Лишь купол синий

      Кабинет Патриции Бракко находился на втором этаже, в мезонине, и из его окон просматривалась вся вилла. От лестницы к двери кабинета вёл широкий коридор, на стенах которого висели картины в позолоченных рамах. Художник тщательно изобразил вид на реку: на фоне заданий, окаймляющих набережную, были нарисованы многочисленные суда, пришвартованные к пирсам. Картины были, вероятнее всего, написаны не позднее 1880 года и, как многие вещи в доме, были приобретены дедом её покойного супруга. С части из них она своими руками смывала кровь мужа и сына. Искусство было одной из немногих вещей, которая все ещё могла принести ей удовлетворение.       Помассировав узловатыми пальцами виски, женщина откинулась в кресле. Мужчины в очередной раз оставили её разбираться с кучей проблем. Коалиция трещала по швам, 23 солдата потеряны впустую, а элемент неожиданности утрачен.       Ровно в три часа ожидаемо раздался сигнал входящего видеозвонка. Ещё десять лет назад её муж для решения деловых вопросов отправился бы на встречу в пышном отеле или устроил её дома. Их дети непременно были бы с ним. Никколо — что бы обучиться искусству ведения бизнеса, а Карле подыскать подходящего жениха. Бунтарский дух и тайная интрижка с телохранителем позволили Карле остаться в живых. Ее отец и брат встречи не пережили, оставшись погребёнными под тлеющимися обломками собственного дома.       С тех пор Патриция вела дела исключительно через компьютер. Телохранитель Карлы был незамедлительно повышен до капитана личной гвардии. Потому что уберёг дочь. И потому что был одним из немногих выживших.       Набрав полные лёгкие воздуха, Патриция Бракко щёлкнула мышью, отвечая на звонок.       Голубоватое свечение монитора — единственный источник света в ее мрачной обители. Знакомая с безупречным чувством такта своих собеседников, она предварительно опустила уровень громкости до минимума, что позволило ей сохранить слух, когда мужчина с экрана сотряс воздух гневной тирадой. — Это предательство!       Выдержав нечленораздельный поток ругательств и оскорблений, Патриция, наконец, заговорила. — Я понимаю ваше недовольство. Я даже могу понять, почему ты позволяешь себе подобные вольности, Григорио, — Патриция обратилась к загорелому брюнету с орлиным носом, — но приказ, который стоил нам 23 солдата отдала не я. — Если бы твои люди не сбежали, Скуало был бы уже у нас в руках. — Не будь наивен. Не отведи я своих людей, мы бы потеряли вдвое больше. — Она права.       Неожиданный акт поддержки обнадежил Патрицию. Вангола заставляла Антонио Биньями десятилетиями терпеть лишения, но показательная казнь его единственного сына, его наследника, стала фактором настолько отвращающим, что старец решился на предательство.       Григорио открыл рот, чтобы возразить, но не успел. — Она права, — Антонио вдумчиво повторил собственные слова, поглаживая редкую седую бородку, — Скуало Суперби — дьявол. Обычному человеку его не одолеть. Отправь мы хоть сотню солдат, результат был бы тем же. — Как отметил сеньор Биньями, Скуало чрезвычайно силён. Имеющихся у нас ресурсов недостаточно, чтобы истощить его. Но, Григорио, я должна отметить, что впечатлена навыками твоих разведчиков. Должно быть было непросто отыскать его в таком большом городе. — Возможность подвернулась идеальная, — Григорио, явно польщенный, продолжил, — Скуало редко покидает Италию. Тем более один. — Удалось узнать, что он делал в Сан-Франциско?       Заговорил молчавший до сих пор Габриэль Пацци. Наследник некогда известного флорентийского семейства, утратившего былое величие и влияние, не имел явных причин ненавидеть Вонголу, но около полугода назад сам отыскал Патрицию и предложил союз. Имей Патриция политические амбиции, она бы относилась к нему куда более настороженно, чем к остальным союзникам.       