Чертоги Казад-Дума

Веселое зимнее солнышко, будто в насмешку над всем окружающим, играло золотыми лучами на ледяном горном крое. Белоснежная перина, благодатно раскинувшаяся на немом плато, местами обретала смоляной цвет. Замерзшие навеки орки, поверженные неизвестным оружием, теперь покоились подле своего дома. Черная корка обмёрзшей крови хитроумным узором опоясывала их скрюченные тела. Невесомое кружево из инея накрывало останки притихших врагов, упокоив их свирепые души под вековечным саваном незыблемой мерзлоты. Торин, потерянно бродя по братской могиле уруков, тщетно силился вспомнить события минувшего дня. Он очнулся на рассвете, разбуженный кусающимся морозом и первыми солнечными зайчиками, пляшущими по высоким горным палатам. Какое-то время он просто неподвижно лежал, не находя в себе сил подняться на ноги. Окружающая белизна слепила, снег, налипший на одежду, тяготил. Раскалывающаяся на кусочки голова отказывалась думать – любая мысль, возникшая из тягомотной сутолоки различных рассуждений, тут же отдавалась взрывом боли между висков. Поняв, что он, наконец, готов к борьбе со слабостью, Торин перекатился на бок и приподнялся на руках. Озябшие пыльцы не слушались, суставы локтей ныли тупой болью. Морщась при каждом движении, эреборец кое-как подчинил себе уставшее тело: стонущие мышцы задрожали в напряжении, сильные ноги приняли на себя упор, спина податливо распрямилась. Тяжело выдохнув, Король-под-Горой перевел дух. Взгляд гнома в рассеянье метался из стороны в сторону, выхватывая из скупого пейзажа теряющиеся в снегу следы чьего-то кровавого боя. Несколько минут Торин не решался сдвинуться с места. Отчасти потому, что ноги в коленях продолжали дрожать. Но в большей степени он просто сомневался в своем желании озирать окрестности. Разрозненные воспоминания стеклянными осколками растравляли смутное предчувствие случившейся беды. Постепенно отрывистые картинки произошедшего начали выстраиваться в организованную колонну и, погребая собственные страхи, подгорный житель решился сделать шаг вперед. Осторожно, крадучись, эреборец обошел кругом видневшихся подле умерщвленных орков. Оглядев со стороны их посиневшие тела, присел рядом, смахивая с останков плотно лежащий снег. Неподвижные фигуры слепым взором мутных глаз глядели в пустоту. Хмурясь, Торин задрожал. Вскинув голову, сам перевел взгляд к еще одному сугробу, сквозь который пробивались серые островки орочьей кожи. «Мы переходили по мосту, — хладнокровный голос разума зазвенел в голове. — Мы пытались оторваться от погони, застигнутые врасплох. И нам не повезло. Точнее, мне». Понять, что именно произошло, молодой Король Эребора пока не мог. Оглядывая трупы своих врагов, гном с настороженностью признал, что скончались уруки не от падения с высоты. Чернокровые хоть и не отличались особой красотой, телом обладали выносливым и остовом крепким. Кости лежавших в снегу не были сломаны или раздроблены. Да, многих павших покрывали глубокие раны, но ни одна из них не могла стать причиной смерти. Чернокровые, следом за Торином последовавшие в бездну, погибли от чьей-то твердой руки, а не от законов природных. Поджав губы, эреборец хмыкнул. Бросил быстрый взгляд вверх, прикидывая про себя высоту пика, с которого имел неосторожность сорваться. Пожалуй, падение подобного рода могло оказаться весьма неприятным в последствиях. Однако сам Торин чувствовал себя лучше, чем орки. И этот факт беспокоил. Своих друзей искать поблизости было глупо: если бы от гибели Короля-под-Горой спасли компаньоны, то их довольные лица эреборец бы увидел сразу после пробуждения. К тому же, вряд ли приятелям удалось бы спуститься к своему предводителю быстро. Прямой тропы с вершины к низинам не виднелось, а подгорные жители лазать по отвесным скалам, к сожалению, не слишком-то умели. Как казалось Торину, с момента падения прошло никак не меньше доброй половины дня. Солнце теперь стояло низко над горизонтом, золотым яблоком повиснув над немыми пиками гор. Наступило утро. Удручающее предчувствие продолжало стискивать грудь. Превозмогая слабость и немоту в ногах, Торин принудил себя идти дальше. Миновав еще несколько покрытых снегом останков, гном окончательно разуверился в возможности их естественной смерти. Видевший не раз чужую гибель, эреборец решил, что уруки скончались если не одновременно, то друг за другом. Принесший гибель чернокровым, некто, судя по всему, спас Торину жизнь. И казалось молодому Королю, что имя загадочного спасителя давно ему известно. Он вспомнил о Ниар и ее безумном поступке на ледяном перевале почти мгновенно. Воспоминание о прыжке юной девочки полыхнуло перед глазами. Торин, сглотнув, резко развернулся, вновь окидывая взглядом уже истоптанную прогалину. Вертя головой по сторонам, гном в ярости сжимал кулаки и с безумствующей болью молился небесам. Паника, пускавшая сердце в бешеный пляс, опьяняла рассудок и ввергала его в хаос страхов. Не зная, где искать Ниар и куда идти за помощью, Король-под-Горой неловко переступил с ноги на ногу. Моргнув, прогнал прочь горечь. Уверяя себя в том, что с девочкой ничего плохого не случилось, эреборец с тоской признал свои попытки найти успокоение жалкими. Он прекрасно помнил, с какой самоотверженностью и хладнокровием юная воспитанница Беорна последовала за гномьим Королем в пропасть. Сознание его в тот момент с удивительной живостью воспринимало сущее и прежде чем раствориться в беспамятстве, Торин в бешеной ярости ругал Ниар за проявленную преданность. «Где она? — мир вдруг