Горячее ассорти

Прошу, дайте хоть раз в любви захлебнуться… — Я люблю тебя, — бархатистый голос тягучей негой снова обволок чуткий слух Обито. Рин не сводила взгляда со своего мужа, шиноби деревни, Скрытой в Листве, нежно касаясь его губ в поцелуе. Сколько лет прошло с тех пор, как юный Учиха смог заполучить сердце своей жизнерадостной и чистой душой принцессы? Спустя долгие годы, которые порой казались вечностью, состоящие из совместных тренировок, ожесточённых битв во время кровожадной войны, становившейся крепче с каждым днём дружбы… эта дружба смогла перерасти в нечто большее, в надёжные узы, неуязвимую и безукоризненную связь двух сердец. Бывало так, что самому Обито иногда не верилось, что такому простому парню, шутнику и душе компании, как он, наконец, удалось переключить безответное внимание безнадёжно влюблённой в Какаши Рин на себя. Не стоит и упоминать, сколько сил и времени на это потребовалось, сколько тоскливых и понурых вечеров он проводил в одиночестве либо у себя на съёмной квартире, либо в компании Какаши, ум которого был в последнее время был забит лишь эротическими романами и тренировками его личной команды генинов. Первый поцелуй, первое свидание, первая девушка, первая жена… Совсем ещё юнец, но в силу тяжкого детства так и не потерявший веру в любовь. Любовь ломала ему рёбра. Будучи теперь зрелым и сильным мужчиной, как и полагалось, Обито взвалил на свои крепкие плечи всю ответственность за их маленькую семью. Тяжёлый труд, забота, достаток, защита, покой… Он все превозможет. У него воистину сильный характер. Он готов был лишиться последнего, лишиться всего, лишь бы разными удовольствиями с Рин наслаждаться. И угрызения совести не мучают. Но и у такого мужчины была слабость, лишь одна, но такая духовно уязвимая. Лишь смерти боялся. Нет-нет, не своей. А юной Рин. Единственное его непреодолимое бессилие. И, знаете ли, страх такой чувствовался болезненно. Истинно болезненно. Обито не желал думать об этом, всё вздор. Он жил. Продолжал жить дальше с таким же неизменным безукоризненным оптимизмом, лучом непередаваемой надежды. Нежно целуя, нежно обнимая, нежно внутри неё… Сегодня он был непривычно ненасытен, захлебывался в жарких поцелуях, брал девушку бережно, до последнего касания, до последнего вздоха, а Рин лишь нежно обнимала его, прижимала к груди невинно. Учиха проложил аккуратную дорожку поцелуев от шеи куноичи до её груди, вдыхая пленительный запах женского тела. Плотоядным и проницательным взглядом он цеплялся за все движения Рин: за каждое прикосновение к нему, за каждую неподдельную эмоцию, за язык её тела. Кончиком носа коснулся её груди, поводил им по чувственному ореолу и, не сводя взгляда с любимой, приоткрыл губы, чтобы взять твёрдый розовый сосок в рот и пососать его. Насколько же всё-таки женская кожа бархатная и приятная на вкус! Вдыхая носом лёгкий аромат гиацинта с девичьего нагого тела, Обито жадно покусывал выпуклые ключицы Рин, её набухшие от ласки соски, еле заметные шрамы на руках и плоском животе, а после — нежно целовал, будто тем самым извинялся за свою ненасытную похоть. И всё это время держал её руку в своей, не отпуская, сжимал её пальчики между своими, вцепившись крепкой собственнической хваткой, будто лев в свою жертву, ревностно оберегая от других хищников. Его девочка, его мечта, его благодать, его судьба. Обито чувствовал своей грудью, как часто вздымается её, вжимаясь с упором в его кожу. Как капли пота появлялись вдоль линии её живота, груди, а в паху стало так влажно и горячо. Он это чувствовал. Всеми фибрами своей души, всеми инстинктами, своим твёрдым членом, который уже подрагивал от нестерпимого возбуждения. Рин мягко и горячо выдохнула шиноби в щёку, почувствовав внутри себя исчезнувшую пустоту. Учиха