Юноша был не старше её покойного сына, но уже отличался незаурядным умом и проницательностью. Густые чёрные кудри обрамляли его бледное лицо, однако бледность та была не болезненной, а аристократической. Яркие синие глаза сияли на красивом лице, которое не портил даже длинный горбатый нос. — Очередная зачистка. Ничего интересного. Некие Федрицци. — Патриция, — юный Пацци снова подал голос, — ваши люди уже вернулись в Таскану? С их помощью мы могли бы отыскать остатки Федрицци и заручиться поддержкой американских семей. — Эмигранты, — едва не выплюнул обычно сдержанный Биньями, — жалкие трусы. — Несколько остались, чтобы следить за Грейс Моро. Девчонка ничего не знает и не общалась со Скуало с того дня. Будет целесообразней направить эти ресурсы на поиск новых союзников. — Это может сработать, — Григорио откинулся на спинку своего кресла. — Окажись Скуало или кто-то из их шайки в Сан-Франциско, мы могли бы действовать изящнее.       Эта мысль не раз посещала Патрицию. Противники режима Вонголы были не только в Италии. Ещё больше были недовольны произволом Варии. Заключи они международный союз, к ним бы примкнули не только униженные и обескровленные. При поддержке иностранцев, коалицию бы поддержали даже сицилийцы и крупные семьи. Разумеется, найдутся патриоты, которые воспротивятся. Но не они ли десять лет назад покорно приняли мальчишку-японца. Преложение исходящее от Пацци, пускай и мальчишки, многие рассмотрят куда охотнее, чем от старой женщины, жаждущей мести. — У Ванголы много врагов по всему миру. Зачем ограничиваться Сан-Франциско? — Похоже, заговоры у Пацци в крови, — Григорио криво ухмыльнулся.       Габриэль Пацци проигнорировал выпад. Патриция знала, что его экран, как и её собственный разделён на четыре равные части, но она чувствовала, что его взгляд устремлён именно на неё. — Это амбициозный план. — Но вполне осуществимый. — Проголосуем. — Я «за». Скуало нужно надрать задницу.       Григорио, как и все собравшиеся не жаловал Вонголу, но его личным врагом был никто иной, как Скуало Суперби. Патриция не знала всей истории, но осведомители сообщали, что их вражда зародилась ещё в школе. Что бы между ними не произошло, этого было достаточно, чтобы склонить молодого апулийского энтузиаста на свою сторону. — Сеньор Биньями? — голос Пацци и низок и спокоен. — Чтобы свергнуть Вонголу нам нужны кольца и носители пламени. Если иностранные союзники могут это обеспечить — я готов поддержать…инициативу. — Точно. Мой единственный иллюзионист сдох в Америке. Минута, — Григорио провёл горизонтальную линию по шее, — и все. А он был хорош. — Я поручу своему консильери изучить возможные варианты. Ожидайте получить списки возможных союзников в течение нескольких дней. Я предлагаю вам начать готовить людей. Поиск союзников возымеет больший эффект, если мы будем работать сообща. — Боюсь, я не смогу себе этого позволить. После провала в Сан-Франциско моих людей едва хватает, чтобы защищать виллу. — Мои потери были не столь значительны, — Пацци запустил пятерню в чёрные кудри и этот жест болезненно напомнил женщине о сыне. — Ещё бы, ты ведь велел своим людям отступать, — выпалил Григорио. — Не будь ты рабом своего тщеславия и не отдай приказ пленить Скуало, у нас было бы одной проблемой меньше, — обращаясь к Патриции он добавил, –буду более чем рад оказать посильную помощь. — Благодарю, Габриэль. А теперь, когда предварительное соглашение достигнуто, мне бы хотелось затронуть другие вопросы, которые нуждаются в нашем внимании.