завертелся перед глазами, будто юла. Опустив плечи, гном отрывисто дышал. — Где же она?» Вряд ли человек мог выжить при падении с такой высоты. Кости смертных не сумели бы выдержать подобной нагрузки. Но это кости обычных смертных. А разве Ниар была обычной? Разве не она с легкостью и удивительной ловкостью управляла оружием, которым не могла владеть искусно в силу своего юного возраста? Разве не она, не чувствуя усталости и ветра шла по ледяным склонам будто быстроногий эльф? И не она ли, ведая скрытые тропы, властвовала над Лихолесьем в день встречи с Азогом у пламенеющей реки? И не в ее ли глазах сам Торин видел бессмертный огонь, бесконечно яркий и бесконечно прекрасный, как свет далеких звезд? Он был готов признать в ней ведьму. Готов был увидеть в ее лице отчаянного и коварного врага, притаившегося для нападения. Все готов был простить Ниар Торин, лишь бы вновь увидеть ее во здравии. Забыв о собственных ушибах и порезах, забыв о походе и драконе у Одинокой Горы, Король Эребора кинулся вперед. Прежде чем Торин разыскал ту, о которой раньше не смел мечтать, прошло немало времени и отчаяние уже успело поселиться в смелом сердце гнома. Он увидел Ниар в тени, сидящую у скалы, под ледяным навесом из сосулек и снега. Она не двигалась и смотрела прямо перед собой, явно не замечая холода. Снежинки облепили ее ресницы и медный волос. Бледное лицо осунулось. При этом с головы до ног Ниар покрывал серый пепел, пропитавший одежду, кожу, мягкие локоны. Слезные дорожки светлыми линиями спускались к подбородку. Будто веснушки черные капельки крови легли на щеки девицы. Перчатками из эбонита засохшая кровь красовалась на ее ладошках. Эта же кровь касаниями войны легла поверх незатейливого наряда. От Ниар веяло жаром и смертью. Торин не колебался. Отметя прочь лишние мысли, он бросился к лихой наезднице. Присел рядом с Ниар на колени и схватил за руки, не чураясь черноты ее ладоней. Юная девица же, будто не видя перед собой ничего, никак не отреагировала на появление рядом с собой молодого Короля. Сглотнув, Торин поднял взгляд к кареглазой красавице. И в ужасе обомлел на несколько мгновений, не зная, как вести себя дальше. Не было более красивых карих глаз. Ниар дышала и казалась вполне здоровой, вот только ее чудные глаза теперь покрывала белая пелена слепоты. — Смущаться не стоит, Ваше Величество, — ее хриплый голос, надсаженный и грубый, напугал Торина больше уже всего увиденного. Губы Ниар шевелились, но лицо оставалось отчужденным и холодным. — Я не вижу, но это не значит, что не узнаю Вас. — Ты ранена? — качнув головой, Торин привстал. Он не совсем понимал, что именно ощущает, но твердо уверился в том, что в смятении чувств разрастается облегчение. Наравне с безудержным ужасом. Сжав губы, Король-под-Горой осторожно отер рукой лицо Ниар. Скользнул ладонью к шее, осмотрел голову, убеждаясь в отсутствии порезов. — Сломаны ребра и нога в бедре, — она позволяла ему осматривать себя, хотя казалось Торину, что в покорности своей девушка выражала лишь уважение. Успокаивая дыхание, гном робко прощупал грудную клетку своей подопечной и убедился в правдивости услышанных слов. Плавно перейдя к ногам Ниар, эреборец замер. Заметив, как дрожат руки, сжал их в немой ярости. Снова ощутив собственную беспомощность перед лицом зловещего рока, Король-под-Горой зажмурился. В очередной раз он не сумел оградить от опасности тех, кого искренне ценил. За кого готов был отдать свою жизнь, если потребуется. — Что произошло? — короткий вопрос скользнул с губ. Торин заставил себя перестать суетиться. — Вы упали вниз, Ваше Величество, — бесцветный тон, лишенный сил и задора. Сердце гнома сжалось. — Мост рассыпался под Вами, и вместе с орками Вас потянуло вниз. Мне вспомнилось в тот миг, что чернокровые много выносливее гномов, и я решила, что Вам может понадобиться помощь. — Что произошло именно тут? — он задал конкретный вопрос, хотя не был уверен в том, что готов услышать ответ. Впрочем, теперь многое казалось маловажным. Торин обхватил руки Ниар и тогда, когда она ответила ему слабым касанием, гнома окатило волной тепла. — Вы умирали, — взгляд белых глаз, такой бесчувственный и пустой. — Ваше время пришло. Но дать Вам уйти к залам в Чертогах Намо я не могла. То, что видите Вы – малая часть выплаченного мною долга. И даже эта часть превращается ни во что, когда я слышу Ваш голос. Будь мой путь вдвое больше пройденного и опыт мой вдвое больше имеющегося, выбор мой не изменился бы даже под страхом вечного забвения. Стой я перед Владыками Валинора в середине Маханаксара, в самом сердце Кольца Судьбы, слова свои я повторила бы громче прежнего. Она улыбнулась дрожащими краешками губ. Готовая заплакать, моргнула, оплетая своими пальчиками широкие гномьи ладони. — Спрашивайте, и я отвечу Вам, — вновь зазвенел в голосе холодок, разверзнувший пустоту в груди Торина. — Ты убила этих орков, — Король-под-Горой утверждал, а не спрашивал. Наверное, он давно видел в спутнице гораздо больше, чем простушку с деревенского тракта. Он понял ее нутро, заметив мягкую магию красавицы Ниар много раньше своих компаньонов. Вот только кем же на самом деле была его попутчица? Магом? Демоном? Посланником Зла? Или же напротив? — И тех, кто находился под горой. Гундабад отныне мертв и не представляет опасности, — Ниар не страшилась произносить правду. А вот Торину стало как-то боязно слушать. Он заглянул спасительнице в лицо и вновь восхитился ее красотой. Она похитила его сердце, а гном до сих пор не имел ни малейшего понятия о том, кем