***
Акира вскочил в постели, тяжело дыша и силясь собрать хаотично мечущиеся мысли. «Где… Что?.. Шики!» — вдруг резко вклинилось в голову тщательно отыскиваемое слово. Вклинилось только ради того, чтобы тут же отправить в еще большую растерянность. «Какого черта… Что еще за Шики?» — Вспомнить только что увиденный сон никак не получалось. Акира опустил босые ступни на холодный бетонный пол и оперся лбом о свои ладони, тихо застонав: голову терзали болезненные спазмы. В попытке найти причины своего странного состояния юноша воспроизвел в сознании события вчерашнего дня, однако и в них не обнаружил ничего примечательного. Двадцатисекундный бой в «Бластере» с очередным никчемным противником, который ни разу не смог его даже задеть, короткая прогулка до дома и остановка на пару слов с Кейске… Единственной странностью всех этих событий было ощущение, что произошли они не несколько часов назад, а самое меньшее — несколько лет. Акира вновь постарался сконцентрироваться на необычном ночном видении. И хоть ничем, кроме плохого сна, оно являться не могло, на деле это всё ощущалось как некачественно стертый кем-то из памяти кусок жизни. Перед его внутренним взором, как окна несущегося поезда, мелькали расплывчатые образы, ускользая прежде, чем Акира успевал что-либо осознать. Однако еще более непонятным для него было нечто другое. С самого момента пробуждения Акиру сопровождала целая гамма тяжко повисших на душе безрадостных чувств. И если бы ему пришлось идентифицировать эти чувства, дать им имена, то наиболее ощутимое из них он назвал бы чувством потери чего-то очень дорогого, очень нужного и самого важного — чего-то, чем он никогда не обладал и это обладание даже не мог себе представить. Как будто бы он потерял свою жизнь, да вот только жизнь никогда не была для него большой ценностью. Неизвестный порыв заставил Акиру опустить взгляд на грудь и отчетливо выделяющиеся под кожей ребра, словно он ожидал увидеть там объяснение всему происходящему. «Глупость какая», — вынес он наконец вердикт и решил, что лучше всего сейчас будет просто выкинуть странный сон из своих мыслей. Тем более, что уже в следующий момент в дверь вдруг громко застучали…***
Однорукая женщина по имени Эмма смотрела на него снисходительно и спокойно, как будто знала наперед каждое его слово и действие. Акире вся эта ситуация не могла быть по вкусу, ведь мало того, что его обвиняли в убийстве и представало перед ним не что иное, как пожизненное заключение в недрах самого ада, коим являлась местная тюрьма, — так еще и единственной альтернативой этому выходила очень сомнительная кампания, выглядящая больше как миссия для самоубийцы. — В Тошиме твоей главной целью будет так называемый «Король», — подошла к описанию деталей Эмма. Акира смотрел на нее молча, стараясь контролировать закипающую внутри злобу и не усугублять свое без того неприглядное положение. Однако самые мельчайшие его мышцы вдруг замерли в оцепенении, стоило Эмме довести свою мысль до конца. — Ты должен будешь одолеть Иль-Рэ, — произнесла она, но вот только Акира смысла сказанного в первую минуту понять не смог. Где-то в самой глубине его мозга, на границе сознательного и подсознательного, вдруг что-то очень громко вскрикнуло — так громко, что Акира вздрогнул. «Иль-Рэ». Стало больно до невыносимого, как если бы эти звуки были на самом деле ножом, всаженным в центр живота и потрошащим внутренности. Время для Акиры будто остановилось. Перед его глазами возникла темнота — однако выглядела эта темнота отчего-то очень знакомо, очень привычно. Она будто бы даже имела свой запах: немного дождя, немного металла, немного затвердевшего куска антибактериального мыла фиолетового цвета. Акира растерялся. Тихий, но каким-то образом пронизывающий до самой сути голос раздался совсем рядом. «Ты сегодня особенно резвый… Так сильно соскучился?» Темнота зашевелилась перед лицом Акиры, мягко щекоча его кожу, и начала отдаляться, приобретая форму слегка растрепанных прядей. Пряди дернулись, взметнулись вверх — взгляд Акиры скользнул по надменно приподнятому лицу, самодовольно ухмыляющемуся тонкой полоской губ, и сконцентрировался на чужой переносице — прямо между двух прищуренных глаз. Густой веер ресниц чуть смягчал природную ярость насыщенных багром оттенков, вуалируя собой демоническую ауру нависшего сверху человека и создавая иллюзию отсутствия неумолимой угрозы. Этот прищур Акира знал, как знал и обладателя дъявольского взгляда. Но что он знал о нем? Знал, что нечто непоправимое… — Не в твоих интересах прикидываться глухонемым, Акира. Слышишь ты меня или нет? — раздраженный женский голос откуда-то из динамиков. Акира поднял глаза, чтобы вновь обнаружить себя в осточертевшей каморке для встреч, однако теперь она уже казалась чем-то не таким важным, чем-то не очень значительным — всего лишь назойливой помехой, загораживающей истинную цель. Откуда вдруг взялась в его жизни некая истинная цель, Акира еще не успел задуматься. — Я согласен, — неожиданно и для сидящей за стеклом Эммы, и для самого себя проговорил он, толком даже не определив в своей голове, на что именно соглашается.***
Ступив на покореженные обломки каменных плит, стелющиеся широким полем к угрюмым высоткам восставшего из мертвых города, Акира поймал себя на мысли, что наиболее существенной проблемой сейчас ему видится желание выспаться. Он рассеянно посмотрел по сторонам, как будто в поисках места, где можно прилечь, но вскоре все же двинулся к зловеще застывшему мареву впереди. Улицы Тошимы безжизненно молчали, пропуская неосторожно явившегося сюда человека и заманивая дальше в свои недра. Лишь несколько переулков спустя обманчивая атмосфера опустошенности рассеялась, представив взору Акиры компанию из пяти человек, лениво кучкующихся неровным кружком около одной из развороченных давним взрывом стены. При появлении чужака их голоса сперва напряженно стихли, но затем возобновились с уже новыми интонациями; теперь в них отчетливо различалось предвкушение. Акиру окружили двое, но тройка других также отделилась от стены и смотрела заинтересованно. Будучи уверенными, что их помощь в ограблении забредшего в неудачное место человека не потребуется, они собирались в полной мере насладиться зрелищем. Однако только лишь странные полуобрывочные воспоминания начали разгораться внутри Акиры, как тут же были вбиты, вколочены намертво в самую его душу уверенными ударами черных тяжелых ботинок по асфальту. Акира знал эти ботинки, Акира знал эту поступь, Акира знал в деталях, что произойдет дальше: темный силуэт, обтекаемый лунным светом, смешает красные всплески и серебристую сталь, и два взгляда: один — пресыщенный кровью, скучающий в одиноком превосходстве — лениво удивится неожиданному развлечению; и другой — горящий непокорностью и животным инстинктом — не свернет в сторону, не спрячется под дрожащими ресницами. Но только… Дрожащими ли? Акира