♦♦♦♦♦
Густые барханы дождей и ветра казались такими же ужасающими, как и пустота, разверзшаяся в душе. Натирая сукном найденное колечко, Бильбо то и дело поднимал взгляд к виднеющейся вдали линии горизонта. Плотно затянутая в мрачную шаль зимнего дыхания, она едва проступала на фоне серых горных зубьев. — В Ривенделле снежно, но не холодно, — лорд Элронд, составлявший компанию маленькому хоббиту, руками уперся в каменные перила балюстрады. Внизу, под бельведером, ширился просторный атрий, увитый вензелями колонн, подпорок и кариатид. — Завтра пойдет снег. Будет устроен праздник в честь первого снегопада. — В Шире гораздо теплее, — мистер Бэггинс не знал, что испытывал, произнося эти слова. Безбрежная тоска по дому перестала мучить полурослика давным-давно. Теперь при одной только мысли о спокойной и уютной норке в Хоббитоне несчастного скрючивало от отвращения. — Я и не вспомню, когда в последний раз у нас шел снег. Наверное, я видел белые сугробы только в далеком детстве. — Тогда почему бы Вам не задержаться у нас еще на пару дней? — лорд Элронд не был навязчивым. В его глубоком голосе слышались нотки почтения. Всего лишь добродушный хозяин, он старался оставаться для своих гостей предельно любезным. — Уверен, Вам понравятся танцы и музыка. Бильбо промолчал. Ему не хотелось говорить неожиданно приобретенному другу о том, как теперь тяжело бывшему домоседу оставаться в тишине и уюте. Мысленно подгоняющий каждую секунду, мистер Бэггинс умом своим уже пребывал в завтрашнем дне. Полурослик знал, что отряд отправится в путь рано утром, с восходом солнца. Готовый не спать хоть всю ночь, собирая немногочисленные пожитки, хоббит жадно предвкушал поход в Морию. «А ведь Элронд яро запротестовал бы против нашего решения, скажи ему Торин всю правду, — нахмурившись, Бильбо провел пальцами по золотому ободу. Колечко яро поблескивало в неясном свете факелов. — И, пожалуй, постарался бы задержать нас в Ривенделле. Стал бы он применять силу? Возможно. Но с другой стороны, какое ему дело до гномьих проблем?». Строго говоря, Бильбо не до конца осознавал и собственный интерес в начинающейся компании. Едва избежавший смерти в лапах огнедышащего дракона, он теперь с кипящей от восторга кровью бросался в очередной омут авантюризма и глупости. Поражающийся собственной браваде и все же гордящийся ею, мистер Бэггинс неосознанно начинал злиться. Притом злость его, еще неокрепшая и едва различимая на фоне остальных эмоций, имела вполне определенную направленность. Так, он злился на эльфов. Как совсем недавно злился на бессмертных предводитель гномьей компании. И хоть Бильбо не имел личных счетов со старшими детьми Илуватара, он все же ощущал негодование по отношению к ним. Живущие своей тихой размеренной жизнью, Эльдар, будто слепые котята, упрямо игнорировали сторонние несчастья. Добровольно надевшие шоры себе на глаза, мудрые и тактичные эльфы видели мир идеальным и не требующим изменений. Они отрицали чужую правду и лишь за свою истину они были готовы вступиться в бой. Подобного лицемерия Бильбо не мог одобрить в силу собственного врожденного благородства. Для смельчака не существовало двойственных понятий. Злобу испытывал Бильбо и к Гэндальфу. Куда делся этот старый прохвост? Какое он имел право бросать друзей в самый ответственный момент путешествия? Умный, хитрый, «добрый» Гэндальф. Так ли добр он был, так ли честен? Бильбо начинал сомневаться. Он имел право сомневаться, хотя бы потому, что воспетый в сказках и легендах волшебник не исполнил даденного обещания. А разве так поступают люди достойные? Мистер Бэггинс не был в этом так уверен. Глядя на найденное колечко, обдумывая все те происшествия, что имели место быть, он все чаще приходил к мысли, что хваленые эльфийские ценности являлись лишь хорошо украшенной ширмой, за которой бессмертные прятали собственные грязные секреты и грешки. — Ниар подарила мне книгу, — неожиданно даже для себя, Бильбо обратился к Элронду. Ровный и холодный тон напугал хоббита: сила, исходящая изнутри, обрамляла