***
*flashback* Холодный ветер гнул верхушки седых деревьев, пока вьюга, подхватывая ледяные кристаллы, в своем, только ей известном танце кружила вокруг острых склонов одиноких скал. Мерный хруст снега изредка прерывался тяжелым лошадиным дыханием и легкими хлопками по мощной шее изнеможенного долгим путешествием благородного животного. Резкие порывы колючей стужи трепали блестящие локоны, по своей белизне сравнимые разве что с самим снегом, пока застывшие на меху ворота капли пара неприятно холодили лицо и шею. Внезапно поводья натягиваются несколько сильнее, а после непродолжительного звука соскальзывания ткани и звяканья ремней, снежный ковер исчертили следы крупных ботинок. Уверенно пробираясь сквозь густые заросли леса и лишь изредка касаясь ребром ладони или кончиками пальцем о шершавые стволы, высокий человек все шагал куда-то. Но, несмотря на непогоду и бьющий в лицо холод, на его губах блуждала тень улыбки, слишком нежной, слишком откровенной, которую он мог себе позволить разделить лишь с одиночеством леса. Внезапно число деревьев стало уменьшаться, и странный путник вышел на занесённую снегом опушку. Последний раз проведя ладонью по заледеневшей коре, человек медленно побрел сквозь снежные холмы. Умело петляя среди скрытых метелью оврагами, мужчина все же дошел до главной цели своего путешествия. Уже менее уверенным движением, ощупывая воздух перед собой, путник смог ухватиться за что гладкое и холодное, выглядывающее из-под заснеженного ковра. Внезапно улыбка на его лице дрогнула, но через секунду стала во много раз нежнее, чем была до этого. Не спеша мужчина принялся очищать блестящее нечто от снега. Закончив, он, несколько прерывисто вздохнув, присел напротив полностью освобожденного от объятий льда небольшого серебряного креста. Его витиеватые концы складывались в удивительные узоры, а у основания находилась стальная Роза, лепестки которой аккуратной гравировкой украшало чье-то имя и годы жизни. Откинув капюшон, мужчина потянулся к своему затылку, через секунду на снег упала черная шелковая лента. Лицо путника было обезображено все еще красными шрамами, змеящимися по его векам и переносице. Мужчине явно пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы заставить свои глаза распахнуться, но сейчас, несмотря на все запреты лекарей, он все же смог разглядеть очертания блестящего металла. Улыбка вновь куда-то пропала, когда горячая влага, срываясь с ресниц упала на сияющий снег. Но через секунду, буквально заставляя себя улыбаться сквозь слезы, то ли судорожный вздох, то ли сдавленный шепот прервал мертвую тишину. — Good morning, floret. — (Доброе утро, цветочек) End flashback***
— Я не могу поверить, что ты на самом деле туда пошел, — обрабатывая глубокий порез на скуле, почти прошипел Россия. Америка, сидя на мягком стуле в кухне и смиренно терпя эти процедуры, все еще не выпускал злосчастные пакеты из рук. — А зачем бы я тогда целое утро допытывался у тебя, какое именно тебе нужно на работу молоко? Я, конечно, любопытен, но не настолько, — Россия, многозначительно вскинув бровь, усмехнулся, — Ладно, настолько. Но пойми, я больше не могу сидеть здесь взаперти! Русский, пытаясь успокоиться и не прибить этого придурка на месте, несколько раз глубоко вздохнул и начал считать до десяти. Но Америка и не думал замолкать, впрочем, это и неудивительно. — Я уже мало того, что стал приводить свои банковские счета, заброшенные лет тридцать назад, в порядок, так теперь еще и засматриваюсь на спам типа: «Пугачева и Галкин клонировали Киркорова», — чаще, чем открываю Нетфликс! Первое, о чем я подумал было: «Кто все эти люди? Известная пара генетиков? Киркоры — это какой-то редкий вид волнистых попугайчиков?» И, когда через полчаса я обнаружил себя читающим хронику их любовной Санта-Барбары семидесятилетней выдержки, а еще через час жарящим карамель под «Шальную Императрицу» Аллегровой, то понял, что мне срочно нужно проветрить голову. Россия пытался выглядеть сердитым, но после Киркор все же не сдержал улыбки. Однако она мгновенно слетела с его лица, когда он посмотрел на все еще кровоточащую