же являлась загадочная наездница. — Ваши раны отныне мои раны и капля крови, пролитая Вами в бою, станет моей. Нас с Вами ждет общая дорога. Он не был удивлен. Вопреки всему, он не был удивлен. Была ли Ниар способна на массовое побоище? К балрогам, почему бы и нет? — Ты что же, колдунья? — улыбка растянула губы и гном, сам удивляясь себе, повеселел. Быть может, причиной подобной реакции была усталость. А может, он действительно радовался услышанному. Так или иначе, Ниар была жива. Нагнувшись, Король-под-Горой скатал из снега небольшой шарик и, помедлив, начал осторожно смывать им пепел с лица лихой наездницы. Вопрос он задал скорее в шутку, однако ответ получил вполне серьезный. — Не такая, как Гэндальф, — она закрыла глаза, и Торин заметил, как с ее ресниц скатились бусины слез. — Мое имя не известно в Средиземье и никогда не станет таковым. Я старше Вас и … Она осеклась, позволяя Торину осмыслить услышанное. Он, без всяких сомнений, обомлел. Нет, эреборец все еще не испытывал удивления. Зато почувствовал себя обманутым. — Какова цена? — Резонный вопрос, учитывая уже произнесенный Ниар монолог. Свыкнуться с мыслью о том, что рядом находится маг не так уж и сложно. Во всяком случае, молодой наследник рода Дурина справился с этой задачей виртуозно и быстро. Тяжелее было подступиться к мысли иного рода. — Ты сказала, что цена была большой. И сказала, что слепота – лишь малая часть откупа. Но что же может быть дороже жизни? Рука Торина дрогнула. — Вы не знаете, кто я такая, — ответила Ниар пространно, выдержав небольшую паузу. Эреборец, отстранившись, отвернулся в сторону. Ароматное яблоко, брошенное загадочной девицей на вороном коне. В тот день гном увидел прекрасную девушку, едущую без оглядки, куда глаза глядят. Он услышал ее голос и увидел пламя в ее глазах. Разве не в тот момент что-то изменилось в нем? Что-то растаяло, переплавилось и стало крепче? Разве тогда он уже не знал, что пропадет к пучине карих глаз? И разве не почувствовал он, что великая сила прячется за чарующим обликом хрупкой девицы? Он прекрасно все понимал, с самого начала, каждую минуту. Понимал, что Ниар не просто спутница. Понимал, что чутье вопит об опасности, а сердце продолжает искать встречи с нею. Его проницательный взгляд увидел в Ниар войну, кипящую, алчную, свирепую. И в эту войну Торин влюбился, как любят порой мужчины слабость и нежность. В Ниар он видел власть и ярость, и этим силам добровольно покорился. Она сломала ребра и ногу. И потеряла глаза. При падении он сильно ударился грудью об уступ скалы и удар этот выбил из него дух. А перед падением орочье копье прошило ему бедро, залив белый лед кроваво-красным. Торин вспомнил также гномов, которые в детстве обучали его искусству битв. Некоторые из них, особо дряхлые и искусанные жизненными испытаниями, были слепы. Из-за орочьего яда, который очернил их жилы и отравил организм. «Ваши раны отныне мои раны и капля крови, пролитая Вами в бою, станет моей. Нас с Вами ждет общая дорога». — Быть может, мне и не известно твое прошлое, — он заговорил вновь, отрывая от своей рубахи длинный лоскут ткани. Придвинувшись к Ниар, стер с ее лица слезы. Поглядел на дрожащие губы, не смея их коснуться. — Мне неизвестно, почему ты ведешь себя так, а не иначе. Быть может, ты мой враг и мне следует бежать от тебя прочь. Но как можно убежать от того, кто смог обмануть смерть и обрушить ее градом на тысячи орков? Ты скрывала от нас свою тайну, но все мы прекрасно знали, что что-то в тебе не так. И поэтому я не потрясен. Ты спасла мою жизнь, искупив ее своей кровью. И уничтожила моих врагов. А теперь желаешь сказать, почему. Возможно, в твоих мыслях кроется великое зло и замыслы твои далеки от благородных… Торин замолчал, подыскивая нужные слова. Бросив беглый взгляд на растерянную Ниар, улыбнулся и принялся стирать черную кровь с ее рук. Тающий лед, обернутый в тряпицу, смоляными каплями стекал к белоснежной земле. — Но ты должна знать, что мне все равно. А если вдруг твоя правда заставит меня одуматься, попридержи ее, — в груди разгоралось пламя, притихнувшее на какое-то время и вновь разбуженное близостью той, которую Торин готов был носить на руках. И в пламени этом утопал страх, сгорали ненависть и одиночество. — Быть может, я поступаю бездумно, быть может, сейчас мною руководит малодушие, я не знаю. Но прежде чем что-то еще сказать, запомни мои слова. Я хотел вернуть Эребор, потому что это мой дом. И мой народ должен вернуться в родные земли. Я хочу, чтобы дети моих племянников росли под сводами Одинокой Горы в уюте и тепле, которых были лишены другие дети. Я желаю мира и мечтаю о временах, когда люди моего отца снова смогут улыбаться и радоваться жизни. И желание это растет день ото дня, всякий раз, когда я смотрю на племянников и своих друзей, достойных лучшей жизни, чем они имеют. А теперь, после уже всего произошедшего, моя решимость отвоевать Одинокую Гору стала лишь сильнее. Потому что появился кто-то, способный взвалить на себя мой груз без оглядки и пойти со мной рядом. Потому что появился человек, которого я хочу отвести в свой дом и поделиться своей жизнью, как с равным и любимым. Ниар вздрогнула, но промолчала. — Ты спасла мне жизнь, неведомо как, но спасла, — Торин поднял чистые ладони девчушки и легонько их поцеловал. Прикрыв веки, улыбнулся сквозь растущую боль от обмана, тревоги и странного воодушевления. — Я хотел бы отдать тебе свою жизнь. Хотел бы отдать глаза, душу, свое будущее. И если всему этому есть цена – то тебе же ее и