произносимые слова в тернистые рамы иронии. — Еще по дороге в Эребор. Маленькая такая книжка, истрепанная. Мы читали ее с друзьями у костра. Кажется, она была написана много лет назад. В ней рассказывалось об эльфе по имени Феанор, о его детях, о других героях ранних эпох. Старые истории породили во мне множество вопросов. Гэндальф посоветовал адресовать их именно Вам. С Вашего позволения я так и поступлю. Не думайте, я не займу у Вас много времени. Как по-Вашему, Феанор был злодеем или спасителем? Элронд, казалось, пришел в замешательство. Сильно удивленный, он поднял брови, отпрянул от балюстрады, вытянулся в струнку. Его красивое и мудрое лицо потемнело, яркий взгляд померк. — Был ли Феанор злодеем? Право, не ожидал услышать этот вопрос от хоббита, — Владыка Имладриса, спустя пару секунд гробового молчания, все же выдавил из себя мучительную фразу. Криво улыбнувшись, бессмертный опустил взгляд к Бильбо. Последний, блеснув глазами, лихо убрал волшебное колечко в карман. Не хотелось мистеру Бэггинсу дозволять чужим взглядам касаться чудесной вещицы. — В нем было столько же хорошего, сколько и плохого. Мне сложно судить Феанора, ибо я могу оказаться предвзят. Но кажется мне, что его прегрешения вполне можно простить. Не каждый из нас, столкнувшись со злом лицом к лицу, сумеет удержаться от соблазна. Конечно, Кузнец повинен во многом, но и я не безгрешен. — Считаете, что любой может при определенных обстоятельствах отойти от священных наветов правильного? — Бильбо вначале не собирался напрашиваться на беседу о спорных вещах. Но что-то переменилось в нем. Что-то мешало маленькому хоббиту видеть справедливость и благо в вещах, казалось бы, совершенно невинных. — Каждый из нас может стать по-своему Феанором? Поднять руку на братьев своих, чтобы достичь поставленных целей? — Никто не огражден от духовных болезней, мистер Бэггинс, — теперь говорящий совершенно спокойно, Элронд будто и не заметил грубых намеков в тоне собеседника. Поджав губы, эльф отстраненно поглядел вниз. Музыка флейт, доносящаяся с атриума до говорящих, убаюкивала. — У каждого из нас свой собственный взгляд на мир. То, что кому-то кажется совершенной истиной в последней инстанции, другому может показаться чистейшей ересью. Мне кажется, Феанор просто запутался в своих суждениях и ослеп от овладевших его сущностью страстей. — Или прозрел благодаря им, — буркнул Бильбо себе под нос. Владыка Элронд вздрогнул как от удара хлыста, заслышав короткую реплику храброго Ширца. Будто ужаснувшийся подобной мысли, эльф посерел и ссутулился. Мистер Бэггинс, поняв суть своей ошибки, коротко поклонился хозяину Ривенделла и попятился назад: — С Вашего позволения я, пожалуй, пойду, посплю. В последнее время мой сон стал совсем дурен. Быть может, сладкий воздух Имладриса исправит положение. Блаженные грезы многое могут исправить. Даже горькая реальность оказывается вполне приемлемой тогда, когда разум проигрывает последний бой вечной и старомодной покорности.♦♦♦♦♦
Блаженные грезы многое могут исправить. Даже горькая реальность оказывается вполне приемлемой тогда, когда разум проигрывает последний бой вечной и старомодной покорности. Но Илийя не хотела больше оставаться покорной. Ее возмущала извечная стать, извечное хладнокровие. Ей нравились спонтанность и ярость, бойкость и страсть. Она упивалась чужой способностью принимать мир таким, каков он есть – несправедливым, грязным, подлым, нелепым. Эльфийка наслаждалась иронией кратковременности и ставила в укор своим собратьям их дар познавать вечность. Она наблюдала за гномами. Они ели и пили как в последний раз в жизни. Они пожинали простые плоды существования и радовались каждому мгновению. Они грубо шутили, ругались, мирились и снова шутили. Порой они даже заигрывали с эльфийками, забывая об их чопорности. И Нанивиэль это нравилось. Жаль, но она не имела смелости танцевать наравне с друзьями, распивать с ними игристое вино, бурчать и гоготать вместе с ними. — Ты чересчур серьезна сегодня, Илийя, — Ниар появилась