♦♦♦♦♦
Время не ждет. Оно вечно спешит куда-то по своим делам, подгоняя незадачливых путников на тропе жизни к краю обозримой вселенной. Так видел суть бытия Траин и, подгоняя волка, мыслями постоянно возвращался к Саурону. Властелин Колец предстал пред ним в образе совершенно неожиданном. Гном повстречался с Майроном на подступах к Мордору. Дорога вымотала подгорного жителя и, оказавшись в Анориене, Траин окончательно уверовал в бесполезность попыток пробиться к Эмин Арнену. Почти постоянно голодный, без денег, без сопровождающего, отчаянный потомок Дурина из последних сил продвигался вперед. Многое в путешествии решала ненастная погода: чем ближе к Эфель Дуату оказывался гном, тем сильнее и свирепее становился ветер. Уже готовый сдаться и вернуться в Морию, Траин на заброшенной тропе встретил одинокого странника, держащего путь к Минас Итилю. Эреборец не сразу признал в незнакомце Саурона. Была ночь, на удивление тихая и теплая. Плотные снежные облака скрывали небеса, рассеивая яркий лунный свет. Тонкая извилистая дорога убегала вперед, теряя очертания в непроглядном мраке. Он шел рядом с варгом, нетвердым шагом отмеряя милю за милей. Когда ноющие ноги перестали слушаться хозяина, Траин все же решил сойти с тропы и устроиться на ночлег где-нибудь на пустыре в поле. Подав знак варгу, гном свернул налево и неспешно поплелся к виднеющемуся вдали скальному массиву. Плотно сваленные друг на друга камни могли послужить отличным пристанищем на ночь. Усталый, но довольный собой, он вытащил из кармана кресало и кремень, в мыслях уже разжигая маленький костерок. Лишь подойдя к намеченному месту отдыха, Траин заметил недвижимую фигуру подле камней. Высокая, темная, она едва различалась на фоне полей. Чуть не выронив из рук огниво, гном потянулся за мечом. — Этим оружием мне не нанести вреда, — загадочное существо, скрытое тенью, развернулось к подгорному жителю. Задыхающийся от ужаса, эреборец попятился. Голос говорившего оказался глубоким, мелодичным, почти приятным. Зато глаза, угольками пылающие на призрачном лице, низвергали храбреца в трясину панического страха. — Я связан с этим миром не телом. — Кто ты? Чего хочешь от меня? — чуть заплетающимся языком проговорил Траин, обхватывая широкой ладонью холодную рукоять клинка. Подарок Анаэль в который раз за весь путь внушал подгорному жителю уверенность. — Я полагаю, ты шел на восток, разыскивая меня, гном. И, судя по тому, как ты держишься за Индо, с Миас ты состоишь в дружеских отношениях, — темная фигура выступила вперед. — Я известен тебе под именем Саурон, хотя дети Мелькора чаще звали меня Майрон. Можешь обращаться ко мне так, как тебе удобно. Совершенно пораженный, гном широко распахнутыми глазами оглядывал высокий силуэт собеседника. Явно широкоплечий, некогда крепкий и сильный, мужчина в невесомой мантии из летучего шелка стоял недвижимый. Закутанный во тьму, сливающийся с ночным пейзажем, назвавшийся Сауроном не юлил и держался храбро. Последнее, впрочем, не слишком поражало. — Ты, должно быть, растерян, — вновь зазвенел в тишине переливчатый бас. Темный опустил голову, прищурив пылающие огнем глаза. — Не стоит, гном. В твоем положении не престало поражаться присутствию подле древних владык мира. Ты носишь белый клинок целительницы Ангбанда, твой сын путешествует с Красной Колдуньей, а жизнь твою спас величайший чародей из мне известных. Разве может моя скромная натура затмить впечатление от общения с пелорийской тройкой? — Направляясь в Мордор, я надеялся на кровопролитную аудиенцию с орками, а не на мирную беседу с Властелином Колец, — признался Траин, превозмогая страх. — Если бы ты хотел убить меня, давно поступил бы так. — Верно, — тон Саурона изменился, из повелительного обратившись в доброжелательный. — Но мне незачем лишать тебя жизни, к тому же, теперь мне ведомо больше. Кто прислал тебя ко мне, эреборец? — Азог, — Траин напрягся. Не расценивая ложь как достойное оружие, подгорный житель, однако, помнил, что Миас частенько лукавили в своих речах. Ожидать подобного стоило и сейчас. — Белый орк находится в Мории, вместе со своей армией, под командованием Анаэль. У него не было возможности как-либо связаться с тобой, и потому он отправил в Мордор меня. — А у тебя, значит, такая возможность была, — с насмешкой на устах проворковал Саурон. — Если мы с тобой беседуем об одних и тех же людях, то следует признать, что ты пытаешься меня обмануть, смертный. Я был учителем Миас, я точно знаю, что они не допускают таких нелепых промахов. Быть может Анаэль и добра, но она не стала бы проявлять милосердие сейчас, когда на кон поставлен Белерианд. Значит, она послала тебя с заведомо злым умыслом. — Бессмертная отпустила меня, сказав, что я не найду с твоей стороны поддержки, — Траин зарычал. Ему не нравились беседы подобного рода, когда каждое слово приходилось взвешивать с опаской и вдумчивостью. Привыкнуть к осмотрительности и предприимчивости Миас гном все еще не мог. — Но все же я здесь, на подступах к Мордору. Отступившись от опеки ангбандцев, отказавшись от их защиты. — Чего же желает Азог в этот раз? — Саурон грубо прервал гнома. Отвернувшись, ссутулился. — Сложно поверить, что он сохранил мне преданность. А даже если и так, вряд ли будет толк… впрочем… Он развернулся к Траину. Долго глядя на него своим холодящим душу взглядом, приподнял голову. Подгорного жителя обдало волной удушающего жара. — Я хочу, чтобы