определять. Стоит ли твоя правда подобного или не стоит? Она продолжала молчать. Грудь ее вздымалась вверх часто и натружено. В уголках ее глаз вновь заблестели слезы. Поджав губы, Ниар опустила плечи и тихонечко заплакала, как маленький ребенок, внезапно вступивший в схватку со взрослым миром. Подняв свои ручонки к лицу, закрыла ладонями рот, сдерживая в себе громкие всхлипы. Торин же, молча наблюдавший за девушкой до какого-то момента, отбросил в сторону оторванный клок рубашки и притянул к себе крохотную девицу. Легкая, будто перышко, Ниар скользнула в его объятия и уткнулась лицом в грудь. — Все в порядке, — крепко обняв лихую наездницу за плечи, Король-под-Горой сам закрыл глаза, вслушиваясь в свистящее дыхание маленькой разбойницы. — Все будет в порядке. Гном и сам не верил в произносимые слова. Он не верил в них ни разу и из всех эмоций, что бушевали в душе, Торин острее всего ощущал усталость. Навалившаяся на него груда проблем, смешанная с потерянностью, отчуждением и опустошением, погребла под собой восставшую из пепла уверенность в завтрашнем дне. Разум, не успевающий правильно воспринимать видимое и слышимое, погряз в трясине переживаний, темных и мучительных. Молодой Король, вдруг ясно увидевший себя на сложном перепутье дорог, не мог отважиться сделать какое-либо решение. Простая борьба за Эребор в одно мгновение обратилась в сложнейшую задачу. А делать выбор бездумно Торин не желал. Во всяком случае, он не был готов делать его сейчас, когда душу раздирали в клочья боль и тревога. Сейчас Эреборец нуждался во времени. Укачивая Ниар как маленького ребенка, гном втайне желал оказаться наедине с самим собой. Чтобы поразмыслить. Чтобы дать себе возможность побыть слабым. И чтобы решить для себя окончательно, кто является другом, кто – врагом, и кем можно пренебречь в ситуации, когда правда оказывается ложью. Когда Ниар затихла, горную тишину наполнил тонким гулом гуляющий промеж склонов ветер. Песнь его тянулась гортанной трелью, свободолюбивой, непреклонной. Сквозь яркие ноты жизнелюбия в монотонных завываниях вьюги порой угадывались крики смятения. Того самого смятения, что было способно даже самых сильных мира сего подвести к черте, за которой прячется нетленная пустота.

♦♦♦♦♦

Сквозь яркие ноты жизнелюбия в монотонных завываниях вьюги порой угадывались крики смятения. Того самого смятения, что было способно даже самых сильных мира сего подвести к черте, за которой прячется нетленная пустота. Двалин, переваливая огромный тюк с едой через гигантских размеров валун, громко выругался. Настроение, и так препаршивое, с утра не радовала и погода. Сиявшее солнышко вроде бы как припекало головы, но сносящий с ног ветер выл, будто рассвирепевший голодный волк. Вообще, надо сказать, что никто в отряде со вчерашнего дня не шутил и не улыбался. Раздавленные неожиданной трагедией, развернувшейся на горном перевале, путники потерянно брели вниз с горы, пытаясь отыскать кратчайший путь к прогалине, в которую упал Король-под-Горой. Вера в лучший исход стремительно угасала, подобно быстро тающей свече. Особенно тяжело пришлось Фили и Кили. Молодые гномы пусть и не показывали своего горя, все же переживали его. Мрачные и хмурые, братья шагали следом за Балином, не решаясь начать натянутого разговора. Впрочем, никто не мог набраться смелости и озвучить те мысли, что вертелись в голове у каждого смельчака из отряда Торина Дубощита. Сам же Двалин искренне надеялся на чудо. Он ясно понимал, что вряд ли молодому Королю удалось выжить после сокрушительного падения. Злосчастный мост висел высоко над землей и даже при лучших обстоятельствах вряд ли кто-то смог бы избежать гибели, сорвавшись с ледяного виадука. Торина действительно могло спасти только нечто выходящее за рамки обычного. Надеяться на подобное не стоило, но Двалин не мог принудить себя мыслить со скептицизмом. Гному проще было бы поверить в собственную смерть, нежели в смерть Торина. За долгую ночь пути, ставшую самой жуткой ночью на памяти Двалина, путники сумели спуститься с вершины горы к узкому тракту, ведущему, судя по всему, ко входу в орочьи пещеры. Не сговариваясь и не споря по поводу необходимости подобных действий, все как один решили отыскать своего предводителя. Вопроса о том, жив Торин или же нет, никто не поднимал. Поразмыслить было над чем. Возможная гибель Короля-под-Горой пугала. Однако случившееся на перевале не могло не заставить уверовать в небесное провидение. Взять хотя бы ту же бурю, что разыгралась почти сразу после падения Торина в пропасть. Небо, ставшее рубиновым на какое-то время, будто кровавым саваном заволокло горы. А загадочный голос, принесенный из снежных глубин порывистым ветром? Разве кто-то мог забыть этот чудовищный голос, звенящий в ушах многоголосым эхо? Балин уверил брата, что то была настоящая магия, могущественная и темная. Однако откуда было взяться магу в горах, где веками никто не жил, кроме орков да троллей? Двалину казалось, что ответ на вопрос известен всем. Сложить два и два не сложно даже крайне наивным существам. А Ниар, приглянувшаяся всем гномам, самому воину всегда казалась особой загадочной, полной тайн. Могла она быть источником той магии, что окрасила небосклон в цвета огня и войны? Почему бы и нет, собственно? Ведь это именно Ниар привела путников к ледяному мосту. Именно она помогла перейти Лихолесье, и именно она во всем поддерживала искателей приключений на протяжении всего пути. Совпадение? Что-то Двалину мало верилось в это. Так или иначе, но с поисками