***
Уже вечером, когда неприятная утренняя сцена сгладилась, они оба сидели в клубе и пили дешманский алкоголь, который, в принципе, могут позволить себе такие бедняки, как студенты. Данов всё глотал какую-то гадость и ржал, как ополоумевший — любой алкоголь напрочь отбивал у него намёки на адекватность, в то время как Васька мелкими глоточками пил обыкновенное, пусть и не слишком хорошего качества, пиво. По нему вообще трудно сказать, что он пьян — это выдавала только расслабленная поза (Андрей прекрасно помнил, что его сосед вечно скован и напряжён) да румянец на щеках. Взгляд же оставался острым и трезвым, как и всегда. — Слышь, Васьк, — пьяно икнув, Данов навалился на чужое жилистое плечо, гогоча куда-то в чужую руку, — трахаться сёдня буим? — в полумраке душного помещения сверкнул стеклянный глаз его соседа, Андрей расслабленно выдохнул и кивнул. Поднялся с дивана и протянул руку Данову, мягко улыбаясь и глядя тем взглядом. Да, это именно тот Васька, к которому Андрей привык, тот, которого хотелось. Утренние события окончательно выветрились из поддёрнутой дурманом алкоголя головы — Данов охотно взял руку и легко встал с помощью крепкой соседской хватки, ещё раз хохотнув — прозвучало непривычно смущённо. Много позже они лежат на своих кроватях, взмыленные, потные и уставшие, и в полудрёме Данову Андрею померещился взгляд голубых глаз за оконным стеклом. И кому пришло в голову таращиться в чужое окно в такое время? Стоп… но они же живут на шестом этаже! Андрей мгновенно вскочил на ноги — сонливость как рукой сняло, опасливо, крадучись, подошёл к окну и осмотрелся по сторонам, напряжённо вглядываясь в чарующую ночную темноту. Показалось? Ну и слава богу, на мгновение Андрей по-настоящему испугался. Хах, они ведь не в дешёвом ужастике! От сердца отлегло, Данов, убедившись, что его вставной глаз на месте, со спокойной душой прошёл к своей кровати и лёг спать, не замечая, как напряжённо вытянулся его сосед, сверля полным страха взглядом стену. Страшно? — шёпотом спрашивал у Васильева блондинистый голубоглазый мужчина. Андрей ничего не ответил — всё и так было предельно ясно. Следующим субботним утром Данов просыпался с диким похмельем, в то время как его сосед, уснув только с рассветом, беспокойно бормотал во сне — ему опять снился какой-то кошмар. Андрей бы и не обратил на это внимания, если бы не ма-а-а-а-а-а-аленькая такая подробность. Из-под подрагивающих век струйками вытекала кровь, а сам Васильев метался, сжимая простыню и тонкое одеяло. Едва разглядев происходящее, Данов подскочил к другу и принялся его расталкивать, но Андрей, обычно чутко реагирующий на прикосновения, в этот раз всё никак не просыпался, а его бормотания становились всё громче. — Я не хочу, пусти, пусти, — различал Данов, не на шутку перепугавшись и продолжая трясти Васильева. Кровотечение усилилось — кровь уже испачкала синее постельное бельё, всё не прекращая литься. — Васька! Андрей! — встревоженно звал его Андрей, уже отчаявшись. Но сосед всё не отзывался — его колотило, как в эпилептическом приступе, изо рта, раскрытого, точно в крике, вытекала тоненькая струйка слюны. Чёрт, сколько же крови!.. Страх, самый настоящий ужас тисками сдавил сердце — нет-нет-нет, только не смей умирать, пожалуйста! — до этого момента Андрей и не осознавал, насколько ему дорог этот забитый тихий парень с тёмным прошлым и крупными тараканами в голове. Данов уже понёсся к телефону — вызывать скорую — как его внимание привлекло резкое движение с кровати Васильева. Тот, ещё секунду назад бившийся в чуть ли не припадке, спокойно, ровно сидел. Перевёл взгляд единственного целого глаза на друга — правая глазница зияла пустотой, а