ты вернулся в Казад-Дум, гном, — Темный Властелин заговорщицки подмигнул подгорному жителю. — Ни я, ни Гэндальф, ни уж тем паче Галадриэль не способны остановить Ниар в ее священном походе. Каждый из нас по своему уязвим, а Красная Колдунья умеет находить брешь в обороне противника. К счастью ли, но в этот раз она сама допустила крупный промах. И этим грех не воспользоваться. Полагаю, тебе известно, что к древнему гномьему царству чародейка ведет твоего сына, желая заполучить сокровище, хранимое родом Дурина с незапамятных времен. Передай Азогу мое послание слово в слово. Пусть подготовится… За теми словами последовал короткий, но четкий сказ. Саурон говорил о воинстве Мордора и о своем кольце, полностью отрешившись от эмоций. Будто глядящий на мир сверху вниз, со стороны ни в чем не заинтересованного наблюдателя, колдун отдавал Траину понятные и сжатые указания. Гном же, слушая Темного Властелина, пытался для себя решить, кому и в чем следовало доверять. Вся беседа длилась не больше четверти часа. Убедившись в том, что подгорный житель точно уяснил все нюансы задуманной стратегии, Владыка удалился восвояси, растворившись во тьме. Ни прощальных слов, ни напутствий не произнес Саурон. Явившийся в облике тени, он покинул Траина так же неожиданно, как появился подле. Теперь, возвращаясь назад уже знакомым путем, подгорный житель задумчиво глядел вокруг себя, мыслями пребывая рядом с Анаэль. Эльфийка предрекала своему подопечному тяжести и испытания, которых и так было слишком много в жизни Короля-под-Горой. Она видела предательство и искушение, но не сказала, что сможет оградить от них друга. Не зная, чего ожидать в дальнейшем, Траин не торопился исполнять волю Саурона. Получив свободу, смертный сын Аулэ теперь не знал, что с ней делать. Он был волен поступить так, как желает: покинуть земли Рованиона, отправиться к Эред Луин через Арнор, собрать армию гномов и вернуться на подмогу сыну, который добровольно путь свой направил в смертельный капкан. И вовсе не был обязан Траин исполнять поручения Азога, служа посыльным на побегушках у чернокровых. Однако растущая тревога не отпускала храброго сердца. Гном, пересекая очередную речушку на своем пути, буквально физически ощущал, как жилы тянет истошное волнение. Не смея нарушить даденного обета, не помышляя о внезапном нападении, старый Король-под-Горой лишь вновь и вновь возвращался к мыслям о драгоценных камнях, которые так часто мелькали в рассказах Анаэль. Сильмариллы. Лишь добравшись до восточных врат Мории, Траин, наконец, сумел избавиться от навязчивых размышлений. Так и не решившийся свернуть с дороги, чтобы свои планы воплотить в жизнь, гном замер напротив широко распахнутых створ Казад-Дума. Веками остававшиеся запечатанными, теперь они зияющей жерловиной черноты виднелись в серой и блеклой стене скал. Приглашая отчаявшихся путников войти, монолитные врата сверкали отполированной поверхностью на строгих узорах гномьей резьбы. — Каналья, — ругнулся Траин, направляя варга в обход одиноко лежащего валуна. — Что она задумала теперь? Не пришлось долго гадать. Выехав на едва виднеющуюся тропинку, когда-то широкую дорогу из гранитных пластин, гном увидел вдали то, что никогда и никому не пожелал бы увидеть. В проеме двухстворчатых врат стоял громадный демон, пышущий огнем. Замерший, подобно каменному изваянию, пламенный дух глядел вдаль, щуря угольки глаз. Ставший стражем Мории, балрог без устали обозревал владения своей новой хозяйки. Держа в руке длинный хлыст из языков огня, он щерил пасть и тяжело дышал, выдыхая из носа гигантские черные облака. Воистину, ожившее пламя Удуна. — Проклятие Дурина, — онемев, Траин резко остановил варга. Волк, ощутивший страх хозяина, утробно зарычал. — Балрог…♦♦♦♦♦
Балрог… Он напугал Траина. Дух, некогда низвергнутый Валар и отринутый Аманом, действительно производил сильное, ужасающее впечатление на существ, не привыкших к стихийным формам хроар. Анаэль ожидала такой реакции от гнома с присущим Миас азартом. Теперь, глядя на Короля-под-Горой, бессмертная широко улыбалась, наслаждаясь маленькой победой. — Зачем ты разбудила его? — Траин, раскрасневшийся от злобы, рвал и метал. Рукой указав в сторону Патао, зашипел. — Он же чудовище, с которым не дано справиться никому. Неужели тебе дракона мало? — Патао рыцарь моего отца, верный и преданный друг, соратник, — нараспев произнесла Миас, наслаждаясь глубиной и циничностью момента. Стоя на малахитовом помосте, она взирала на вернувшегося в цитадель гнома и улыбалась, представляя, как расскажет Траину новые правила поведения. — Ты не смеешь указывать нам, как поступать должно, а как – нет. Я дозволила тебе покинуть крепость, зная, куда и зачем ты направишься. И сейчас с моих уст не сорвется недозволительного вопроса. Твои дела остаются твоими, в них мы не станем лезть. — Саурон говорил с твоей сестрой, Анаэль, — ссутулившись, Траин неловко шагнул вперед. Заметив, как балрог переступил с ноги на ногу, замер, не желая искушать судьбу. — Он не хочет войны и пытался договориться с Ниар о мире… Бессмертная напряглась. Метнув взгляд в сторону, сжала руки в кулаки. Таких вестей эльфийка не ожидала. Майрон, так долго и упорно пытавшийся доказать всему Средиземью свою независимость от чужих указов, вряд ли бы стал столь резко менять свои принципы. А даже если бы и стал, много ли смогло изменить его побуждение к воссоединению? Нет. Да и не было