смотрел, как опадают лишенные воли и жизни тела на асфальт, но его мысли были совсем о другом. Ведь страха нет… Как только он ни пытался найти и вытащить это чувство с задворок сознания, к успеху он не пришел. Что-то изменилось в этой странной фантасмагорической картине, что-то было не так. — Шики?.. — Острие катаны, упирающееся в самую шею, доставляло неудобство — но почему-то все еще не страх. Это слово из сна… Это имя. Его имя. Бордовые глаза не изменили своего выражения, не проблескнуло ничего — холодная стена. — Маленькая серая псинка… Тоже хочешь умереть? — Акира знал этот голос, но что-то в нем было неправильно, что-то в нем было… больно? Да, что-то было гораздо больнее, чем увеличивающаяся под подбородком царапина. — Нет… — Акира был растерян… Акира был зол! — Нет! Да какого черта вообще происходит?! — в каком-то исступлении и усталой ярости он просто оттолкнул лезвие катаны и в следующий момент отлетел назад, приложившись затылком о кирпичную стену, и, как будто этого было мало, начав задыхаться от резкого соприкосновения своего солнечного сплетения с тяжелым черным ботинком. — Маленькая бешеная псина, — отчеканил слова знакомый голос, и даже холод пропал из него — сменился обжигающим льдом. — Пожалуй, избавлю тебя от твоих страданий. — Стой… Прекрати… — После своей далеко не мягкой посадки Акира несколько сбавил в гоноре. — Прекратить? — насмешливое изумление просочилось едкой слизью в его уши. — Посмотрел бы я на идиота, который послушается требования такой мерзкой швали… Акира смотрел снизу вверх в жгучий кармин и все еще не боялся. Откуда-то в нем присутствовала уверенность, что не здесь он умрет, не сейчас — не может быть всё так просто. Однако непонимание происходящих с ним странностей, злость на самого себя и иррациональная обида на этого человека, которого он одновременно знал и не знал — все это не придавало спокойствия и рассудительности. — Да какая я тебе шваль и псина, ублюдок! В этот раз удар пришелся по печени, затем сбоку — свалил Акиру на землю совсем — и черный тяжелый ботинок прижал его голову к асфальту. — Да ты прямо-таки камикадзе. Просто удивительно. И ради чего? Акира скрипел зубами, начав всерьез беспокоиться, что избежал легкой смерти от катаны только затем, чтобы теперь на радость читателям некрологов превратиться в пюре из мозгов и осколков черепа. Мелкие камни на асфальте больно врезались в щеки и виски, и казалось, что отчетливо слышен треск костей. «Да в Тошиме, наверное, нет газет…» — помутившимися остатками рассудка заключил Акира, и сознание погасло.***
— Почему ты взял меня с собой? — Нипочему. — Ответь мне! — Тогда у меня тоже есть для тебя вопрос. Почему ты не сбежал, когда у тебя была возможность? Я почти никогда не закрывал дверь квартиры, в которой держал тебя. — …я не знаю! — В таком случае ты не в том положении, чтобы требовать ответов от меня.***
Голова трещала, гудела, разлеталась в разные стороны фейерверками и слеталась обратно, больно сталкиваясь острыми кусочками. Акира предпринял попытку пошевелиться, но тут же об этом пожалел: вся верхняя часть его тела стянулась в один спазмирующий узел. Стараясь не повторять ошибок и делать как можно меньше движений, Акира попытался осмотреться. Никого живого, кроме него самого, в округе не наблюдалось. Впрочем, и себя он мог назвать живым с весьма большой и грубой натяжкой. Пересиливая боль, настолько плавно, насколько ему только позволяла природная грация, Акира смог подняться и сделать пару шагов, после чего, споткнувшись о безжизненную руку одного из своих несостоявшихся противников, остановился в замешательстве. «Нужно идти. Но идти куда?.. Зачем идти? И как долго я здесь пролежал?» — вопросы роились в голове, а на месте ответов зияла пустота. Кто знает, к чему бы привели эти мысленные копания, если бы тишину улицы вдруг не прорезал громкий восторженный шепот, срывающийся на высокие нотки: — Акира! Медленно развернувшись на голос, Акира увидел высокого шатена в голубом комбинезоне. Рот шатена был чуть приоткрыт, позволяя глубже дышать, а большие карие глаза выражали радость от долгожданной встречи с другом, медленно округляясь, наполняемые ужасом, по мере того как его взгляд скользил по окровавленному лицу Акиры. Акира в который раз не смог объяснить это для себя, но присутствие в этом городе-преисподней Кейске его нисколько не удивило.***
— Рин. Тебя зовут Рин, — вдруг вклинился в разговор Акира. Смазливый блондин, одетый в клетчатое, подозрительно походящий на хрупкую девочку и вовсе никак не походящий на сильного участника Игуры, перевел на Акиру удивленный взгляд. — Да? Допустим, что так. — Я знаю тебя… — Акира обращался к Рину, но говорил как будто исключительно с собой. — А вот я тебя нет, — в беззаботный до того голос Рина начала закрадываться подозрительность. Кейске озадаченно глядел на Акиру. Вплоть до настоящего момента ему приходилось вести беседу с незнакомцем в одиночку, потому что Акира как будто перестал воспринимать происходящее вокруг, чуть только они столкнулись со странным блондином, да и до этого был сам не свой: всё хмурился и бормотал что-то себе под нос. Кейске уж было решил, что травма головы не прошла для друга даром. — Да, то ли у всех вокруг амнезия, то ли у меня галлюцинации… — вновь перешел на бормотание Акира, но от Рина уже было не отмахнуться так просто. — А ну, выкладывай. Кто ты такой и откуда меня знаешь? — Угрожающие нотки в звонком голосе прозвучали сейчас не всерьез, но кто знал, чем это могло обернуться в следующий момент. Кейске с непонятной интонацией провыл, растягивая первую гласную: — А-акира… — Я должен спасти тебя от твоего брата. — Казалось, эта фраза повергла в ступор всех троих.***
Глухо освещенный бар в подвале одной из высоток был полон затхлого воздуха и разных сомнительных личностей, группирующихся в кучки тут и там. Человек, назвавшийся Мотоми (Акира откуда-то смутно помнил, что его действительно так зовут), Рин и Кейске окружили странно себя ведущего юношу за столиком в одном из углов бара. — Так… та-ак… — протянул Мотоми, перекатывая между зубами папиросу. — Полез как дурак к нему… Ничего не сообразил… Он убьет тебя… В следующий раз я должен быть готов… Ты должен жить, — Акира вытаскивал из раздробленного беспорядка в голове случайные мысли. Рин и Мотоми многозначительно переглянулись. — Та-ак… — вновь сказал Мотоми, походя теперь на психиатра, принимающего у себя особенно тяжелого пациента. — Я даже не знаю, какой из всех вопросов задавать первым… — Рин хмуро свел брови. — Повторю еще раз — кто ты такой, откуда ты знаешь меня и что это за чушь про «брата» — у меня нет никакого брата! И с какой еще стати тебе пришло в голову меня спасать? Большего абсурда не слышал в своей жизни! — Потому что иначе он убьет тебя. Я не могу этого допустить. Я должен все исправить. Взгляд Акиры на мгновение прояснился, но его слова уже решили для блондина исход