Любовь во время зимы

      18 июля 2017 года, где-то в космосе       — Ты думаешь, тащить всех асов на Землю — хорошая идея? — задумчиво протянул Локи, попивая нечто, напоминающее дорогой земной виски, из широкого хрустального бокала.       Ему однозначно нравилось в покоях брата. Они были разделены на несколько комнат: объемная гостиная с мягкими светлыми кожаными диванчиками и, что самое обидное, баром с отборным алкоголем; просторный кабинет с замечательным столом из массива темного дерева и удобным креслом; ванная с собственно ванной, скорее напоминающей небольшой бассейн, джакузи и даже сауной; и, естественно, сама спальня с поистине царским ложем. Все это было отделано в ультрасовременном стиле и заточено под максимальный комфорт обитателя. Что больше всего расстраивало — Тор всех этих удобств даже не замечал, не пользуясь и половиной.       А Локи бы здесь развернулся на пару с Мышкой — самое то после целой череды напряженных и почти безрадостных дней.       У Локи и Гермионы комнаты были не в пример скромнее. Нет, не потому что обожаемый братец решил их таким образом обделить, на корабле были и другие приятные глазу и телу апартаменты, но они не могли и сравниться в роскошности с теми, в которых обитал Тор. Да, есть небольшая гостиная со всеми удобствами, да, спальня с кроватью, которой вполне хватало на двоих, да, была удобная ванная комната… Но все не то.       Впрочем, попроси они поменяться — и Тор бы не стал отказывать. Но это в какой-то степени задевало гордость Локи, да и Гермиона не согласилась бы на подобный обмен — это был совершенно не их уровень.       Ей до сих пор было немного не по себе от того статуса, который дал им Тор. Локи восстановили во всех правах (даже тех, которых по факту никто и не отнимал), и он автоматически снова стал считаться единственным пока наследником трона. Гермиона, как его супруга, пусть и не по асгардским обычаям, тоже становилась принцессой и матерью наследницы второй очереди.       Что было приятно, Тор следил, чтобы к брату и его супруге относились с должным уважением, и все попытки принизить их достоинство пресекал на корню. К слову, этих самых попыток на удивление было не очень-то много, большая часть асов, памятуя о заслугах Локи и видя отношение к нему нового царя, старались скрывать негатив в его адрес, если таковой и был.       Несмотря на потеплевшее к нему отношение, Локи предпочел бы дистанцироваться от них, но он был нужен брату, и это, как ни странно, останавливало от глупостей и опрометчивых поступков. Оставшись практически совсем один, Тор казался уязвимым и одиноким, потому Локи не мог так вот просто бросить его на произвол судьбы.       Вот только решение брата отправить всех асгардцев на Землю не нравилось Локи в любом случае, даже невзирая на то, что Тор при этом практически всегда будет в «шаговой доступности».       Тор же, очевидно, никаких проблем не видел.       — Да, конечно, земной народ души во мне не чает, да и ты там в почете… — ответил он невозмутимо, на что Локи лишь закатил глаза.       — Если бы речь шла только о тебе или обо мне, я бы не стал спрашивать, — попытался объяснить он. — Но с тобой десятки тысяч долгоживущих, наделенных магией инопланетян…       — И?       — А мидгардцы — наглые, вечно воюющие друг с другом эгоистичные существа…       — Локи! — возмущенно воскликнула Гермиона, сидевшая на диване бок о бок с мужем.       И брат, без сомнений, был солидарен с ней в ее возмущении.       — Что? Я просто имею в виду, что да, сперва они примут вас с распростертыми объятиями, накормят, напоят, найдут место, чтобы устроить жилье. Будут глазеть, словно на обезьян в зоопарке, сделают баснословную кучу денег на туризме. Быть может, даже пообещают мир и дружбу до конца веков…       Собеседники, как один, недовольно поджали губы.       — Но я уверен, что этот «конец веков» настанет уже лет через десять, когда политики поймут, что это десятки тысяч лишних ртов, которые, к тому же, и жить будут намного дольше, чем, возможно, все остальное человечество. Они будут высматривать в любых ваших действиях намеки на смену ведущей расы на планете, и если углядят — начнется война. Или ты скажешь, что земляне не грызутся друг с другом по расовому, религиозному или любому другому признаку? — этот вопрос он адресовал Мышке. — Что им нужен весомый довод, чтобы начать проливать чью-то кровь?       