никакой возможности заключить мирный договор с бывшим союзником – силы переменились, как время, как обстоятельства. У Саурона был шанс искупить вину перед детьми своего хозяина, но он решил поступить вопреки здравому смыслу. И Анаэль понимала, что теперь никто из них – из наследников Мелькора – не имел никакого права на жалость или великодушие. — Уверена, Красная Колдунья отвергла все мольбы Майрона, гном, — бессмертная сложила руки перед собой в замок. — И поступила правильно. А наш друг, ныне царствующий в Мордоре, теперь пытается извлечь из крайне неприятной ситуации даже самую пустяковую выгоду. Я не стану мешать ему, так будет правильно. А значит, не стану мешать и тебе. — Он хочет забрать у вас Гуртанг, — выпалил Траин, вновь отходя от Патао. Огромный балрог, заметив непокорность своего заключенного, истошно завопил, громко иссек воздух хлыстом. Кончик огненной нити резанул камень у самых ног подгорного жителя, выбив сноп искр из скалы. — Было бы странно, если бы он этого не хотел, — приосанившись, Анаэль медленно прошла в сторону. — Ныне все будут желать завладеть говорящим мечом, такова воля рока. И не только от Майрона нам следует ждать сюрпризов, но и от иных врагов. Ты не удивил меня, Траин. — Но у него есть приспешники, гораздо более властные, чем твой демон, — хмуря брови и пылая глазами, сын Аулэ громко расхохотался. — Хотя, что тебе до моих слов, ведь так? Всего лишь ветерок, не больше. — Ты гость, Король-под-Горой, в доме своих предков, — Анаэль не стала обращать внимание на угрозы. Дел и так было много, а беспокоиться относительно Саурона бессмертная пока не желала. Майа оставался в тени, как призрак, и не представлял опасности, даже с армией Мордора за спиной. — Можешь располагаться, есть из наших запасов, пить из наших чаш. Никто не обидит тебя, Траин, никто не посмеет поднять руки. — И какова цена за радушие, Анаэль? — гном не сомневался, что заплатить придется. За прошедшие годы он многому научился. И эльфийку радовала растущая мудрость Короля-под-Горой. — Ты сам ее назначишь, друг мой, — эльфийка оправила платье, вспоминая наветы отца. — Плохое решение лучше очень плохого решения. Выбирать следует с осторожностью.♦♦♦♦♦
Плохое решение лучше очень плохого решения. Выбирать следует с осторожностью. Больг это осознавал, а потому подходил к Ниар с опаской. Он нашел Красную Колдунью в компании гномов, прямо на подходах к эльфийским землям. Улучив время, орк покинул Мордор, заблаговременно убедившись в том, что хозяин не имеет желания общаться со своим нерадивым подчиненным. Саурон, скитавшийся по Средиземью почти целую луну, вернулся в Барад-Дур в крайне дурном настроении. Уединившись в своих палатах за огромными вратами, Владыка размышлял о чем-то своем, не интересуясь делами государственными. Больг же, решив, что наступил подходящий момент, поспешил навстречу с Миас. Гномий дух, ставший посредником между орком и бессмертной, все путешествие оставался рядом с чернокровым. Бестелесный, не чувствующий усталости и сонливости, он провел Больга к Ниар по короткому, пусть и сложному пути. Немного строптивая и острая на язычок, гномка, однако, отнеслась к уруку с терпением и завидным добродушием. Подгоняющая чернокрового, Осаа то и дело ругалась на кзуздуле, миловидно качая головой всякий раз, когда Больг начинал отставать. Так или иначе, но утомительное путешествие окончилось. Теперь, стоя напротив Ниар, орк колебался. — Твое согласие необходимо, — повелевающий тон принцессы обезоруживал. Стоящая в тени, укутанная в огненную мантию магии, девушка едва улыбалась. Вновь ее глаза наполнял свет, вновь все ее естество пестрило красками зари. — Если будешь бояться, ничего не выйдет. Мои чары сильны, но они не сильнее чар Эру. Исправить волю Творца сложно, если владелец слова не хочет перепевать песнь. — Будет больно? — искренне поинтересовался Больг, переминаясь с ноги на ногу. Не то, чтобы он действительно боялся. Просто услышав от Осаа суть сделанного Ниар предложения, с трудом воспринял его серьезно. Чародейка, впрочем, даже не думала шутить. Видимо ей было по силам задуманное. — Не стану обманывать тебя, боль будет ужасающей, — лед зазвенел в словах колдуньи. Улыбка сошла с ее лица. — Суть волшебства будет лежать в первой песни, к которой я обращусь. Мироздание вещь тонкая, хрупкая, нежная. Любое вмешательство в реальность бытия, так или иначе, найдет отражение в настоящем. Ты начнешь меняться, очень быстро. Твои кости будут гореть огнем, кровь закипит, жилы и связки будут рваться. Сердце начнет стучать в груди точно бешеное. Поверь, я преуменьшаю весь кошмар того процесса, о котором говорю. Ты не захочешь жить. — Но я стану бессмертным? — Больг сглотнул, теряя контроль над собой. Крупные капли пота скатывались со лба. — Точно, как эльфы? Не стану болеть, окажусь ловчее, сильнее, быстрее? — Физическая составляющая не так важна, как духовная, — Красная Колдунья покосилась на гномку. Последняя, молча слушая, коротко кивнула. — Начнешь меняться ты. Твой разум, твои чувства, твое мировоззрение. Вместе с моим даром ты получишь утерянное наследие предков, о котором никогда не помышлял, о котором никогда не задумывался. Ты станешь смотреть на жизнь иначе, и прошлые твои деяния покажутся тебе смертельными ошибками. Ты готов к этому? Больг закрыл глаза. Он понятия не имел, каким в действительности окажется предостережение Ниар. Одно он понимал: после – назад