♦♦♦♦♦
Взгляд синих глаз касался чернеющей полосы лесного массива и утопал в нём, словно бы растворяясь в непроглядном мраке ночных кошмаров. Торин, сглотнув, остановился, прислушиваясь к исходящим из пасти леса шумам. Гулкий шорох постепенно нарастал, невидимой тенью опасности приближаясь к путникам. Высокие деревья, закрывающие кронами небесный свод, бросали длинные тени на землю. Пробивающийся сквозь лесной полумрак свет едва-едва золотил буреющую траву. Треск ломающихся под ногами веток заставлял сердце колотиться чаще. — Что-то там есть, — вставший по правую руку от Короля Двалин качнул головой. Высокий, широкоплечий, он пустым взглядом мерил даль. Торин, глянув на своего друга, слегка помрачнел. Не хотелось признавать, но угрюмые просторы Чёрного Леса навевали тоску и внушали опаску. Желание поскорее выйти к зеленеющим холмам восточной границы пущи подтачивало изнутри, кроша в пыль уверенность в собственных действиях. Поджав губы, гном обернулся к друзьям. Уставшие компаньоны стояли поодаль, наслаждаясь коротким привалом. Все молча дожидались дальнейших указаний. Балин, попивающий воду из фляги, задумчиво косился на хоббита. Мистер Бэггинс же ходил из стороны в сторону, прислушиваясь к шумам чащобы. — Знаю, — коротко молвил Торин, обращая своё внимание к Двалину. — Выбора нет, нужно двигаться дальше. Воин кивнул, разворачиваясь на месте. Юный Король, проводив взглядом старого друга, сжал губы в ниточку. Пытаясь усмирить внутренние позывы бегом кинуться вперёд, молодой наследник рода Дурина лишь замер на месте, заставляя себя вновь и вновь оглядывать оплетающую древесные стволы паутину. Белое одеяло из тонких серебрящихся в полумраке нитей плотным ковром стелилось по тропе, взвивалось к небесам, шелковым платком накрывало кусты. Торин с трудом представлял себе тех пауков, которые бы могли сплести паутину такого грандиозного размера. Встречаться с восьмилапыми чудовищами крайне не хотелось, однако интуиция кричала о неминуемости сего знакомства. По опыту зная, что неприятные вещи обычно случаются в самые неподходящие моменты, гном пытался понять, как поступить дальше. Было бы много проще, будь рядом Гэндальф. А вообще, все могло быть хуже. В конце концов, путникам докучали лишь огромные мотыли да совиное уханье. Лихолесье стенами смыкалось перед смелой гномьей компанией, но даже в столь злобном и неприятном месте весёлый подгорный народец не уставал веселиться. И хоть большую часть уже проделанного пути спутники Торина молчали, порой они нет-нет, да и принимались петь какие-нибудь песенки весьма спорного содержания. Иногда Фили обращался к Балину с житейскими вопросами, получая в ответ советы от седовласого гнома да смешки брата в придачу. Время от времени молчание сменялось обменом язвительных шуточек, а чаще прочего – философскими думами Бомбура о еде. Рыжий толстяк принимался хвалить стряпню Беорна, за что получал подзатыльники от Двалина. Последний, таща на спине огромные тюки, лишь цедил сквозь зубы отборную брань, которой хаял тяжелую поклажу. Торин, прислушиваясь к беседам друзей, улыбался, с тоской вспоминая отпущенных пони оборотня. Маленькие лошадки скрасили бы путь, освободив гномов от необходимости тащить практически неподъёмные мешки на себе. Тяжело вздохнув, Торин косо глянул в сторону. Взгляд зацепился за мелькнувшую впереди чёрную тень. Вздрогнув, Король-под-Горой сделал уверенный шаг вперёд. Тут же забыв о пони, принялся напряженно всматриваться вдаль, целиком и полностью сосредоточившись на шумах и пляшущих абрисах кустарниковых порослей. Где-то рядом что-то внезапно застрекотало. Справа донесся эхоподобный рокочущий звук. Листва деревьев зашевелилась, а паутина, что лёгким палантином развевалась на ветках, заколыхалась под незримыми движениями больших и волосатых… — Пауки!!! Истошный крик сорвался с губ Бофура. Разворачиваясь, Торин схватился рукой за эфес меча, оголяя тонкий эльфийский клинок. Компаньоны, всего пару минут назад расслабленно отдыхающие от пути, теперь сбились в плотную кучку, готовя для боя оружие. Глаза их пылали яростью и Король-под-Горой, смотря в лица друзей, с удивлением понял, что ничего не боится. Дыша размеренно, гном