внутренней борьбы между яростью и самоконтролем. Верхняя губа Рина чуть дернулась, ноздри расширились, и он ударил ладонью по столу. Кейске и Мотоми вздрогнули синхронно. Первый и без того был как на иголках, не понимая, что происходит со всегда собранным, уверенным в себе, рациональным и сильным Акирой — с тем Акирой, которого он знал почти всю свою жизнь, — и точно так же не представляя, чего ждать от этих незнакомых людей, которые, казалось, барахтались с ним в одной и той же лодке недоумения, но были — Кейске чувствовал это — гораздо, гораздо более опасными. — Отвечай по порядку, — Рин перешел на шипение. — Э-ге, малыш, успокойся. — Мотоми осторожно положил свою руку на плечо Рина. — Кхм. Кхм… Акира? Мужчина попытался поймать блуждающий взгляд пепельноволосого юноши. — У тебя есть какая-то информация о том, что Шики хочет убить Рина? — Нет… Он не хочет… Акира, казалось, полностью погрузился в себя и уже заблудился где-то в извилистых дебрях подсознания. Неизвестно, сколько его внимание отсутствовало во внешнем мире, но первое, что он услышал, возвращаясь обратно, было резким скрежетом металлического стула, двигаемого по полу. — Всё, мне надоело заседать тут со всякими умалишенными. — Рин встал из-за стола. Акира вдруг резко вскинул голову, а его глаза приобрели осмысленное выражение. — Это ведь бесполезно, да? Просить тебя не искать с ним боя? Прищурившись, блондин медленно присел обратно. — А-а, проснулся. Кто знает, кто знает… Иногда бесполезно, а иногда опасно для жизни. — Послушай, я знаю его… Я знаю Шики. — Уверенность вернулась в голос Акиры, но речь его все еще сбивалась. — Нет, я знаю его не в хорошем смысле. Я не друг ему. — Разумеется, ты не друг, у него не может быть друзей. — Раздражение блондина, все еще не получавшего нужную ему информацию, плескалось через край. — Но я знаю, на что он способен, и я знаю, как он силен. — Акира не замечал намечающегося шторма. — Да? А знаешь, как я силен? Прямо сейчас могу тебе продемонстрировать, открутив твою такую умную голову. При этих словах что-то вдруг изменилось в облике пепельноволосого юноши. Во взгляд закрался холод, губы чуть скривились, а лицо подернулось отчужденностью. — Не стоит закидывать меня пустыми угрозами. Я всего лишь пытаюсь сохранить твою жизнь. — Какое тебе дело и если он убьет меня? Ты сказал, что знаешь меня, — откуда? — Рин все еще излучал агрессию, но концентрация ее теперь отчего-то снизилась. — Я слышал о тебе. Когда вы с командой участвовали в Бластере, я восхищался вами. Кейске округлил глаза: он ничего не знал ни об участии Рина в Бластере, ни тем более о том, что друг его детства способен кем-то восхищаться. — И я знаю твою историю… — Акира продолжал. — То, что случилось. Я знаю, что это сделал Шики. — Глаза Рина округлились в безмолвном шоке. — И лишь поэтому я говорю тебе — он не стоит того. Он и так забрал жизни уже слишком многих достойных людей — не пополняй этот список. — Откуда… — проговорил Рин ошеломленно, но тут же вскочил и, крепко схватив Акиру за руку, выдернул того из-за стола и потащил за собой, остановившись у противоположной стены, где их не было слышно другим. Громким и агрессивным шепотом он продолжил: — Как ты связан с ним?! Отвечай! Жалея о том, что сразу не взял себя в руки и выболтал кучу лишнего, Акира попытался говорить как можно спокойнее: — Он отнял у меня кое-что тоже. Я долгие годы собирал информацию и многое знаю о нем. Я жил с мыслью о том, чтобы отомстить. Но сейчас я понимаю, насколько глупой и мальчишеской была моя затея. Месть не принесет ничего, только оставит пустоту. Рин смотрел с подозрением. Было не понятно, верит он Акире или нет. — Хорошо для тебя, если это правда, — проговорил он наконец. — Шики — мой. Не думай даже о том, чтобы приближаться к нему. — Рин… — произнес Акира мягко. — Все, что я сказал, — это правда. Я отказался от своих идей. И я хотел бы, чтобы ты тоже задумался над этим. Ты ничего не выиграешь от того, что продолжишь его преследовать. — Ты действительно считаешь, что я на это поведусь? — вдруг прошипел Рин. — А? Чего ты пытаешься добиться? Чтобы я оставил его тебе? «Спасти меня», черта с два! Ты думаешь, я идиот?! — Нет… Рин… Акира не нашел больше нужных слов, да и наивно было надеяться, что слова здесь смогут помочь. Рин гневно развернулся и зашагал в сторону выхода. — Держись от него и от меня подальше! — крикнул он, развернувшись на полпути. — Иначе, когда мы встретимся на улице, тебе несдобровать. Клетчатая спина пропала из поля зрения, а сбоку от Акиры вдруг оказался Мотоми, за которым нерешительно подошел и Кейске. — Сейчас мне нужно идти, у меня есть здесь дело, — обратился внезапно Акира к информатору, не дав тому заговорить первым. — Мотоми, я попрошу вас не бросать Кейске — он не справится здесь один. С вами он будет в большей безопасности. — Но Акира!.. — вскрикнул шатен. — Куда ты? Я хочу пойти с тобой! — Нет, Кейске, со мной сейчас нельзя, — резко ответил Акира, но вдруг что-то изменилось в его лице. Он внимательно взглянул на своего друга, и его голос зазвучал теперь с несвойственными ему мягкостью и заботой: — Кейске. Я очень ценю тебя. И я ценю, что ты так сильно беспокоишься обо мне. Ты мой лучший друг, но я должен сейчас тебя оставить. Я обязательно вернусь, но не ищи меня, как бы долго я ни отсутствовал. Я найду вас сам. В невольном изумлении Кейске приоткрыл рот. Он никогда еще не слышал подобных слов от обычно замкнутого и безразличного Акиры. Наверное, он никогда и не надеялся, что может их услышать. — Акира… — наконец вставил слово Мотоми. — Я пригляжу за твоим другом. Но я надеюсь, — сказал он с нажимом, — на некоторые ответы, когда ты вернешься. — Я отвечу, — понимающе кивнув, произнес Акира, и, уже собравшись идти, вновь обратился к шатену: — И еще, Кейске… Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не принимай Лайн. Глаза Кейске, только-только успевшие достичь нормального размера, вновь превратились в блюдца.***