Торина следовало поторопиться. Чтобы ни произошло у самого центра горы Гундабад, молодому Королю нужна была помощь. А в такой холод, еще еда и тепло. — Эй, вон там! Громкий голос Бильбо разорвал тишину, заставив путешественников остановиться. Стоящий на снежном возвышении, хоббит вытянутой рукой указывал куда-то вниз. Двалин, поморщившись, развернулся на месте. Хмурясь, оглядел покатый белый склон меж двух зазубренных пик. Там, теряясь в белом мареве, виднелась довольно широкая и ровная дорога, бегущая вглубь горного массива. Полурослик нашел искомый путь, который, вероятнее всего мог привести к внутренним ущельям и долинам, отгороженным от всего мира стеной Гундабада. — Мистер Бэггинс, Вы не устаете меня удивлять, — заметил Кили, подошедший к Двалину со спины. Отерев пот со лба, молодой гном попытался улыбнуться. Вышло не очень, но хоббит, заметивший старания юноши, коротко кивнул в знак понимания. — Нам потребуется часа два, чтобы дойти туда, — заметил Двалин, вглядываясь вдаль. Почему-то пустая дорога, крытая снегом и льдом, настораживала воина. По его разумению, орки должны были охранять прямой подступ к своим землям. А дозорных видно не было. Конечно, надеяться на спокойный переход не стоило. Если стража пряталась, что казалось очевидным фактом, следовало готовиться к засаде и бою. Проскользнуть по дороге незаметно не удалось бы и самому ловкому в мире хоббиту. — Идти туда – самоубийство, — заметил кто-то сзади. Послышались крики, споры, разгорелся маленький скандал. Двалин, не обращая внимания на бесчинствующих друзей, лишь глядел вперед. Раздумывая об обходном маневре, гном считал минуты, потерянные впустую. Стоило ли теперь осторожничать и пытаться обмануть судьбу? Если уж кому-то было суждено погибнуть в горах, то вряд ли излишняя щепетильность действительно могла оградить путников от злых шуток рока. — Думаете, он жив? — Кили, пустым взором глядевший перед собой, произнес вопрос почти шепотом. Однако этого хватило, чтобы близстоящие приятели стихли, умерив пыл пустопорожней дискуссии. Вскоре между членами компании повисла тягостная тишина, нарушаемая только свистом ветра. Двалин, ощущая на себе взгляды друзей, поежился. Все ждали от него правдивого ответа. — Если нет, то скоро сбежит с того света, — полусерьезно–полушутя пробубнил гном. Кидаться от одной крайности к другой у Двалина желания не возникало. Он верил в то, что Торин жив, но понапрасну вселять надежду в сердца компаньонов храбрец не решался. — Твой дядя упрямее всякого ишака. Ты представь только, какой шум Торин подымет в мире ином, поняв, что все лавры славы достанутся нам. Пожалуй, канцелярия преисподней сама пинком отправит его доживать остаток долгого срока. — Хотелось бы верить, — только и смог ответить Кили. Двалин, нахмурившись, потрепал паренька за плечо. — Я знаю Торина много лет, и поверь, Кили, ему никакие горы нипочем, — вложив в голос все свое обаяние (какое вообще у Двалина имелось), эреборец поджал губы. У самого воина имелись и иные домыслы по поводу того, что могло произойти у гундабадского перевала. Так или иначе, не казалось Двалину простым совпадением одновременное начало магической бури, падение Торина в бездну и самоотверженный прыжок Ниар следом за Королем. — Ладно, потопали дальше, — Балин, вместе с друзьями глядевший на безликих горных великанов, наконец, прервал затянувшийся привал. Стряхнув с плеч снежинки, белобородый ворчун завертел носом. — Гора не подойдет к нам сама, братцы, а Торин, вероятно, ждет не дождется нашей с вами подмоги. А близится полдень, а там считай и вечер наступил. Поэтому шире шаг, друзья! Пора. В горах всякое может случиться…

♦♦♦♦♦

В горах всякое может случиться... Все зависит от того, в какой части Средиземья находишься. Осаа слышала, что вблизи от эльфийских городов на невысоких скалах можно повстречать фей. А у моря рядом с холмами найти летающих пикси. Но чаще в горах путники имели сомнительную честь знакомства с орками и троллями. Горько хмыкнув, гномка подняла взгляд от земли. Лично ей повезло гулять в горах с Королем Эребора и принцессой ангбандской. Шагая рядом с сыном, Осаа все чаще поглядывала на Ниар. После своего ночного похода старшая дочь Мелькора весьма и весьма изменилась. Вряд ли кому-то из Валар вообще когда-либо приходилось проходить через те испытания, что приготовил Эру для Красной Колдуньи. Учитывая ее возможности и способности, Первый Певец без жалости и сострадания низверг чародейку с пьедестала почета. Ниар, несомненно, знала, на что шла, вымаливая у Создателя жизнь Короля-под-Горой. Только Осаа никак не могла понять, почему же ангбандка поступилась собственными интересами в споре, что длился еще со времен рождения Арды. Взращенные в Красной Колдунье идеалы пошатнулись прошедшей ночью, а вместе с ними пошатнулось понимание добра и зла самой Осаа. В награду за свою самоотверженность Ниар получила жизнь Торина. Она вернула ему молодость, физическую силу и здоровье. Разменной картой стала ее собственная судьба. Илуватар рассудил справедливо, но чересчур жестоко. Любое недомогание, любая рана или болезнь, грозящие Королю-под-Горой, тут же поражали Красную Колдунью, а не молодого гнома. Его смерть означала смерть и для ангбандки. И все бы ничего, да только и сущность Ниар отныне принадлежала Аману, а не Белерианду. От былой свободы принцессы не осталось ничего, кроме обещания служить Эру. Новый день чародейка встретила уже в образе рыцаря Валинора. Слабого, несчастного и искалеченного. Осаа с трудом верила, что Ниар пошла