в один большой прыжок преодолел расстояние между собой и соратниками. Оказавшись же рядом с ними, поднял глаза к стволам многовековых дубов и елей. Мирный гул леса теперь кипел постоянным стрекотом огромных паучьих челюстей. Восьмилапые чудовища спускались с верхних веток деревьев, быстро перебирая длинными волосатыми ногами по широким стволам. Огромные надутые брюшки уродливых созданий сплошь покрывала густая жёсткая щетина. Бусинки чёрных глаз злобно сверкали на головках. Каждый размером с лошадь, пауки то и дело раскрывали свои челюсти, издавая неприятный, леденящий душу скрежет. Будто огромное чёрное племя злых духов, они приближались к гномам быстрой смертоносной лавиной. Торин, оглядывая явно голодных тварей, хладнокровно обдумывал план отступления. Восьмилапых было в разы больше, так что о равном бое речь идти не могла. В отсутствии храбрости Король своих соратников попрекнуть не мог, но жертвовать их жизнями во имя глупой победы над волосатыми тварями не собирался. — Что делать-то? — спросил Бифур, обхватывая обеими руками рукоять своего молота. Хмурящийся, он беспокойно поглядывал вверх. Торин, ступая назад, поминал про себя Гэндальфа. Серый Странник раз десять повторил при прощании одно единственно важное напутствие – с тропы сходить не стоит. Однако что делать в случае нападения многолапых тварей ничего не сказал. Сглотнув, Король-под-Горой пару мгновений просто размышлял. Больше прочих Торина волновала мысль не столько о пауках как таковых, сколько о причине их внезапного появления. Ладно, никто не говорил, что Лихолесье – тихое, мирное место. Но с другой стороны, разве могли эти ужасные существа просто взять да появиться из ниоткуда? Всему в мире были свои причины. Однако нельзя сказать, что паучья орда могла подчиняться Азогу. Орки были кем угодно, но не повелителями этих странных, жестоких созданий. Поговаривали раньше, что гигантские пауки подчинялись Саурону, а до него – Морготу. После падения Властелина Колец редко можно было услышать россказни о восьмилапых чудовищах. Но вот они, вполне живые и реальные, как земля под ногами. Торину стало не по себе. Где-то в глубинах его смелой гномьей души ползали темные призраки едва уловимых сомнений. Пляшущие тени догадок касались разума и растворялись в потоке мыслей. — Отходить вглубь леса, что еще? — раздумья Торина нарушил громкий голос Двалина. — Их тут так много, что можно преспокойненько забыть о возможности выиграть у тварей. И откуда они только взялись, а? — Кто его знает, — Торин, глядя на племянников, покачал головой. — Да и неважно это. Отступаем… Вся компания согласно двинулась прочь с тропы. Пауки, спрыгивающие с деревьев на густой лесной ковер, жадно поглядывали на несчастных храбрецов. Не кидаясь на тварей с воплями на устах, гномы лишь осторожно обходили широкие стволы деревьев, стараясь не провоцировать восьмилапых. Последние же, яростно пощелкивая ужасными челюстями, спешили окружить подгорных жителей. Торин, стараясь не терять благоразумия, холодным расчётливым взглядом окидывал лесные окрестности. Бежать, как казалось, было некуда. Однако стоять на месте никто не собирался. Не готовые так просто расставаться с жизнями, умельцы из Эребора без споров шли вперёд, прижавшись спинами друг к другу. — Что же их так много, а? — тоненький голосок мистера Бэггинса раздался мышиным писком в тягучем воздухе Лихолесья. Торин, вздрогнув, косо глянул на пухленького хоббита. Полурослик, нервно облизывая губы, крепко сжимал в маленьких ручках острый эльфийский кинжал. Смельчак из Шира, казавшийся вначале никчёмным и пугливым попутчиком, теперь смело глядел в глаза мраку леса. Изрядно похудевший за время путешествия, Бильбо даже выглядел теперь более мужественно. Хмыкнув, Торин улыбнулся. — Как вообще пауки могли стать такими большими? — Задайте другой вопрос, мистер Бэггинс, — Балин, шедший по правую руку от полурослика, прижимал к груди огромный стальной молот. Седовласый гном, словно бы совершенно не удивлённый появлению чудищ, ледяным взглядом сверлил особенно толстую восьмилапую тварь напротив себя. — Откуда эти гады взялись здесь? Такие пауки раньше, как говорят поверья, водились в крепостях