Он со значением посмотрел на ее запястье, скрытое кофтой, и Гермиона сразу поняла намек, недовольно надувшись. Она наверняка не была полностью с ним согласна. Но и возразить Локи не могла, потому что во многом он был прав.       — Я не говорю, что все на Земле такие, — осознав, что был несколько грубоват, он постарался смягчиться. — Я бы не согласился жить там, если бы это было так. И не был бы женат на лучшей представительнице этого мира…       Продолжая сохранять внешнее недовольство, Гермиона тем временем заметно старалась скрыть улыбку и смущение.       — Но миром правят политики, а они в большинстве своем преследуют определенные цели, которые я не могу назвать благими. Договориться с ними, а после держать этот договор даже не годами — столетиями — будет неимоверно сложно. Земляне уже слишком хорошо развились, чтобы считать асов своими богами и следовать их заветам, но еще недостаточно — чтобы уметь выстраивать с ними ровный диалог.       — И что ты предлагаешь? — мрачно поинтересовался Тор.       На мгновение Локи задумался, основательно размышляя.       — Найти асам новый дом. Нет, — поспешно добавил он, когда брат хотел было ему возразить, — Земля, на самом деле, неплохой вариант, чтобы временно обосноваться там, но я бы не стал оставаться там навсегда. Асам стоит найти мир, либо пустой, либо населенный какой-нибудь не самой развитой расой, которая примет вас за богов и будет поклоняться вам. Вряд ли многие захотят жить по-другому.       Он посоветовал брату обратиться к Стражам Галактики. Они могли посоветовать какой-нибудь замшелый мирок или даже сами бы занялись поисками подходящего места, если их правильно замотивировать…       — Спасибо, Локи, об этом стоит серьезно подумать, — важно кивнул Тор, и впервые за много лет у Локи не было ощущения, что брат говорит это для красного словца, лишь бы от него отвязались. Он услышал — и это главное. — Но я бы хотел, чтобы ты тоже подумал.       — О чем?       — О моем предложении. Насчет твоей магии, — добавил Тор, когда Локи опять не понял.       Пить резко расхотелось. Или, напротив, хотелось напиться вдрызг.       Тор, едва основные дела были решены, предложил Локи вернуть его собственную магию, но он тогда отмахнулся без каких-либо объяснений, даже не думая, что позже брат заострит на этом вопрос, да еще и в присутствии Гермионы.       — Я уже сказал тебе, мой ответ — нет.       — Но, Локи… — попытался образумить его Тор, вместе с этим Мышка хотела что-то возмущенно возразить, но Локи остановил их, подняв ладонь.       — Она не нужна мне. Больше не нужна, — ответил он и криво усмехнулся собственным мыслям. Похоже, стоило пояснить свою позицию: — Я уже был свидетелем смерти своей жены. По крайней мере, я так думал. И не хочу сталкиваться с подобным впредь, пусть даже причиной ее кончины станет старость.       Пусть Локи ничего не мог сделать с тем, чтобы продлить жизнь Гермионе, он хотя бы мог сделать так, чтобы состариться вместе с ней.       Эти слова вызвали у Тора грустную, понимающую улыбку, а у Мышки — шквал негодования. И последнее было именно той причиной, по которой Локи не хотел выносить этот вопрос на обсуждение. Знал, что Гермиона будет против, но он был намерен стоять на своей позиции до последнего.       — Локи… — произнесла она, по всей видимости готовая и умолять, и угрожать едва ли не одновременно.       — Вопрос обсуждению не подлежит, — мягко, но с нажимом сказал он.       Выражение лица Мышки говорило об обратном — подлежит, еще как подлежит, но она по своему обыкновению не стала давить при посторонних.       Тор явно хотел продолжить спор, но Локи остановил и его:       — Я не передумаю даже под пытками. Хотя, если пытать меня будет Мышка, то… — с намеком проговорил он, рассчитывая разрядить обстановку.       — Дурак, — буркнула она, ударив его кулаком в грудь.       Но своего Локи добился — и брат, и Гермиона сдавленно хмыкнули и перевели тему.       Впрочем, прежняя легкость разговора ушла, так что довольно скоро Гермиона засобиралась:       — Пойду проверю раненых, — извинилась она с натянутой улыбкой, Локи решил отправиться с ней, и Тор их отпустил.       