дороги уже не будет. Он окажется свободен от воли Саурона, но будет обязан Миас не только возможностью жить без страха перед смертью. Он окажется обязан ей своей судьбой. Согласие с дальнейшим перечеркивало прошлое, размалывая его в труху. Хотел ли Больг избавиться от навязчивых воспоминаний, постоянного голода и ненависти к окружающему миру? Вероятно, хотел, раз оказался рядом с принцессой Дор Даэделота. — Делай свое дело, — произнес урук поспешно. Прокашлявшись, встал на колени перед Ниар, готовясь. — Постарайся закончить побыстрее. — Хорошо, — ангбандка хищно улыбнулась, глядя на орка исподлобья. — Все начнется незаметно, и поначалу ты даже не поймешь, что меняешься. Но боль придет, не сомневайся. Будь к этому готов. Он кивнул и смиренно опустил голову. Миас какое-то время просто молчала, потом бросила короткую фразу Осаа, после чего встала напротив урука. Гномка, в чем-то заверив наследницу Мелькора, торопливо удалилась, оставив Больга наедине с Ниар. Чернокровый такому повороту событий был не рад. Все еще ощущая трепетный ужас, он пытался побороть в себе желание сорваться с места и убежать, куда глаза глядят. Страх ушел тогда, когда Красная Колдунья начала петь. Вначале орк даже не ухватил мотива – настолько тихо шептала слова заклятья Ниар. Они слетали с ее губ и тонули в ночной тишине едва различимым шепотом. Потом в песнь начали проникать краски, и мир вокруг Больга зазвенел музыкой, постепенно нарастающей, живой, яркой. Голос чародейки преисполнился силой, слившись с гулом вселенной. Больг не понимал, о чем повествует песнь Ниар, но чувствовал весомость и мощь произносимых слов. Каждый звук, каждое придыхание и каждая пауза имели смысл. Трели ночных птиц проникали в призыв волшебницы, стрекот насекомых и даже далекое журчание воды вкладывались в общую картину музыки… Больг не знал, как долго пела Ниар, когда тела его коснулась магия. В этот раз она не таила в себе опасности: золотые струи чар обхватили его шелковыми нитями, накрыли голову звездной паутиной, оплели руки лентами света. Глядя на ладони, орк зачарованно следил за искорками огня – будто живые мотыльки они оседали на серую кожу и впитывались в нее каплями росы. Так продолжалось до тех пор, пока все естество урука не заполнил чарующий своей красотой и вечностью свет, вслед за которым пришли упомянутые Ниар страдания. Боль была мгновенной и удушающей. Кости будто наполнились расплавленным свинцом, кровь закипела, обратилась в яд. Повалившись на руки, орк крепко сцепил челюсти, загоняя в себя оглушающие сознание вопли. Будто охваченный предсмертной лихорадкой, внутри пылающий от жара и удушья, Больг на секунду подумал, что чародейка обманула его, вместо спасения одарив несчастного смертной карой. Но потом он увидел. Привычные уродливые конечности, пульсирующие ослепительным сиянием, стремительно меняли свои очертания. Кривоватые и толстые пальцы становились тоньше, изящнее. Длинные когти, черные и обглоданные, втягивались внутрь, округлялись, наливались здоровым блеском. До сих пор серая кожа, изъеденная струпьями, сплошь покрытая шрамами и язвами, обретала гладкость и белизну. Тело Больга перерождалось. Приободренный и уверовавший, урук с новой силой принял на себя болевой удар, упрямо сдерживая в груди крики. Когда песнь Ниар окончилась, наступило утро. Чернокровый не знал, терял сознание или нет – все произошедшее в его памяти отпечаталось туманными воспоминаниями о снедающих мышцы спазмах, о бесконечных и отчаянных попытках не потерять рассудок. Он пришел в себя тогда, когда первые лучи солнца уже коснулись земли. Открыв глаза, орк в первую очередь увидел перед собой бесконечную синеву неба. Благословенная прохлада, остудившая измученное тело, целительным одеялом укрыла несчастного. Боли больше не чувствовалось. Зато ощущалась непривычная легкость и незнакомая истома. Понежившись на траве еще какое-то время, Больг с удивительным спокойствием и восхищением глядел ввысь, провожая долгим взглядом затухающие огоньки звезд. Решив же подняться, орк неловко перевалился на бок. Опершись на изящную пятипалую конечность, с удивлением понял, что дарованное Ниар тело не только сильно, но и крайне выносливо. С улыбкой на устах взмыв на ноги, урук пошатнулся с непривычки. Поймав равновесие, замер на месте, пальцами ног чувствуя мокрую от росы траву. — Принцесса Дор Даэделота, — он намеренно произнес мысли вслух, привыкая к новому звучанию собственного голоса. Глубокий и чистый тенор поразил чернокрового своей вкрадчивостью. — Воистину, Саурону не понять твоей силы… Переполненный воодушевлением, радостью и счастьем, Больг громко расхохотался, вскинув руки к небу. Любуясь миром, принялся танцевать на лугу в солнечных лучах нового дня. Вновь рожденный, еще не видевший собственного отражения, он вкушал прелесть дара Красной Колдуньи и молился ей, как привыкли Эльдар молиться Варде. Снова и снова восхваляя имя Ниар, принцессы Дор Даэделота, Больг без колебаний решил, чью сторону примет в решающем бое. Таким было решение первого из Авари Третьей Эпохи, таким оказалось слово первого Кинн-Лаи возрождающихся сил Белерианда. Оно запечатлелось на полотне судьбы чернильным пятном и обещало остаться неизменным до конца сущего. И никто не в силах был изменить предрешенное.♦♦♦♦♦