Темных Властелинов. Никто точно не знает, когда впервые эти ядовитые монстры появились в Средиземье, но хочу Вас заверить – они никогда не были друзьями детям Эннората. Зло поселилось в этом лесу, и, как бы грустно это не звучало, зло великое, пусть и едва заметное пока. — Это Вы называете едва заметным, мистер Балин? — невозмутимо обратился к старшему Фили. Вытягивая вперёд длинное острие своего клинка, племянник улыбался во все тридцать два зуба. Торин, поджимая губы, позавидовал своим юным спутникам: вопреки сложности ситуации, присутствия духа они не теряли. — Любопытно узнать, а что тогда зло неприкрытое? — Узнаешь, когда дойдём до Эребора, — вякнул кто-то из толпы, и все засмеялись. Молодой Король чувство юмора соратников оценил, но к общему веселью не присоединился. Один из маленьких и особенно наглых пауков приблизился к наследнику рода Дурина, выставив вперед длинные цепкие лапки. Чёрная волосатая тварь намеревалась атаковать. Оскалив зубы, Торин переступил с ноги на ногу. Конечно, можно было бы убить монстра. Но тогда следовало бы готовиться к яростной обороне: не настроенные на милые беседы, восьмилапые чудища только и ждали удобного момента для массовой атаки. Как ни крути, но на стороне клыкастых было не только количественное преимущество. Поморщив нос, Торин лишь крепче вцепился в меч. Ставший до ужаса громким, паучий гомон заполнил собой всё вокруг и отдавался в ушах гулким биением трепещущего сердца. Не хотелось признавать, но было страшно. Сейчас как раз кстати бы пришлась помощь мага, которого молодой Король поминал про себя добрым словцом уже не в первый раз. Но, судя по всему, рассчитывать следовало только на собственные силы. А по сути – на быстроту собственных ног. — Биться мы с ними если и будем, то явно не преуспеем, — сказал скорее себе, нежели кому-то еще, Торин. — Знаете что, ребятки. Берем пожитки и бежим через лес как можно скорее. Не хотелось бы стать чьим-то завтраком. Развернувшись на месте, Торин пнул в сторону от себя назойливого паучка. Последний, издав жутковатый писк, пролетел вперёд и толстым брюшком врезался в дуб. Со стороны начали доноситься яростные крики паучьей братии, теперь уже без каких-либо дипломатических уловок бросавшейся на смелых путников. Кое-как отбиваясь от уродливых прядильщиков паутины, подгорные жители начали быстрыми перебежками продвигаться наискось к тропе, сквозь густые заросли колючих трав и кустарников. И, пожалуй, всё бы было ничего, если бы Бомбур не споткнулся о ветвь дерева и не задержал тем самым своих соратников. Заметив, что компаньоны начали отставать (а значит – объявили войну восьмилапым противникам), Торин остановился. Оглядев поле боя, тихонечко выругался и присоединился к друзьям. Видя, как лихо орудует клинком маленький хоббит, гордый гном с легкой стыдливостью признал себя трусом. Показывать своих моральных дилемм Торин никому не показал, но с удвоенной яростью начал одаривать гадких тварей огненными ударами своего меча. В какую-то секунду Король-под-Горой краем глаза заметил, как в темноте леса что-то засверкало. Ярко так, точно звёздочка в небе. Мимолётная вспышка света принудила юного наследника рода Дурина оглянуться и обратить взор свой к древесному частоколу. Намётанный взгляд скользнул по буреющему лесному ковру и остановился у огромной ели, что скрывала за собой маленькую, уже знакомую фигуру лихой наездницы из дома оборотня. Улыбка коснулась губ гнома. Вместе с удивлением сердце поглотила радость. А после – беспокойство и непонимание. Не зная, что происходит и почему, Торин лишь продолжал свое маленькое сражение с пауками. Убив двух гигантских уродов, молодой наследник рода Дурина выпрямился и вновь глянул в сторону, где мелькнул абрис воспитанницы Беорна. Тот огонек, что ярким лучом пронзил мрак лесной, играл на лезвии меча. Металлическая плоть оружия, что носила разбойница-девушка, была белой, как лунные слезы эльфийских богов. Пламенной стрелой мелькнувший в тенях, этот холодный огонёк разогнал грусть в душе Торина. И, пожалуй, воодушевил его, как порой бытовые мелочи воодушевляют людей на подвиги подобные чудесам. Хмыкнув, гном скользнул вперед, выставляя перед собой меч. Пауки? Какой властью обладают ужасы леса над сильными, храбрыми сердцами? Правильно. Никакой.♦♦♦♦♦