Холодное дыхание пустой улицы заставляло Акиру беспрестанно натягивать друг на друга полы тоненькой черной куртки: как назло, верой и правдой служившая ему уже несколько лет вещь именно сейчас решила подвести — молния перестала поддаваться, и тщетные попытки обозленного Акиры ее застегнуть привели лишь к отламыванию «собачки» и потере дальнейших надежд. Всматриваясь вперед и слушая напряженно давящую на сознание тишину, Акира наконец ощутил чье-то неспешное приближение — и он знал только одного человека, который мог бы так уверенно и по-хозяйски перемещаться в одиночестве по этим лабиринтам смерти. Акира ждал этого человека здесь уже битые три часа, с каждой минутой сбавляя в уверенности, что память не обманывает его и темный силуэт и впрямь покажется на другом конце узкого переулка. Но сейчас, когда момент все же настал, Акира с удивлением обнаружил сильное покалывание в ладонях и кончиках пальцев; со всей силы, до побелевших костяшек он сжал руки в кулаки — лишь бы заглушить неведомо откуда взявшееся постыдное чувство. — Снова вчерашняя шавка, — коротко и бесстрастно констатировал Шики, остановившись, когда между ним и Акирой оставалось не более двух метров. — Нам надо поговорить. — Акире хотелось верить, что его голос звучит спокойно и уверенно, но только сейчас, находясь в непосредственной близости от демонически сверкающего глазами человека с мечом, он уже начинал сомневаться, что его план так хорош. — Поговорить? — Шики, казалось, был неподдельно удивлен и точно так же считал, что Акира придумал какую-то глупость. — О чем мне разговаривать со швалью? — Прекрати называть меня так! — Костяшки цвета первого снега начали болеть. Взгляд Шики недвусмысленно характеризовал Акиру как умственно отсталого. — Это уже становится неприличным — так долго сохранять швали жизнь… — Один прыжок — почти неуловимое для глаза движение — и Акира сбит с ног, а катана вновь раздирает еле начавшую затягиваться ранку на шее. — Шики… Я не боюсь. Ты не убьешь меня, — цедил Акира сквозь сжатые зубы, проклиная себя за то, что такими темпами он сейчас докажет себе ровно противоположное. — Не убью тебя? — в голос Шики добавилось еще больше ироничного изумления, и одна его бровь уже приподнялась, намечая изгиб. — Что же должно мне помешать? — То, что ты задаешь слишком много вопросов. Лезвие катаны играющего в кошки-мышки Шики уже не подпирало подбородок Акиры, а вальяжно висело в нескольких сантиметрах от его шеи — и эти сантиметры позволили Акире рискнуть. Так быстро, как только мог, он катнулся вправо, в сторону ног Шики. Пробудившиеся, заодно ко всему, «воспоминания» о долгих изнуряющих тренировках и множестве новых приемов оказались сейчас очень кстати. Ловкий захват за ахиллово сухожилие, резко предплечьем под колено — и вот уже на земле лежит не он один. Однако прилетевший в лицо ботинок тут же отправил Акиру в кратковременное забвение, и лишь ощущение тупой боли в районе носа пробивалось сквозь мутную пелену сознания. — Собака все-таки посмела укусить… — Шики встал и отряхнулся. На фарфоровом лице отразилась легкая смесь удивления и интереса. Будто изучая какой-то диковинный экспонат, он взял все еще приходящего в себя Акиру за горло и поднял над землей. — Да подожди… — хрипел Акира, и трудно было сложить эти звуки в слова. — Отпусти меня. Шики… — Что ж… — моргнул тот, вернув во взгляд безразличие. — Поумоляй еще немного — тогда, может быть, просто брошу тебя здесь, и, если повезет, безмозглые куски мяса на Лайне тебя не растерзают. Что-то хрустнуло под тонкими сильными пальцами в латексе, но пока еще непоправимых повреждений причинено не было. Шики ждал — всё не сводя, не напрягая пальцы до упора. Ноги Акиры в промокших насквозь кроссовках болтались почем зря, не управляемые начавшим погружаться в бескислородную тьму мозгом. И лишь когда сознание уже почти ускользнуло, чужая хватка вдруг перестала чувствоваться на шее, а ощутилась только резкая боль от соприкосновения поясницы с острым ребром каменного бордюра.***
Акира брел по улицам, не придерживаясь никакого определенного направления. После недавнего столкновения с Шики он испытывал острую потребность выместить на ком-то скопившуюся злобу, но оставалось лишь купаться во фрустрации: подходящих целей не было и уж тем более не хотелось превращаться в того, кто всю эту злобу в нем поселил. «Да и на что я рассчитывал? — внутренний голос беспощадно резонировал в без того раскалывающейся голове. — Поговорить, тьфу… С чего я вообще решил, что он станет со мной разговаривать? Нет, глупо это было. Но и Рину втолковывать что-то бесполезно, он не отступится из-за одних моих предостережений. И как, черт возьми, сохранить ему жизнь, если он сам так жаждет с ней распрощаться? Единственный способ — это помешать ему силой, но что я сделаю? Запру его в пустой квартире, как…» Акира вдруг остановился у одной из серых многоэтажек — ничего примечательного и отличного от других домов, тянущихся в разные стороны унылыми рядами, в ней не было, но местность вокруг показалась Акире знакомой. «Шики не будет драться, пока Рин официально его не вызовет. Каким бы монстром он ни был, убийство брата не является его желанием. На деле мне всего лишь нужно предотвратить один бой… Бой, от которого он не сможет отказаться. Бой, после которого всё пойдет не так. А дальше всем уже будет не до того». Откуда-то с высоты раздалось громкое неприятное карканье. Асфальт начал покрываться мокрыми пятнами от усиливающегося дождя. «Как бы это ни было парадоксально, возможно, воздействовать на Шики у меня все же получится лучше, чем на Рина… Мне нечего противопоставить ему физически, но…» Наклонив голову назад, Акира окинул взглядом обшарпанное здание, удаляющееся в покрытое темными разводами небо. «Если только правильно все провернуть…»***
«Седьмое… Это было седьмое число, — утвердительно наконец сказал себе Акира, глядя в экран телефона, выданный ему Эммой перед отправкой в Тошиму. — Седьмого она позвонила мне. Седьмого они начали нападение… За день до этого Шики убил его… Я не знал тогда, что случилось, но день я этот запомнил. Запомнил ту перемену в нем…» Акира вновь огляделся, чтобы в очередной раз удостовериться, что находится в нужном месте. Да, эти рисунки и надписи на стенах, этот длинный коридор — все было верно. Поудобнее устроившись на ступеньках, он принялся продумывать детали своего смутного плана.***
«Этот человек постоянно на шаг впереди меня. Все, что я успеваю — все, что он позволяет мне успеть, — это найти очередную партию оставленной им наркотической мерзости. Мне кажется, что я уже близко, что я почти настиг его, но с каждым разом он доказывает мне, что это просто иллюзия, и он меня дурачит. Как мне… Гм… Что?.. Эта нелепая серая собачонка, которую я не иначе как по странному недоразумению продолжаю оставлять в живых. Что она делает здесь?» — Хм… Твое желание встретиться со мной настолько сильно, что отключает в тебе инстинкт самосохранения? — проговорил Шики, глядя на сидящего на лестнице Акиру. «Сидит и сверлит меня взглядом, этой парой своих отчаянных глаз. Молчит, и это почему-то еще больше действует мне на нервы. Что же ты за зверь такой, а?» Акира, незаметно размяв закоченевшие ноги, медленно встал, спустился на ступеньку, другую — пока его лицо не оказалось почти на уровне лица Шики. — Хочешь меня сломать, да? Попробуй. На несколько секунд прищурившись, как будто раздумывая, принимать ли так неожиданно брошенный вызов или просто убить наглеца на месте, Шики наконец определился с курсом действий: резко схватив волосы Акиры на затылке, он с силой потянул вниз, заставив того вжаться щекой в перила лестницы — Акира глухо застонал. — Сломать тебя? — в голосе звучало раздражение человека, время которого тратят впустую. — Да это легче, чем сломать сухую ветку. — Да, Шики, — сдавленный скрежет сквозь