из-за угла. В руках держащая небольшой хрустальный фужер, она плавно вышагивала вперед. Свежая, умывшаяся и переодевшаяся, теперь девушка походила на настоящую принцессу. Темно-зеленое платье, дарованное эльфийскими барышнями, великолепно подчеркивало яркость лица смертной девы: алые губы отливали багрянцем граната, отросшие локоны волос медными лентами спускались с плеч Ниар. — Мне грустно осознавать, что наши приключения окончились, — призналась юная квенди. Поморщив нос, бессмертная кивнула в сторону широкого бельведера. — Совсем скоро лорд Элронд присоединится к пиршеству. Он не так давно разговаривал с Бильбо. Наш добрый друг минут пять назад отправился к своим покоям. Наверное, ему предложили остаться в Ривенделле подольше. Видимо милого хоббита такая перспектива не слишком обрадовала. — Скорее всего, его пугает перспектива остаться тут во время снегопада, — Ниар негромко расхохоталась. — Слышала я, в Ривенделле зима просто чудесна. Еще цветущие растения закрывает снегом, и мир погружается в белоснежную сказку. Наверное, выглядит действительно изумительно. — Такой пейзаж может быстро наскучить, — решилась высказать свое мнение Илийя. Отпив воды из бокала, она опустила взгляд к своим ногам. Ступню больше не сдавливали истоптанные сапожки – вместо них на ножках бессмертной появились чудесные матерчатые туфельки, расшитые серебряными нитями. — Во всяком случае, тем, кто вынужден любоваться им всю свою жизнь. — Глупо жаловаться на красоту и благополучие, — тон Ниар изменился. Заметив это, Нанивиэль вздрогнула. Отблески огня, пляшущие на лице Ниар, придавали образу скромной девушки черты острые, хищные. Статность виднелась в позе смертной, мудрость скользила в ее едва заметной, загадочной улыбке. — Многие люди, подобные мне, вынуждены жить в грязи, нищете, разрухе. Нет ничего плохого в достатке, если этот достаток нажит честным трудом. — Никогда не задумывалась над этим, — Нанивиэль расхотелось говорить с Ниар. Последняя, то и дело отпивая из бокала, вновь хохотнула. Двигаясь пластично, подобно кошке, она обошла эльфийку стороной. — Говорят, Вы останетесь с нами, а не пойдете вместе с гномами. Торин замолвил за Вас словечко перед лордом Элрондом. — Вот как? — правая бровь Ниар взметнулась вверх. Нотка хитрости мелькнула в заливистом тембре ее голоса. — Как приятно осознавать, что мою судьбу решают за моей спиной. Конечно, Владыке Имладриса не понравится моя история. Но, будь уверена, я ее поведаю. Всему свое время. — Позвольте спросить, — не решаясь судить, о чем вела речь собеседница, Нанивиэль прищурилась. Вглядываясь в лицо смертной девы, пыталась понять, что изменилось в нем. — Вы так яро и честно помогали храброй гномьей компании. Неужели теперь Вы покорно отступите прочь? Я смотрела на Вас и пыталась угадать, откуда в столь хрупком создании столько истового жизнелюбия. Вы не похожи на тех девиц, с которыми мне доводилось общаться. И уж точно у Вас нет ничего общего с моими любимыми подругами. Вы умеете бороться. Вы отлично владеете оружием. И Вы можете подчинять. Кто Вас этому научил? — Природный дар, — Ниар ухмыльнулась. Чуть вздернув голову вверх, надменно приподняла подбородок. — Хотя, надо признать, у меня были достойные наставники. Воины, чей дух подобен ураганному ветру, неутихающему, смертоносному. Они рассказывали мне, как нужно держать лицо в моменты, когда все из рук сыпется и мир рушится, словно карточный домик. Они привили мне привычку до конца стоять на своем и не сомневаться в некогда утвержденной истине. Мой разум открыт для идей и размышлений, но способность оценивать чуждые устои критично позволяет… оставаться честной. — Почему Вы отвечаете на мои вопросы? — Илийя вдруг возжелала громко расхохотаться. Шар волнения распирал ее изнутри. Эльфийка с отстраненной ясностью осознала, что Ниар всегда была на порядок умнее и дальнозорче своих компаньонов. — Вы говорили, что родом с непознанного востока. Мне казалось, люди оттуда не питают доверительных отношений к эльфам. — Ты задаешь