Лишь купол синий

      В чёртовом городе туманов было… туманно. Лёгкий шарф, призванный добавить изящества и элегантности, развевался на ветру, закрывая глаза, а влажные волосы больно хлестали по лицу. Дождь, которого по прогнозам синоптиков не должно было быть вообще, не думал прекращаться и, казалось, шёл только над Маунтин Лейк Парком. Неудавшееся затишье перед бурей грозило само стать бурей. Метеорологи пророчили что-то необычайных масштабов, вполне сопоставимое с не так давно отгремевшей «Флоренс»*, как будто одних только землетрясений Сан-Франциско было не достаточно. Ночная прогулка, очевидно, обернулась ошибкой, но выйти на улицу после двух часов борьбы за жизнь сбитого пса было жизненно необходимо. Грейс Моро глубоко затянулась сигаретой и прислонилась спиной к дереву.       В наушниках играла одна из тех песен, которая когда-то показалась приятной, но в основном плейлисте так никогда и не закрепилась. Грейс не помнила слов, а мелодия казалась едва знакомой, но готова была поспорить, что странный грохот и крики, точно не часть лирической композиции. Вернув наушники в футляр, она убедилась в своих подозрениях: шум с большой вероятностью был дракой, что не было такой уж редкостью для богатого барами и пабами Ричмонда**. Не то чтобы ей хотелось дополнять и без того паршивый день показаниями в полиции, но казалось, что вмешаться все-таки стоило: по звукам можно было предположить, что конфликт достаточно серьёзный. Потушив сигарету, Грейс выступила из-под пышной кроны вяза и побежала, прикрываясь воротом пальто.       То, что она увидела, проследовав за шумом, едва ли входило в дефиницию традиционной драки. Трое крепко сложенных мужчин с ножами атаковали другого, который ловко отбивался, орудуя длинным мечом. Грейс достала из кармана телефон, чтобы вызвать полицию, но телефон выпал из рук, не успела она набрать и цифры. Посреди парка в центре Сан-Франциско огромная белая акула. Чертова акула в парке, а все участники потасовки ведут себя так, будто в этом нет абсолютного ничего примечательного. Когда Грейс подумала, что ничего более удивить её не способно, акула взлетела и, описав в воздухе дугу, вцепилась одному из нападавших в плечо. От ужаса Грейс, как единственный адекватный человек, закрыла глаза, а когда снова их открыла, второй нападающий уже упал на колени, с торчащим из грудной клетки его же, судя по всему, ножом.       Обескураженная, она отвернулась, вжавшись в дерево, служившее до сих пор её укрытием. Взглянуть на сцену выдающегося насилия снова, её заставил взрыв. Дезориентированная, она зажмурилась, приходя в себя, а когда снова открыла глаза обнаружила, что защищавшийся мужчина лежит на земле без сознания, а нападавшие исчезли, как живые, так и не очень. Со взрывом дождь прекратился так же резко, как и начался. Над телом мужчины витал вязкий густой туман, источавший стойкий химический запах. Повязав до того абсолютно бесполезный шарф на лицо, защищая дыхательные пути от вязкого смога, Грейс подбежала к телу. Схватив мужчину за ворот, она оттащила его от облака тумана, все ещё не утратившего своей плотности. Отдышавшись, нащупала пульс. Дыхание в норме, серьёзных ранений нет, разве что несколько неглубоких порезов.       Казалось бы, прямая угроза миновала и можно решать, как поступать дальше. Но всё осложняла странность ситуации, которая, выражаясь едва ли не в каждой детали, начиная с сухопутной акулы, заканчивая эксцентричным видом предполагаемого потерпевшего. Все рассматриваемые опции заканчивались тем, что её называют сумасшедшей и отправляют, в лучшем случае, домой. Вариант оставался только один.       Рассудив, что, если до сих пор никто не прибежал на шум и помощи ждать не от кого, женщина решила взять ситуацию в свои руки. Подобрав с влажной земли небольшую металлическую коробку, Грейс сунула её в карман, повинуясь неведомому инстинкту.       