зубы, — ты прав, ты легко можешь размозжить мне череп. Чего ты никогда не сможешь — так это действительно обладать мной. Пальцы Шики разжались, предварительно отправив Акиру спиной на ступеньки. Шики поднялся выше, встав рядом с пепельноволосой головой — посмотрел вниз холодно и отстраненно. — С чего ты вообразил, что мне интересно обладание паршивой собакой? — А с чего ты все время пялишься на меня так, как будто раздумываешь, в какой позе тебе больше хотелось бы меня трахнуть? По подъезду эхом разлетелся неожиданно громкий хохот, от которого Акира вздрогнул. — За все мое нахождение в этом богом проклятом городе, состоящем из отшибленных дегенератов, такого сорта умопомешательства я еще не видел, — проговорил Шики, отсмеявшись. — Сложно что-то увидеть, когда начинаешь с просмотра чужих вываливающихся кишок. — Да ты как будто совсем не боишься меня. — Раздражения больше не было. — Действительно считаешь, что я тебя не убью? — Действительно считаешь, что хочешь? — Абсолютно занимательный экземпляр. — Акира будто бы даже успел разглядеть промелькнувшую на лице Шики улыбку. — Посмотрим, сколько правды в твоем дерзком лае. Схватив Акиру за воротник многострадальной куртки, Шики одним резким движением протащил его по ступенькам наверх и уложил спиной на бетон лестничной клетки. Следующее движение было более медленным и по меркам Шики его можно было даже признать нежным. Пуговица на джинсах Акиры поддалась, за ней последовала молния… «Сработало? Неужели так просто…» Акира скривился. «Я готов это выдержать. На все готов ради…» — Поперхнувшись мысленно и физически, он обнаружил у себя во рту оголенные пальцы: мерными поступательными движениями Шики проталкивал ему в рот чуть ли не всю пятерню. — Тебе нравится так, да? Вижу, что нравится, — проговорил Шики, и Акире к своему стыду пришлось признаться себе, что его тело и правда реагирует совсем не так, как он рассчитывал. «Просто физиология… Просто вредная привычка. И виноват в этом ты. Ты это сделал со мной… а теперь…» — Внутренние оправдания Акиры вдруг были прерваны острым приступом боли: Шики не иначе как решил вдруг проломить ему позвоночник прямо через горло — в панике Акира как можно сильнее сжал зубы вокруг раздирающих глотку пальцев и вцепился ногтями в чужую руку. Шики издал тихий хрипящий звук, и тяжелый удар его кулака чуть не вбил голову Акиры в бетон. Сознание немедленно покинуло последнего.***
Перед глазами бесцветно серел потолок. Попытка Акиры пошевелиться сопроводилась клацаньем металла — запястьем он ощутил, что, похоже, действительно добился желаемого, и давно забытое мерзкое чувство подступило к его горлу. «Снова… всё это. Ненавижу. Ненавижу тебя… Знать бы хоть, стоило ли оно того…» Закрыв на несколько секунд глаза, Акира вновь посмотрел на потолок. «Узнаем. — Неожиданный прилив решимости заставил эмоции замолчать. — Я не тот, что был здесь тогда. Я справлюсь». Глотку сильно саднило, в горле было до скрежета сухо, и Акира повернул голову в надежде натолкнуться взглядом на бутылку с водой. Но вместо этого взгляд с грохотом споткнулся о длинноногую фигуру в черном, расположившуюся на стуле в углу. «Ох, черт… Ты здесь. Хотя почему меня это удивляет? Хм… Возможно, потому что…» — Ты здесь, а твой член все еще снаружи меня. — То ли от недавнего сотрясения, то ли просто от неожиданности последнюю фразу Акира произнес уже вслух. С пару секунд Шики не менялся в лице, затем демонстративно медленно моргнул, вскинул брови и неспешно подошел. — Этот нонсенс начинает меня утомлять. — Он вдруг резко схватил цепь, соединяющую руку Акиры с батареей, и обвил ее вокруг тонкой протестующей шеи. — Откуда ты узнал про это место? Акира хрипел, силясь просунуть пальцы между металлом и собственной кожей — получалось у него плохо. — Ну наконец-то ты начал задавать правильные вопросы, — попытался он огрызнуться и тут же поплатился за это еще сильнее сдавленной шеей. — Отвечай. — Цепь потянула Акиру назад, и бедром он вдруг нащупал подоконник. Резкий порыв холодного воздуха из-за спины не возвестил ни о чем хорошем. В следующее мгновение Акира был наполовину выставлен на улицу — перед собой он видел только небо и обрамленное черными прядями скучающее лицо. — Если ты отпустишь меня, — хрипел Акира, — мне будет гораздо удобнее отвечать. — Хм. — Шики наклонил голову к плечу. — Как думаешь, что произойдет быстрее, когда я полностью выкину тебя в окно? Оторвется батарея или сломается твоя шея? Я думаю, что шея, — ты слишком тощий, чтобы даже этот кусок рухляди тебя не выдержал. — Погоди… Ладно, ладно! Я выследил тебя! Меня прислали военные! Багровые глаза внимательно изучали лицо Акиры. — Я не вру… Люди не врут перед своей смертью, ты знаешь это, Шики. Снова резкий рывок, и плечо Акиры приземлилось на холодный бетон. — Перед смертью… — протянул Шики, когда Акира с надрывом пытался откашляться на полу. — Перед смертью люди думают только об одном. Цепляются за каждую лишнюю секунду в этом мире, за каждое продленное мгновение своего бесполезного существования. Ты ничем не отличаешься от них. — Когда-то отличался… Только теперь мне есть, зачем жить. И не тебе судить об этом, — бормотал Акира тихо, зло смотря в стену и ощупывая свою шею. Шики лишь раз без особой заинтересованности взглянул на него и отошел в противоположный угол — туда, где на тумбочке стояла так прежде разыскиваемая Акирой пластиковая бутылка с водой; сделал несколько глотков и поставил бутылку обратно. — Итак… Военные? — начал говорить Шики, и Акира подтвердил мгновенно, без паузы. — Военные. Женщина по имени Эмма. Они прислали меня, чтобы убить Иль-Рэ. Шики коротко хмыкнул и из-под спущенных ресниц сверху вниз посмотрел в серые глаза. — Военные прислали шлюху, чтобы убить Иль-Рэ? Похоже, они совсем в отчаянии. Что же тебе пообещали в награду — что здесь вставят как следует? — В награду они пообещали снять с меня обвинения в убийстве, которого я не совершал. Лицо Шики озарилось снисходительной досадой. — Да тебя самого убьют как безродную шавку, только лишь надобность в тебе отпадет, — проговорил он с улыбкой. Горькая усмешка показалась на губах Акиры. — Я знаю это, я не такой идиот, как ты думаешь. И именно поэтому я не собираюсь убивать Иль-Рэ. Я хочу предупредить его. — Акира многозначительно посмотрел на Шики, четко давая ему понять, что он знает, кто перед ним находится. — О том, что у них есть план «Б». Если я не смогу найти и убить Иль-Рэ раньше, то через пять дней появится кандидат, который вызовет его на бой. Однако на самом деле это будет их ловушка. В Колизее будет их человек — возможно, несколько. Их целью будет уничтожить Иль-Рэ. Акира замолчал в ожидании реакции Шики. Тот стоял, оперевшись о подоконник и скрестив руки на груди, направив в лицо своего пленника холодный статичный взгляд. — Это они тебе тоже… пообещали? — наконец проговорил он, сделав акцент на последнем слове. — Нет, — мотнул