала я в своей жизни и тех, кто мечтал о всеобщем благе, и тех, кто грезил властью… Но оказалось, что первые недалеко ушли от вторых и обоим не было никакого дела до жизней простых людей. Поэтому такими речами я сыта по горло.       Она замолчала, а Локи разглядывал ее, ожидая продолжения. И дождался…       — Ты спрашивал, откуда у меня этот шрам… — Гермиона закатала рукав, открывая его взгляду криво вырезанную надпись «Грязнокровка». — Пятнадцать лет назад здесь, в нашей стране, была война, в которой столкнулись свихнувшиеся приверженцы чистой крови и лояльные к простым людям маги. Вот только под раздачу попали дети. Мне было восемнадцать, когда меня и моих друзей схватили, и одна психованная фанатичка несколько часов пытала меня только за то, что я родилась у тех, в ком нет и грана магии.       Под конец рассказа руки Мышки дрожали, а взгляд словно был направлен вглубь ее самой. Несложно было догадаться, что она сейчас заново переживала события тех дней. И, что самое смешное, Локи не имел к этому никакого отношения, хоть это и было его любимым ходом: заставить противника вспомнинать самые страшные моменты своей жизни. А здесь Гермиона неплохо справлялась сама.       Ему же стали, наконец, понятны многие вещи: и восхищение других магов по отношению к Мышке, и тот самый внутренний стержень, который не позволял ей сдаваться. Локи видел в ней твердость человека, прошедшего через войну.       Но это ничего не меняло.       Помолчав какое-то время, Гермиона встрепенулась и, окинув его оценивающим взглядом, устало прикрыла глаза.       — Вижу, ты не очень-то мне веришь, — негромко пробормотала она. — Что ж, если ты все еще думаешь, что мы бы с радостью приняли такого узурпатора, как ты, позволь мне кое-что показать...       Мышка уверенно поднялась и подошла к телевизору, начав копаться в тумбочке под ним. Локи, немного расслабившись, со скептическим интересом наблюдал за ее действиями. Он почти вернул себе самообладание, но все же подспудно ожидал какого-нибудь подвоха.       — Когда после победы некоторые особо активные маги заговорили о том, чтобы открыться обычным людям и при необходимости захватить власть, — начала она в качестве предисловия, все еще чем-то шурша. — Мне пришлось подготовить подборку кадров прошедшей семьдесят лет назад войны, в которой, кстати, тоже были замечены жадные до власти маги. В отличие от последней магической, та война захватила и простых людей, погрузив полмира в хаос.       Обернувшись, Мышка осталась стоять, загораживая телевизор своей спиной. Гордо вскинув нос, она величественно выпрямилась, но от Локи не укрылись все еще дрожащие руки и сбившееся от волнения дыхание.       — Война была беспощадной, — начав снова говорить, Гермиона немного отодвинулась в сторону, открывая его взору сменявшие друг друга черно-белые кадры, на которых общим было одно: взрывы, выжженные поля и множество трупов. И, как вишенка на торте, — огромный гриб невероятного взрыва, подобный тому, который уничтожил целую флотилию Читаури.       Мышка говорила долго и красочно, все больше распаляясь, но, похоже, слова были заготовлены давно и вызубрены назубок. Она кратко и емко описывала возможные варианты развития дальнейших событий, которые бы произошли, если бы «Мстители» своевременно не вмешались.       — Вот, смотри! — почти крикнула Гермиона, ткнув пальцем в мелькавшие на экране кадры военных хроник. — Вот оно, твое будущее царство! Один огонь, пепел и трупы. Ты к этому стремился?       — Этого не будет, — мрачно отрезал Локи.       Ему все это представление давно перестало нравиться, и асгардец едва удерживался от того, чтобы испепелить Мышку на месте, но что-то внутри не давало ему этого сделать. Потому что было в ее словах что-то, к чему он не мог не прислушаться.       — Будет! — Гермиона же не теряла своей уверенности и запала. — Будет, потому что, сколько бы ты ни бился, каких бы монстров ни посылал — мы будем сопротивляться. Сражаться до последней капли крови. Мы сотрем собственный мир с лица земли, лишь бы чужаку на этом пиру не досталось ни крошки. И все, что ты получишь, — пустыня с горсткой жалких, обездоленных рабов, не способных выразить ни почтения, ни любви своему поработителю, и толпа мерзких предателей-перебежчиков, восхваляющих тебя в лицо и готовых продать любому, кто назначит большую цену. Вот и все!       На лице Локи заиграли желваки. Он был жутко зол: на эту наглую девчонку, указывавшую на его ошибки; на то, что она его совсем не боялась; на то, что она, сколько бы Локи это ни отрицал, была права.       Да, в своих путешествиях он многое узнал о Мидгарде и его порядках, но все эти знания оказались поверхностными. Локи просто не пожелал вникнуть, прочувствовать местный колорит. Он пришел в мир вечно воюющих государств и жестоких, безнравственных людей, но это лишь значило, что они всегда были готовы к войне. Это показали и события в Нью-Йорке, когда люди были готовы разнести бомбой город. Пожертвовать миллионами, чтобы спасти миллиарды… И в итоге им понадобилась лишь пара часов, чтобы в пух и прах разгромить его армию.       И это при том, что, по словам Гермионы, человек, повинный в событиях на экране, поставил на колени треть континента, воевал за собственное превосходство годами — и все равно проиграл.       