рану на скуле брюнета. — И ты, чтобы не склеить ласты со скуки, решил помереть от пули? — Америка неопределенно покрутил рукой в воздухе. — Типа того. Только не забывай, что от пули я не умру, даже если в меня пустить целый карабин. Чего так или иначе нельзя сказать о моих милых неудачливых убийцах, — Россия, найдя широкий пластырь, обернулся. — Ну и сколько трупов ты оставил за собой в этот раз? — брюнет лишь повел плечом в сторону. — Больше трех, но меньше… десяти? Я не особо их считал, мои люди все равно уже все уладили: ни трупов, ни записи с камер. А работники «Шестерочки», кажется, и вовсе ничего подозрительного для себя не обнаружили. Видимо, валяющиеся на полу бездыханные человеческие туши для них привычное зрелище, — Россия невесело усмехнулся. — Большая часть их клиентов под час выглядит даже хуже. А если бы ты положил трупы рядом с алкогольным отделом, то они могли там еще несколько дней консервироваться, — Америка важно покивал головой, делая вид, что эта идея ему еще пригодится. Но поймав озабоченный взгляд голубых глаз, поправил очки и легкомысленно усмехнулся. — Да ладно тебе, все в порядке. Это всего лишь царапина от случайно прилетевшего осколка, подумаешь, — протянул брюнет. — …такого еще не было. Да, они и раньше нападали, но не так открыто и не таким числом сразу, — тяжело вздохнул Россия. — Ру, пойми, я просто утрирую. Конечно, мне не так сложно не выходить отсюда, но даже если я заживо похороню себя в этой квартире — это ничего в корне не изменит. Пусть лучше они будут играть со мной тир где-то на улице, чем лишний час потратят на взламывание нашей системы безопасности, — стянув с лица широкие очки, Америка серьезно посмотрел в глаза блондина, успокаивающе проведя по его сжатой в кулак ладони. — К сожалению, наши, как ты говоришь, «милые» враги научились это совмещать. А не добившись успеха и в этот раз, не удивлюсь, если они обратят свой взор на что-то другое. Я все никак не могу дождаться, когда они заявятся к нам в гости, что, похоже, уже не за горами, — после этих слов лицо Америки исказила кривая ухмылка, а на дне почти золотых глаз, казалось, запылало алое пламя. — Пусть только попробуют, и тогда наши кремовые обои будут последним, что они увидят в своих жалких жизнях перед тем, как я собственноручно отправлю их в ад, — непривычно резко и холодно почти прорычал брюнет. — А если в их контуженые головы придет светлая мысль о том, чтобы вновь проверить границы моего терпения и начать охоту на тебя, то, клянусь, их будет ждать смерть настолько долгая и мучительная, что единственным желанием, тревожащим их корчащийся в агонии разум, окажется пуля в лоб. Они будут молить меня о смерти, пока боль полностью не поглотит их, оставив после себя лишь бездушные куски человеческой плоти, — клыкасто оскалившись, Америка нечитаемым взглядом блестящих то ли от ярости, то ли от предвкушения глаз уставился в никуда. Брюнет и правда мог быть до дрожи пугающим, что на первый, да даже на третий взгляд о нем не скажешь. Сам он не только прекрасно знал, но и умело пользовался, правда, близких чаще ограждал от общения с этой своей стороной, а поэтому всегда ловко переводил тем- — О, кстати! Зато теперь у меня есть карта постоянного клиента этого магазина, — пошарив по карманам, Америка, улыбнувшись, вытащил пластиковую карту. Прямо-таки сияя от радости, брюнет сейчас был похож на ребенка, который пришел показать родителям свой аттестат за третий класс, и ожидает в награду как минимум новый самокат. Такой диссонанс с тем, что было буквально минуту назад, он просто состоит из противоречий. Америка сам как большое противоречие. Россия, покачав головой, улыбнулся своим мыслям. — Ну и у кого ты её стащил? — заметив сменившееся выражение лица брюнета, Россия едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Америка выглядел почти оскорбленным. — Почему сразу стащил, неужели ты думаешь, что я не способен самостоятельно заполнить какую-то там анкету? — пробубнил брюнет. — Ты — нет. Да ты даже ту воду в Токио стащил лишь потому, что не хотел стоять в очереди. Думаешь, я поверю, что ты потратил