***
Столкнувшись с необходимостью выломать её входную дверь Скуало почувствовал очередной укол совести, как будто похищения и резни ей было недостаточно. За всю дорогу до дома Грейс не сказала ни слова и едва пребывала в сознании. Скуало аккуратно, с нежностью, которой сам от себя не ожидал, положил Грейс на диван, на котором брал её ещё утром. Огромная чёрная майка – единственная её одежда. Скуало осторожно приподнял майку и с облегчением обнаружил, что нигде кроме предплечий синяков нет. По крайней мере, не пытали. Стерев запекшуюся кровь с острой скулы и подбородка, Скуало развернул к себе её лицо, на что Грейс только бессильно закрыла глаза. – Я сделаю кофе. Ему не следовало оставаться. Должен был уйти, как только очнулся. Ещё одна женщина чуть не погибла по его вине. Пока закипал чайник, Скуало был погружён в мысли о Марие. Если бы он только был рядом. Если бы только не оставил её одну в тот злополучный день. Если бы он был обычным человеком, с обычной жизнью и обычной работой. Он бы все отдал за обычную, скучную жизнь с Марией. Если бы… От мыслей его отвлёк свист закипающего чайника на плите. – Чай, – Скуало поставил кружку с напечатанной на ней фотографией самой Грейс и ещё четверых людей, на кофейный столик. – Мне обещали кофе, – Грейс смотрела прямо перед собой, не обратив внимания ни на Скуало, ни на чашку, – Я переделаю. – Не нужно. – Мне жаль. – Тебе должно быть. Скуало молча опустился на диван. Беспомощность злила, время тянулось мучительно медленно, минуты казались часами. Пока Грейс, наконец, не села. Обхватила чашку тонкими пальцами и поднесла к сухим губам. Поморщилась. Все ещё горячий. Ужасно хотелось помочь. Хоть как-то. Даже если это значит, что ему придётся просто сидеть и молчать. Да и сказать ему, в общем-то было нечего. – Узнал кто они? – в его сторону Грейс даже не повернулась. – Нет. И что им нужно тоже. Был шанс убить меня, но сначала попытались взять живым. – Пришли почти сразу, после того как ты ушел. Расспрашивали. О тебе. Потом вкололи что-то. Очнулась я уже…в том месте. – Грейс, мне очень жаль, – он попытался накрыть её руку своей, но она отстранилась раньше. – Это твоя вина. Они искали тебя, – ударение на последние слово заставило сердце Скуало пропустить удар. Она права. – Я бросился спасать себя как только… – Ты же ничего не понимаешь, да? – её взгляд был полон холодной ярости. Бывало, Мария смотрела на него так же, – я не хочу чтобы меня спасали. Не хочу, чтобы меня нужно было спасать. Я никогда раньше не чувствовала себя настолько беспомощной. Моя жизнь зависела от чьей-то прихоти. От того, насколько быстро ты придёшь, сможешь ли вытащить, придёшь ли вообще. У меня не было никакого контроля. Я вообразила себе, что твоя жизнь удивительная, захватывающая, полная опасностей, но на деле ты просто убийца. – Я… – Играешь в ублюдского героя-спасителя и носишься со мной, будто я готова расплакаться по малейшему поводу. Я жалею, что не прошла мимо в тот день. – Я НЕ ПРОСИЛ ТАЩИТЬ МЕНЯ СЮДА. Лучше бы она кричала, ругалась, выставила его, дала пощёчину: что угодно, но только не это ледяное взвешенное спокойствие. Настолько уязвимым Скуало не чувствовал себя уже давно. – Очень хорошо, что мы сходимся в том, что все это было ошибкой, – Грейс расправила слегла введённые, как у хищной птицы, плечи и встала. Что-то в её глазах поменялось, она более не смотрела на него ни с нежностью, ни с интересом. Во взгляде читалась лишь решительная ожесточенность. О сказанном Скуало пожалел. Она была абсолютно права. Он был виноват тогда и он виноват сейчас. Жизнь этой женщины сломана и ответственен за это. – Послушай, мне очень жаль. Я не хотел… – Я в душ, – уходя она даже не обернулась, – можешь переночевать на диване, но утром я тебя здесь видеть не хочу. Шум льющейся воды он услышал раньше, чем звуки закрывающейся двери душевой. Скуало решил, что она плачет. Её телефон на кофейном столике оказался не защищён паролем. Неосмотрительно? Но ему только на руку. Набрав короткое сообщение он вернул его на место и исчез из её жизни так же внезапно, как и появился.***