Волосы незнакомца — мечта супермодели, до невозможности длинные, мягкие, белого, безумно модного несколько сезонов назад, оттенка слиплись и пропитались грязью. Несмотря на довольно тощую комплекцию, весил он очень даже прилично, что сделало последние десять метров просто невыносимым и напомнили о необходимости чаще посещать спортзал. Дотащив нового знакомого до машины, Грейс взвалила его на заднее сиденье и, сев на своё водительское, наконец, расправилась. Меч, который оказался и не мечом вовсе, а, по существу, бесконечно длинным лезвием, прикреплённым к протезированному запястью, сунула в багажник. От недостатка воздуха и сбившегося дыхания кололо в боку, а мышцы неумолимо ныли. После небольшого перерыва, она тронулась, мысленно благодаря себя из прошлого, что все же взяла машину, а не решила прогуляться по ночному городу.       Дорога заняла не больше пятнадцати минут. Подъехав к вытянутому двухэтажному зданию, она вышла из машины. Неоновый логотип маленькой ветеринарной клиники жалобно мигнул. Буква «е» перебой электричества не пережила. Некогда видный экземпляр архитектуры Ричмонда превратился в свою блеклую тень: кирпичная кладка обшарпана, история утрачена, а популярный в двадцатые бар стал дешёвой клиникой, соседствующей с прачечной и рестораном быстрого питания.       Столкнувшись с необходимостью водрузить мужчину на хирургический стол, все предшествующие трудности показались сущими пустяками. Каждый мускул в её теле натянулся от напряжения. Кое-как затолкнув торс на сияющую чистотой поверхность, Грейс подтянула на стол ноги мужчины и бессильно рухнула сверху, не в силах пошевелиться. Мужчина во время произведённых манипуляций ни разу не шелохнулся. <      Разрезав и без того потасканный во время боя плащ, Грейс бросила его в урну, приступая к более обстоятельному осмотру ранений. Ссадины и порезы угрозы жизни не представали и речь шла скорее об недопущении заражения и шрамов. На обеззараживание, швы и ссадины ушло не больше двадцати минут, что вполне отвечало серьёзности наружных ран. Куда больше женщину беспокоило странное облако из-за которого он, судя по-всему, и потерял сознание.       Смуглая кожа, испещрённая полумесяцами шрамов, мягко сияла в свете лампы. Худой, жилистый и поджарый, он был подобен высеченной из мрамора статуе. Не сдержавшись, она невесомо провела ладонью по рельефному торсу, выводя замысловатые узоры тонкими пальцами на груди. Совсем не как у Чарли. У Чарли, не появлявшегося дома уже с месяц предполагаемого бойфренда с зависимостью кожа белая, как молоко, граничившая с болезненной бледностью, но безупречно гладкая, без шрамов, с жесткими чёрными волосками.       В кармане узких кожаных брюк (такие носил и Чарли, как полагается каждому уважающему себя рокеру) нашелся паспорт. Самобытный незнакомец оказался тридцатипятилетним итальянцем Скуало Суперби. Как дочь Элиджио Моро, имени Грейс не удивилась. Итальянцы странные, это она знала хорошо, хоть итальянкой была только номинально.       Открывать окно женщина передумала, когда в него глухо впечатался обрывок утренней газеты. «Шерил», так прозвали ураган в медиа, была уже совсем близко и обещала ливни не только над парком, а везде, куда только достанет. По крайней мере, не придется объяснять ни ревнивому Чарли, ни дотошному ассистенту Тодду, ни обеспокоенным клиентам клиники откуда на ее столе взялся иностранец средних лет.       Только поднявшись в апартаменты Грейс почувствовала, что промокла насквозь. Сбросив одежду прямо посреди гостиной, забралась в душ. Горячие капли обжигали кожу, но зябкости никак не унимали. Перманентное состояние, с которым она существовала если не годы, то месяцы точно. В Майами солнечно. В Майами все было бы по-другому. В Майами она бы стала известным хирургом, а не кастрировала котов.       Нет, Грейс животных любила, ветеринарная школа, которую она окончила была более чем приличной, а лицензию получить и вовсе не так просто, как может показаться обывателю, но этого ей никогда не было достаточно.       Ветеринарная школа — не престижный колледж, Чарли — не управляющий партнёр юридической фирмы, а крошечная клиника — не Маунт Синай***. Но вернуться в Майами значило бы признать ошибки, а к этому Грейс готова не была, да и выглядело бы это, как минимум, несолидно. Как будто, у неё был имидж, которому можно было навредить.       Нет, вернуться домой спустя четырнадцать лет было еще более жалко, чем не удовлетворявшая жизнь, ненадежный человек рядом и чертов Сан-Франциско.       