лишние пять минут, чтобы возиться с чем-то отдаленно похожим на документы? — фыркнул Россия. — Эй, я ведь потом перевел на их счет целую тысячу баксов, что раз в десять больше! И вообще, очереди — это главное место зарождение агрессии, особенно, если в них стою я, — блондин лишь, возведя взгляд к потолку, мученически вздохнул, — но ты прав. Это карта одного из моих убитых убийц. О, почти каламбур. — Скорее обычная тавтология. Подожди, какой-то придурок взял с собой на дело кошелек? — удивленно спросил русский. — Тафта — что? Это как туфта? А, нет… tautology, right? И да, ты прав. Скорее всего это был или новичок, или излишне самоуверенный тип, который рассчитывал на быструю победы. Хотя больше похоже на ловушку, ведь тут даже права есть. Могу поспорить, что как только я скачаю его личное дело из архива, то с ним в комплекте пойдет и какая-то программа — маячок. Поэтому, да… это ловушка. Но карта на пятнадцатипроцентную скидку еще никому не помешала, — несмотря на свои слова, Америка в этот же момент переломил тонкий пластик, второй раз, уже пятый, пока от него не осталась лишь жалкая крошка. — Чипа нет, значит, они не думали, что из всего бумажника меня заинтересует именно эта карта, — Америка, встав, потянулся и выкинул то, что раньше было цельным куском пластика в мусорку. — Они просто плохо тебя знают, — Россия шумно вздохнул, — и долго мы еще будем от них бегать? — Пока я не найду способ ликвидировать всех несогласных, или пока они не вымрут сами. Есть еще вариант, что старики, моля о прощении, падут ниц передо мной, а я, как милосердный господин, дарую им быструю и безболезненную смерть, — блондин скептически хмыкнул. — Я только понять не могу, как мы вообще во все это ввязались, — Америка, встав со стула, подошел к русскому сзади и, удобно разместив подбородок на его макушке, виновато улыбнулся. — Ну, я-то ввязался в это много лет назад… А весь мой план по уничтожению мира разрабатывался не один десяток лет, но, в результате, пошел к чертям из-за меня же, хех… Этих детишек тоже можно понять, сначала им с пеленок внушают, что современное человечество насквозь прогнило, и для нового, идеального мира нужна обязательно разрушить этот. А теперь их лидер, мессия и Бог заявляет: «Ребятки, планы поменялись, на самом деле все не так уж и плохо. Срочно продавайте ядерные боеголовки, мы открываем пекарню!» Они попытались найти причину такой резкой перемены в моем поведении и нашли ее в твоем лице. Хотя, скажу честно, ты и не переставал быть нашей целью, — брюнет, отстранившись, хотел сесть обратно на стул, когда его предплечье схватил русский. — «Вашей» целью? — Америка как-то странно посмотрел на захваченную блондином руку, а затем, вновь легкомысленно улыбнувшись, кивнул. — В первую очередь именно моей целью. Я уже не один год пытался вывести тебя на открытый военный конфликт, но ты все никак не хотел атаковать первым. И я решил, что это даже неплохо, ведь у меня тогда будет больше времени для наращивания своей силы. Осталось только замкнуть кольцо на севере и можно было начинать, — Россия все еще продолжал держать брюнета, словно боясь, что тот вот-вот куда-то просто исчезнет. Это было глупо, но помогало сосредоточиться. — Но это ведь настоящее безумие, особенно если ты серьезно собирался применять ядерное оружие… последствия, они бы затянулись на десятилетия, и гарантии того, что ты сам остался бы в живых, — наткнувшись на нечитаемый взгляд золотых глаз, русский просто замолчал. — Да, ты прав. Но мне все же удалось убедить своих соратников в том, что планета после этой войны лишь очистится от лишних паразитов. Возможно, старейшины лишь сделали вид, что поверили, но вот основная масса горячих голов приняла мои слова за чистую монету, — Америка ненавязчиво попытался освободить свою руку из стальной хватки, но попытка не увенчалась успехом. — И зачем тебе это все было нужно? Походит на крайне изощренный план самоубийства. Ты ведь не… погоди, то, что ты тогда сказал в парламенте, в Австрии, что именно ты имел в виду? — брюнет отвел взгляд и усмехнулся. — Как ты прекрасно знаешь, говорю я много и не всегда