И никто не в силах был изменить предрешенное. Во всяком случае, так казалось. Траин уже начинал сомневаться в неколебимости постулатов своих предков. Глядя на каменные двери, за которыми крылось сокровище Миас, гном задумчиво мычал себе под нос, вспоминая Саурона. Колдун явно рассчитывал застать Ниар врасплох, настроив орков Мории против ее семейства. Азог старался исполнять волю хозяина достойным образом: всячески подначивая собратьев, он рассказывал абсурдные истории о Миас и не чурался лишний раз опорочить Анаэль. Чернокровые день ото дня теряли веру в новых хозяев, помышляя бунт. Они готовились, точили ножи, планировали, ждали вестей с Мордора. А Анаэль, все явно замечающая и все явно понимающая, будто бы и не видела угрозы. С завидным хладнокровием бессмертная продолжала подыгрывать Азогу. Последний факт особенно сильно пугал гнома. Ведь получалось, что не только Саурон имел в запасе жутковатый план мести. — Я знаю, о чем ты думаешь, пробужденный из камня, — рычащий бас балрога вынудил Траина отвлечься от скорбных размышлений. Демон, приставленный эльфийкой к Королю-под-Горой в качестве личного охранника, стоял рядом. — Не будет толка тебе в мече из звездного металла. — Что вообще ты можешь знать, проспав тут другую сотню лет? — быстро свыкнувшийся со странной компанией, подгорный житель прицыкнул на Патао. — Истукан, исполняющий чужие приказы. — Истинный сын рода Дурина, — балрог не обозлился. Лишь мудро кивнув, рукой указал в сторону от себя. — Упрямый, надменный, глупый. Я, быть может, и пропустил сотни бравых сражений, но разума не растерял. Саурон всегда был достойным соратником Хозяина, но он не чета пелорийской тройке. В нем много храбрости, много бойкости и рвения, но не стоить думать, гном, что он поступает с тобой справедливо. — Вот уж точно не собирался так думать, — Траин поморщился. Выслушивать чужие отповеди настроения не было. Однако Патао говорил искренне. Что подгорного жителя ввергало в еще большее смятение. — И вообще, что ты там удумал себе? Неужели считаешь, что я собрался помогать этому проходимцу? — Ниар ведет сюда твоего сына, дабы открыть заветную дверь, — валарауко прищурился, улыбнувшись. Белые клыки кинжалами торчали из огромной пасти. — Все считают, что после Торин падет от ее руки, но я сомневаюсь в этом. Старшую Миас Хозяин воспитывал мудрой и великодушной правительницей. Я сам лицезрел чудо ее милостивой души. К тому же, тебе стоит знать, что она уже спасла единожды Дубощита от гибели неминуемое и тяжкой. — О чем это ты? — ни разу не веря словам демона, Король-под-Горой шарахнулся в сторону. — Впервые слышу подобную глупость. Зачем ей поступать так? Ведь если она умна настолько, насколько о ней говорят, не стала бы тратить силы на смертного. Проще воспользоваться ложью и наивностью людской, нежели… — Рассуждаешь весьма недалёко, дитя Аулэ, — балрог расхохотался, выбрасывая из ноздрей снопы искр. — Ты, как и твои собратья, считаешь, что Миас – воплощение зла, истинное его средоточие. Однако это не так. Их силу питает страна света, их тела сотворены словом старшего Вала, их ум ярок и чист, как звездные переливы. Их души полны переживаний таких же, какими полнится твоя собственная душа. Ты не поверишь мне, но я скажу тебе правду. Ниар пропела песнь, и слышали ее все, кто жизнью своей обязан Мелькору. В нее Красная Колдунья вложила частицу себя и отдала ее Создателю в залог за жизнь твоего сына. Теперь Торин и принцесса связаны узами гораздо более крепкими, чем узы крови. Любой удар Дубощита перейдет на Ниар, и даже смерть отведет от него магия Миас. — Почему я должен верить тебе? — Траин покачал головой, смело глядя в глаза огромного демона. — Зачем? — А зачем мне врать тебе, смертный? — Патао посерьезнел. Опустив руку с хлыстом, склонился над гномом. Теперь подгорного жителя обдувал горячий воздух, вырывающийся из пасти балрога. — Что я получу от этой лжи? Ты не отойдешь от двери и не станешь нашим союзником. Ты поступишь так, как привык поступать. А между тем реальность останется прежней, и жизнь твоего сына отныне будет расцениваться нами как самое дорогое сокровище, которое существует во вселенной. Потому что смерть его будет означать смерть сильнейшей из нас. А на нашем веку и так было слишком много потерь. Подумай, Траин, хорошенько подумай, прежде чем пытаться заполучить Гуртанг. Меч может дать тебе свободу выбора. А может и лишить ее. Балрог зарычал, медленно отходя в сторону. Ошеломленный, старый Король-под-Горой проводил надсмотрщика взглядом. Не смея пошевелиться, сглотнул, вновь возвращаясь мыслями к Саурону. — Патао, — окликнув валарауко, подгорный житель вытянулся в струнку. Вновь и вновь чувствуя, как уверенность в будущем рушится под натиском перемен, Траин дал себе слово больше не торопиться с выводами. — Есть ли у Саурона хоть один шанс выиграть эту битву? — Есть, — балрог задумался, вскинув голову к потолку. Огромный, окутанный тучами пепла, он походил на оживший в камне огонь. — Однако не считай, что его победа станет и для тебя таковой. Вспомни, как должно поступать с врагом и друзьями его. Рассуди, кем для Ниар является Торин. Разумею, сделать верные выводы порой чрезвычайно сложно. Но сейчас от них многое зависит. Помнить следует, что существуют те, кому война выгодна. Задайся правильным вопросом. Кому именно?♦♦♦♦♦