Лого группы на свободной майке Чарли было известно разве что завсегдатаям дешевых баров в округе. Чарли нравилось видеть свою майку на ней, нравилось играть в сомнительной группе и нравился кокаин. Чарли, по большому счету нравилась его жизнь, нравилась настолько, что менять он ничего не стал бы, имей возможность, а этого Грейс принять не могла. «Философские разногласия» — так она объясняла Тодду очередной скандал, включающий битую посуду и уход Чарли если не на месяцы, то на недели точно.       Странная коробочка Скуало Суперби лежала на низком столике у дивана. Открыть её не получалось, как и вскрыть механически — синие инкрустации только слабо вспыхивали и тут же гасли, а крошечные створки никак не поддавались.       По существу, ни протез, изготовленный неким Джаннини в Италии, ни меч, ни коробка ничего не прояснили. Скуало Суперби все еще оставался неизвестным эксцентричным человеком, убивший двух мужчин и окружённый странными явлениями.       Решив попытать удачу с гуглом рано утром, она легла в кровать. Беспокойный сон пришел быстро: Чарли раздражал не только наяву. Ругался, скандалил, ревновал — словом, был собой. Но засранец даже во сне чувствовал опасность. Уловив почти невесомые нотки недовольства, он возвращался с цветами и хорошим вином, готовил паршивый, но от того не менее романтичный ужин, плавно перерастающий в завтрак, и говорил о чувствах, глубоко затягиваясь косяком.       Ночной Чарли целовал её не горячо и сбивчиво, как обычно, но мучительно медленно, будто дразнил. Грейс смотрела в темные глаза и не находила своего отражения. Только темный густой туман, обволакивающий все вокруг. Рук, окутанных промозглым дымом, она не ощущала, а когда растворилась в нем полностью, в ужасе проснулась.       Отмахнувшись от дурного сна, Грейс привела себя в порядок и спустилась в клинику — Скуало Суперби должно быть уже проснулся. Скуало на сияющем чистотой столе действительно не оказалось. Стоило ей развернуться ко входной двери, как она была грубо прижата к стене. Полки с медикаментами угрожающе звякнули, но устояли. Мужчина крепко сжимал ей глотку рукой, оставляя воздуха ровно столько, чтобы она не задохнулась моментально.       —Chi sei? — Скуало говорил громко и быстро — знаний Грейс едва хватило, чтобы перевести короткую фразу.       — M-mi ch-chiamo Grace. — она больше невнятно хрипела чем говорила.       Скуало несколько ослабил хватку и Грейс глубоко вдохнула: драгоценный кислород едва не пьянил.       — Grace Moreau. L'ho trovata svenuta nel...park. Parco!       — Расскажи мне все, что видела. В деталях, — мужчина перешёл на беглый английский, с сильным привлекательным акцентом — все они европейцы такие, — и не пытайся больше говорить по-итальянски.       Скуало Суперби внимательно слушал часто перебивал для уточнений, будь то плотность тумана или одежда нападавших — сам он ничего не помнил. К моменту, когда она дошла до пресловутого облака, он сжимал горло так, что дискомфорта она почти не ощущала, а к концу рассказа и вовсе отпустил, что, однако, не мешало ему время от времени бросать Грейс предупредительные взгляды.       От страха, граничившим с неподдельным и не слишком здоровым восторгом, Грейс бросало в дрожь.       Если услышанное и удивило Скуало, то виду он не подал, только озадаченно кивнул и сухо поблагодарил за оказанную помощь.       — Та коробочка, которую ты упомянула, где она сейчас?       — Наверху, с остальными вашими вещами.       Мужчина возбужденно выкрикнул что-то по-итальянски и выдохнул, как Грейс показалось, с облегчением и последовал за ней по узкой лестнице.       Получив свою заветную коробочку, мужчина любовно её погладил и впервые улыбнулся, приговаривая что-то на итальянском — слов Грейс не разобрала, да и если бы разобрала, едва ли её скудных знаний было бы достаточно для перевода.       — Когда я рассказала вам о нападении вы выглядели задумчивым, но ни капли не удивленным.       — Многие люди желают мне смерти. Это в порядке вещей, — надевая протез, Скуало отвернулся.       От любопытства и возбуждения Грейс едва не распирало.       — А акула?       — Алу, — мужчина понимающе улыбнулся, — она моя.       — Твоя, да, хорошо, понятно, — все вопросы, подготовленные Грейс куда-то испарились, оставляя сознание опустошенным, а Скуало — по-прежнему загадочным.       — Завтрак?       — Нет, спасибо.       Желудок мужчины громко запротестовал. Скуало Суперби хмыкнул и коротко кивнул.       — Завтрак.