Утреннее небо было затянуто тучами, а вода казалось грязной. Скуало сидел на узкой лавке моторного катера, мчавшегося на внушительной скорости, глядя на удаляющуюся гавань, на берег, усеянный лодками, сходнями, маленькими домиками с черепичными крышами, темными деревянными пирсами, а за всем этим возвышалась, подобно дыханию минувших веков, старая церковь, освещённая в честь святой Луции, покровительницы Сицилии. Солёные брызги хлестко касались лица, а очертания церкви становились расплывчатыми и нечеткими. Церквушка напоминала ему кафедральный собор близ Палермо, который можно было разглядеть с крыши элитной частной школы с преступным уклоном. Школьные годы Скуало всегда вспоминал с теплотой, а особенно любил безграничный густой сад, в котором, казалось, можно было потеряться. В глубине сада был покрытый травой холм, на вершине которого рос одинокий клён. Когда они с Дино были детьми, они обожали играть на том холме. В воображении Скуало возникло два мальчика, бегающие по склонам того холма, а порой спрыгивающее с него там, где склон особенно крут. Время от времени, запыхавшись, они садились отдохнуть на вершине, прислоняясь спинами к стволу клена. С высоты им хорошо был виден сад и большое старое здание в его конце. Закрывая глаза, Скуало живо видел перед собой тщательно подстриженный газон, полуденные тени, отбрасываемые вязами, что отделяли сад и школу – огромное белое сооружение со множеством флигелей и балконов. Ностальгия улетучилась, стоило Скуало сойти на берег. Двое младших офицеров приветствовали его и сообщили об успешном завершении задания, ещё один уведомил, что Маммон в его отсутсвие взяла на себя часть обязанностей капитана и выставила счёт за услуги, пятый, чрезвычайно перепуганный, пискнул, что чертов Занзас его ищет, а после пятого Скуало сбился со счета. Мощённая дорожка знакомо трещала под каблуками. Все на острове казалось родным и неотделимым от его собственной сущности: каждое дерево, каждый холм, каждый сантиметр сияющего белизной пляжа. Тяжелые кованые ворота со скрипом отворились, запуская его во внутренний двор. Для Скуало особняк Варии был больше, чем резиденция или штаб-квартира, это место он считал ничем иным как домом и знал каждый его угол. Он вошёл в просторную парадную, по обыкновению залитую солнечным светом в первой половине дня, в которой стояли старинная софа, два уютных кресла, антикварный буфет и дубовый книжный шкаф, набитый энциклопедиями самой разной направленности. Набрав полные легкие воздуха, Скуало Скуало что есть силы закричал: – Я ВЕРНУЛСЯ, МУСОР.***
Назойливый лучик проскользнул между плотными шторами и коснулся щеки Грейс, от чего та нахмурилась и не открывая глаз потянулась. Несмотря на закрытую дверь, с кухни доносился манящий аромат свежесваренного кофе – похоже, Скуало пытался загладить вину. Но вставать Грейс не собиралась. Грейс перевернулась на правый бок и тут же поморщилась – полученные ссадины напомнили о себе тупой болью и, оказалось, уже успели побагроветь и разрастись по предплечьям. Выплакав перед сном все слезы, проснувшись с утра она чувствовала себя опустошённой, но вместе с тем и удивительно свободной. Дверь тихо отворилась и Скуало вошёл в комнату. Грейс, не открывая глаз, перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку: как относиться к Скуало она ещё не решила. – Просыпайся, детка. Услышав низкий хриплый голос, Грейс повернулась. Не может быть. – Чарли? Что ты здесь делаешь? Взъерошенные волосы, бессменная чёрная футболка, кухонное полотенце, перекинутое через плечо и поднос с завтраком. – Я был в Ле Гранде, когда получил твоё сообщение. Сел в первый в автобус, чтобы побыстрее приехать, – Чарли опустил поднос на кровать и нежно коснулся губами её носа, – к тебе. Боже, Грейс, что с твоим лицом? А руки?! – Плохой день. Просто ужасный. Покатилась с лестницы. Ты сказал, мое сообщение? – Черт, детка, тебе нужно быть осторожнее. Да. В Ле Гранде… случилось кое-что, и когда ты попросила приехать, я понял…что мне нужно быть с тобой. – Я…рада, что ты здесь. Чертов Скуало. Должно быть отправил сообщение с её телефона. На подносе между кофе и яичницей аккуратно лежала короткая комнатная роза с розовыми лепестками. Грейс подняла её и вдохнула аромат. Явно из одного из многочисленных горшков Алазне. Должно быть, Алазне Гонсалес, соседка сверху, уже вынесла свои цветы на общий балкон. Следовало признать, они действительно добавляли жизни и уюта. – Миссис Гонсалес убьёт тебя за это, – нежные лепестки невесомо скользнули по шее. – Как жаль, – Чарли взял её руку и поцеловал каждый палец, – что мне плевать на миссис Гонсалес. – Что случилось в Ле Гранде? – Я расскажу тебе позже. Чарли нежно коснулся её лица руками и смотрел на неё так влюблённо и так искренне, что сердце её не выдержало и оттаяло. Не важно, где он был, почему вернулся и какое к этому имеет отношение Скуало. Сейчас Чарли с ней, а это главное.***