головой Акира. — Это то, что я подслушал. В надежном источнике. Спохватившись, Акира пошарил по карманам и, выудив из правого мобильный телефон, бросил его перед Шики на пол. — А с помощью этого передатчика они отслеживают мое положение. Лучше тебе его выкинуть подальше. Как видишь, сам я не могу. — Акира поднял руку, погремев цепью. Шики, не шелохнувшись, оглядел валяющееся у его ног устройство и вернул взгляд Акире в глаза. — И чего ты пытаешься всем этим добиться? — спросил он неторопливым гипнотизирующим баритоном. — Хочешь, чтобы я пощадил твою жизнь? Боишься меня сильнее, чем их? — Я вообще тебя не боюсь, — не поддаваясь чужому голосу и гордо вскинув лицо, произнес Акира, а в бордовых глазах мелькнул в ответ яркий огонек. — Но я презираю их. Они подставили меня, чтобы использовать для своих целей. А я не люблю играть по чужим правилам. — Вот как… — протянул Шики. — И все же — зачем приходить ко мне, к чему эти предупреждения? Ты мог бы просто сбежать. Акира пожал плечами. — Считай это жестом солидарности. — Солидарности? — тихо рассмеялся Шики и, оттолкнувшись от подоконника, подошел к пепельноволосому пленнику, взяв того за подбородок. — А твое маленькое представление на лестнице чем тогда считать? Жестом похотливости? — Это была просто игра, чтобы привлечь твое внимание… — Акира нехотя отвел взгляд. — Потому что, очевидно, его можно привлечь только так. — Игра? Твое тело с тобой не согласилось бы, — послышалось сверху, и подбородок потянули еще выше, так что Акире пришлось подняться на колени. Замерев под пристальным взглядом алых глаз, он не сразу осознал, как громко в тишине звучит его собственное дыхание через приоткрытый рот. Осознав, он неловко сомкнул губы и сглотнул. Сейчас ему казалось, что само течение времени, словно признав превосходство этой давящей багром ауры, провалилось в вязкую паутину; секунды плавились как горячий воск, растекаясь по застывшему без движения телу. Шики смотрел глубоко в его душу, вытаскивая на поверхность все непризнанные страхи, все запрятанные желания, все мятежные мысли, а потом вдруг… безразлично моргнул и отошел. Взяв приставленную к стене катану, он направился к выходу. — Куда ты? — спросил Акира, облизнув пересохшие губы. — Почему ты спрашиваешь? — тихо проговорил Шики, даже не обернувшись. — Чтобы передать своим хозяевам? — Нет, я же сказал тебе! Кинув все-таки краткий взгляд через плечо, красноглазый демон, ничего больше не ответив, вышел из квартиры. — У меня нет хозяев! — крикнул Акира навстречу захлопнувшейся двери. — Шики! Но ответом ему стал лишь поворот ключа в замке.***
Акиру разбудил громкий металлический лязг, раздавшийся где-то рядом с ухом. От неожиданности юноша подпрыгнул на кровати, куда забрался до этого, чтобы хоть немного отдохнуть. Моментом позже придя в себя, он обнаружил, что его запястье свободно, а звук был вызван упавшей на пол цепью. Шики отошел от него к окну. Проведя быструю оценку обстановки, Акира заметил, что брошенного им на пол телефона больше не было нигде видно. — Ты можешь идти, — прозвучал негромкий бесстрастный голос. Снаружи царила темнота — должно быть, Акира проспал несколько часов. — Куда идти? — Он задвигался на кровати, потирая запястье. — Думаешь, я должен решить за тебя? — усмехнулся Шики. Проигнорировав риторический вопрос, Акира наконец встал и осторожно приблизился к высокой стройной фигуре у окна. — Ты прислушаешься к моему предостережению? — с нажимом спросил он. Глаза Шики продолжали рассматривать пустынную улицу за треснувшим стеклом. — Я убью любого, кто выйдет на эту арену, — произнес он. — Глупец!.. — прошипел Акира сквозь зубы в бессильной фрустрации и тут же ощутил сначала челюстью и скулой, а позже и всеми костями черепа мощный тяжелый удар. Движения Шики он не успел даже заметить. Не устояв на ногах, Акира больно рухнул на жесткий пол. Взгляд никак не удавалось сфокусировать. — Хочешь испытать судьбу? — послышался холодный голос, и под подбородок уперлась катана. — Скорее всего, там будет снайпер, — проговорил Акира, зло сплюнув кровь. — У тебя может не оказаться шанса даже приблизиться к нему. Раздалось два неторопливых шага, и Акира теперь разглядел перед собой черные ботинки. Лезвие все сильнее царапало кожу на шее. — Откуда столько беспокойства? — прозвучало сверху. — Ты готов умереть, лишь бы продолжать лить мне в уши свое трусливое нытье? — Это называется рациональное мышление. Что-то, о чем тебе вряд ли приходилось когда-либо слышать, — пробормотал себе под нос Акира. — Встань, — последовал краткий приказ. Акира поднял на стоящего перед ним человека взгляд исподлобья, но не двинулся. — Я сказал, встань, — повторил Шики все так же глухо, в голосе не просквозило ни единой эмоции. Дольше исследовать его терпение Акира не стал. Медленно подтянув к себе неслушающиеся конечности, он поднялся на ноги; голова, казалось, трещала по швам. Кончик катаны неотрывно следовал за ним, будто приклеенный к его коже, и Акира отступил назад — однако лишь уперся спиной в стену. А вот Шики шагу не сбавил: впечатал Акиру еще сильнее в голый бетон. Катану он уже опустил и обхватил теперь стальной хваткой чужую шею, крепко зафиксировав ее в своих пальцах — но раздавить в этот раз отчего-то не попытался. — Ты — ничто большее, чем бездарный слабак, — опалило бездушным льдом лицо Акиры. — Если ты еще раз предположишь, что я могу разделять твои жалкие взгляды, я проткну насквозь твое никчемное тело. Однако серые, широко открытые глаза смотрели на Шики спокойно, без страха и даже без дерзости. Опустив взгляд на ямку между ключицами Шики, Акира вдруг дотронулся пальцем до обтянутой черной тканью груди. Ему даже показалось, что Шики при этом вздрогнул — как будто больше ожидал прикосновения ножа, чем руки человека. — Проткнешь чем?.. — громкий шепот разогнал навалившуюся было тишину, и Акира провел пальцем на несколько сантиметров вниз, пока вдруг вся его ладонь не приникла к чужому теплому и упругому животу и не поползла вновь вверх, остановившись в районе сердца Шики. Три или четыре частых удара успел уловить Акира, прежде чем его запястье было с силой захвачено, а сам он был повернут и вновь вбит в стену — рука оказалась заломана за спиной. Губы Шики приблизились к уху Акиры, и тот почувствовал чужое дыхание — немного сбившееся и немного с задержкой. — Что ж… — глухо раздалось после долгого молчания, обдав легким ветерком шею Акиры. — Пожалуй, я дам тебе последний шанс уйти… Ты принимаешь его?***