сам Андрей ухмылялся — жутко и безумно, не обращая внимания на всё продолжавшееся кровотечение. Данов почувствовал, как по загривку прокатились мурашки — он сглотнул и неосознанно отступил на шаг назад. А его сосед — обычно предельно спокойный и собранный, почти не смеявшийся, вдруг начал хохотать. Сгибаясь пополам, истерично колотя руками по кровати, повизгивая и почти мечась — Андрей Данов никогда не видел его таким. В полнейшем неадеквате Васильев брызгал слюной и прикрывал руками глаза, под конец сорвав голос и тихо, всё ещё истерично хрипя. Андрей не заметил, что, наблюдая за другом, опустился на пол — его колотило от страха, почти звериного ужаса при взгляде на соседа — и тем не менее, он не мог отвести глаз. Не хватало сил. Когда Васильев предельно медленно повернул голову в сторону Данова, последний задержал дыхание — взгляд Андрея, пустой и мёртвый, сверлил его насквозь. — Полагаю, — нездорово улыбнулся он, шепча, — в этот раз дата точна, — и вновь залился истеричным хрипом. Андрей Данов потерял сознание. Он очнулся спустя несколько часов, резко подскакивая на кровати и бешено озираясь по сторонам. Сквозь прозрачные шторы ярко светило солнце. Кровать соседа пустовала, заправленная. Приснилось? Андрей подошёл, приглядываясь к светло-зелёному покрывалу и различая на нём капли крови. Нет, — сглотнув, понял Данов, — не приснилось. За спиной раздались тихие шаги, и Андрей, почувствовав страх, резко обернулся. Перед ним стоял его сосед, с уже вставленным в пустую глазницу глазом и извиняющееся улыбаясь. Он выглядел виновато, пряча руки за спиной и отводя взгляд. — Прости, — тихо начал Васька, — мне… приснился очень страшный кошмар. Я давно таких не видел. Поэтому сорвался и испугал тебя. Я не собирался вредить тебе, Андрей, — Васильев впервые за долгое время обратился к тёзке по имени — значит, он действительно был серьёзен. Данов расслабленно выдохнул, успокаиваясь. — Ну и напугал же ты меня, чувак, — по-доброму улыбаясь, Васька протянул руки к соседу, заключая его в примирительных объятиях — и Данов окончательно расслабился, принимая их. — Давай… сегодня сходим в парк? Развеемся, покатаемся на аттракционах и поедим сладкую вату, — сбивчиво, стискивая Данова почти до хруста в рёбрах, заговорил Васильев как-то отчаянно, почти сломлено — так, что на секунду Андрею подумалось: а не привиделась ли ему сегодня утром эта истерика? Но нет, отчаянно извиняющийся и предлагающий какие-то глупости сосед опровергал все сомнения. Раз уж ему так хочется, то можно сходить, почему бы, собственно, и нет. Чуть помедлив, Данов отстранился, искренне улыбнулся и кивнул. Кажется, Васька не находил нужным поход к врачу — если он считает, что всё нормально, то, что же, Андрей не собирался спрашивать у него об этом. Выглядел он куда здоровее, чем утром. — Чур платишь за всё ты, — подмигнул он Ваське, и его сине-зелёный, настоящий глаз, кажется, даже засиял от радости. На лице соседа же, как и обычно, сияла спокойная, мягкая полуулыбка. — Без вопросов. Весь оставшийся день они развлекались, как могли: фотографировались, ели сладкую вату, катались на всевозможных аттракционах (благо, у друга на руках оказалась неожиданно крупная сумма), и Андрей Данов был как никогда весел и счастлив, даже не подозревая, что сегодня он последний раз слышал смех своего (а друга ли?) друга. Когда уже начало смеркаться, Васька схватил Андрея за руку и куда-то потащил. Данов недоумевающе щурился: они же вроде везде покатались? Но нет, Андрей вёл его в… обычный магазин. И купил он там Альпен Гольд с фундуком, дизайн которого даже спустя столько лет оставался неизменным. — Ты тащил меня за руку только ради этого? — недоумённо