всё никак не мог насытиться этим тягучим сладостным моментом, это было столь неизведанно, скоротечно и эфемерно… будто всё происходящее было нереально, будто они впервые касались друг друга, но это было не так. Тело к телу, сердце к сердцу, душа к душе. Все также не расцепляя пальцев рук, Обито нависал над хрупкой Рин, сдерживая свои палящие порывы страсти. Нежно целовал её в губы, ловил все её тихие стоны своим ртом, лаская её своим языком. Каждый раз с восхищением он смотрел на свою жену, оберегал своё самое драгоценное сокровище, её счастье и дивный смех, мечтал, чтобы именно Рин стала матерью его детей. Никто не смог бы её затмить. — Обито… — прошептала под ним Рин, прикрыв подрагивающие веки. В ответ Учиха трепетно поцеловал её в носик, в макушку, в румяные от наслаждения щёки, коснулся её пухлых губ своими, ласково и аккуратно сминая, растягивая этот приятный момент для обоих. Аккуратно приподняв девушку, Обито прислонил её спиной к прикроватной стене, а тем временем её коленки вжались в мягкий матрас. Учиха решил поиграть с куноичи. Приставив головку члена к мокрой и мягкой вульве, он дразнящими движениями начал водить своей плотью по её половым губам. Пенис, мокрый от обилия смазки, постоянно соскальзывал, так и норовя снова войти в девушку, но Обито следил за каждым своим движением под тихие стоны Рин. Ей нравились правила его игры. Он жарко и будоражаще касался головкой члена о её клитор и, услышав уже более хриплый стон, увидев, как Рин напористо тёрлась вульвой о него и закусывала пересохшую нижнюю губу, Обито снова заполнил девушку собой. — Я люблю тебя, — снова этот проникновенный голос, что каждый раз заставлял Обито безвозвратно задыхаться от избытка чувств. Господи, как прекрасно это слышать из раза в раз, хоть бы это не кончалось, продолжалось вечно, всю его жизнь. Так и будет. Обито так давно об этом мечтал. Уже прошло много времени с тех самых пор, как они, будучи детьми войны, сыграли одну из весомых ролей в Третьей войне шиноби. Бесконечные миссии, потеря товарищей, слезы и боль людей… Они прошли через это вместе. Они всё это пережили. Вся боль меркла перед глазами, затмевалась взаимными ласкающими поцелуями. Сильными смачными шлепками Обито входил в куноичи, сжимая её талию, а Рин запрокинула голову, всё так же не отводя взгляда карих глаз от супруга, взаимно целуя в его мягкие губы. Снова эти душевные слова любви, он может слушать эту сладкую мелодию вечно. Давно Обито не чувствовал себя настолько счастливым. Прижимал он юную Рин к себе, всё сильнее и отчаяннее к груди, а она всё так же нежно, из своих самых сокровенных уголочков души, трепетно шептала самые заветные для него слова: «Я люблю тебя, мой Обито…» Голос её становился все тише и тише, Рин постепенно меркла перед его глазами. Слова, стоны становились хриплыми, невнятными звуками доносясь откуда-то издали и сливаясь в один белый шум в его голове. Вдруг резкий внезапный дневной свет ослепил его слипающиеся очи, отчего Учиха с хриплым стоном зажмурился и почесал растрёпанные чёрные волосы на затылке. Туман дурмана перед глазами развеялся, а сердце болезненно облилось кровью. Теперь понятно стало его изначальное смятение и недоумение. Мужчина раскрыл глаза, снял оранжевую маску с лица и увидел перед собой логово Акацки. На улице как всегда лил нескончаемый дождь, вокруг было темно и сыро. Одиноко. Обито заснул глубоким дневным сном на диване в комнате Пейна. В голове паутиной мыслей пронёсся план его мести миру Шиноби — вечное Цукиёми. Этот неожиданный удар реальности разбил его сердце, разорвал плоть на куски, намертво, саднящей болью обволакивая грудь. Мужчина побледнел, в глазах читались страх и отчаяние. Грому подобно. Не может быть. Это всё было лишь сном. Кошмарным сном.