вопросы, Нанивиэль, — кареглазая девушка заговорила на синдарине. Произнося слова с легким придыханием, она распела фразу: — Ты другая, а это заслуживает похвалы. В тебе есть зерна сомнений, и мне не хочется губить их на корню. Напротив, я хочу, чтобы вопросы твои росли и множились, как множились сорные травы в лесах Дориата. Ты никогда не задумывалась о том, почему восточные люди такие подозрительные к чужакам? Почему в Мордоре всегда темно? Почему орки выглядят так, как они выглядят? — Нет, никогда, — по коже бессмертной побежали мурашки. Не зная, стоит ли продолжать беседу, Илийя завороженно следила за Ниар, не смея оторвать от нее взгляда. — Это данность. Так сложилось, потому что некогда Вала Мелько отступил от слова Илуватара. Он исказил сущность бытия, сделал его ужаснее. — Ну, так ты задумайся, кроха, — Ниар сделала шаг навстречу юной эльфийке. Протягивая руку вперед, подала ей свой бокал с красным вином, предлагая испить огненного напитка. Повинуясь, Илийя фужер взяла в свободную руку. — Задумайся, хотя бы разок. Я знаю, что ты еще совсем юна и подобные рассуждения покажутся тебе ужасно сложными. Тебе захочется услышать чей-то совет, опереться на чью-то мудрость. Но допусти на мгновение, что миром правит хитрая ложь, чей-то коварный план окутывает вселенную невидимыми цепями. Рассуди справедливо и сделай нужные выводы. Ведь каждый твой вопрос, адресованный мне, на самом деле ты задаешь себе. Ответь на них. И поверь: порой очень страшно совершить безумный поступок. Но только безумие имеет значение тогда, когда разум уже не в состоянии различать правду.♦♦♦♦♦
Но только безумие имеет значение тогда, когда разум уже не в состоянии различать правду. Только оно и может диктовать правила поведения в те моменты, когда достоверность происходящего лучше всего поставить под вопрос. Торин полагал, что до безумия еще далек: он опустошенно бороздил взглядом собравшуюся толпу эльфов, механически улыбался друзьям, иногда даже шутил вполне впопад. Абстрактность мироздания давила на него не извне, но изнутри – с трудом понимая, что находится в Ривенделле, он мысленно прощался со своим неспокойным прошлым. Эребор вновь чудился гному далеким, истлевшим сном. Не существовало больше Одинокой Горы. Только океан безысходности и ничего больше. Он заметил Ниар не сразу. Он вообще не желал бы видеть ее. Но она присутствовала на общем празднике. Веселилась со всеми, улыбалась, смеялась. Девушка отлично находила общий язык с новыми знакомыми – не прошло и получаса, как вездесущие Эльдар задорно беседовали с ней, давая жизненные советы. Одетая в эльфийский наряд, Ниар больше не походила на чудаковатую разбойницу. Теперь ее образ скорее напоминал какую-нибудь лесную нимфу из далеких королевств. Лишь повязка на глазах выдавала в ней существо ограниченное, смертное. «Нужно подойти к ней и объяснить, что будет происходить дальше, — убеждал себя Торин, чувствуя, как желание покинуть маленький пир разрастается до небывалых размеров. — Нужно сказать ей, что Элронд согласился помочь. В конце концов, она имеет право знать». Он все же сумел заставить себя шагнуть. Не торопясь, эреборец направился к кареглазой красавице. Не отрывая своего взгляда от Ниар, мысленно проклинал волнение, разгорающееся в груди. Приблизившись же к девушке, негромко окликнул ее, прося отойти на пару минут. Ниар, заслышав голос Короля, почтительно извинилась перед собеседниками и мягким шагом подошла к Торину. В движениях ее больше не было робости – лишенная глаз, она все же каким-то образом научилась ориентироваться в кромешной тьме. — Я задержу Вас ненадолго, — в горле заклокотало и Торину пришлось откашляться. Он не терял контроля над собой и своими словами, но явственно ощущал, как эмоции предательски штурмуют цитадель его хладнокровия. Не радость и ласку испытывал теперь гном. Он ощущал боль и горечь. — Я поговорил с лордом Элрондом. Он любезно согласился помочь Вам добраться до дома. Эльфы Ривенделла сопроводят Вас в долгом путешествии на восток. Они защитят и помогут. — Мне