Кому именно? Кому Ниар молилась, глядя в небеса? Потерянному отцу? Или тому самому Первому Певцу, который обратил ее жизнь в сущий кошмар? Осаа терялась в догадках и, глядя на Красную Колдунью, лишь убеждалась в том, что не понимает ангбандку. — Прости, что наши с тобой разговоры в последнее время происходят исключительно по ночам, — оторвавшись от своих мыслей, чародейка улыбнулась. Подобрав под себя ноги, оправила повязку на глазах. — Я не хочу проверять на прочность терпение Торина. Оно и так не слишком крепкое. — Ничего, Ваше высочество, — Осаа грустно улыбнулось. — Молчание устраивает меня. К тому же, Вам следует отдыхать. Впереди Вас ждут великие свершения. — Ничего великого свершено не будет, — чародейка безошибочно определила, о чем думала собеседница. Все еще удивляясь проницательности ангбандки, гномка нервно поежилась. — Тебе не обязательно так говорить со мной, Осаа. Ты ничего не должна мне, как ничего не должен мне твой сын. Я спасла Торина, но это не значит, что я изменилась. Наши цели веками оставались нетленными. Мне не по силам отойти от заданных принципов. — Я говорю с Вами так, как Вы того заслуживаете, Ваше высочество, — мягко пояснила гномка, находя речи Красной Колдуньи несколько горьковатыми на вкус. — Понимаю, Ниар, что ты все еще намерена освободить отца. Просто мне теперь не кажется, что принятое о вас суждение совершенно правдиво. Возможно, ты действительно вынуждена была совершать жестокости и чинить расправы, но я не вижу в тебе жажды крови. У всего есть причины. Твои причины мне теперь понятны. — Сложно поверить, — призналась ангбандка, склоняя голову набок. — Однако подумай дважды, прежде чем присоединяться ко мне. Твой народ всегда будет считать меня врагом. Я отдала приказ, получив который Смог разрушил Эребор. Я убивала гномов и до этой истории, не задумываясь о морали и правилах. Моя семья воюет за разрушение мира. Мы не такие, как вы. — В том и суть, — Осаа помрачнела. Она представила себе последний день последней эпохи. Ей казалось всегда, что страшные сказки о кончине мира всего лишь сложные, многоярусные метафоры. Как выяснялось теперь, ничего иносказательного в старых небылицах не было. — Я слишком долго и слишком упрямо глядела на мир только с одной стороны. То, что раньше считалось правильным, ныне может таковым и не оказаться. Ты перевернула с ног на голову не только жизнь Торина. — Мы обречены на провал, — ровным голосом заметила Ниар. — Знаешь, что будет дальше? Добравшись до Ривенделла, гномы оставят меня под присмотром Элронда. Эльф увидит во мне угрозу, но реальность опасности ощутит лишь тогда, когда сын твой уйдет в Казад-Дум. Феанор, гуляющий по Средиземью, вряд ли станет дожидаться промаха с моей стороны. Он пойдет к своим собратьям и попытается убедить их в необходимости быстрого наступления. Саурон, зная о том, что я направлюсь следом за эреборцами, соберет армию и двинется к Мории. У горной цитадели сойдутся вместе линии многих судеб. Там же решится и моя участь. — Значит, ты ожидаешь битвы, — высказала предположение Осаа, вспоминая лицо Больга. — Ты обратила этого орка не просто так, правда? — Мне хотелось узнать, возможны ли подобные метаморфозы, — Ниар улыбнулась шире. — Не только количество бойцов в армии решает исход битвы. Многое зависит от силы, ума и опытности военных. Эльфы в любом случае лучше орков. А Кинн-Лаи так или иначе лучше обычных бессмертных. — Ты говорила, темные Эльдар поклонялись огню, — Осаа вдруг повеселела. Живо вообразив себе, сколько орков живет ныне в Мории, с восхищением глянула в сторону Ниар. — Вот значит, что ты удумала, принцесса. Похвально, ничего не скажешь. Тонкий расчет и никакого мошенничества. Лишь исключительное понимание ситуации.♦♦♦♦♦
Тонкий расчет и никакого мошенничества. Лишь исключительное понимание ситуации. Саруман рассчитывал именно на эти свои качества. После встречи с Ниар убедившийся в ее уме, колдун только и мог, что надеяться на прозорливость. В противном случае он рисковал не только своим добрым именем, но и правом на существование. Хранить преданность Саурону не имело никакого смысла. Кольцом Всевластия владела ангбандка, дерзкая и смелая, как сам Мелькор. Точно знающая, что и где происходит, Красная Колдунья произвела на главу ордена Истари неизгладимое впечатление. Курумо еще помнил того, кого Валар прозвали Морготом. Он хранил воспоминания о старшем сыне Илуватара с трепетом и необыкновенной деликатностью. Никогда не восхищавшийся самим Мелькором, теперь Саруман обращал внутренний взор к прошедшим векам и проникался уважением к общему Врагу. В лета своей юности, силы и благородства Мелькор отличался особой красотой и величием. Широкоплечий, высокий, статный, он рассуждал об Арде с завидной мудростью и знанием. Чаще молчаливый, он глядел на мир своими темными глазами и грустно улыбался. Строптивец и бунтарь, он передал своей дочери по наследству умение понимать суть естества. И Ниар им прекрасно пользовалась. Без всяких сомнений, чародейка догадалась о тесной связи Курумо с Сауроном. Значит, ожидала предательства. А Саруману никак не хотелось выглядеть в глазах ангбандки предателем. Вернувшись в Изенгард, Майа отдал распоряжение слугам готовить войска к битве. Ему не хотелось ввязываться в разбирательства между Ниар и Сауроном, но ныне такая перспектива казалась крайне реальной. Памятуя о том, что Красная Колдунья говорила о себе, чародей поспешил исполнить ее указания. Сам же, полностью приготовившись к очередному путешествию, Курунир решил направиться в Лориэн. Встреча со старыми знакомыми не терпела отлагательств.♦♦♦♦♦