Впервые за долгое время Грейс надела подвеску с половинкой сердца – один из первых подарков Чарли. Холодный металл ласкал нежную кожу. Грейс коснулась сердца и прикусила губу. Воспоминания о Чарли и проведённом с ним времени занимали Грейс весь день, не оставляя места для мыслей о Скуало и похищении. Грейс хорошо помнила, как одним особенно дождливым субботним днём Чарли привел её уютную хипстерскую кофейню, где они ели шоколадные круасаны и нежнейшие морковные пирожные со сливочным кремом. Каждые несколько минут в кофейню заходили промокшие до нитки посетители и недовольно смотрели на Чарли и Грейс, занимавших лучший столик в нише у окна с видом на залив. Когда они, наконец, объелись и допили кофе, Чарли достал из кармана кожаной куртки небольшой свёрток в яркой голубой обёртке. Начав разворачивать подарок, Грейс обнаружила, что он завёрнут в несколько слоев бумаги и заворачивал его Чарли самостоятельно: небрежно, но старательно. По его лукавой улыбке Грейс поняла, что все это ведёт к какой-то шутке. Но, когда она избавилась от бумаги, обнаружила внутри твёрдую бархатную коробку. Открыв крышку, Грейс увидела на мягкой подушке подвеску в форме половинки сердца на серебряной цепочке. Все ещё улыбаясь, Чарли вытащил из-под своей футболки такую же подвеску и спросил, станет ли он его девушкой. Над ответом Грейс думала недолго.***
Открыв широкое окно, чтобы впустить в комнату освежающий ветерок, Грейс закурила, озирая ночную улицу. – Детка, а почему мой свитер в мусорном ведре? – Чарли по обыкновению возник внезапно и оставил влажный поцелуй на её затылке. – А…я пыталась отстирать пятно…но в итоге испортила. Все равно он мне никогда не нравился. Новый куплю. – Да? Ну ладно. Ты всегда была никудышной хозяйкой. – Чарли приобнял её и его двухдневная щетина кольнула нежную кожу шеи. Грейс отвернулась, искренне обидевшись, снова затянулась и перевела взгляд на опустевшую улицу, лестницы серых домов напротив и богатую лепнину. – Я…я хотел тебе кое-что сказать. – Это по поводу тура? Почему вы его отменили? – Мы не отменили. Я решил не ехать. – Ты? Серьезно? На Чарли это было совсем не похоже. Чтобы этот большой ребёнок отказался от своей мечты? Грейс повернулась и одарила его вопросительным взглядом только затем, чтобы увидеть сверкающие в его глазах слёзы. – Чарли! Что с тобой, Чарли? Ты в порядке? – Вот дерьмо, как же сложно, – он смахнул с щеки слезу и продолжил, – помнишь Томми? Наш басист…он…он надрался и он…сидел на фене много лет, – Чарли всхлипнул, – он почти умер у меня на руках, Грейс. Если бы не… За два года знакомства и год совместной жизни, Грейс видела во всяких состояниях: в стельку пьяного, обдолбаного, заправляла его длинные чёрные волосы за уши, когда он, склонившись над унитазом, извергал содержимое желудка, но плачущим навзрыд – никогда. Говорить, что она предупреждала его об опасностях совершено не хотелось. – Шш, тише, тише. Я с тобой. Он обнимал её и прижимался лицом к груди, плача как ребёнок. Она гладила его волосы, утешала лишь изредка шептала, что все хорошо. Успокоившись, Чарли отстранился и, помолчав несколько минут, снова заговорил. – Я решил присоединиться к программе. – Чарли…это…это замечательно… – Я принесу тебе все эти чертовы значки, Грейс. С меня хватит этого дерьма. Но не справлюсь один. Ты нужна мне. – Я с тобой. Всегда. Грейс взяла его за руку и приложила её к своей щеке, но интимный момент разрушил гвалт тяжёлой музыки – Кристин, младшая дочь Алазне проходила через тот самый период. Послышался крик Алазне на испанском и дерзкий ответ Кристин. Похоже, стоит ожидать её ночью у пожарной лестницы. – «Металлика»? – Думаю, «Нирвана». – Да, ты прав. Несколько минут Чарли смотрел на небо и, казалось, слушал. – Надеюсь, ты меня простишь, – он продолжал смотреть в темноту, водя пальцем по пыльному подоконнику. – Даже не сомневайся, Чарли. И ты…ты тоже прости меня. – За что? – Чарли искренне удивился. – Просто…прости меня за…все. – Ну, в таком случае, давай постараемся простить друг друга. Поцелуй их был долгим, несколько влажным от ещё не обсохших слез Чарли, но искренним, ласковым и полным безграничной нежности. Вместе они преодолеют все.