правду. Нередко даже мне непросто понять истинный смысл собственных слов. Но тебе я стараюсь не лгать, поэтому… — Россия, вздохнув, продолжил фразу. — Поэтому умело уводишь разговор в нужную тебе сторону, прямо, как сейчас, верно? — блондин почувствовал, как ладонь Америки ускользает из его рук, — и куда ты намылился? Мы еще не закончили, — Россия с силой дернул не ожидавшего этого брюнета на себя. Тот несколько завалился на стол, но все же остановил свое падение, оперевшись другой рукой о гладкое дерево. Одновременно с этим послышался странный хруст. Возможно, русский несколько неподрасчитал силу. — О Боже, ты в порядке? Извини, я не хотел — Америка не спеша вытащил свою руку из крепких ладоней, уверенно разминая пальцы, — дай я посмотрю. — Все нормально, ты просто вправил мне немного сместившуюся в суставе кость. Теперь это всего лишь небольшое растяжение, — брюнет безразличным взглядом посмотрел на свою руку, после убрав ее в карман толстовки. — Знаю я твои «небольшие растяжения», дай сюда, — не давая возможности Америке возразить, блондин аккуратно подтянул к себе раненую конечность. Задрав рукав, Россия увидел белый отпечаток собственных пальцев поверх синюшного пятна гематомы, растянувшейся от локтя аж до основания ладони. Пропустив ряд отборных ругательств в адрес одного заботливого мазохиста с самоуничтожительными наклонностями, блондин лишь грозно посмотрел на внезапно заинтересовавшегося узорами их потолка Америку. После того, как Россия замотал измазанное мазью предплечье в эластичный бинт, они просидели в тишине еще минут пятнадцать, пока взгляд русского не упал на лежащие на комоде золотые запонки треугольной формы с небольшим гранатом в центре. — И все же, все эти заговоры, тайные общества, масоны… никогда бы не подумал, что столкнусь с этим настолько близко, что их основатель будет сидеть буквально в нескольких сантиметрах от меня, — Америка, почувствовав, что блондин уже немного подрастерял желание его душить, вальяжно откинулся на спинку кресла. — Ну, основателем меня назвать вряд ли можно. Корни этого… «клуба по интересам» тянутся еще к временам до нашей эры, но, как самостоятельное течение он стал существовать с века десятого, наверное. Менялись названия, люди, да и идеологии тоже. Теперь члены больше не походили на каких-то оккультистов — чернокнижников, даже сейчас эти мантии лишь дань традициям, — брюнет безразлично пожал плечами. — То есть ты сначала вступил в уже сформированные ряды, а уже потом взобрался по карьерной лестнице? — усмехнулся Россия. — Можно сказать и так. В то время ложе представляло собой союз самых влиятельных рыцарских орденов, — блондин несколько нервно усмехнулся. — Ну и сколько драконов ты заколол, прежде чем стал бессменным владыкой? — ответом на вопрос стал заливистый смех брюнета. Прошло уже больше месяца их персональной третьей мировой. Главной целью бывших подчиненных Америки сначала было направить своего лидера вновь на путь истинный, затем устранять один нестабильный элемент в лице русского (подлитый в кофе яд, целая дюжина снайперов и многое другое, о чем Россия благодаря стараниям невозмутимого брюнета узнал от него самого лишь спустя месяц, вместе с другими шокирующими откровениями), а теперь просто, выпытав код запуска ракет, избавиться от них обоих и всей планеты заодно. Кто бы мог подумать, что ранее заклятые враги, которые вот-вот готовились разорвать друг друга на клочки (конечно, это имело бы свои последствия и для других стран) сейчас будут пытаться сохранить этот хрупкий мир. Такое изматывающее противостояние: двое против сотни тысяч, — если не считать несколько все еще преданных брюнету личностей, чье число неуклонно уменьшалось. И все равно они верили, что эта глупая война окончится их победой. Ведь иначе и быть не может, верно? А пока масонские морды стараются взломать их теперь постоянно обновляющуюся систему безопасности, и другие страны распивают чаи в благоговейном неведении, Россия все пытается объяснить Америке, что кефир — это не просто скисшее молоко, и ему не нужно судиться с директором ларька. В целом, все, как и обычно.