Встреча со старыми знакомыми не терпела отлагательств. Больше не смея медлить, Саурон решился на отчаянный шаг. Понимая, что выйти сухим из воды уже не получится, он отдал своим военачальникам спешные указания и инструкции. Не собираясь, однако, начинать крупномасштабной войны, Майа искренне верил в здравомыслие Ниар. Позволившая себе высказываться резко при последней встрече, принцесса ангбандская вполне могла сменить гнев на милость. — Господин, армия готова исполнить любой Ваш приказ, — вошедший в темную залу орк замер вдали. Явно боявшийся гнева Саурона, он бросал свирепые взгляды на своих помощников. — В таком случае, выдвигаемся сегодня же, — развернувшись, Майрон сложил руки на груди. Перед глазами пронеслись забытые воспоминания о битвах. Последняя стала для него своеобразной пощечиной от наследников престола Дор Даэделота. Не хотелось бы Майа вновь оказаться столь недальновидным. — Скажи своим сподвижникам, чтобы приготовились седлать варгов. Во главе колонн пойдут Кольценосцы. — Путь до Эребора опасен и полон ловушек, господин, — орк доверительно качнул головой, будто желая сыскать со стороны хозяина похвалы. — Не лучше ли нам отправить впереди разведчиков, дабы понять, откуда могут напасть на нас недруги? — Мы не к Эребору идем, глупец, — раздраженный дерзостью слуги, Майрон замахнулся рукой. Успевший забыть, с кем приходилось иметь дело последние тысячелетия, теперь он понимал, отчего вновь и вновь проигрывал битвы. — Мы идем к Казад-Думу. Старая цитадель стала домом для моих друзей, а друзьям нужно напоминать о собственном существовании. И не нужно никакой осторожности, Урша. Если те, к кому мы направимся, захотят нас истребить, никакие копья и стрелы не сумеют защитить войско. — Но господин, зачем тогда так рисковать? — мгновенно встревожившись, чернокровый заюлил. Попятившись, покорно склонился ниже. — Разве не разумнее выждать? Пойти на компромисс? — Ты ведь совершенно не ведаешь, о чем говоришь, смертный, — снисходительно прошептал Саурон, подавляя в себе желание снести голову орка с плеч. — Для Миас не существует такого понятия, как компромисс. Мелькор создавал их как совершенное оружие, как неотвратимую кару Амана. Они не просто духи, не просто некие подобия Валар. Они связаны со Средиземьем гораздо крепче, чем любой из нас. Они есть отражение Белерианда, они и есть мы. Вся сила, некогда ограждавшая Дор Даэделот от глаз Айнур, заключена в них. Такие, как Миас, не покоряются чужой воле и не преклоняют колена перед более сильным. Они дерутся до последней капли крови и даже тогда продолжают войну. — Вы отправляете нас на верную смерть, — орк нервно сглотнул, сжимая крючковатые пальцы в кулаки. — Что же делать нам у Мории, если нет ни единого шанса одержать победу над Вашим врагом? — Кто сказал, что я отправляю вас? — Саурон улыбнулся. Он в глубине души знал, что поступает верно. И хоть затеянная авантюра приходилась Майа не по вкусу, риск был вполне оправдан. — Это мы отправляемся в Казад-Дум. Я пойду вместе с вами как хозяин и владыка Мордора. К тому же, я надеюсь не на проигрыш. Ты должен был бы догадаться, Урша. У Красной Колдуньи есть друзья, сестра, брат. У нее есть даже возлюбленный. Но в любой семье существуют разногласия. Всегда найдется кто-то, готовый предать.♦♦♦♦♦
Всегда найдется кто-то, готовый предать. И Феанор искренне надеялся на эту суровую, жестокую правду. Разглядывая подвесные мосты Лориэна, сокрытый тенями мэллирн, он всматривался в лица своих братьев, пытаясь понять, кому можно будет довериться. Обойти стражу галадрим оказалось достаточно просто. Сам ловкий и тихий, Феанор без особых проблем проник внутрь закрытого эльфийского царства. Подчиненные Галадриэль даже не поняли, что в их дом вторгся незваный гость. И Короля Нолдор их неведение вполне устраивало. Крадущийся с невероятной осторожностью вперед, бессмертный вскоре нашел владычицу прекрасных садов. Она шествовала в свои палаты, степенно перебирая ногами по твердой дороге из белых ветвей. Одетая в светлые наряды, легкая и прекрасная, как лунный свет, леди Галадриэль глядела прямо перед собой с легкой улыбкой на устах. Явно не ведавшая об угрозе, что нависла над Средиземьем, эльфийка сохраняла духовный покой, давно позабытый Феанором. Изредка обращаясь к идущим рядом подчиненным, Владычица Лориэна с удивительной мягкостью отдавала им приказы. Младшие эльфы обращались к хозяйке с почтением, произнося имя ее полушепотом, с искренним благоговением в голосе. Отвыкший от напыщенности традиций собственного народа, Верховный Король Нолдор едва сдерживал в себе раздраженные вопли. Феанору нравились беседы о природе и поэзии. Но в малом количестве. Раз в десять лет. Продолжая следовать за Галадриэль, нолдо терпеливо ждал, когда слуги бессмертной покинут хозяйку. Верные подданные не спешили расставаться с белокурой красавицей: неторопливо шагая следом, они продолжали говорить стихи и напевать песни. Отчаявшийся сыскать удачу, Феанор решил было уже затаиться где-нибудь на ночь, когда младшие Эльдар, наконец, отошли от Галадриэль прочь. Обмерший на мгновение, нолдо впился взглядом во Владычицу Лориэна, выжидая. — Я слышу тебя, загадочный некто, — бархатным голосом проворковала бессмертная. Провожая взглядом слуг, сложила руки перед собой. Застигнутый врасплох, Феанор на какую-то секунду потерял дар речи. — Видимо, ты очень умен и ловок, раз сумел пробраться к нам без дозволения. Ты не человек, иначе бы шаг твой был слышен издали. Но