На самом деле сейчас забот было не очень много, но Гермиона все равно раз в несколько часов заходила в отсек, отданный под лазарет, чтобы проверить, как там идут дела. Она на самом деле старалась помочь чем могла, и это хоть и выводило Локи из себя, но в то же время заставляло гордиться женой и по мере возможности помогать ей в ее трудах, когда не было других более важных дел.       Всю дорогу до лазарета Мышка молчала, и Локи не собирался нарушать это молчание. Вопрос брата «разворошил осиное гнездо», зудел непрерывной ноющей болью в груди тем, где у него находилось магическое ядро. Но все это лишь заставляло его яростнее отмахиваться от подобных мыслей, стойко держась за принятое решение.       В самом лазарете в одном из отсеков они столкнулись с Валькирией. Брунгильда все эти дни не отходила от своей подруги, которая, впрочем, скорее всего этого даже не осознавала, поскольку в себя так и не пришла.       Еще позавчера Гермиона привела к Фрейе Мантис, и они при поддержке Локи попытались стабилизировать состояние девушки. Вышло в целом так себе, но это был тот максимум, которого они при всем своем желании сумели добиться. Ньерд, оплетая свою дочь чарами, совершенно ее не жалел, и, когда она попыталась освободиться из плена, вырвав опутывавшие ее нити с корнем, это не прошло для нее бесследно. Никто не мог дать гарантий, что Фрейя проснется, а если проснется — что останется в разуме. Был немалый шанс, что ванахеймская принцесса на всю жизнь останется «овощем».       Как ни крути. А Локи было крайне тяжело видеть свою бывшую… подругу в таком состоянии. Со своей стороны он также сделал все возможное, но получилось то, что получилось.       И Локи, и Гермиона ощущали некоторую вину, неоправданную в полной мере, при этом Брунгильда не уставала подливать масло в огонь этого чувства — своими тяжелыми взглядами и колкими комментариями.       Проблему с Валькирией хотелось решить силой, но в то же время она не переходила границ, так что вроде как и не за что было. Кроме того, их троих это самое чувство вины объединяло: кто, как не лучшая подруга, бросила Фрейю много лет назад? Пусть и не совсем по своей вине.       Локи понимал, что все недовольство Брун основано на злости именно на саму себя. Она, как зверь, испытывающий боль, в отчаянии кусала всех, кто пытался протянуть к ней руку, даже если это и была рука помощи.       У кровати Фрейи находились Инга, проверявшая состояние больной, а также Лив, которая эти дни по мере возможности заботилась о принцессе. Почувствовав себя несколько неуютно в таком многочисленном обществе, Локи натянуто улыбнулся Гермионе и под ее нахмуренным взглядом поспешил откланяться, предупредив:       — Пройдусь по остальным.       Это был исключительно формальный «проход», потому что мало кто осмеливался обратиться к принцу. Да и, как Локи уже сказал, большая часть проблем в этом секторе была решена.       Так что довольно скоро Гермиона присоединилась к нему, и вдвоем они отправились в выделенную им комнату.       Близилась ночь по бортовому времени, пора было отправляться ко сну. Локи и правда слегка подустал, за эти несколько дней он старался быть поддержкой и опорой брата, его левой рукой. Все же, как ни крути, в политике и управлении он понимал несколько больше, чем брат, которого на занятия в свое время загоняли из-под палки. Так что к «вечеру» он обычно валился с ног и тут же засыпал, едва уложив голову на подушку и захватив в свои объятия Мышку.       Но сегодня разум, разбередившийся разговорами и тревожными мыслями, не желал угасать, оставив место сну. И Локи ощущал, что не он один мается бессонницей, Гермиона в его объятиях была заметно напряжена, как не мог быть напряжен человек, погруженный в спокойный глубокий сон.       — Локи… — выдохнула Мышка, подтвердив его догадку.       Она выпуталась из его объятий и села в кровати, одновременно зажигая в комнате свет, и Локи поймал ее руку, чтобы прикоснуться к ней губами.       Его пальцы аккуратно погладили ее по предплечью и поднялись по руке выше, к плечу, на котором лежала чуть сбившаяся бретелька от тонкой сорочки. Локи помог бретельке упасть с плеча, тем самым приоткрывая полушарие груди Гермионы. Он почти дотронулся до него ладонью, когда Мышка перехватила его руку, одновременно с этим возвращая бретельку на место.       