поинтересовался Данов. Васька улыбнулся — как-то грустно — аккуратно разорвал упаковку и отломил кусочек, протягивая его другу. — Я когда-то очень любил с фундуком, — Васильев уже преспокойно жевал заветную сладость, явно не без удовольствия смакуя её во рту. Они вышли из магазина и преспокойно направились домой, уставшие, но довольные. Спустя некоторое время молчаливой дороги, Данов не без удивления ощутил, как его пальцы чуть сжали, останавливая. Андрей вновь улыбнулся — не вымученно, не спокойно, а щемяще-нежно и искренне. В свете вечерних фонарей Данову показалось, что в глазах его друга блестят слёзы — вероятнее всего, ему привиделось, Андрей Васильев плачет только кровью. — Да? — спросил Данов спустя некоторое время молчания. — Я хочу поблагодарить тебя за всё, Андрей, — начал его тёзка неуверенно, однако, с каждым словом его голос креп, — ты был со мной эти два года и стал моим первым другом спустя столько времени, — Васька задумчиво потёр пересекающий его глаз шрам, — я долго думал, что скажу тебе сегодня, но как обычно всё запорол, хах, — его голос сочился горечью, — я… я тебя люблю, друг, — вновь Данова тянут за руку и он оказывается в щемящих, удушающих объятиях, не без удивления чувствуя, как бешено заколотилось его сердце. Что это за странное чувство? Андрей Васильев всегда был ему другом, пусть и другом с привилегиями — Данов никогда не рассматривал его в качестве… того, кого обычно называют второй половинкой. Странное чувство. Это его испытывают астматики? Дышать почему-то невозможно, хотя Андрей старается — но надо же что-то ответить? Поэтому он натягивает привычную расслабленную улыбку и начинает говорить. — Я тоже тебя люблю, чувак. Только не надо говорить, будто мы прощаемся, окей? — Данов чуть отстранил только друга от себя и взглянул ему в глаза. Увиденное его поразило — Андрей правда плакал, силясь выдавить из себя жалкое подобие улыбки. — Всё нормально, — Васька, его дорогой друг Васька, который до этого момента никогда не показывал своих слёз, сейчас рыдал чуть ли не как девчонка, шмыгая носом и давя в себе всхлипы. — Чувак, ты чего?! — Андрей вновь прижал дрожащего, как осиновый лист, соседа, чувствуя, как сердце стискивает искренняя боль — его друг плачет, а он даже не может помочь ему! Стоит тут, утешающе похлопывая по спине — Альпен Гольд, забытый, оказался засунут в задний карман джинсов — и он ничего, ничего не знает! Какая, чёрт возьми, нужна причина для слёз такому человеку, как Андрей Васильев?! — Я не хочу умирать, — с тоской прошептал друг, прижимаясь всё крепче и мелко-мелко дрожа, — он меня заберёт. Уже совсем скоро. Я ничего не могу с этим поделать… — Тише-тише, успокойся, — слова Васьки не на шутку пугали — он впервые за всё время (а это чуть больше двух лет) их знакомства так себя вёл, — тебя угрожают или преследуют? — Данов больше почувствовал интуицией, чем услышал тоскливую усмешку соседа. — Он найдёт меня везде. Спасибо, что выслушал. Мне нужно побыть одному, — Андрей не успел ничего возразить своему соседу — тот легко выпутался из объятий и убежал в ночную темноту — Данов не стал его догонять. Во всём университете быстрее Андрея Васильева не бегал никто. Его друг вернулся только следующим утром, к рассвету, и весь следующий день сидел дома, сославшись на то, что плохо себя чувствует. Глубоко ночью, когда Андрей Данов спал, он вышел из квартиры и пошёл в неизвестном направлении. Когда наутро его соседа не показалось, Данов забил тревогу — и Андрея, разумеется, нашли. Прибитого за руки и за ноги к огромному деревянному кресту, с перерезанным горлом и вырванным глазом. В ходе следствия выяснилось, что парень был убит именно разрезом на горле и не ощущал всего того, что с ним проделали убийцы. Пока Андрей Данов рыдал над изуродованным телом друга, его тёзка — Андрей Васильев, предстал перед одной из самых опасных тварей на всей планете.***