***

      Грейс проследила за солнечным зайчиком, скользнувшим по её плечу и перепрыгнувшим на стол. Затем он юрко пробежал по подлокотнику плетённого кресла и уместился на макушке привлекательной девушки с медовыми волосами, и исчез, так же стремительно, как и появился. Кудрявый мальчишка, пускавший солнечного зайчика, теперь увлечённого что-то рассказывал своему отцу.       Грейс отхлебнула маргариты из бокала и запрокинула голову на спинку кресла, ловя лицом тёплые лучи. Заросшая плющом терраса укрывала от солнца, но стремительные лучи все же достигали кожи, стоило только открыться им навстречу. Терраса едва умещала три плетённых столика с креслами, отдавая остальное пространство бесчисленным цветочным горшкам и элементам декора в стиле бохо. — Куба Либре, пожалуйста, — сказал загорелый мужчина с проседью в ухоженной бороде, обращаясь к официантке.       Хорошенькая девушка обворожительно улыбнулась, и забрав с собой пустой бокал и аккуратно сложенную салфетку, скрылась за дверью. — Разве религия не запрещает тебе пить, Амир? — Грейс лениво потянулась. — У нас с Аллахом кризис в отношениях. — Ты больше не веришь в Бога? — говорившая девушка заправила прядь блестящих медовых волос за ухо. — Я пытаюсь понять, Джесс, верил ли я на самом деле или только думал, что верю. — Поздно ты задумался, не находишь? Уже пару лет как активно седеешь, — Джессика сделала глоток белого вина и поставила бокал на стол. — Это все гены! — выпалил Амир, — мой отец поседел в 25, а мне уже 32 и я только НАЧИНАЮ седеть. — Я думаю, что седые мужчины — это очень горячо, — Грейс прикусила губу. — Эм, прости, Грейс, но ты не интересуешь меня как женщина. — Одной фразой разбил все мои мечты. — Бедный Чарли! — резюмировала Джессика. — Кстати, о нем. Он чист уже три недели, бросил затею с музыкой и устроился на настоящую работу. — Это же замечательно! — с энтузиазмом отметила Джессика. — Да, но меня раздражает, что он каждый вечер приходит домой. — Раньше тебя раздражало то, что его нет, — в замечании Джессики определенно был резон. — Нет! То есть, да, я знаю. Он хороший человек и я вижу, что он старается изо всех сил, но что-то внутри меня изменилось. Я люблю его…думаю, но — Грейс замялась. — Но больше не влюблена, — закончил за неё Амир. — Да! — И когда ты собираешься сказать ему? — Не знаю, Амир. Меня раздражает в нем все: как он комкает свою подушку, оставляет грязный нож на столе, целует меня с утра, не почистив зубы, Боже, даже как он дышит. Но покончить с этим? Это будет констатацией того, что последние годы были ошибкой. А ты знаешь, что я чувствую по поводу признания ошибок.       В этот момент стройная блондинка-официантка вернулась с внушительным стаканом с темной жидкостью, с нанизанной на борт долькой свежего лайма и двумя яркими соломинками. — Ваш Куба Либре, — девушка очаровательно улыбнулась и поставила стакан перед Амиром. — Спасибо, — Амир присмотрелся к бейджику на груди официантки, — Стейси. — Желаете что-нибудь ещё? — Нет, спасибо, — Амир провёл официантку взглядом до самой двери, ведущей во внутреннюю часть кофейни, — вы это видели? Она явно со мной флиртовала! — Она делала свою работу и была вежливой, — Джессика непреклонна. — Отвратительно. Куба Либре — это преступление. Мало того, что ты мешаешь ром с колой, – последние слова Грейс едва не выплюнула, — с колой! так хоть подумал бы о черепашках, которые потом будут давиться этими пластиковыми соломинками. — Мне плевать, — в подтверждение мужчина демонстративно сделал большой глоток, опустошая стакан едва ли не на половину. — Ты ужасен. — Я знаю. — Перестаньте, — строго заговорила Джессика, — Грейс, не обзывай Амира. Амир, ты выпил уже два коктейля, от третьего можно было воздержаться. И соломинки действительно вредят окружающей среде. — Хорошо, мам. — Джесс, ты буквально кричишь о желании завести детей. Вы с Дэвидом уже обсуждали это? — Грейс!       