и не эльф, ведь мы не скрываем лиц друг от друга. — Я ни то, ни другое, Артанис, — без страха молвил Феанор, выходя на свет. Галадриэль, чуть приподняв голову, с любопытством посмотрела в его сторону. Не было в ней ни страха, ни подозрительности. Держась хладнокровно и царственно, Владычица Лориэна в молчании позволяла гостю говорить. — В моей памяти еще живы воспоминания о том дне, когда ты появилась на свет. В те далекие времена никто бы и не подумал, что ты станешь великим наместником Амана на землях восточных. Но все меняется. И ты изменилась. И я. Вряд ли сумеешь понять, кто я такой. Но у нас с тобой общая кровь и история общая. Когда-то давно ты отринула зов своих братьев. Тебя не было с нами в Дагор-нуин-Гилиат. Ты предпочла войне мир и поступила мудро. Но теперь война сама стучится в твой дом, и избежать битвы не получится. Если скажу, что мне нужна твоя помощь, ты отвернешься. Но если скажу, что Средиземье в опасности, ты прислушаешься к слову старого Короля. Сегодня сам Феанор поклонится тебе в ноги, Галадриэль, моля о заступничестве. Не глядя более на эльфийку, Феанор опустился на одно колено. Слабо вооруженный, усталый и голодный, он пересилил пылающий пожар гордости в груди. Зная, что без армии обойтись не сможет, бессмертный позволил себе стать уязвимым на какое-то время. Данная столетия назад клятва до сих пор мучила нолдо и, памятуя о Сильмариллах, он целенаправленно решил показаться слабым. В конечном итоге кажущаяся слабость – сокрытая от врага сила.♦♦♦♦♦
В конечном итоге кажущаяся слабость – сокрытая от врага сила. Именно поэтому Талрис и не пытался как-либо приукрасить реальное положение дел. Ясно видя, насколько плох расклад, Миас сразу отринул возможность поспешно решить все проблемы разом. Достаточно часто допущенные огрехи превращались в стратегическое преимущество. — Они направляются к Ривенделлу, — заговорил Гилбо на плече Беорна. Прудо, отнесшийся к оборотню с опаской, уселся на руку Талриса. — Кажется, Ниар разговаривала с Сауроном. Уж не знаю, что у них там творится, но дело пахнет дурно. — Полагаю, Торин отправится в Морию сразу после посещения Имладриса, — Талрис посмотрел на своего нового попутчика. Хмурящийся, Беорн покосился на стрижа. — Действия Майрона продиктованы отчаянием. Он тоже захочет оказаться у Казад-Дума в решающий час. — Только вот насколько решающим этот час в действительности является? — щекоча Гилбо, задался вопросом оборотень. На удивление серьезный, он криво ухмыльнулся. — Гуртанг не обеспечит никому победы, но станет предметом раздора. Не лучше было бы заключить перемирие с Сауроном? — Без вариантов, Беорн, — Талрис вытащил из кармана загодя пойманных мотыльков. Подав ручной птахе сестры угощение, с нежностью в глазах стал наблюдать за трапезой пернатого друга. — Ниар вряд ли захочет иметь что-то общее с существом, отступившим от заветов отца. Простительно было бы дать Майрону искупить вину, но непростительно вновь позволить ему занять место среди нас. Он предатель. — Но если Феанор является сподручным Саурона, нужно полагать, что заговоры против вас плетутся уже и в эльфийских городах, — заметил Беорн. — Если Король Нолдор действительно желает заполучить ваши головы на блюде, он не станет чураться помощи извне. Того и гляди, бессмертные с Сауроном заключат союз. И тогда мы окажемся в крайне неловком положении. — Да, две армии против одной, — Талрис прикусил нижнюю губу. — И все у ворот Казад-Дума. Если честно, альянс между Майроном и нашими остроухими друзьями маловероятен. Однако вопросов остается уйма. — На самом деле их всего два, — оборотень безрадостно хохотнул. — Кто кого предаст, и кто кого кому продаст. Не забывай, что сестра твоя сейчас стоит на краю огромной пропасти. Полагаю, ей не будет уютно в Ривенделле. — Она разберется, — произнес Талрис, наигранной уверенности совсем не ощущая. — И не в таких передрягах ей приходилось бывать. Гораздо больше меня волнуют те, кто до сих пор остается вне нашего взора. — Ты о Валар? — пискнул Гилбо, присоединившись к своему брату. Стрижи, столь храбро служившие Красной Колдунье, оказались на удивление прозорливыми в делах военных. — Или о Майар? Если о последних, то не беспокойся. Глава Ордена Истари тоже беседовал с Ниар. Они договорились о взаимопомощи. — Саруман? — удивленный не меньше Талриса, Беорн округлил глаза. — Саруман Белый? Неужели и его не обошла стороной назревающая буря? — Курумо всегда был ярым охотником до власти, — заметил чародей, вдумываясь в услышанную новость. — Наверное, он узнал о нас через Феанора. Не сложно догадаться, что Майрон, призвав в Арду бестелесного духа, воспользовался помощью мага. А Курунир, давно желающий заполучить Кольцо Всевластия, лишь подчинился своему старшему брату. — И если стриж говорит правду, то не сложно догадаться, что именно пообещала Ниар колдуну, — Беорн помрачнел. — Как ни крути, но получается, что против вас выступит достаточно большая армия во главе с давними противниками. Ты говорил, что Анаэль сейчас в Мории, охраняет палату с Гуртангом. Что вы можете пообещать оркам взамен на их лояльность? Талрис поморщился. Действительно. Что они могли пообещать оркам? Славу? Вряд ли. Честную и достойную жизнь? Тоже нет. Много крови? Это мог гарантировать им и Саурон. А в итоге получалось, что под удар попадала Анаэль. — Нужно торопиться, — кивнув Беорну, Талрис натянул поводья. — Тучи сгущаются над Казад-Думом.