Так, нахрапом, этот мир не возьмешь. Да и стоит ли?..       Последняя мысль так поразила Локи, что он ужаснулся сам себе. Он вскочил и поспешил покинуть комнату, испугавшись настойчивой уверенности Гермионы. Слишком легко она разрушала все то, во что он верил столетиями.       Быть может, прав был тот человечишка, Коулсон, говоря, что у Локи совсем нет убеждений?       Не заметив как, он добрался до кухни и заметался по ней раненым зверем. Хотелось крушить все вокруг, лишь бы выплеснуть снедавшие его чувства: гнев, растерянность и боль. Не сдержавшись, Локи схватил стоявшую на столе чашку и запустил ее в стену, но это не сильно облегчило его состояние. Магия, будто живое существо, чувствовала настроение хозяина и рвалась на свободу, чтобы подчиниться его воле, и Локи, наплевав на все, спустил поводок. Разрушительная волна прошла по комнате, перетряхивая и разбивая все хрупкое, что в ней было: трескалась посуда, несколько раз подпрыгнул и затих холодильник, один из висевших шкафчиков тряхнуло так, что тот накренился и грозил рухнуть на пол.       Локи едва ли видел, что происходило вокруг. В его голове набатом звучало: «Вот оно, твое будущее царство! Один огонь, пепел и трупы». Но перед глазами вставала и другая картина, та, которую асгардец все эти дни гнал от себя, не давая вцепиться мертвой хваткой. Он вспомнил, как Тор во время их схватки взывал его прозреть и остановить творимый Читаури беспредел. И Локи тогда и правда увидел… Увидел и ужаснулся, потому что картина творимых разрушений и зверств мало соотносилась с его представлении о собственном царствовании. Да, Локи был жесток, порой до кровожадности, но тем не менее хотел видеть в глазах подданных не страх, а восхищение.       Но там, где ходит Смерть, нет места восхищению.       Менять же что-либо, отойдя от намеченного плана, Локи не мог, а потому пришлось прятать обуявший его ужас в самые глубины разума и делать то, что должно.       Теперь же ничто не мешало ему в полной мере все осознать и прийти к неутешительным выводам: к Мидгарду нужен другой подход. Но искать его сейчас было недальновидно.       Опустившись на чудом уцелевший стул, Локи несколько раз вздохнул, но душевного равновесия так и не обрел. Девчонка разбередила в его душе серьезную рану, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы не потерять остатки самообладания и не разнести в щепки весь дом.       Магия, вновь «посаженная на поводок», жгла изнутри, разъедая грудь.       Время текло вязкой патокой, Локи уставился в стол перед собой и даже толком не знал, сколько прошло минут или часов.       Дверь робко отворилась, и внутрь сунулась косматая макушка. Удостоверившись, что прямой угрозы для жизни нет, Мышка шагнула внутрь и осмотрела нанесенный кухне ущерб.       — Ничего себе! — присвистнула она шокированно. — Репаро Максима!       Взмах волшебной палочки, и все предметы: посуда, мебель, кухонная утварь — стали занимать давно определенные для них места, в полете обретая целостность.       — Уходи, — прохрипел Локи, хмуро наблюдая за манипуляциями Гермионы.       — Ты забыл, что это моя кухня? — насмешливо уточнила она и направилась к ящику с чашками. — Чаю?       Часы в гостиной пробили пять часов.       Локи ничего не ответил, борясь с постыдным желанием снова сбежать от нее подальше. Он не понимал ее спокойствия, и оно его раздражало. Да само ее присутствие было неуместно, но, как она дельно заметила, это все же ее кухня.       — Послушай, — мягко начала Гермиона, сунув в его руки дымящуюся чашку с ароматным Эрл Греем. — Я понимаю твое стремление к власти, любой, имея твою силу и способности, захотел бы занять место, положенное ему по праву. Но, возможно, стоит найти какой-нибудь другой путь? Этот мир не заслужил еще одной войны…       — Не заслужил? — отозвался Локи, с трудом сдерживая яд, боль и презрение. — Здесь живут одни насильники, убийцы и идиоты.       — Это не так, — Гермиона мягко улыбнулась. — Не спорю, негодяев полно, но достойных, хороших людей все же больше. А те, на кого ты намекаешь, достойны лишь сострадания, но не смерти. По крайней мере, не поголовно.       — Тебе бы лишь кого-то жалеть… — он смерил ее мрачным взглядом.       Почти с первых же дней Локи заподозрил в ней это стремление. Такие, как Мышка, ощущали в этом жизненную необходимость. Оставалось надеяться, что альтруизм — не заразен.       — Ты путаешь жалость и сострадание, — тихо, вкрадчиво ответила она. — Когда ты жалеешь кого-то, ты подсознательно радуешься, что не оказался на его месте. Когда же сострадаешь — ты хочешь разделить с человеком его тяготы.       Локи лишь неверяще фыркнул, отвернувшись.       — Хочешь, я покажу тебе? — не дожидаясь ответа, Гермиона приподнялась и, развернув лицо Локи к себе, легко коснулась его губ своими.       И вдруг боль, тисками сжимавшая его грудь, стала постепенно уходить. Ему казалось, что даже дышать стало легче. Это была магия, практически та же, что использовал сам Локи, избавляя Мышку от излишков ётунской магии, но затрагивающая сферу эмоциональную. И где только она это узнала?       — Зачем? — недоверчиво произнес он. — И как?       — У каждого свои секреты, — усмехнувшись, ответила Гермиона и, допив свой чай, вышла.