не нужна помощь, — Ниар подняла голову вверх. Она улыбалась, но теперь без нежности, без открытости. Ее лицо на безумно долгое мгновение показалось Торину чужим, диким, надменным. Высокие скулы, алые губы, тонко очерченные черты. — Я никогда о ней не просила, как не просила о милосердии. Вашему Величеству следовало рассказать достопочтенному эльфу о том, что случайная спутница оказалась могущественной ведьмой. Полагаю, тогда эльф не стал бы предлагать свои услуги. — Я решил предоставить эту честь Вам, — не замечая, как холодеет голос, как он крепчает и становится звонким, Торин сжал руки в кулаки. — Вы помогли нам, а не в наших правилах платить за проявленное благородство подлостью. Лучше будет, если правду Владыка узнает из Ваших уст. Право, я и не знаю, в чем эта правда заключается. Ниар пару секунд молчала. Она стояла рядом, выпрямив тугую спину, расправив плечи. В темноте огненные отблески ложились на ее кожу кровавыми лоскутами: окутанная незаметной аурой скрытой ярости, девушка широко улыбнулась. Сложив руки перед собой, впервые обратилась к Торину так, как он просил ее раньше: — Ты многого не понимаешь, Торин Дубощит, да и не можешь многого понять, — она хохотнула. — Не тебе говорить мне, что делать, гном, не тебе указывать, как поступать. Там, у Гундабада, я спасла тебе жизнь, потому что посчитала, что ты заслуживаешь второго шанса. Больше такого дара тебе не суждено получить. Поэтому, распорядись оставшимся временем с толком. — Расскажи мне, — он терял терпение. А может, просто впадал в отчаяние. Не понимая, чем заслужил презрение, схватил Ниар за руку. — Объясни мне, что происходит. Знаю, ты вряд ли поверишь мне, но я клянусь, что постараюсь помочь. Постараюсь понять. — И что тогда, Король-под-Горой? — девушка мягко отстранилась. — Что будет, если ты узнаешь правду? Ты простишь мне мои прегрешения? Прости, но это не в твоей власти. — Зачем так поступаешь? — он не понимал. Он терялся в догадках. Та тишина, которая царила между ними все время на пути к Ривенделлу, переросла в пропасть. — Зачем не позволяешь быть рядом? — Затем, что я не желаю ставить тебя перед выбором, потомок Дурина, — она заговорила увереннее обычного. Не шепча, но проговаривая слова с дотошной четкостью, Ниар перешла на кхуздул: — А тебе придется выбирать, если ты узнаешь правду. Столько всего неизведанного существует в мире, столько чудесного и прекрасного. Раскрой свои глаза шире, Король-под-Горой. История проносится мимо тебя, а ты даже этого не замечаешь. Она замолкла. Коротко кивнув Торину, пошла прочь. Складки платья зашуршали подобно птичьим крыльям, легкий медовый аромат пропитал воздух. Глотая возмущение и растерянность, эреборец проводил взглядом Ниар. Девушка не стала оставаться. Наверное, она и пришла то только чтобы поговорить. Во всяком случае, создавалось впечатление, что произнесенные слова лихая наездница репетировала множество раз. С точностью подобранные, они злили Торина, они смущали его и дразнили. Захотелось найти Элронда и поведать ему забавную сказку о несчастных путниках, шедших по хребту Гундабада. «Она этого и добивалась, — догадался гном, едва сдерживая гнев внутри себя. Жар, сковавший тело, становился невыносимым. — Она знала, что я не стану ничего говорить. Знала, что захочу поступить мягко. К чему разжигать неприязнь? К чему погружать меня в ненависть?». Он не знал.♦♦♦♦♦
Он не знал. Не знал, вернется ли домой. Не знал, сможет ли вновь увидеть мать. Не ведал, возвратится ли в Ривенделл когда-нибудь. Ранее спланированный поход перерос в глобальную компанию и Кили, искренне сопереживающий своему дяде, теперь вообще не понимал, что происходит. Он наравне с братом желал спасти деда и забрать заветный ключ от Эребора. Но, порядком уставший за время бесконечных странствий, молодой гном мечтал об отдыхе, которого не предвиделось в ближайшее время. Еще даже не светало, а гномы уже готовы были отправиться в путь. Собравшие всю свою поклажу, они стояли у гигантской арки на выходе из Карнигула. Сонные, едва ворочающие