— Ты не изменился, показушник, — кривит губы Андрей, презрительно глядя на тварь перед ним. Босс выглядел точно также, как и при их последней встрече — разве что сам Васильев теперь догнал его в росте и смотрел с высоты гордых ста восьмидесяти сантиметров. Собственная смерть почти не вспоминалась — ещё, казалось бы, совсем недавно он шагал, ведомый знакомым до боли голосом, а потом в его горле на мгновение вспыхивает боль, и уже через несколько секунд всё гаснет, и Андрей оказывается в этом чёртовом зале, память о котором не исчезла даже спустя шесть лет. Именно тут он проходил последнее испытание от Стальной Леди, видя всё только одним глазом и являясь живым. Сейчас же с его зрением всё в порядке — исчез уродливый шрам, пересекавший правый глаз, да и в кои-то веки он видел куда больше, чем обычно. И слава богу. А ещё, кажется, старый урод больше не мог читать его мысли и домогаться. По итогу выходило, что в смерти одни только плюсы. Ха, забавно — Андрей ещё шесть лет назад и допустить не мог подобной мысли. Теперь же… он прошёл реабилитацию, обзавёлся фобиями и паранойей, вырос и прожил аж до двадцати лет, чтобы умереть вот так, даже не борясь. Что же, Босс говорил, что смерть Андрея неизбежна — он и сам это понимал, однако, если бы его убили в собственной квартире, все подозрения пали бы на его соседа-друга-любовника-или-кто-он-там. Андрей не хотел проблем Даньке, поэтому покорно пошёл за голосом Босса, когда тот сказал, что время пришло. — И я рад тебя видеть, Андрей, — приветливо улыбнулся Босс. — Почему ты сразу не сожрал мою душу или что ты там хотел сделать? — сощурился Васильев недовольно, хотя, признаться, такая отстрочка его радовала — быть может, эта тварь согласится на его небольшую просьбу. — А что, надо было? — сделав лицо а-ля «я дурачок» непонимающе поинтересовалась тварь. — Мне показалось, ты был бы не против сначала повидаться со своими старыми друзьями, но раз уж ты так настаиваешь… — Заткнись, — жёстко оборонил Андрей, — и приведи мне Ткачевых, Мишу и Сашу. Босс действительно замолчал, но больше от удивления, нежели оттого, что ему приказали. Этот мальчишка… больше не боится? Ещё совсем недавно он, казалось, полностью расклеился, рыдая на плече у своего друга, (Босс даже забеспокоился: не ослабла ли его душа?), а уже сейчас смотрел холодно, жёстко и прямо. Неужто то был всего-навсего всплеск эмоций, на мгновение вырвавшийся из-под контроля? — Тебе интересно, почему я тогда себя вёл, как размазня? — у Андрея насмешливо сверкали глаза, он выглядел как победитель, несмотря на то, что сожрать собрались именно его, а не наоборот. Босс понял, что всё это время просто стоял, сверля задумчивым взглядом стену, а этот мальчишка почти мгновенно догадался, о чём он думает. — Знаешь ли, шесть лет полного контроля над эмоциями выматывают, — Андрей скривился, точно лимон съел — очевидно, ему было не особо приятно вспоминать старое. — Захотелось развлечься в последние дни своей жизни? — изогнул бровь Босс. Андрей кивнул. — Ты совершенно прав, а теперь, будь добр, выполни мою просьбу, — тварь пожала плечами и исчезла в тёмном проходе. Андрей вновь остался один. На некоторое время. Из коридора, в который прошёл Босс, знакомо сверкнули жёлтые глаза и Андрей прищурился, силясь понять, кто перед ним: брат или сестра? По отдающемуся гулу, грохоту и клацанью Васильев догадался — какая бы из саламандр перед ним сейчас ни была, она явно приняла свою истинную форму. За мгновение до