Пауки? Какой властью обладают ужасы леса над сильными, храбрыми сердцами? Правильно. Никакой. Ниар, наблюдая за низкорослым народцем из своего убежища, широко улыбалась, вновь и вновь поражаясь силе духа новых знакомых. Миловидные гномы, пусть и воины, вряд ли были способны одолеть паучью орду. Однако сражались подгорные жители яростно, смело. Множество сотен раз приходилось видеть девушке бравых и доблестных ратников, которые умениями своими могли бы в страх вогнать и самых прославленных бойцов Ангбанда. Множество раз удостаивалась Ниар чести выступать наблюдателем битв, в которых участвовали действительно талантливые, храбрые солдаты. Но ни один раз Красной Колдунье не приходилось наблюдать за столь удивительным зрелищем обращения слабости в силу. Лишённые дома, друзей и семей, гномы Эребора вопреки незавидности собственного положения, вопреки надломленности душ и испепеленным сердцам находили в себе силы биться отчаянно, с улыбками на устах. Поставленные на колени, но не покоренные. Удивительный народец, бесспорно. Ниар не хотела вмешиваться в бой и несколько минут просто смотрела на перебежки гномов по лесу. Арго бродил где-то в глубинах чащобы, но за коня Красная Колдунья не беспокоилась: вороной красавец не впервые бывал в мрачном царстве древесных гигантов. А догнать чёрного жеребца вряд ли каким-то существам Средиземья могло быть по силам, так что душа дочери Мелькора относительно фриза была покойна. Переживать следовало в первую очередь за милых и весёлых эреборцев: нападки волосатых пауков становились все чаще и злее. Восьмилапые владыки Лихолесья явно не собирались отпускать подгорный народец со своих земель, видимо найдя внешность гномов весьма аппетитной. К удивлению, Ниар признала, что гости Беорна оказались искусными бойцами. Лихо кружась в узком хороводе длинных лап, гномы Эребора в сопровождении маленького смелого хоббита весьма недурственным образом давали черным толстым тварям отпор. В прямой помощи новые знакомые не нуждались, но выйти из тени Ниар заставило постоянное нытье Осаа. Мать Торина чудесным образом вновь оказалась рядом, широко улыбалась и явно наслаждалась происходящим. Повертев в руках тонкий клинок из белой стали, Ниар шагнула вперед, напоминая себе, что юные леди – не воины, и вряд ли умеют владеть холодным оружием в совершенстве. Показывать все свои навыки жертвам принцесса ангбандская не собиралась, но терять контроль над ситуацией тоже не желала. Хмыкнув, Ниар обернулась к Осаа. — Ну, Вы довольны? Я показалась Торину, намеренно повертела клинок на солнце, дабы наследник трона Эребора сам заприметил меня. Сейчас буду притворяться неучем, и пытаться драться на уровне эльфийских пятилеток. И всё это потому, что Вам так захотелось. — Это потому, что тебе не хотелось слышать мои причитания, деточка, — возразила красавица-гномка. Ниар, выпрямив плечи, долгим взглядом смерила собеседницу. Глубокий голос низким гудением колокольчика сочился сквозь зеленоватую лесную дымку, и, как ни странно, успокаивал пламенеющую в груди бездну воинственности. — Я просто оказалась в нужное время в нужном месте. Повезло, скажем так. К тому же, разве паучки эти не тебе подчиняться должны, а? Не ты ли владычествуешь над Темными Землями, Ниар? Полагаю, отогнать их от моего сына тебе не составит особого труда. Ухмыльнувшись, гномка смолкла. Ниар, сжав челюсти с такой силой, что желваки проступили у скул, кинула злобный взгляд на теперь уже свою, кажется, вечную спутницу. Матери Торина следовало отдать должное и отвесить глубокий величественный поклон. Монаршая особа, некогда делившая ложе с властителем Одинокой Горы, точно знала, куда следует бить кинжалом слов. Осаа давила не на самолюбие, но на вечно кровоточащую рану, иссекавшую сердце Ниар глубоким рубцом после потери Белерианда. Утрата власти над существами, что некогда защищали Ангбанд и Тангородрим, была отличным показателем действительного положения дел детей Моргота. И хоть собственные силы Миас ещё растерять не успели, большая часть бывших союзников ныне являла собой недругов. Как, например, дети