Продолжить речь Джессике не позволил загоревшийся экран телефона, после чего та схватила телефон и встала изо стала. — Извините, я должна ответить. — Это Дэвид? Передавай привет!       Джессика проигнорировала последнюю фразу, так как уже ответила на звонок и стремительно двигалась в противоположный конец террасы. — Эй, смотри как классно выглядит её задница в этих брюках. — Да, — авторитетно согласился Амир.       Джессика действительно была очень привлекательной. Несмотря на то, что она была самой старшей в их компании, в том году ей исполнилось тридцать шесть, Джессика была чрезвычайно ухоженной и постоянно привлекала внимание студентов-младшекурсников. Хоть она и была невысокой, но была сложена очень пропорционально, о чем была прекрасно осведомлена и умело подчеркивала изгибы тела правильно подобранной одеждой. Каре стало ее визитной карточкой, а насыщенный медовый цвет волос оттенял тёплые карие глаза.       После нескольких секунд молчаливого созерцания, Грейс снова заговорила. — Дэвид сделает ей предложение в субботу. — ЧТО?! — Амир едва смог проплатить напиток. — Говори тише. Он мне сам сказал. Две недели назад. Я помогала выбирать кольцо. — И ты говоришь мне только сейчас? И после этого я называю тебя лучшей подругой? — Ну… постарайся не реагировать слишком остро, но есть ещё кое-что, о чем я тебе не сказала. — Не думаю, что ты можешь ранить меня сильнее, Грейс. — Я изменила Чарли. — ТЫ ЧТО?!       Возглас Амира заставил всех посетителей развернуться в их сторону. Мальчик с солнечным зайчиком выронил вилку. — Простите, все в порядке, — Грейс неловко улыбнулась, обращаясь к людям за соседними столиками, — Амир, я чувствовала себя грустно по этому поводу. И потом, ты знаешь, как я люблю хорошую драму. Я просто…ждала подходящего момента. — О, Всевышний! Это было до того, как Чарли вернулся, верно? Три недели! И ты мне не сказала. Амир, дыши. — мужчина громко выдохнул и одним глотком осушил стакан. — Во время урагана. И это было совершенно случайно. — Ты случайно упала на его член? — Нет! Мы случайно встретились и это произошло само собой. Он был на одну ночь. Технически, на несколько ночей, но больше это не повторится. Буквально. Он уже вернулся в Италию. — Значит, итальянец?       Грейс кивнула. — Горячий? — Очень. — Акцент? — Невероятно сексуальный.       Грейс почти не думала о Скуало, с тех пор как он исчез. Воспоминания о страшном дне исчезли вместе с ссадинами. Поддержка Чарли и непрерывная работа в клинике помогли ей сохранить рассудок. Но она никак не могла избавиться от жара, разливавшегося раскалённой лавой по всему телу при одной только мысли о его поджарой фигуре и крепких руках, смыкавшихся на её шее. Грейс не раз просыпалась влажной от снов, в которых Скуало снова и снова её спасает, после чего они занимаются жарким сексом в самых немыслимых местах и позициях. Опасность будоражила кровь. Но никаких иллюзий она его счёт не питала. Это приключение закончилось в минуту, когда она велела ему уйти. И когда он, такой волевой и бесстрашный, послушался. — Черт, я хочу осуждать тебя, но не могу. И если он уехал… — Думаешь мне стоит рассказать об этом Чарли? — Я бы не хотел знать, что мне изменили с горячим итальянцем, — после небольшой паузы Амир продолжил, — а раздражать Чарли тебя