того, как тварь вышла на свет, Андрей вспомнил, что так клацать может явно что-то металлическое. Стальная Леди собственной персоной внимательно щурила свои глаза, наклоняя морду со своеобразным «воротником» (Андрей вспомнил, что несколько лет назад сравнивал его с капюшоном кобры) к чужому лицу. Андрей потянулся к Стальной Леди рукой, и она прошла сквозь чешуйчатую умную мордочку рептилии. Точно, он же теперь призрак. Саламандра приоткрыла пасть и что-то заворчала, а Васильев всё заворожённо её рассматривал — ему впервые доводилось видеть истинную форму саламандры так близко и без угрозы для жизни — просто потому, что её нет, хах. Стальная Леди замерла на мгновение, а потом принялась стремительно сокращаться в размерах, и уже спустя двадцать секунд перед Андреем предстала рыжеволосая девчонка со стальным протезом и холодным взглядом жёлтых глаз. Он удивился — какая она, оказывается, на самом деле маленькая в человеческом обличии. — Какая встреча, — лениво протянула Стальная Леди, задирая голову, — и давно ты умер? — Чёрт его знает, — пожал плечами Андрей и вновь охватил цепким взглядом обманчиво-хрупкую фигуру, — и чем вы тут занимались на протяжении шести лет? — Ничем. Босс прекратил отлавливать детей. Говорит, в этом больше нет необходимости, — Стальная Леди насмешливо взглянула на Андрея — да уж, ему не позавидуешь. — Чего он добивается, поедая человеческие души? — наконец-таки задал Андрей интересующий его вопрос. — Я и сама не знаю, — Васильев разочарованно поджал губы. Очевидно, он умрёт, даже не узнав, ради чего всё затевалось. Стальная Леди хотела сказать что-то ещё, но не успела — вернулся Босс, ведя за собой… Несмотря на то, что отныне Андрей всего лишь призрак, неспособный физически что-либо ощущать, он почти почувствовал, как заколотилось его несуществующее сердце. Недовольно ворчащая Зелёнка, испуганно озирающийся Корги, недоумённо — Шурик, Артём, насторожённый и недовольный — призраки прошлого собственной персоной. И все они такие маленькие по сравнению с ним, большим и высоким! Васильев вновь почувствовал укол вины — его друзья детства умерли такими молодыми, в то время как у него было целых шесть лет в запасе. А ведь этого всего могло и не быть, не обрати он внимания на ту злополучную листовку, что чаще всего участвовала в его кошмарах. — Куда нас ведут? — громогласно и раздражённо поинтересовалась Зелёнка. Артём замер, уставившись прямо в глаза Андрею, шокировано распахнув свои — светло-серые и, казалось, окаменев. Самый маленький из всей компании, он выглядел как никогда ошарашенно — это смотрелось немного забавно, если забыть то, что последний раз у него было такое выражение лица сразу после того, как он очутился в цепкой хватке Диктора. Заметив, что её брат застыл, призрак Зелёнки повернулся в ту же сторону, что и он, натыкаясь взглядом на Андрея. — Чё это за фрик? — вновь спросила она, и Андрей, ощущая, как давит (какого чёрта, он же умер!) сердце, хохотнул — за эти шесть лет Зелёнка ни капельки не изменилась. — Эт же наш Дрюха, — Шурик сощурился в узнавании, щербато, искренне улыбнулся и помахал рукой, — иди сюда, Дрюх! — Андрей, забыв о Стальной Леди, побежал (или полетел? хер разберёшь этих призраков), не ощущая усталости, к своим друзьям. После его слов, кажется, и Зелёнка узнала — прекратила щуриться и распахнула глаза, невольно копируя брата. Андрей с трепетом оглядывал своих друзей, что так и остались детьми — Миша неловко отводил (Васильев вновь почувствовал грызущую его изнутри совесть) взгляд, Шурик беззаботно улыбался, а близнецы-Ткачевы, отойдя от шока, пытливо разглядывали его в ответ. — Я знала, что ты дошёл до конца! — вдруг решительно ухмыльнулась