на подобное соглашение без хитрого плана, который бы мог позволить ей освободиться от заключенной клятвы. Ведь старшая дочь Моргота тем и промышляла: чужие слова обращала в ересь, заключенные договоры превращала в орудие войны, а клятвы разрушала как ветхие здания, не заслуживающие более внимания ни с чьей стороны. Однако сколько гномка не думала о беседе Красной Колдуньи с Первым Певцом, никак не могла найти хотя бы маленькой лазейки в заключенном пакте. Ниар подписала договор с демоном, и в этот раз демон предстал в обличие добра. Королеве Эребора хотелось бы пожалеть о содеянном, но проявлять малодушие было не в ее привычках. Она стала по воле случая очевидцем невероятной беседы между представителями двух величайших сил Средиземья. И если уж на то пошло, сама сыграла большую роль в этих переговорах. Раньше гномка даже не задумалась бы, плохо поступает или хорошо – материнская правда всегда одна и не важно, каких жертв стоит жизнь любимого ребенка. Теперь же, глядя на Ниар, Королева Эребора ощущала неподъемный груз вины на своих плечах. Оправдать себя Осаа могла тысячью разных аргументов, и главным бы стал факт родства Ниар с Мелькором. Да вот только чародейка отцом своим не была. В ее силах было остановить войны и привести Арду к миру. Теперь же такой альтернативы не существовало вовсе. Радовал один факт – до смерти Ниар оставалась верна лишь себе самой. Чтобы стать служивой Илуватара, принцессе ангбандской нужно было умереть. А до тех же пор Красная Колдунья могла и дальше плести свои интриги, теперь бесполезные в силу своей недолговечности. Этот же факт пугал Осаа, ведь по воле того же Илуватара теперь Ниар могла погибнуть только в одном случае. А смерть чародейки, как ни крути, Аману была выгодна. Что это предрекало? Догадаться не сложно. В каком-то смысле, Осаа сама загнала сына в ловушку, за одним уверившись в том, что добро и зло – весьма относительные понятия. — Ты знала, чем обернется для тебя эта сделка, — гномка произнесла свое утверждение громко. Торин все равно не мог услышать слова призрака, а Ниар ответить не имела возможности. Хотя, теперь, наверное, имела. Чародейка перестала играть в навязанную ей игру из-под полы. Видимо колдунье надоел маскарад, и она решила вскрыть все свои карты разом. — Можно было бы решить, что ты наделала глупостей, Ниар, но я в это не верю. Мы знакомы недавно, но и этого времени мне хватило, чтобы понять, что никакие действия ты не делаешь без тонкого просчета. Чего же ты теперь добиваешься? Моей преданности? Преданности Торина? Он ведь не глуп. Не станет рисковать понапрасну и вряд ли теперь доверится тебе. Раз обманувший, обманет еще. Красная Колдунья не изменилась в лице. Сомкнув слепые глаза, она молча лежала на руках у Короля-под-Горой. С час назад покинувшие злополучное ущелье, Торин и Ниар, в сопровождении призрака, теперь шли по пологому склону горы. Эреборец решил, что стоять на месте бессмысленно и, подхватив чародейку на руки, двинулся в путь по направлению к виднеющемуся вдали узкому тракту. Проходивший меж двух остропиких зубьев Гундабада, он маячил вдали белесой полосой. — Я не понимаю, — призналась Осаа в отчаянии. Вновь глянув на бледное лицо Ниар, попыталась найти в нем отражение своих собственных чувств. — Я честно не понимаю, почему ты вдруг начала так яро защищать Торина. Ведь как ни погляди, получается, что тебя загнали в ловушку. И вместе с тобой в этот капкан попал и мой сын. Захоти Валар лишить тебя жизни, они начнут охоту за Торином. Что ты хотела этим доказать? Ответ не требовался. Осаа качнула головой. Владыкам Амана не будет дела до справедливости тогда, когда им представится возможность избавиться от одного из своих самых опасных врагов. Лес рубят, щепки летят. А Ниар, по сути, сейчас являлась средоточием всех сил, которые когда-либо восставали против воли Илуватара. Она стала символом надвигающейся войны для тех, кто готов услышать правду. Искусно сыгранный гамбит, где жертвенная фигура – ферзь. Правая рука Короля, престолонаследник Дор-Даэделота, надежда на победу для врагов всего благородного и непорочного. Эру выиграл битву, но не всю войну. Срубив одну фигуру, он заранее объединил под одним знаменем всех приспешников Мелькора – даже Саурон, явно не являющийся сторонником Ниар, не захочет стоять в стороне, пока Красная Колдунья будет присягать в верности Илуватару. А учитывая то, что мотивом для подобной игры стала искренняя самоотверженность во имя справедливости, дальнейший выбор окажется сложным и для тех, кто свою стезю выбрал уже давно. В случае если разыгрывающаяся партия наберет широкие обороты, жителям Средиземья придется вновь пересматривать свои жизненные приоритеты. Возможно, Ниар и не рассчитывала на подобный резонанс, обращаясь молитвой к Первому Певцу. Но такой результат был вполне очевиден и предрекаем. К тому же, все еще оставался открытым один единственный вопрос – зачем Красной Колдунье нужно было попасть в Казад-Дум? Что желала найти в Мории ангбандская принцесса? Ключ к спасению? Гадать бесполезно. Решив немного обождать, Осаа сбавила шаг, пропуская вперед Торина. Задумчивый, он бесцельно брел к выходу из горной расщелины. Погруженный в какие-то тягостные размышления, Король-под-Горой, судя по всему, решал сейчас, как же поступить с Ниар. Девушка у него на руках, тысячелетиями умудрявшаяся водить за нос всю вселенную, конечно, понимала суть внутреннего монолога эреборца. Покорно склонив голову, старшая дочь Моргота ожидала вердикта. А ведь все могло сложиться иначе.