Акира шанс не принял. Акира воспротивился своей свободе и решил, что добьется поставленной цели во что бы то ни стало. И теперь Акира лежал на скрипучей кровати в грязных простынях и чувствовал себя не лучше, чем прихлопнутая газетой муха — еще живая, но уже с сильно повредившимися крыльями и лапками — неспособная летать и только с трудом ползущая в беспорядочно выбранном направлении. Зализывать раны на своем истерзанном, измотанном и использованном теле Акире предстояло еще не одни сутки, однако это мало волновало его. Самая крупная рана, конечно же, ныла в его душе. Юноша привычно заматывал ее бинтами и залеплял лейкопластырями, но что-то постоянно просачивалось сквозь, что-то кровило, гноилось и продолжало болеть, иммунное к его стараниям. Акира вновь отдал свою свободу, но приблизило ли это хоть на крошечный шаг его цель, он не знал. В тот момент, упираясь скулой в покрытую мелкими выемками стену, он знал только одно: если он упустит Шики, то всё будет напрасно. Впрочем, несколькими часами позже Шики все равно ушел. Да и мог ли он остаться? Акире требовалась теперь новая стратегия; однако какая стратегия может сработать в отношении бесчувственного социопата, трудно было предположить. Осточертевший день сменялся гнетущими сумерками и беспокойной ночью, за которой следовало сонное утро и затем новый бестолковый день. Акира ждал — и с каждым восходом солнца он выскребал новую, еле заметную зарубку на полу — чтобы не пропустить тот момент, когда ждать уже станет нельзя. Он ждал звука ровных уверенных шагов в коридоре; ждал, что заскрипит, открываясь, дверь; ждал еще хоть одного хлипкого слабенького шанса — отговорить, разубедить. Но время шло, Шики не возвращался, и запас надежды Акиры становился все скуднее и скуднее. Наконец, проснувшись очередным утром и оглядев расцарапанный рядом с кроватью пол, новую отметку он ставить уже не стал. Ожидание закончилось и нужно было действовать — однако лучшего действия, чем напролом броситься в омут и положиться на удачу, Акира придумать не мог.***
После долгого заточения в четырех стенах пребывание на улице казалось Акире странным, и происходящее отдавало нереальностью. Слишком яркие запахи, слишком громкие звуки, слишком тяжелые ноги и легкая голова. Проковыляв сто метров до ближайшего перекрестка, он остановился. Стайки людей струились мимо него, стекаясь к главной дороге с узких переулков и устремляясь в направлении дворца. Кто-то из проходивших пихнул Акиру плечом и, обругав, но не дождавшись реакции, проследовал дальше. Акире было не до перепалок с незнакомцами. Уверенности в успехе затеянного предприятия у него и так не присутствовало ни на грамм, и тратить время и силы на что-либо кроме основной миссии казалось совершенно непозволительной роскошью. Накинув на голову капюшон и стараясь выглядеть как можно менее заметным, он слился с шумной толпой. «Главное — успеть… — повторял он про себя. — Главное — успеть».***
Акира успел в последний момент. Окровавленная фигура Рина горбилась на краю арены, но он еще не был побежден, еще оставалось время. Драка с охранниками и дальнейшее бегство, казалось, отняли у Акиры последние силы, но тем не менее ему удалось совершить несколько прыжков, преодолев расстояние до арены и заняв позицию между Рином и Шики. Было очевидно, что Иль-Рэ этого не ожидал. Нахмурив брови, он медленно поднял лезвие катаны в направлении вторженца. — Шики… — Акира пытался отдышаться. — Он твой брат, твоя кровь, тебе нельзя убивать его. Красные глаза непонимающе сощурились. — «Нельзя»? «Нельзя» — это понятие для глупого скота. Сила знает только одно слово — «могу». Поэтому назови мне хоть одну причину, по которой я не смогу сейчас убить вас обоих. Лезвие больно закололо где-то под подбородком. — Причину… — помедлив, проговорил Акира. — А, знаешь, убей меня. Убей меня и продолжай жить своей убогой никчемной жизнью, а потом убей Рина, убей Нано, всех убей. А потом сиди и упивайся своей силой и могуществом в чертовом инвалидном кресле, только вот — ой, минуточку — некому будет купить тебе чертово инвалидное кресло, потому что ты убьешь единственного человека в этой вселенной, который способен не испытывать к тебе ненависти, высокомерный ты ублюдок. — Да ты двинулся умом… — скривился Шики. — Что ты несешь? Повисла небольшая пауза, потому что вместо ответа Акира лишь громко дышал, сверля Шики яростным взглядом исподлобья, и тот, чуть дольше покрутив в голове все показавшиеся ему бредом слова Акиры, зацепился за имя, проигнорировать которое он не мог. — Что ты знаешь про человека с фиолетовыми глазами? — Да… — усмехнулся Акира. — Разумеется. Единственное, что всегда волновало тебя. Когда-то я восхищался такой детерминированностью, целеустремленностью, только вот глуп я тогда был. Что я знаю? Я знаю, что такое чистое, неразбавленное сумасшествие, Шики. Я знаю, что он сильнее тебя. Знаю, как ты жаждешь его превзойти и доказать себе, что то, что случилось тогда, на том поле боя — всего лишь жалкая оплошность. Стереть, отмыть, оправдать то унижение, тот единственный случай в твоей жизни, когда ты встретил человека, внушившего тебе ужас. Человека, который мог бы легко убить тебя, но почему-то не убил. Как ни просил ты его — нет, он не стал. Знаю, как ни на миг не выходит из твоей головы его странный и кажущийся таким безобидным образ и как ты постоянно продолжаешь видеть перед собой эти пустые бездушные зрачки. По мере того, как Акира говорил, можно было наблюдать, как глаза Шики округлялись и выражение раздраженности уходило с его лица, заменяясь чем-то новым и плохо сочетающимся с его привычным видом. Оттенки озадаченности и слабые отголоски неуверенности — качеств, практически никому не позволенных на этом лице наблюдать, — начали проявляться как на фотопленке. — Что за?.. — в обычно твердом и стройном голосе послышалось сбивчивое недоумение. Где-то на периферии сознания Шики отметилось, что в этот момент Арбитро попытался напомнить о своем существовании, и со стороны «трона» донесся фирменный визгливый крик. Но никак не могло это событие иметь хоть какое-нибудь значение сейчас. Ведь это уже не запутанные бредни Нано о каких-то абстрактных сущностях, не метафоры и ребусы человека, которому кажется, что он видит всех насквозь. Нет, этот маленький серый мышонок только что очень внятно и детально продекламировал содержимое головы Шики, как если бы история его жизни была написана у него на лбу, а вместе с тем — никому, ни единому существу в этом мире он не рассказывал об этой части своих взаимоотношений с Премьером. — Откуда ты можешь… Кто ты? — Я — Акира. Ты еще не спросил мое имя, но ты будешь его знать. И это имя будет первым, что ты вспомнишь о своей жизни. Не о Нано ты подумаешь, не о фиолетовых глазах — а о моих, серых, обо мне — Акире. Катана давно опиралась о пол в опущенной руке. Шики смотрел на Акиру серьезно, без саркастичных усмешек, без цинизма и пренебрежительного прищура в глазах, и неизменно исходившее от него чувство собственного превосходства затихло вдруг в этот момент, а на смену ему пришло замешательство — такое искреннее и откровенное, что попытайся даже Шики его скрыть — получилось бы это крайне нелепо, да и не получилось бы вовсе. Впрочем, Шики не пытался — не до того ему было. Что-то холодное и липкое забралось внутрь и подрагивало легонько