Зелёнка. — Раз уж у тебя получилось расправиться со мной, то с этими, — она перевела взгляд, полный ненависти и отвращения, на стоявших неподалёку (саламандра недовольно оскалилась) тварей, — ты бы легко расправился! — Андрей, чувствуя щемящую, удушающую нежность в груди, перевёл взгляд на Корги. — Миш, — как бы он хотел дотронуться до своего некогда лучшего друга! — извини, что так вышло, — Кротов вдруг прекратил прятать глаза, вскинул их — тускло-голубые, как небо по утрам, — в его взгляде Андрей видел тоску и сожаление. — Всё в порядке, Дрюх, — слабо улыбнулся его друг, — я вам только мешал. — Придурок, — вдруг обратился к нему Артём, — почему ты здесь? — он единственный держался поодаль, пока остальные суетились вокруг Андрея. Серьёзен, как и всегда, — с улыбкой подумалось Андрею. Он будто вернулся в детство — беззаботное и весёлое, не отягощённое какими-либо проблемами. Шесть лет, последовавшие после Чертогов Хаоса, казались невыносимо тёмными в своих кошмарах и долголетней депрессии, шаг в шаг идущей за Андреем. — По той же причине, что и вы, — улыбка Андрея чуть увяла, — я умер, — в помещении повисла тишина. Зелёнка прекратила самодовольно ухмыляться, Корги замешкался, не зная, что сказать, Шурик, как в замедленной съёмке, опустил уголки губ. Артём же помрачнел ещё больше. — Боюсь, Андрей чуть заболтался со всеми вами, — Босс подошёл к ним в самый неподходящий момент, улыбаясь довольно и нагло — Андрей ощутил, как его магнитом потянуло куда-то в сторону, — ему пора, малыши. — Ты, ублюдок, всех их выпустишь из своей дыры, — прорычал сквозь зубы Андрей, не понимая, что душило его больше: незримая хватка на шее или удушающее отчаянье? Своим присутствием Босс напомнил, где он находится и кем является, подавляя вспыхнувшую было радость. — Непременно, — ответила тварь голосом, полным нетерпения, уводя его всё дальше и дальше, — твои друзья мне не нужны, — они оказались в абсолютно белом пространстве — то была пустота, абсолютная и всепоглощающая. Босс вновь улыбнулся, — я покажу тебе свою истинную форму, малыш. Чтобы поглотить людскую душу, требуется много магической энергии, — чужой голос постепенно перерастал в шипение, конечности твари деформировались, расплываясь — Андрей вновь почувствовал страх. Беспомощность перед лицом самой Смерти — в чёрном дыму кроваво сверкали Его глаза, пасть разверзлась в ужасающем рычании, и Васильев сделал шаг назад, силясь справиться с безотчётным страхом. — Что ты такое?.. — голосом, полным ужаса, шептала человеческая душа, оказавшаяся невероятно сильной и оттого ещё более аппетитной — Он не зря ждал эти несчастные шесть лет, чтобы наконец привести свой План в действие. Он поглощал человеческую душу медленно, каждой клеточкой ощущая её боль, разрывая на крупицы и впитывая в себя чужую силу, столь ему нужную. Наконец-то. Скоро всё прекратится.***
— Идите с миром, малышня, — Он вернулся, сияющий, после так называемой процедуры к четверым другим душам — таким слабым и маленьким по сравнению с той, которую он только что поглотил, — я вас отпускаю. — То есть ты держал нас здесь всё это время для того, чтобы Андрей мог с нами поговорить? — недоверчиво сощурился самый мелкий из них, кажется, Артём. — Да. А теперь идите, — он взмахом руки устремил призраков аккурат за пределы Чертогов Хаоса. Вероятнее всего, они разбредутся, куда глаза глядят — сейчас какие-то четверо слабых душ не интересовали его. — И всё-таки, — подала голос стоящая в тени Стальная Леди, — ты даже не скажешь, зачем собирал людские души столько времени? — саламандра ожидала чего угодно — увиливания от ответа, отшучиваний, таинственных и быстрых исчезновений, но никак не того, что