начал до или после Мистера Секси? — Сначала мне снесло крышу от эмоций, но закончилось все травматично. — Травматично? Ты же не имеешь в виду, что он…? — Нет. Мне было плохо. Тяжело. Грустно. Я чувствовала себя виноватой перед Чарли. Страх, стыд и отчаянье толкнули меня обратно в его объятия, но очень скоро я поняла, что этого недостаточно. И сколько бы он не старался, как не пытался измениться, мне не достаточно того, что Чарли может предложить. Я хочу перемен. Я устала жалеть себя. И Чарли. Он наконец обретает себя. Мы больше не нужны друг другу. — Грейс…– голос Амира стал заметно мягче. — Просто никак не наберусь решимости. — И как только ты соберёшься с духом, я буду рядом, чтобы поддержать. Ты же знаешь? — Сегодня. Я поговорю с ним сегодня. — С кем поговоришь? — спросила вернувшаяся за стол Джессика. — Ни с кем. Это был Дэвид? — усмехнулась Грейс. — Да. Он передаёт вам привет. — Как мило. — Ну что? Назначили свидание? — А? Да. Он сказал быть головой в субботу к шести, он хочет поужинать в ресторане. — Какой Дэвид все-таки душка, — интонация Амира совершенно не соответствовала выражению его лица. — Ребята, мне уже пора, — Джессика посмотрела на часы, — увидимся позже, ладно?       Попрощавшись, Джессика оставила на столе несколько купюр и поспешно покинула кофейню. — Думаешь она обиделась? — Не знаю. Но лучше бы ты так переживала о моих чувствах. Ладно помолвка, но интрижка! Это не даёт мне покоя. — Ты ужасный друг. Джесс выходит замуж, а ты переживаешь о том, что не узнал первым какую-то…сплетню. — Да! И я ожидаю, что ты заплатишь за мои коктейли. Это меньшее, что ты можешь для меня сделать.       В действительности отношения с Амиром были одной из самых стабильных вещей в жизни Грейс и в какой-то степени вернули её веру в дружбу после провала с Даниэлой Перес. Они познакомились на концерте «The Weeknd» четыре года назад. Тогда ещё покорный мусульманин Амир охотно подпевал песням о тусовках и шлюхах, а Грейс всегда питала слабость к плохим парням с приятными голосами. С тех пор они были неразлучны.       Официантка снова забрала пустой стакан и исчезла, улыбнувшись Амиру. На часах пол шестого. Зубочисткой Грейс нарисовала в пепельнице фигуру подозрительно напоминавшую пентаграмму и сама с собой заключила сделку — один кофе со льдом, последняя сигарета и она едет домой, дожидаться Чарли.

***

      Перебравшись через невысокую изгородь Скуало и Дино Кавалонне углубились в лесок, разросшийся вокруг резиденции. Рощица была небольшой, зато деревья были как на на подбор — толстые и высокие. Их густые кроны плотной пеленой застилали небо. От земли поднимался резкий запах травы. Скуало медленно вышагивал спереди, осторожно отмеривая шаг за шагом. Дино следовал за ним. — Решил прогуляться? Мы вполне могли поговорить…где угодно, кроме леса, — окликнул Дино маячившую впереди фигуру, — Ай! Напоровшийся на булыжник Дино громко выругался. — Мне нужно проветрить голову. — Ты переживаешь из-за тех ребят, которых убили? — Нет. — А куда мы идём? — Никуда.       Рапорт об убийстве а самом центре Сицилии шестерых младших офицеров Варии вывел Скуало из себя. Безжалостно расстреляны. Вернее сказать, изрешечены. Спустя три недели после покушения на самого Капитана. Беспрецедентная наглость. Преступление, которое нельзя оставлять безнаказанным, если хоть во что-то ставишь собственный авторитет. Но преступник не оставил ни одного следа. Скуало отправил Леви с четырьмя отрядами расследовать дело, но не верил в успех. Так же как и не верил в успех расследования, инициированного японским выскочкой, Хибари. Единственную зацепку он видел в пистолете, привезённом из Сан-Франциско. Экспертное заключённое Джанини должно было прийти со дня на день.       