***

      Жидкая субстанция расплывалась по сковороде, покрываясь пузырями, постепенно приобретая облик чего-то съедобного — явление не так часто сопутствующее Грейс при готовке. Она перевернула немного пригоревшие панкейки и отвернулась от плиты.       Скуало с удивительным аппетитом поглощал предложенную еду — Грейс оставалось только удивляться как он умудряется оставаться таким стройным. Свитер Чарли пришёлся ему впору, только вот смотрелся на нем куда лучше, обтягивая натренированные мышцы.       — Почему на тебя напали?        — Если скажу — мне придется и тебя убить, — лицо мужчины осталось непроницаемым, не оставляя места для раздумий относительно правдивости угрозы.        — Точно. Тогда не говори.        — Шутка. Это была шутка, donna.        Грейс нервно рассмеялась.       — Отвечая на вопрос: это не такая уж и редкость. Месть, желание превзойти, жажда наживы, приказ… причин много. Вот только заканчивается всегда одинаково.       — Ты убиваешь тех, кто пытается? Почему?       — Потому что это моя работа.        — Ты убийца.        Не вопрос, но утверждение.        Отрицать Скуало ничего не стал, только наградил её внимательным взглядом и вернулся к завтраку.       — Ты убьешь меня?        На этот раз рассмеялся уже Скуало.       — С чего бы мне это делать? — во взгляде мужчины Грейс уловила нотки искреннего любопытства.       — Я знаю слишком много.       — Ты не знаешь ровным счётом ничего, ты ничего не сможешь сделать с этой информацией, да и гражданских я не убиваю. Не говоря уже о том, что местной полиции нет до меня дела.       — Буду знать.       Грейс нервно хохотнула и потянулась к сигаретам, лежащим на столешнице. Она аккуратно вытянула сигарету из пачки и поднесла ко рту, элегантно зажгла и глубоко затянулась, слегка надув губы, выпуская дым из легких. Чарли мог быть сколько угодно бестолковым, но в одном был абсолютно прав - для Грейс курение больше чертово представление, чем потребность.       — Что случилось с твоей рукой?       — Я её отрезал.       — Понятно, — Грейс изящным движением струсила пепел в граненную стеклянную пепельницу, — а зачем?       — Чтобы лучше понимать Императора меча.       — Да. А Император меча это?..       — Титул. Одержав над ним победу, я стал Вторым императором меча. Лучшим фехтовальщиком.        — Даже лучше, чем олимпийские чемпионы?        — Насколько я осведомлен, олимпийцы не убивают друг друга. Хотя… у вас в Америке и не такое возможно.       — Это…       — Пугает?       — Нет. Должно, но не пугает. Это так…волнующе?       — А зря. Я могу быть очень пугающим, — Скуало выдержал короткую паузу, — среди прочих вещей.       — Знаю. В смысле, видела на что ты способен… там, в парке. Хех. Он моего бойфренда, — Грейс доложила в тарелку Скуало еще пару подгоревших панкейков, — я имею в виду свитер.       Назвать Чарли своим «мужчиной» язык никак не повернулся.       — Он должно быть идиот, раз оставил такую женщину одну.       — Он музыкант.       — А это разве не одно и то же?       Грейс отвернулась, пряча улыбку.       Она искренне считала себя, по крайней мере, привлекательной. Густые чёрные волосы, чистые серые глаза, правильные черты лица и стройная фигура делали её той, кого условно называли «горячей девчонкой» где-нибудь в Инстаграме. Услышать, что-то подобное от мужчины вроде Скуало было чертовски приятно.       — Не хочу показаться неблагодарным, — Скуало поднял руки в примирительном жесте, — я благодарен за…кхм…скажем так, спасение, но я не понимаю, зачем ты меня сюда притащила, — мужчина усмехнулся.       — Я не знала, что ещё делать!       — Вызвать полицию? Это же люди обычно делают, когда кто-то размахивает мечом в публичном месте?       — Я решила не делать поспешных выводов, — демократично отметила Грейс.       — Справедливо, — Скуало отправил в рот последний кусок и поднялся, — Спасибо за гостеприимство, Грейс, но мне пора.       