Жаль, не вышло. Правда, стоило отдать должное Гермионе, когда она действительно того хотела, этот фокус не срабатывал, а сейчас она всерьез была намерена поговорить.       — Локи, насчет твоей магии…       Скривившись, Локи закатил глаза.       — Я ведь уже сказал, что не…       — Ты понимаешь, что несколько нечестно принимать такое решение в одиночку? — вспылила Гермиона.       Локи перевел на нее взгляд — Мышка вся так и пылала возмущением, в таком состоянии выглядя донельзя прекрасно и соблазнительно. Но повторить «трюк» — значило выказать неуважение, поэтому он, выдохнув, мягко произнес:       — Прости. Но у меня нет выхода.       — Выход есть всегда.       — Да, — не стал спорить он, — но я не вижу никакой возможности для компромисса. А это моя жизнь, и я… — Локи замялся, не зная, как еще ей объяснить. Он ведь вроде высказал свою позицию еще там, у Тора. Осталось только взывать к эмоциям. — Я просто не уверен, что смогу еще раз это пережить. Не заставляй меня, ладно?       Видимо, что-то в его тоне и взгляде тронуло ее, Локи видел, как предательски заблестели ее глаза. Он и сам был слегка растерян и выбит из колеи этим вопросом, который снова разбередил в его душе толком не зажившую рану. Локи вообще не брался предположить, сможет ли эта рана когда-либо зарасти.       Не выдержав, Мышка уткнулась ему в грудь, и он обнял ее, приложив щеку к ее макушке. В горле застрял тугой ком, который никак не хотел проходить.       — Я просто… — попыталась возразить она, уже менее уверенно, но Локи не дал ей закончить:       — Неужто на моем месте ты бы поступила иначе?       Это был самый важный аргумент, которому нечего было противопоставить. Вот только Гермиона, слегка оправившись от натиска эмоций, постаралась воззвать к разуму:       — Но, Локи… Ты сам говорил, что есть тот титан. Тебе пригодится вся твоя сила, если вдруг придется встретится с ним лицом к лицу.       — Отсутствие силы не гарантирует проигрыш, как и ее наличие — победы. Битва с Хелой очень хорошо это показала.       — Но все равно, не было бы логичнее вернуть ее, чтобы сразиться?       — А потом отдать обратно? — уточнил Локи, и Гермиона, чуть посомневавшись, согласно кивнула. — Не вижу в этом смысла. Танос может прийти как завтра, так и через сто лет. А это время разверзнет между нами зияющую пропасть.       Да и к тому же Локи что-то подсказывало, что всегда будет кто-то. Если не Танос, то найдется еще один желающий низвергнуть мир в пучины ада. Земляне сами вышли на этот путь, с него теперь не свернуть. И Локи ничего не оставалось, кроме как защищать то, что ему дорого, но ради этой защиты самолично отдаляться от семьи он и не собирался.       Он видел, что на лице Гермионы были написаны прежнее сомнение и острое желание подобрать новые аргументы в свою пользу, поэтому, притянув ее к себе и запечатлев на лбу целомудренный поцелуй, он попытался ее успокоить:       — Давай договоримся: если мы поймем, что опасность близко, я попрошу Тора временно вернуть мне силы.       Оба понимали, что это не панацея, что всплывало слишком много дополнительных условий, в частности — чтобы братец был рядом в момент осознания опасности. Кроме того, возвращение сил требовало время на последующую реабилитацию, на то, чтобы их «переварить»…       Но сейчас об этом думать не хотелось — это все можно было отложить до следующего разговора, который так или иначе всплывет. Она не успокоится, пока все нюансы, все детали не будут улажены.       Ее беспокойство оставляло тепло в душе, но отдавало горечью на губах, и, чтобы избавиться от последнего неприятного ощущения, Локи притянул Мышку к себе. В этот раз сопротивляться она не стала, позволив ему покрыть свое лицо мелкими поцелуями.       — Я люблю тебя, — произнес он полушепотом, глядя Гермионе в глаза. — И я готов пожертвовать чем угодно, лишь бы быть с тобой.       — Я люблю тебя, — сорвавшимся голосом ответила она, опустив взгляд. По ее щекам скатились две одинокие слезинки. — И я не хочу от тебя таких жертв.       Горько усмехнувшись, Локи вновь припал к ее губам. Разговор иссяк, они оба остались при своем, и он знал, что потом, возможно, еще не раз придется это обсуждать.       Ему больше не нужна была его магия, его «вечность». Ему нужна была эта женщина в его объятиях — столько, сколько им отмерят Боги.       Остальное неважно.