Унголиант, что сейчас окружали эреборцев со всех сторон. — Не мудро дразнить того, кто в руках держит жизни дорогих и любимых, — прочеканила старшая дочь Мелькора. Ладони вспотели, а перед мысленным взором мелькнули давно забытые пейзажи погребённых под водной пучиной земных просторов. К горлу подкатил горький комок, и злоба свинцовой рекою заполонила сознание. Не нравилось Ниар фривольное поведение гномки, раздражало и докучало до чертиков. Но избавляться от духа торопиться не следовало. — Ты не причинишь Торину вреда, — Осаа произнесла фразу почти с нежностью. Слова слетали с губ призрака, дрожа на высоких нотах волнением и восхищением. Ниар, не понимая собеседницы, ссутулилась, крепче обхватывая рукоять короткого меча. — Я знаю это, просто знаю. Но кажется вопрос мой правилен, дитя… То, что подчинялось тебе некогда, должно вновь тебе же и подчиниться. Не просить должны Владыки Тангородрима, Трех Пиков Крови, но брать без спроса и ожидания. Так пойди и возьми, деточка… И в реплике этой была своя суровая правда. Ниар, разворачиваясь на месте, покосилась на сгущающийся чёрный туман вокруг гномов. Буйным морем пауки окружили подгорных жителей, скрежеща и посвистывая. Некогда бравые воины, дланью мрака и огня опускающиеся на головы врагов Дор-Даэделота. Отвернувшиеся от чародеев Миас, разбежавшиеся по сторонам после падения Саурона. Отпрыски существа, во время оно сгубившего Два Великих Древа. В каком-то смысле трусы и предатели, не способные понять, на чьей стороне действительно стоит сражаться. Оскалив зубы, Ниар ступила к гномам, проворачивая в руке клинок. Мягко и плавно двигаясь по направлению к сражению, Красная Колдунья вспоминала лицо своего отца. Были в мире вещи, которые стоили жизни. А были вещи, которые стоили даже больше. «Они пришли на зов моего врага, — мелькнула мысль в голове. Шальной алой тенью она разогнала прочь все сомнения. — Выступили из тени тогда, когда в Эндор вернулся глас Властелина Колец. Как же, маленькие и слабые дети Гверлум, вы побоялись гнева своего былого Властелина и не заметили прихода своих истинных повелителей. Слабость, проявленная раз, отражением гнева к вам вернётся и испепелит всё, что дорого вашим глупым, жадным сердцам». Белая сталь сверкнула в тенях. Красная Колдунья расслабленно выдохнула, прикрыв веки. В уме вспыхнул образ Короля Эребора. Торин улыбнулся, заприметив в густом сумраке леса знакомое девичье лицо. Радость неожиданной встречи наравне с удивлением плясала искрами света в его холодных, измученных жизнью глазах цвета синего льда. Гном не стал приветствовать Ниар, и не сказал ничего своим компаньонам – он лишь улыбнулся дочери Моргота улыбкой храбреца, нашедшего в себе силы сражаться дальше. Кого увидел Король в чаще? Красная Колдунья была уверена, что девочку, юную и не знающую сражений. И хорошо, что так. Личина добра скрывала тьму лучше любых других завес, а воин Ангбанда, коим являлась Ниар, должен был до поры до времени скрываться в потемках. Смерть обещала явиться к Торину в образе надменного и гордого существа, выросшего на суровых землях Дор-Даэделота. Она должна была показаться Королю величественной и прекрасной, но до тех пор… До тех пор Ниар обязана была оставаться молодой женщиной со встрепанными волосами и смехом существа, не знающего печалей и горестей. Занеся руку с мечом за спину, девушка лёгкой поступью взошла на поваленный ствол древа, готовясь присоединиться к буйству битвы с паучьей оравою.♦♦♦♦♦
Занеся руку с мечом за спину, девушка лёгкой поступью взошла на поваленный ствол древа, готовясь присоединиться к буйству битвы с паучьей оравою. Шагая плавно и бесшумно, точно кошка, она прямым взором глядела на ватагу восьминогих тварей, что норовили одолеть храбрых гномов. Пылающие карие глаза сверкали странным светом, утробным и, казалось бы, жарким, как пламя, вырывающееся из чрева Роковой Горы. Точно сошедшая с картинки детских книжек, юная человеческая женщина без колебаний шла навстречу своей смерти. Шла величественно и грозно. Тауриэль дрогнула, чуть опуская свой лук. Острый эльфийский взгляд бегал по силуэту неожиданной спутницы Торина Дубощита, жадно хватаясь за детали