Скуало впервые за время их знакомства назвал её по имени и Грейс про себя отметила, что ей определённо нравится, как оно звучит из его уст. Он говорил на приличном английском, но по прежнему растягивал слова на итальянский манер, богатый эмоциональными интонациями. Её имя приобрело совершенно новое звучание. Не столько экзотичный европейский акцент, сколько низкий, приятный тембр и мягкие изогнутые губы.       — Ты же не серьезно?       Наткнувшись на непонимающий взгляд, женщина вздохнула.       — «Шерил». Ураган. Новости не смотрел?       Слова Скуало не убедили, но ветер, пробирающий до самых костей, разносящий мокрые ошмётки утренних газет по трассе, и тяжёлые градины, с глухим стуком разбивающиеся о землю, разлетаясь на тысячи осколков — вполне. Молча развернувшись, он вернулся в квартиру.

***

      Взгляд Грейс Моро блуждает по освещенному свечами банкетному залу. В помещении булькают фразы, которые больше произносятся, нежели выслушиваются. Её собственный комментарий, на который мать одобрительно кивнула, вызвал более сильный и продолжительный смех, чем шутка Даны Гейтс, которая теперь что-то обсуждает с Райли Кеннет. Дана, наверняка, в очередной раз назвала её, Грейс, тупой сукой, а Райли согласилась, отчасти от того, что не имела собственного мнения, отчасти — потому что не слишком жаловала Грейс, как конкурентку за звание лучшей студентки класса. Мистер Эндрю Как-его-там, сидящий рядом с ней тихо коротко извиняется, нашаривает в кармане телефон, роняет его. Поднимает и, удаляясь прочь разговаривает с неким Ларри, притворно смеясь. Дана и Райли в очередной раз глупо хихикнули. Грейс было не до смеха: очередной унылый прием утомил настолько, что ей едва хватало сил кивать и улыбаться. Мать смотрит предупреждающе, так и говоря взглядом: не подведи, как будто бы она когда-нибудь выкидывала нечто подобное. Неуверенность злит.        Грейс извиняется и встает из-за стола. Мысленно благодарит организаторов за ресторан с террасой. Ясное небо затягивается облаками, грязно белыми, как откопанная фарфоровая древность. Вдыхает свежий воздух и улыбается.       В полумраке за стеклом вырисовывается лицо. Парень, посмотрев на Грейс улыбается и поправляет копну непослушных кудряшек, потом резко распахивает дверь. Он высокий, с ярко-зелеными глазами и выгоревшими на солнце светлыми волосами, а его самоуверенность не знает пределов.        — Понимаю твою радость — бегство от светской каторги, от незнакомых лиц и фальшивых улыбок, преступного обилия слов при отсутствии здравого смысла.        — Мы знакомы? — Грейс корит себя за медлительность и отсутствие сообразительности: глубокого и вдумчивого ответа у неё не нашлось.        — Ты напоминаешь мне «Восходящее солнце» Моне, — в обезоруживающей улыбке обнажаются белоснежные зубы, — Ноа.        — Грейс. Очень приятно, — и она не лукавит. Грейс улыбается в ответ.       Весь день они провели за разговорами и кино, несмотря на то, что найти канал не вещавший о буре было непросто. Говорил, в основном, Скуало, а Грейс, в общем-то была совсем не против. Его истории — одна невероятней другой. Его голос — нега.        — И ты переехала сюда с этим… Ноа?        — Да, — Грейс позволила себе улыбку, — я была влюблена по уши. Думаю, это была моя первая любовь. Он ни на кого не похож. Странный, но очаровательный, вдумчивый. И родители были в восторге. Пока он не увез их ребенка в другой штат.        — И почему вы расстались?        — Как-то утром он сказал мне, что летит в Австралию. Я была воодушевлена… И сказала ему об этом. Он ответил, что летит один. Что я много для него значу, но он хочет сосредоточиться на искусстве. Ноа настоял, чтобы я не провожала его в аэропорт. Его самолет улетал днем в одну из самых сумасшедших пятниц. В тот день мы пораньше выехали из дома и позавтракали на пристани, прощаясь навсегда. Прощались навсегда — хах, как звучит. На самом-то деле, наше прощание мало походило на высокую драму. Нам нечего было сказать, а может и слишком много нужно было сказать друг другу. Я плохо помню, о чем мы говорили. Кажется, о планировке аэропортов, о том, чтобы я не забывала поливать гортензии. Они любят влагу. Было ощущения будто мы познакомились накануне вечером, провели ночь в отеле и впервые проснулись рядом друг с другом. На самом деле, сексом мы не занимались уже несколько месяцев. Гораздо лучше я помню о чем мы не говорили. О любви. Я ждала, что Ноа заговорит первым. Но он не заговорил. На его улетающий самолет я не обернулась.        — Но здесь ты все-таки осталась.        — Глупо, но мне казалось, что моя гордость не вынесет маминого «я же говорила». Я не могла признать ошибку. А сейчас уже поздно. Поэтому я поступила в ветеринарную школу, обосновалась здесь. Два года назад появился Чарли со своей гитарой. Наверное, мне всегда особенно нравились люди искусства.        — Фехтование тоже своего рода искусство.        Полуулыбка Скуало и затянувшаяся пауза ей определенно понравились. Неужели…он флиртует? Это объяснимо. Любой мужчина, застрявший здесь из-за урагана попытался бы что-то предпринять. Но Грейс пугала собственная готовность обдумать это «что-то».        — У меня есть Чарли, друзья, которых я люблю, но я часто думаю о том, какой бы была моя жизнь, не сбеги я с Ноа.        — Теперь уже и не узнать.

***

      — ВАШУ Ж МАТЬ! — и без того тускло освещенная комната погрузилась во мрак.       Осознав, что ни частота ругательств, ни их изобретательность, ни даже громкость подачу электричества не восстанавливают, Грейс все-таки встала за свечами и одеялами.       Несмотря на первоначальное недовольство, созданная свечами атмосфера интимности, даже некоторой сокровенности, ей, определено, нравилась. Она слышала каждое движение Скуало, каждый вздох, каждый полустон. Каждый жест приобретал эротизм, а в расширенных зрачках отражалось пламя свечей. Отмахнувшись от наваждения, она закуталась в одеяло.       Комната остыла быстро, с учетом того, что она никогда не прогревалась достаточно для Грейс, так и не привыкшей к омерзительному климату города у залива.       — Знаешь, — голос Скуало, казалось стал ниже, — будет теплее, если мы прижмёмся друг к другу.       — Да, хорошая идея.       Скуало источал тепло. Грейс согревала не только физическая близость с живым существом, но и мысль о том, что руки этого чертовски привлекательно существа где-то на её талии. Это тепло сосредотачивалось в тягучий ком внизу живота. Его обнаженная кожа едва не обжигала.       Грейс не помнила он поцеловал её или она его, да и так ли это важно? Все, что её волновало в тот момент — пылающие губы и вездесущие руки.       Футболка и тонкий кружевной бралет в считанные секунды оказались где-то на полу. Пальцы левой руки — немного неловкие, металлически холодные, но оттого не менее умелые, терзали затвердевший сосок. От поцелуев, до безумия долгих и жадных, захватывало дух. Он целовал её губы, шею, плечи, оставляя влажные дорожки, покусывая, спускался ниже, к груди, невесомо касался языком, нежно целовал ореолы, не обделял вниманием плоский живот. Грейс чувствовала его каждой клеточкой тела, желая раствориться в ощущениях.       Когда же он невесомо коснулся промежности, Грейс отозвалась сдавленным полустоном, полукриком, раззадоривая его ещё больше.       Помогая себе тонкими пальцами, Скуало ритмично двигался, проникая языком глубже, в лоно, заставляя Грейс беспамятно метаться в ворохе одеял.       Доведённая до исступления, женщина тихо шептала его имя, и лишь когда волна тёплых, оргазмических пульсаций прошлась по её стройному телу, сигнализируя о достижения пика, он отстранился.       Несколько мгновений он смотрел на неё, подобно отстранённому созерцателю, а затем снова поцеловал, жадно и горячо.       Грейс слабо помнила, как оказалось у него на коленях, слабо помнила проникновение. Все прочие эмоции затмевались чувством невероятной наполненности, крепких рук на ягодицах и чувственных губ на шее.       Удовлетворённая и обессиленная, она рухнула Скуало на грудь, все ещё ощущая его внутри.