* * *

      В некотором отдалении от той точки пространства, в которой находился Властитель, на капитанском мостике другого, еще более массивного корабля стоял… нет, не человек. Создание во много раз опаснее и страшнее, титан, что в одних мирах почитался как Мессия, в других — как чудовище, демон, что отнимает жизни и пожирает души.       Но сегодня он был ближе ко второй своей ипостаси, потому что уже несколько дней подряд та, что он любил всем сердцем, не выходила на связь.       Если бы дело происходило еще пару недель назад, он сказал бы, что дело в сбоях «связи», потому что послать сигнал оттуда, где она находилась, было проблематично, и лишь последнее время ей удавалось общаться все чаще.       Нет, он доподлинно знал, что она вырвалась из плена и теперь больше не была заложницей собственного замка. Она вернулась на родину, и именно в этом заключалась проблема — для него не было тайной, что далеко не все на ее родине рады ее возвращению.       В эти дни они «виделись» всего пару раз, слишком уж много дел ей приходилось решать наяву, чтобы позволять себе прохлаждаться во снах. Так что по сути такая долгая пропажа не должна была стать чем-то «из ряда вон». Но в то же время он ощущал нечто, чему не мог дать объяснения не то что своим детям, которые, заметив настроение отца, несколько напряглись, но даже себе самому.       Это нечто пробегало мелкой рябью по коже, давило в груди, не давало покоя.       Первое время он еще мог абстрагироваться от этого странного ощущения, занимаясь теми или иными насущными вещами, но чем больше времени проходило, тем сильнее оно становилось и тем сложнее было отвлечься.       Сейчас тяжесть в груди стала практически нестерпимой, занять себя не удавалось, потому он то метался по кораблю, придираясь к команде по любому поводу, то замирал у иллюминатора в мрачной задумчивости. Именно в такой момент к нему подошел его самый верный сын.       — Я так и не нашел способа активировать связь с этой стороны, — повинился Мо, и его и без того серая кожа стала белой, как мел.       Всколыхнувшиеся было раздражение и гнев пришлось силой в себе подавить. Он любил своих детей, а этот сын никогда прежде не подводил его.       — И что же ты мне предлагаешь?       — Я бы предложил подождать, — задумчиво проговорил Мо, слегка успокоившись. Раз отец не излил на него свой гнев сразу, то, скорее всего, не будет и вовсе. — Но если учитывать молву…       Он вскинулся, смерив сына пронзительным взглядом.       — Я слышал, что в том секторе нынче неспокойно…       Мо пересказал некоторые слухи, которые так быстро распространились по этой части вселенной, и от услышанного тяжелый ком с груди подступил куда-то к горлу.       Поджав губы, он снова уставился куда-то в бескрайнее пространство космоса.       Нет, следует форсировать события. При последней встрече он обещал ей не вмешиваться в ее труды, заниматься своими делами и ждать приглашения в гости, но в связи с нынешними событиями…       Оттого, что они подлетят поближе, не будет ничего плохого, даже если все его ощущения лишь необоснованная паранойя.       Расправив и без того прямую спину, он прогнал отвлекающую его дрожь, посмотрел на сына, который ожидал дальнейших приказаний, и уверенно сказал:       — Отправляемся в Асгард.