на нервных окончаниях — что-то очень похожее на… страх? Нет, не тот напомненный ему только что первобытный ужас от злосчастной встречи с Нано — нет, что-то другое, но так же первое в своем роде — что-то очень неуютное, как будто вскрыты и представлены на всеобщее обозрение были его сухожилия, мышцы, вены — как будто кем-то он был положен на стол — руки врозь — ребра вверх, и видно, как сердце бьется часто-часто, а иногда вдруг с перерывами, — а закрыться совсем нечем — кожи нет и черной футболки нет. А над ним стоит этот серый мышонок, эта маленькая назойливая мошка, залетевшая однажды ему в глаз, — стоит и смотрит, препарирует. А мышонок ли это всё еще и был ли им когда-то? Шики затруднялся теперь определить, кого он видит перед собой. И это было еще страшнее для него, потому что там, с Нано — он чувствовал злость, он знал, чего хотел, — истребить, уничтожить. Но здесь — здесь он не понимал — казалось, что ничего. — А знаешь, почему он не убил тебя? — Акира заговорил вновь. — Нет, конечно же, не знаешь еще. Не знаешь и очень хочешь задать ему этот вопрос. А я отвечу тебе, почему. Он знал, что ты будешь преследовать его. Он хочет насладиться твоим ужасом в полной мере, хочет упиваться твоим поражением, бессилием того, кто считает себя самым сильным. Того, кто чужими руками будет распространять омерзительный ему наркотик и искать идеально совместимого с проклятым вирусом человека, чтобы только иметь возможность подтвердить свою силу за счет его убийства. За счет победы над способностями, с помощью которых его самого как-то раз одолели. Того, кто отвергает эмоции и убивает всех стоящих у себя на пути, убьет даже своего кровного брата — лишь только чтобы на миг, на один крошечный миг почувствовать себя победителем, закрыть свой долбаный гештальт, психологическую травму свою преодолеть, а потом — а что потом? Всё, программа максимум выполнена, можно отдыхать до конца жизни, да и на кой черт нужна эта жизнь вообще — дай-ка в кому слягу! Убить своего брата, гоняться семь лет за призраком — и всё ради того, чтобы лечь полежать в долбаной коме!!! — Незаметно для себя Акира куда-то свернул с проложенного им заранее маршрута по психологическому воздействию на Шики и, казалось, сам запутался в каких-то неразрешенных внутренних противоречиях и тщательно упакованных в пыльные чемоданы обидах. Но этот всплеск неожиданных чувств вдруг вырвал Шики из прострации — осмыслить происходящее это ему не помогло, но немного протрезвило, разбудило ответную ярость. — Да что ты мнишь о себе?! — Угроза из голоса Шики реализовалась в резком ударе кулака, от которого подошедший слишком близко Акира не смог удержаться на ногах и проскользил ладонями по шершавому покрытию арены. Тяжело вставая и делая шаг обратно в сторону неприятеля, Акира смотрел в пол, на котором одно за одним появлялись ярко-алые круглые пятна — появляясь, они слегка расширялись в диаметре — кровь расстелалась тонким слоем. Прикоснувшись обеими руками к разбитым губам, Акира наблюдал, как мгновенно окрасились и его пальцы. — Знаешь что, Шики… — Его взгляд блуждал по лицу черноволосого демона как будто без особой цели, но как будто в сильной задумчивости, пока Акира не подошел к нему совсем близко, почти вплотную, и не сконцентрировался на багровых глазах. А мгновением позже окровавленные ладони резким порывом закопались в волосы на затылке Шики и хлещущая красным нижняя губа Акиры втолкнулась в его рот в каком-то диком, необузданном, первобытном в своей страсти поцелуе.***
Акира умирал, ощущая в своей груди гладкую, невесомо острую полоску стали. Акира умирал, глядя в безэмоционально застывшие напротив глаза, потемневше багровые, утерявшие способность чувствовать, видеть, жить. Акира умирал, но не длинный острый нож рассекал смертельную рану в его груди, а багровые глаза напротив — те глаза, в которых не будет больше насмешки, не будет нарочитого удивления, не будет пробивающегося из-под снега тепла — эти глаза, мертвые и пустые, разрывали его грудь на триллион крошечных осколков и из самых дальних уголков эти осколки выскребали вновь и вновь, чтобы разбить их еще сильнее, еще мельче, до самых атомов. Взгляд Акиры рассеянно блуждал по окровавленному телу лежащего рядом с ним человека. Простертая к нему рука Шики все так же сжимала траву в неподвижных пальцах. Упавшие на щеку короткие черные пряди мягко колыхались на ветру. «Только ведь на прошлой неделе волосы твои подровнял…» — подумалось Акире. — Тебе не следовало выбирать этот путь, Акира. — Голос склонившегося над Шики блондина был по-прежнему звонок, но теперь как-то неестественно спокоен, всякое выражение ушло из него. — Мой брат — это не тот человек, за которого нужно умирать. Напротив, очень жаль, что я не смог убить его еще три года назад — ведь я так старался. Но я был слаб тогда, очень слаб. Теперь же я наконец превзошел его. «Книга твоя дома осталась. Две части не дочитал… Так и не узнаешь теперь, чем все закончилось». — Превзошел его?.. — Акира собрал последние силы. — Ты никого не превзошел, ты просто наглотался паршивой крови. «Знаю, не многие будут по тебе плакать. Никто не будет. Даже я не буду — не успею, наверное». Рин выпрямился и подошел теперь вплотную к лежащему рядом Акире. «И арахисовая паста пропадет. Еще на три дня тебе оставалось… Не доел. Экономил всё…» — Я не просил этой крови. Я не мог просить ни о чем — я был мертв. Благодаря этому поганому отродью. — Рин пнул пяткой оставшееся позади тело Шики. — Но Премьер не дал мне уйти. Он забрал меня. Забрал мое тело. Слабая версия меня умерла, но он возродил нечто новое. Я выдержал всё, чему он меня подверг. Я выдержал эту кровь. Стопроцентный неразбавленный Лайн — шутка ли? Никто другой бы не выдержал, а я смог. Не преуменьшай моей заслуги, Акира. И теперь мертв он. — Новый пинок. — А я жив — потому что я сильнее. «Футболку твою только вчера постирал. Еще пахнет ополаскивателем, наверное. Если очень близко принюхаться… Если чуть-чуть подвинуться… Самую малость…» Перешагнув Акиру, Рин слегка нагнулся к нему и взялся за ручку торчащего из его груди ножа. «Гх-х!..» — И ты тоже мертв, — добавил он, вынимая нож и отряхивая его от крови.***
Он падал. В темной беспробудной пустоте он падал, и не за что было ухватиться. Не было ничего: веревок, уступов скал, чувств, звуков, жизни. Он был замкнут в мертвое бездвижное нечто, вне пространства-времени, вне идеального и материального, вне самого себя. Бескрайняя сфера из пустоты, дремлющей внутри своего одиночества неизмеримое множество лет. Но теперь — медленно и неповоротливо теперь что-то менялось. Как мягкая ткань, впитывающая влагу, пустота впитывала в себя что-то чуждое, инородное, что просачивалось сейчас в ее мрак настойчиво и упорно. Пустоту заполняла боль — боль, вспыхнувшая вдруг вихрем бесчисленных рваных ошметков, изничтоженная, истребленная — трансформированная в сумасшедшую ярость.