***

      Грейс резко раздёрнула шторы на окне гостиной и прямо перед собой увидела исстрадавшееся от грозы небо, мокрый асфальт и пару вырванных из земли коренастых деревьев, но все это заслоняли воспоминания о серых глазах Скуало Суперби, о струйке пенистого шампуня, стекавшего у него по спине, о каплях пота на его плечах и дикой усмешке.       За последние три дня его присутствие успело стать чем-то абсолютно привычным, но даже воспоминания о горячих прикосновениях будоражили. Она давно не чувствовала ничего подобного от прикосновений Чарли. Чарли! Черт бы его побрал, ублюдка. К Грейс пришло осознание, что она два дня изменяла ему, предавала, утихшие, но чувства, но не ощутила ни укола совести. Интересно, где он сейчас? От мыслей о далеком Чарли женщину отвлекли руки вполне реального, осязаемого Скуало, обвившие её талию.        После несколько неловкого, но от того не менее страстного прощального секса, Скуало просто ушел, оставляя Грейс наедине с собой и робкими мыслями о Чарли.        Разумеется, Чарли не был ей верен — Грейс это знала совершенно точно. Но вместе с тем знала, что сердце, или скорее его странное подобие в груди Чарли, нераздельно принадлежало ей. Мог ли Чарли похвастаться тем же? Грейс честно не знала. От мнимого чувства липкого блуда избавил горячий душ, а растянутая футболка Чарли показалась особенно уютной. Вид свитера, впитавшего запах Скуало, в мусорном ведре утешал. В конце концов, чувства она не предала.        От гулкого звонка, нарушившего тишину, Грейс передернуло. Это обязан быть Чарли! Её романтичный и добрый Чарли! Энергия взволнованного тела доставила её к входной двери раньше, чем разум осознал необходимость. Наспех поправив волосы, Грейс распахнула дверь. Широкая улыбка сменилась непониманием. Двое мужчин в строгих черных костюмах стояли на пороге её дома.        — Добрый день, мисс, — крепкий темнокожий мужчина с акцентом снял солнцезащитные очки и сунул в карман пиджака, — вы не ответите на несколько вопросов?        — Да, пожалуйста, спрашивайте, — Грейс вежливо улыбнулась, но не была уверена, сумела ли скрыть разочарование в голосе: это не Чарли.        — Вы когда-нибудь встречали этого человека?        Со снимка протянутого гостем вызывающе смотрел Скуало Суперби, облаченный в свой кожаный костюм и вооруженный мечом. На мгновение Грейс забыла как дышать.        — Эм…нет. Думаю, нет? Никогда не видела этого человека, — Грейс нервно сглотнула, — простите.       Губы незваного гостя зашевелись, но голоса Грейс не услышала. Весь мир стал размытой картинкой, а ощущения сузились до тонкой иглы, торчащей из её предплечья. Грейс почувствовала, как земля уходит из-под ног, а крепкие руки хватают её непослушное тело.        С каждой вздохом, с каждой секундой сознание ускользало, способное только на одну мысль, выжженную клеймом в её мозгу.        Чарли не должен узнать.

***