Скуало и Дино не спеша шагали по тропинке через лесок, пока не вышли к небольшой беседке, сооружённый под кровлей толстенного дуба, ветхой, старой, заброшенной, без всяких украшений. Казалось, люди забыли о ней, оставили на произвол судьбы и погоды. Скуало остановился. — Дино, я должен просить тебя об одолжении. — Хм? — Дино в в удивлении приподнял бровь. — В этом конверте имя женщины. Я прошу тебя защитить её любой ценой. Делай, что вздумается, но никто не должен знать, что она хоть как-то связана со мной.       В подтверждение своих слов Скуало вынул из кармана плаща конверт и сунул его в руку Дино. — Ха, завёл себе подружку, дружище? — Я не шучу. Она уже пострадала из-за связи со мной. Я успел спасти её. В этот раз. Одно лишь знакомство со мной превращает её в мишень. И мои враги знают это, — не сдержав порыв, Скуало что есть мочи ударил по могучему стволу живой рукой. Ствол шумно треснул, капли крови обагрили землю. — Эй, успокойся! — Рука Дино легла на плечо Скуало, — я отправлю своих лучших людей. Сегодня же.       Не оборачиваясь, Скуало двинулся дальше, ступая по тропинке. Он знал, что Дино последует за ним. От тропинки осталось только одно название. Деревья становились все внушительные, воздух загустел и потяжелел. Ветки переплелись так, что неба за ними почти не было видно. Витавшее в воздухе едва ощутимое сицилийское лето куда-то испарились. В тяжелом душном аромате зелени все понятия расплывались, становились зыбкими. Что правильно, а что нет? Кто друг, а кто враг? Где-то нал головой закаркала ворона. Грейс Моро уже может быть мертва. Перед глазами возник образ Марии. Ее лёгкое белое платье пропитано кровью. Волосы распластаны по земле. Скуало прижимает к груди её холодеющее тело и чувствует, как из неё вытекает жизнь. Через мгновение на её месте оказывается Грейс. Кровать. Обеденный стол. Кресло. Душ. Кровать. Капли пота стекают по её тонкой шее и Скуало ловит их горячими губами. Странно: стало слышно собственное дыхание. И Скуало осенило страшное осознание: как бы силён он не был, две вещи ему неподвластны — время и смерть. Мужчину охватила паника. Точно с другого конца света потянуло сквозняком. Огромная, размером с ладонь фиолетовая бабочка, трепеща крылышками мелькнула перед Скуало. Она напомнила ему фиолетовые гематомы на белой коже Грейс Моро. — Обещай мне, Дино. — Я обещаю, слышишь? Обещаю, — серьезно проговорил Дино, — но объясни, что случилось. — Мы встретились в Америке. Она была добра ко мне, а я подверг её опасности. Близость со мной губительна для женщин. — Это неправда! — выпалил Дино, — Ты ни в чем не виноват. Ты не виноват, в том, что Марию убили! – Ты знаешь, что это не правда. – Это вина убийц! И только! Не смей винить себя. Ты любил Марию.       В глазах Кавалонне блеснули слёзы и, прежде, чем Скуало успел возразить, он сжал его в объятиях. Дино нуждался в подобном акте близости больше, но Скуало не стал возражать.       Несмотря на присутствие Дино, Скуало почувствовал внутри ужасную пустоту. В нем образовалось огромное белое пятно, которое продолжало разрастаться, стремительно пожирая то, что оставалось у него внутри. Полный тупик. Потеря ориентации. Он думал о Марие, Грейс, Вайпер, о каждой женщине, с которой его сводила судьба и все больше переставал понимать самого себя. Он думал о Дино, все ещё сжимавшем его предплечья, но был от него так далеко, словно в тысяче световых лет. Он — одиночка, блуждающий в темном лабиринте.