♦♦♦♦♦

А ведь все могло сложиться иначе. Все могло быть по-другому, будь она благородна и богата. Не пришлось бы лазать по деревьям и стрелять в орков, не нужно было бы сжигать пауков и каждый день рисковать своей жизнью. И теперь она бы не лежала на соломенном тюфяке у костра, теряя сознание в жаре всякий раз, когда тело проигрывало битву с болезнью. Жаловаться не приходилось – Тауриэль осталась жива. Об остальном можно было позаботиться и позже. — Пей, — приказал сильный голос спасителя. Эльфийка, моргнув, подчинилась. Чуть приподнявшись на локтях, приникла губами к деревянной чаше. Горькое пойло обожгло гортань и расплавленной медью полилось в желудок. Закашлявшись, бессмертная поморщилась. Каждый раз принимая этот отвар, Тауриэль ощущала озноб. После же приходило расслабление, и утомившееся избитое тело наполняла живительная энергия. Отерев ей рот, спаситель широко улыбнулся. Высокий, удивительно добрый и сильный человек, он какую неделю подряд выхаживал свою незадачливую гостью. Вкусно и часто кормил, омывал раны и перевязывал их, водил к горячим источникам и позволял отдохнуть. Стоило Тауриэль почувствовать себя дурно, незнакомец практически тут же предлагал эльфийке какой-нибудь целительный отвар. Не зная даже, как благодарить своего спасителя, бессмертная лишь кротко следовала его указаниям и набиралась сил. Он нашел ее у берега реки после битвы с орками. Тауриэль плохо помнила детали, но казалось ей, что человек не ожидал отыскать у заводи умирающего эльфа. Смутно вспоминались его тяжелые шаги, потом призывы о помощи, разного рода обращения на вестроне и синдарине. Видимо решив, что подмоги ждать неоткуда, незнакомец подхватил ее на руки и уволок куда-то. Как выяснилось позже, человек отнес ее в давно заброшенную лачугу, построенную каким-то сердобольным в чахлом пролеске у Мглистых Гор. — Я думаю, что ты уже можешь гулять в одиночку, — интересно, но за все время своего жалкого пребывания в затхлой избе Тауриэль ни разу не поинтересовалась именем своего спасителя. — Завтра-послезавтра я найду тебе коня, и можешь спокойно ехать к себе домой. Судя по искусной резьбе на твоем оружии, ты являешься лесным эльфом. Наверное, Трандуил сбился с ног, разыскивая свою стражницу. Не стоит же более его огорчать. Сглотнув, бессмертная села на кровати. Отряхнув одежду, прямо посмотрела на человека. Разжигавший огонь в камине, он сквозь улыбку напевал легкую мелодию. Крепко сложенный, златовласый, смуглый, мужчина мало походил на тех тщедушных представителей своего рода, что жили в Эсгароте. Поношенная одежда и неприглядное оружие выдавали в нем бродягу, каких было много в Средиземье. Скитающиеся по миру потерянные души. Только на потерянного он совсем не походил. Напротив, собранный и проницательный, незнакомец поражал Тауриэль своей, казалось бы, невероятной эрудицией. — Как только я доберусь до края родного, клянусь именем Элберет, отплачу Вам за проявленное добро, — кашлянув, бессмертная облокотилась о прикроватную тумбу. Потянувшись вперед, поднялась на ноги. Слегка покачнулась, но удержала равновесие. Выпрямив спину, посмотрела на своего спасителя. — Моей благодарности не будет границ. Смейте просить всего, я отныне друг Ваш навеки. Незнакомец лишь широко улыбнулся. Подкинув в разгорающийся очаг пару поленьев, отряхнул с рук пыль и труху. Затем поднял голову, уставившись в пустоту перед собой. — Мне не должно просить ничего, — протянул он глубоким, гортанным голосом. В глазах человека промелькнула искорка надменности. — Я не привык. — Скажите мне имя свое, и я посмотрю, чем смогу помочь, — Тауриэль сглотнула. В горле неожиданно возник горький комок, перекрывающий дыхание. Грудь заполнил жар волнения. Эльфийка действительно хотела отплатить своему спасителю должным образом. Не окажись смертный рядом в нужный момент в нужном месте, ее жалкая душа уже бы находилась в Чертогах Мандоса. Человек, услышав ее слова, громко рассмеялся. Причин для веселья эльфийка не находила, да и в словах своих ничего глупого не усмотрела. Добрый незнакомец же, заметив ее растерянность, поднялся на ноги и выпрямился во весь рост. Выше даже большинства эльфов, он смотрел на Тауриэль сверху вниз и продолжал загадочно улыбаться. Его лицо, широкое и светлое, наполняло неоправданное торжество. — Мое имя известно тебе с малых лет, — он обратился к ней на квенья, растягивая слова, распевая их на царский манер. — Ты слышала его из разных уст, в разных сказках, в различных легендах. Мое имя Феанор, Верховный Король Нолдор. Рад приветствовать тебя в своем доме, Тауриэль. Располагайся.