Босс устало вздохнёт и сядет на образовавшееся под ним кресло. — Раз уж я готов приступить к выполнению Плана, то, так и быть, расскажу. Когда на этой планете только-только появлялись разумные виды, они поделились на два типа: магические и немагические. К немагическим относятся люди, все остальные — к магическим, и, тем не менее, количество немагических созданий во много раз превосходит магических, — Босс натянуто улыбнулся. Стальная Леди видела его таким усталым всего лишь второй раз в своей долгой-долгой жизни — даже при создании Чертогов Хаоса он всегда сохранял этот свой энтузиазм, ни на секунду не отступая, — магическая энергия, выделяемая вами, всегда поглощалась и точно также возвращалась обратно. С ней никогда не было проблем. А люди… у людей энергия совершенно другая — её излучают людские эмоции. Эту энергию не может поглотить ни одно существо, и, от переизбытка энергии планета грозилась развалиться. Тогда-то и появились мы. — Мы? — переспросила Стальная Леди, смакуя на языке это слово, столь трепетно выделяемое Боссом. — Никто не знает, когда, где и как. Мы поглощаем энергию человеческих эмоций, — чужой голос зазвенел металлом. — По всему миру нас невероятное количество, мы питаемся человеческими эмоциями, хотим того, или нет, — Босс печально улыбнулся, — и всё бы ничего, но половина может поглощать энергию положительных эмоций, таких, как, например, радость и счастье, ощущая их, то другая половина обречена питаться только отрицательной энергией. На нас обрушивались ненависть, боль, страх и отчаяние — мы испытывали их вместе с людьми, от которых исходили эти эмоции. Однажды кто-то из нас задался вопросом: а если попробовать поглотить человеческую душу? Над ним посмеялись и продолжили выполнять свою работу, но этот кто-то не отступал, и однажды-таки выпил душу умирающего в овраге ребёнка. Он упал и сломал несколько костей, а один из нас всё кружил и кружил вокруг него, питаясь энергией его эмоций. Когда мальчик умер в муках, один из нас, не теряясь, поглотил его душу, ещё не успевшую толком отделиться от тела. — Дай угадаю, — перебила Босса Стальная Леди, закатив глаза, — этим одним из вас был ты? Показушник, — фыркает и устраиваться на каменном полу поудобнее — слушать дальше. Какая-то мизерная доля оставшейся в ней совести вопила, что надо бы и Диктора позвать, но Стальной Леди, откровенно говоря, было плевать. Теодор слетел с катушек уже давно — это был не её брат. Её брат умер, когда Босс поставил на нём печать подчинения. Босс её мысли никак не прокомментировал, лишь продолжив рассказ. — Ты права, — и непонятно, то ли он соглашался с утверждением Стальной Леди, то ли отвечал на вопрос, — тогда я почувствовал небывалый прилив сил, понял, что смогу как-то себе помочь и прекратить страдать вместе с людьми. Я втихую ел слабые души, постепенно набираясь сил, пока не смог создать себе материальную оболочку. Но я всё ещё ничего не мог сделать в этом мире. Поэтому решил создать пространственную дыру. Идеальное убежище, не поддающееся законам этого мира — там я мог творить всё, что угодно. И постепенно в моей голове созрел План, — улыбка Босса начала отдавать безумием — но этого Стальная Леди не испугалась, она уже привыкла к перепадам настроения своего начальника. — План? — Видишь ли, несмотря на то, что я перешёл к поеданию людских душ, я всё ещё прекрасно чувствую каждую отрицательную эмоцию съеденного. Это меня утомило. А тот факт, что я бессмертен, удручает ещё больше. Меня можно ослабить до предела, но не убить — я всегда буду жить, вынужденно питаясь страданиями чёртовых людишек. Мне это не нужно. Я устал, — Стальную Леди посетило нехорошее предчувствие — кажется, она