***

      К восьми часам вечера Чарли приготовил кофе и спустил его на первый этаж. Дверь в кабинет Грейс, как всегда, была открыта. Женщина стояла, опершись одной рукой о подоконник и задумчиво смотрела в окно. Другая рука непроизвольно теребила шнурок на кофте. Операционный стол был пуст и сиял чистой. Чарли поставил на него чашку. Облака затягивали молодой месяц, гул машин стихал.       Увидев Чарли, Грейс, будто стряхивая оцепенение, отошла от окна, взяла чашку и сделала глоток кофе. Чарли, помогая себе руками, уселся прямо на стол. Их разделяли полтора метра холодного металла; она пила кофе, а Чарли смотрел на неё.       На Грейс была чёрная кофта со шнуровкой на груди и короткая чёрная юбка. Шею украшала тонкая серебряная цепочка. Половинки сердца на ней не было. Грейс сцепила на столе пальцы — красивые и тонкие, будто изготовленные искусным мастером. — Черт, какая же ты красивая.       Взгляд Чарли скользнул с её рук на грудь. Маленькая упругая грудь не скована бюстгальтером. По его жадному взгляду Грейс поняла: он думает о её обнаженном теле, вспоминая, что чувствует, прикасаясь к нему.       Чарли не дождался ответа. Нелепо перекатившись через стол, он оказался перед Грейс. А его глазах горели озорные огни, он потянулся за поцелуем.       Не воспринимая отказ серьезно, парень наступал, до тех пор, пока Грейс не отвернулась к окну. Месяц вырвался из пут. — Детка, хватит меня дразнить. — Чарли…я. Намнужнопоговорить. — Что? — Я хочу с тобой поговорить. — Окей. Хорошо. Давай. Слушай, — Чарли заметно занервничал, — Грейс, ты же мне веришь? Что я чист. Если не веришь, мы можем прямо сейчас пойти в аптеку. Я клянусь. — Эй, я тебе верю. Я хотела поговорить не об этом. — А о чем? — выражение лица Чарли явно демонстрировало, что он активно пытается припомнить все свои грешки. — Боже, это сложнее, чем я думала, — Грейс сделала глубокий вдох. — Что случилось? — Я больше не люблю тебя. Молчание. Она ожидала чего угодно: слез, криков, но только не молчания. Секунда. Две. Пять. Десять. — Ты дорог мне, но я больше не влюблена в тебя. Грейс казалось, что она не слышит ничего, кроме его шумного частого дыхания. Грудь Чарли сбивчиво вздымалась, глаза лихорадочно вертелись в глазницах, Чарли словно закипал изнутри. — Скажи что нибудь! — Ты можешь обьяснить почему? — Дело не в тебе, просто я… — Грейс, ради всего святого, не нужно этого дерьма! Что я сделал не так? Я стараюсь изо всех сил, чёрт возьми! — Я вижу, Чарли. И я горжусь тобой. — Тогда почему сейчас? Почему сейчас? Все же было замечательно. — Нет. Не было. Это были нежизнеспособные отношения. Мы изначально обреченные на провал! — Вот что я для тебя? Провал? — Нет! — Грейс протянула руку к Чарли, но тот резко отпрянул, как ошпаренный. — Я тебя понял. Я…мне нужно побыть одному. Я вернусь за своими вещами. Как-нибудь. — Чарли, послушай… — Прощай. — Только не оставайся один. Позвони своему…       Последнюю фразу Грейс не договорила. Преодолев в несколько шагов расстояние до выхода, Чарли ушёл, напоследок громко хлопнув дверью. Склянки на полках угрожающе звякнули — спонсору.       Чарли пострадает несколько дней и поймёт, что это к лучшему. Как она поняла.       Несмотря на навалившуюся комом усталость, Грейс облегченно выдохнула.