внешности. Ясные глаза бессмертной наполнились страхом и восхищением, причин появления которых не знала и сама эльфийка. Дрожа всем телом, точно в лихорадке, начальница Лесной Стражи быстрым бегом направилась к незнакомке, держа своё оружие наготове. Стрелы зачастую были эффективнее меча, а в сложившейся ситуации предосторожности лишними не являлись. Хотя бы потому, что что-то в груди трубило тревожный марш, и кровь кипела от необъяснимого ужаса. Тауриэль следовала за гномами в течение всей первой половины дня. Потом по случайности заприметив на земле едва различимые следы женских ножек, эльфийка с неудовольствием поняла, что по Лихолесью разгуливали не только бойцы Торина Дубощита. Отправив своих людей в дозор, бессмертная направилась за неуловимой незнакомкой, что преданно кружила вокруг гномьего Короля и его свиты. Двигающаяся как эльф тихо, эта девица разбудила в Тауриэль давно спящее детское любопытство. Явно знающая толк в бесшумном и незаметном передвижении, эта незнакомка фантомом скользила среди высоких деревьев. Наверное, не напади пауки на гномов, отыскать загадочную гостью Чёрного Леса эльфийка бы так и не сумела. Однако то ли по воле случайности, то ли по воле провидения, подгорные жители, лишённые опеки Гэндальфа, столкнулись с неприятностями. И следующая за гномами девушка тут же показала своё личико, выйдя из-за плотных занавесей лесной хмари. Юная дева рода людского, грубого и не знающего цены умиротворению, не колебалась. Всё было бы проще, если бы девица эта, что явно приходилась гномам знакомой, не вела себя так… Умело? Да, именно так, умело. Тауриэль возможно и значения бы не придала одинокому путнику на тракте, что мог бы спокойно брести себе сквозь злобный бор Лихолесья. Но нет, незнакомка точно знала, что делает. Двигаясь подобно эльфийским собратьям Тауриэль, девушка с огненными глазами спешила за Торином, почти не оставляя за собой следов, ступая по подстилке лесной с лёгкостью весеннего ветерка. Ничего подозрительного в таких навыках человеческий обыватель бы не нашёл, но Тауриэль знала, что эльфийская поступь присуща только эльфам – научиться свойственной бессмертным грации было невозможно. А незнакомая девушка двигалась подобно лани, быстро, тихо, ловко. Поджав губы, Тауриэль поспешила вперёд, резво перебирая ногами. Не опуская лука, бессмертная воительница почти на бегу перемахнула через пару кустов, выбежала на открытую со всех сторон лужайку, убила одного отставшего от собратьев паука. Не выпуская занимательную девицу из поля зрения, эльфийка вытащила из колчана стрелу и привычным движением положила её вдоль пальца на тетиву, готовя снаряд к полёту. Спрыгнув с возвышенности, Тауриэль ногами упёрлась в твердую кожу серого камня, добро присыпанного опавшей листвой. Загадочная знакомая Торина Дубощита была впереди: ухмыльнувшись, эльфийка бросилась к ней, в несколько длинных прыжков преодолевая расстояние между собой и людской девицей. Со стороны доносился шум боя, разбавленный весёлыми гномьими возгласами. Не теряя драгоценных секунд на пустые действия, Тауриэль решила сразу перейти к наступлению. Оказавшись прямо за спиной у незнакомки, вооруженной белым мечом, эльфийка направила лук на голову соратницы Короля Эребора. Победоносная улыбка играла на устах бессмертной, и предвкушение чарующей беседы с гостями Лихолесья наполнило душу Стражницы Леса. Все шло своим чередом и ничего не омрачало светлого разума молодой и расцветающей Квенди. Видимо заслышав за спиной тихий шелест одежд, загадочная девушка обернулась. Легко читаемое удивление на лице юной женщины сбило Тауриэль с толку. Моргнув, эльфийка лишь сильнее натянула тетиву. Прищурившись, встретилась с взглядом спутницы Торина. А после сама замерла в полной прострации, ощутив у шеи холодное дыхание стали. — Кто ты такая? — задала вопрос незнакомка голосом дрожащим и полным неуверенности. Тауриэль, вслушиваясь в тембр этого голоса, поморщилась от отвращения. Девушка явно переигрывала, строя из себя недотрогу. Отточенные рефлексы и скорость реакции говорили за себя сами – перед бессмертной стояла далеко не кухарка со скотного двора какого-нибудь всеми забытого людского селения ближе