начинала понимать, к чему клонит этот безумец. — И в чём же заключается твой План? — сглотнув, поинтересовалась Стальная Леди. Босс взглянул на неё, торжествующе и безумно скалясь — он дрожал в нетерпении. — В уничтожении человечества. Я нашлю на планету заклинание, сопротивляться которому немагические разумные существа не смогут. Они все до единого умрут, — саламандра в шоке распахнула глаза. Всё это время она невольно способствовала уничтожению человечества? Весело, однако, получается. Тем временем, Босс развернулся. — Если это всё, что ты хотела услышать, то я… — Подожди, — остановила его Стальная Леди, — какой смысл был устраивать весь этот фарс с испытаниями? Почему ты не мог просто съедать души каждого, кто попадался на твоём пути? — Босс раздражённо выдохнул, но всё же остался на месте. — Потому что я могу поглотить душу только после её смерти. Во всём мире слишком много людей — я бы набирался сил куда дольше, если бы просто скитался от одного к другому. К тому же, незакалённая душа — слабая, а такие мне дают совсем немного сил. Среди людей ходит пословица — что не убивает, то делает сильнее, и в данном случае она полностью правдива. Я создал Чертоги Хаоса для того, чтобы душа, попавшая ко мне, закалилась перед смертью как можно сильнее, долгое время пытался найти оптимальный вариант — чтобы человек не сломался и не стал слабее, а наоборот, и я смог поглотить его душу, став на шаг ближе к своей цели. Смерти знакомых и любимых, твои очаровательные ящерицы, ловушки, костяные гончие, Тени, Вендиго, — перечислял Босс ровным тоном, — всё это являлось лишь средством закалки. А человек, прошедший тебя и твою смертоносную ауру, закаляется до такой степени, что я смог бы легко получить все недостающие мне силы с его помощью. — То есть, — неуверенно вскинулась Стальная Леди, — ты полностью готов к уничтожению человечества? Но ты ведь тогда сам… исчезнешь, раз никого не останется. — Именно этого я и хотел, милая, — он неожиданно приблизился, потрепав её по волосам, тепло и как-то по-отечески улыбаясь. Стальная Леди, к своему вящему удивлению, ощутила тоску — всё-таки, с Боссом они много чего пережили, долгое время проживая бок о бок, это существо видело каждую её мысль, за триста лет изучило наизусть. Она не считала Босса другом и уж тем более не любила — не могла простить за брата, но… они слишком много времени провели вместе. Чёртовы эмоции, — как только я исчезну, ваши печати подчинения пропадут и вы сможете использовать все свои силы. В новом мире вам это пригодится. Передавай от меня привет Теодору, Марта, — её сердце сжалось — впервые за невероятно долгий промежуток времени кто-то обратился к ней по имени. Она не успела ничего сказать — Босс, её безымянный начальник, исчез. Стальная Ле… нет, теперь она Марта знала, как покинуть Чертоги Хаоса, и Теодор тоже. А теперь… нужно дождаться исчезновения печати подчинения и потихоньку выбираться отсюда. Но перед этим, конечно, нужно побродить по до боли знакомым коридорам и желательно обойти все ловушки.***
Андрей Данов, лёжа в одиночестве, сверлил безразличным взглядом потолок. Со смерти Васильева прошло всего несколько часов, он всё ещё не мог прийти в себя. Слишком больно. Слишком он, оказывается, привязался к этому неказистому черноволосому пареньку со шрамом поперёк правого глаза и тихим уверенным голосом, слишком, слишком… он перевернулся на живот, прикусил одеяло, силясь заглушить в себе рыдания, краем уха слыша, как загрохотал на улице гром. По небу ползли тёмно-серые, почти чёрные, тучи, а Андрей всё дрожал, ничего не замечая. Не подозревая, что на данный момент человечество переживает свои последние минуты и предаваясь горю.