♦♦♦♦♦

Располагайся. Чувствуй себя в безопасности и уюте. Таким было прощальное напутствие Анаэль. Уходя из Мории, эльфийка пожелала Траину здравия и спокойствия. И то, и другое гном получил. Пожалуй, правильно говорят люди, что ко всему можно привыкнуть и из любой ситуации извлечь выгоду. За время пребывания в компании орков Король Эребора многому научился. Даже завел дружбу с парой особо «веселых» чернокровых, находивших юмор подгорного жителя изысканным и кучерявым. Маленький варг, привязавшийся к Траину, подрос и окреп, превратившись в матерого волка. Эреборец, к слову, своим питомцем очень гордился. Чтобы добыть порядочное количество пищи гному приходилось ухищряться самыми разными способами. В ход шли даже карточные игры. После пары крупных выигрышей Траин готов был признать, что способен сделать баснословное состояние на подобном развлечении. Бывали и плохие дни. Но без постоянной опеки со стороны Миас Король-под-Горой выжил и даже сумел добиться определенного уважения со стороны орков. Козырять подобным достижением эреборец ни при каких условиях не собирался, однако в глубине души ликовал. Годы изучения дипломатии, раньше казавшейся бесполезной наукой, теперь помогали Траину в немом бою за доверие. Так или иначе, эреборец смог свыкнуться со своим положением в орочьем содружестве. Конечно, поначалу никто не воспринимал его всерьез, но благодаря Анаэль и, что удивительно, Азогу, чернокровые стали воспринимать гнома как своего гостя, а не как потенциальную пищу. Поэтому, стоя сейчас рядом с гундабадцем, Траин без особого страха наблюдал за тем, как вернувшаяся из похода Анаэль отдает распоряжения своим подчиненным. — Она чем-то обеспокоена, — заметил Азог, сложив руки на груди. Необычно встревоженный, орк оскалил ряд неровных зубов. — Как балрог влетела во врата. Клянусь, раньше я не замечал за Анаэль подобной ярости. — Наверное, переживает за сестру, — предположил Траин, глядя на белокурую эльфийку. Бессмертная, заметно осунувшаяся, то и дело проводила рукой по лбу. Обычно яркие глаза потухли, алые губы все чаще складывались в узкую ниточку. — Я видел, как вы слушали песнь. — Это была не песнь, а призыв к войне, — пояснил Азог. Бледного орка гном не воспринимал как друга. Но для временного альянса со стратегической точки зрения гундабадец вполне подходил. Он знал больше рядовых орков. Не намного, но все же больше. — С кем? — озвученный вопрос был скорее риторическим. Траин и так понимал, против кого и за что собиралась воевать Ниар. Ухмыльнувшись, гном прикрыл веки. Хотел бы он все-таки увидеть старшую Миас. Наверное, она была красива и высока. Во всяком случае, воображение полководца именно так вырисовывало образ ангбандской принцессы в уме Короля. Разве может иначе выглядеть существо, сумевшее втайне от всех поднять на ноги войско и спланировать побег Темного Владыки из Кумы? — Со всеми, кто не желает возвращения Мелькора, — Азог заговорил шепотом. Орк старался не выказывать страха перед своей хозяйкой, но в моменты, когда дело касалось тайных заговоров, все же проявлял удивительную для чернокровых щепетильность. Траин подобный подход одобрял. Об излишней осторожности речи не шло. — Их будет много, — Король-под-Горой рискнул пойти дальше. Он не пытался давить на Азога или как-то менять его суждения относительно тех или иных вещей – такое было попросту невозможно. Да и бесполезно. — Я так не думаю, — нехотя протянул гундабадец. Громко фыркнув, орк скосил взгляд в сторону, где стояла небольшая кучка рослых чернокровых. — Анаэль много говорила о Ниар и часто повторяла слова об ее могуществе. В нашу первую встречу эльфийка продемонстрировала нам свои силы и, надо признать, они меня впечатлили. Если эта девица, что смеет именовать себя дочерью Мелькора, хотя бы наполовину так сильна, как о ней говорит остроухая, стоит поразмыслить о том, за что и с кем воевать. Многие задумаются над этим. В нашем мире правит тот, кто затыкает врага за пояс. — Теперь они не станут долго стоять в тени, — заметил Траин, поглаживая рукой навершие меча Анаэль. — Можно скрываться до поры до времени, однако всегда вести тайную войну нельзя. И если Ниар собирает армию, следует готовиться к большим переменам. Хотелось бы мне знать, чью сторону примет Саурон. — Владыка своенравен, но не глуп, — Азог злобно ухмыльнулся. — Ему не хватит сил атаковать этих чудаков в открытую. Если вдруг Саурону захочется отстаивать свои собственные интересы, он будет вынужден пойти на уступки эльфам. А те не станут долго слушать. — Согласен. Они не пойдут на компромисс, так как не ведают иного мира, кроме своего собственного. Получается, что в войне будут заинтересованы все, кроме обычных людей, — Траин задумался. — С другой стороны получается, что Средиземье совершенно не готово к нападению трех колдунов. А вместе с Сауроном Миас будут обладать самой многочисленной армией на землях Эннората. — Это без учета диких племен, преданных моему Владыке, — Азог кивнул. — Однако если речь идет об Амане и судьбе всего мира, следует предположить, что эльфам кто-нибудь явится на подмогу. Уж не знаю, может какой-нибудь дух спустится с небес и начнет великую чистку. — Вероятно, — Траин понуро опустил плечи. Анаэль, стоявшая теперь в одиночестве, почему-то с жутким интересом осматривала свои ноги. Прекрасная, как только что распустившийся подснежник, бессмертная грустно улыбалась. — Никто не выиграет в такой бойне. — Не важно, — резко оборвал своего собеседника Азог. В его зычный голос прокрались нотки укора. — Сегодняшний враг и завтрашний друг чаще всего один и тот же человек. Загадывать на будущее глупо. Наше соглашение еще в силе, гном? — Да, — подтвердил Траин, в очередной раз убеждая себя в целесообразности общения с гундабадцем. Приятного в таком времяпрепровождении было мало, но деваться некуда. Быть в курсе событий – тоже искусство. — Как только появится удобный случай. Ты не забыл о своей части договора? — Все будет исполнено в лучшем виде, — заверил гнома Азог и, слегка поклонившись, удалился прочь, оставив эреборца наедине с мрачными мыслями. Король-под-Горой, наконец научившийся ценить каждую секунду жизни, лишь поджал губы. Доверять бледному орку не стоило ни при каких обстоятельствах. Да и в целом, доверять нельзя было никому. Выпрямив спину, Траин сложил руки в замок за спиной. Приосанившись, развернулся торсом в сторону Анаэль. Эльфийка, подняв голову, теперь смотрела прямо в глаза эреборца. Острый взгляд бессмертной наполнился тенями разочарования. Траин ухмыльнулся. Конечно же. Она все слышала. Для детей Вала Мелько секретов просто не существовало.