к югу, нет. Тауриэль повезло встретиться с хорошо обученным воином. — Зачем следила за мной? Зачем подкралась сзади? — У меня к тебе вопросов не меньше, — деловитым тоном заявила Квенди. Не убирая лука, бессмертная сверлила взглядом незнакомку. Сражавшиеся с пауками гномы не видели рядом с собой иной драмы, кроме своей. — Как твоё имя и откуда ты родом? Что забыла в наших лесах? Откуда знаешь этих гномов? Незнакомка хмыкнула. Тауриэль, видя во взгляде девушки вызов, подняла подбородок выше. Кем бы странная особа ни была, её не стоило недооценивать. Наторелый взгляд без труда выискал в повадках особы движения и действия убийцы. Мало подобных ходило по землям Эннората, доверия же не заслуживал никто. — Живо говори мне имя своё, человек, иначе клянусь небесами, ты не выйдешь из леса, — яростно прошипела Тауриэль, не сомневаясь, что обещание своё при необходимости выполнит. — И поторопись, а то друзьям твоим туго придётся.♦♦♦♦♦
— И поторопись, а то друзьям твоим туго придётся. Ниар не сомневалась – эльфийка не шутит. С виду непреклонная, бессмертная чудилась Красной Колдунье безбоязненной и дерзкой. Высокая, стройная, Квенди являла собой смотрительницу Чёрного Леса. Отлично владеющая своим телом, она двигалась непринуждённо и порывисто. Хмыкнув, старшая дочь Мелькора искоса оглядела свою оппонентку, с завистью признавая в ней чудесной красоты юную особу. Изящная, гибкая, эльфийка поразила Ниар. Отточенные взмахи рук, поступь воздушная, как полёт ночного мотылька и хищная, ни с чем не сравнимая грация – вот та красота, что делала бессмертную такой прекрасной. Открытое лицо, тонкий нос, едва касающаяся губ улыбка и надменный изгиб тонких бровей… — Тебе поручено охранять лес. Вот и охраняй его, лучница, — без какого-либо страха предложила бессмертной Ниар. — Я не враг тебе, поверь, и уж точно не соперник. Куда мне тягаться с духами Чёрной Чащобы, что посланы сюда Королем Эльфийским? Заставшая наследницу Барад-Дура врасплох, бессмертная, казалось бы, с выводами не спешила. Щуря свои янтарные глаза, она лишь упрямо глядела Миас в лицо. Ветерок, затхлый в этих местах, шевелил мягкими касаниями тонкие рыжеватые пряди волос, что шёлковой рекой спадали на плечи эльфийки. Ниар моргнула, понимая, что теряет драгоценное время. — Ты не простой человек и отпускать тебя глупо, — молвила через пару мгновений Квенди. — Я долго следовала за тобой, пытаясь угадать, кого преследую. Думала, что кто-то из эльфов сопровождал Торина Дубощита, но ошиблась. Кто научил тебя так ходить? — Я росла в местах, где тишина высоко ценится, — ответила Ниар давно заученную фразу. Множество сотен раз приходилось оправдывать свои навыки перед несведущими существами во имя сохранности тайны, что огораживала Миас от ударов врагов. — Там же и научилась шагать безгласно, точно призрак. Я прибыла в Средиземье с дикого Востока, а там, как известно, если не кровожадный нрав является залогом выживания, то только робость и смирение. — Не убедила, — резко перебила Ниар эльфийка. Лук, приготовленный к бою, в руках красавицы не дрожал, и наконечник стрелы жадно поблескивал в полумраке. — Ты воин, это заметно, а еще лгунья – что очевидно. Но думаю, у нас еще будет время поговорить об этом. — Очень сомневаюсь, — мягко заметила старшая дочь Мелькора. Убирать от шеи бессмертной клинок наследница трона Дор-Даэделота пока не собиралась. Убийство было крайней мерой, но попадать под любопытные взоры эльфов совсем не хотелось. Нужно было как-то выкрутиться из сложной ситуации, поспешить к гномам, которые отчего-то посмеивались над пауками в сторонке, отвязаться от эльфийки и при этом остаться в живых (что не проблема, когда дозволено использовать магию). — Это мы ещё посмотрим, — возразила Квенди, делая короткий шажок по направлению к чародейке. Ниар, не став более медлить, нырнула под руку бессмертной. Последняя развернулась на месте, опуская лук со стрелою. Старшая же Миас, не заботясь более о своей преследовательнице, обратила взор к низкорослому народцу. Гномы успели отступить глубоко в Чёрный Лес: окружённые со всех сторон черной паучьей оравою, они злобно бились с восьмилапыми. Нужно было нагнать смельчаков и как-то помочь им в битве, даже если не магией, то мечом. Так или иначе, цена жизни молодого Короля всё еще оставалась высокой. Поджав губы, Ниар кинулась вперёд, не оглядываясь. Глаза Красной Колдуньи упирались в паучье месиво, в котором порой мелькали силуэты новых знакомых. Единожды девушка заприметила в беснующемся море битвы перекошенное криком личико Бильбо, а подойдя ближе увидела вскинутый к небесам меч Торина. Король стоял в центре всего происходящего и призывал соратников сражаться до смерти. Такая храбрость восхитила Ниар, но кровь отхлынула от лица девушки, стоило взгляду коснуться блестящего лезвия Оркриста. Эльфийская сталь горела синим пламенем, оповещая всех присутствующих о появлении чернокровых врагов рядом. Орки приближались к путникам, но вот только чьи орки? Резко затормозив, Ниар обернулась и вновь увидела рыжеволосую Стражницу Леса. Квенди стояла подле, прямым взором глядя на клинок Короля. Бледная, растерянная, она пыталась понять, что происходит. Ровно, как и Ниар. Паучья угроза теперь волновала дочь Мелькора даже меньше, чем нежданно-негаданно появившаяся рядом эльфийка. Синий свет меча тревожил Красную Колдунью и пожаром охватывал её холодное, каменное сердце. А потом вдали послышался утробный бой барабанов, перекрывший рокот стаи восьмилапых. Биением сердца он сотрясал землю и дрожью отдавался в негнущихся от страха ногах…♦♦♦♦♦
«А потом вдали послышался утробный бой барабанов, перекрывший рокот стаи восьмилапых. Биением сердца он сотрясал землю и дрожью отдавался в негнущихся от страха ногах…» Бильбо поставил точку и отложил перо. Перепачканные чернилами руки ныли в суставах. Радовали лишь исписанные пятнадцать листов пергамента, которые мистер Бэггинс ещё утром любовно отложил для продолжения рукописи. Сквозь ночную темноту уже пробивался рассвет, за окном постепенно светлело, а на столе лежали свитки… Окинув взглядом собственные труды, Бильбо грустно вздохнул. Лежавшая по правую руку кипа толстых листов содержала в себе пересказ того знаменательного путешествия, что хоббит проделал со своими старыми, покинувшими бренный мир друзьями. Историю эту мистер Бэггинс собирался отдать своему племяннику, Фродо, который мог по достоинству оценить всю важность произошедших с Бильбо событий. Лишь одно удручало смелое, все ещё готовое на подвиги сердце мистера Бэггинса… Правду нужно было охранять. Ту самую правду, что скрывало в себе кольцо Саурона. Ту правду, которую Бильбо поклялся защищать и поклялся не кому-то, но Ниар. Обета этого хоббит нарушить не мог, а потому мирился с печатью молчания, что лежала на его устах. Однако держать в себе душевные муки столько лет Бильбо был не в силах. Может потому он и начал летопись, которой суждено было найти приют в огне камина. И пусть ныне никто в Средиземье не помнил имен героев, что вновь обратили Белерианд в пепел и низвергли его под воду, но храбрый хоббит еще хранил в уме постепенно истлевающие воспоминания прошедших лет. Он прекрасно помнил Торина, скупого на эмоции и смелого в бою, помнил Балина и Двалина, Фили и Кили, Оина и Глоина… Помнил всех. Как помнил и тех, чьи имена были прокляты эльфами и искуплены слезами света. И вряд ли Бильбо смог бы забыть трёх Чародеев, наследников Моргота, владык Дор-Даэделота и всех земель потопленного Запада. И что с того, что история Средиземья не могла быть дополнена новой легендой? Такова цена за сохранность тайны. И Бильбо вполне мог ужиться с этой мыслью. В конце концов, он собирался поведать о своих путешествиях дважды. В одной рукописи хоббит хотел написать то, что все ныне почитали за истину. А во второй то, что произошло на самом деле. Нахмурившись, мистер Бэггинс задумчиво коснулся колечка в кармане сюртука. Оно холодком пронзило кончики пальцев. Потом, несколько секунд понаблюдав за пляшущим язычком почти догоревшей свечи, вновь схватился за перо. «Конь мчался всё дальше, лихо перепрыгивая через поваленные деревья. Ветки хлестали по лицу, глаза слезились и затхлый воздух проникал глубоко в грудь ядовитым туманом. Все вокруг разом стало мрачным и зловещим. Дух чащобы пугал, ведь сущностью его правила Тьма, непроглядная и жестокая, как далекие дали Мордора».