языками, подгорные жители обменивались короткими репликами и ругали полушепотом валивший с неба снег. Крупные белые хлопья пушинками летели к земле, облепляя здания и сады белым кружевом. Спящий Ривенделл не имел ни малейшего понятия о бедах гномов. Лишь Линдир, возжелавший проводить гостей Имладриса, сопровождал смельчаков. — А ты не очень-то торопился, — Фили, заприметив брата, рассмеялся. Парой резких движений затянув тугой шнур на мешке, поднял поклажу с земли. — Слишком сладок был сон? — Слишком короток, — недовольный холодом, Кили заспешил забрать у брата свои вещи. Затягивая на ходу пояс с мечом, поскользнулся и едва не упал. Поймав равновесие, поморщился. — Нам, как обычно, везет с погодой. — И не говори, — Фили, как ни странно, пребывал в певучем настроении. Подбадривая компаньонов, он поправлял усы и щебетал по-мальчишески о грядущих свершениях. — Слушай, тут к тебе кое-кто приходил. Илийя решила попрощаться с нами, но ты дрых. В общем, она передала тебе маленький подарок. Держи. Гном, немного повозившись, вытащил из внутреннего кармана небольшой мешочек из грубой мешковины. Кили, не зная, как реагировать, ужасно разволновался. Он и не надеялся на внимание молодой эльфийки. — Она сказала, что это – талисман, — отдавая брату заветную вещицу, Фили посерьезнел. — Нанивиэль пожелала нам всем удачи и попросила обнять тебя за нее. Этого я делать не буду, но имей в виду, что я тебе все передал. Торопливо вырвав из рук брата мешочек, Кили выудил из него крохотный кулон. Полупрозрачный опал, оплетенный серебряными нитями, мягко заблестел на широкой ладони. Крепкая цепочка, проходящая через ушко в камне, сверкала тонко огранёнными звеньями. Хитроумные узоры плясали вокруг чудесного камня паутинкой недосказанных слов. — Она сказала еще что-нибудь? — Кили трижды проклял себя за леность. Ему нравилась Илийя, как может нравиться эльф гному. Долгие беседы сроднили их. До определенного момента не понимавший своей привязанности, теперь Кили с трудом сдерживал в себе желание вернуться в Ривенделл и найти непоседливую квенди. — Больше ничего, — Фили, явно понимавший мысли брата, покачал головой. — Просто прими подарок. Она бы хотела, чтобы мы не забыли о любезности ее народа. Полагаю, тебе нужно будет отблагодарить ее за проявленное беспокойство. Как только вернемся из Казад-Дума, тут же отправимся назад в Ривенделл. Принесем нашей птичке что-нибудь из сокровищницы Мории. — Если только выберемся оттуда живыми, — мрачно заметил молодой гном. Надевая цепочку на шею, Кили тяжело вздохнул. Невероятно, но он уже скучал по новым друзьям. — Что-то ты слишком мрачно смотришь на жизнь, брат, — без явного упрека проворковал Фили. Подавая брату бурдюк с водой, в досаде качнул головой. — Не нужно так. Все будет хорошо. Кили не стал спорить, хотя достойных аргументов в уме перебрал немало. Взяв в руки кожаный мешок, молча прицепил его к поясу. Оправив амуницию, отошел в сторонку, задумчиво поглаживая надетый амулет. Сложно сказать, что ощущал гном, покидая Имладрис. И отчаяние, и радость, и воодушевление – все это смешалось в сильном сердце воина. Но одно чувство было истовее других. То был испуг, по силе своей сравнимый лишь с самыми буйными бурями во вселенной.♦♦♦♦♦
Сложно сказать, что ощущал гном, покидая Имладрис. И отчаяние, и радость, и воодушевление – все это смешалось в сильном сердце воина. Но одно чувство было истовее других. То был испуг, по силе своей сравнимый лишь с самыми буйными бурями во вселенной. Не смея нарушить приказа своего предводителя, не желая идти против собственной воли, Двалин вышагивал вперед, отмеряя путь к Казад-Думу. Ривенделл остался позади. Еще хорошо виднелась тропа, ведущая к вратам Карнигула. Взгляд легко различал одинокую фигуру Линдира, машущего гномам рукой. Запахи, звуки и цвета Имладриса все еще сопровождали смельчаков. Но все же последний приют уже был позади, а впереди лежала дорога к покинутому гномьему царству. — Как быстро мы доберемся до Мории? — Бильбо, шагающий рядом, задумчиво пнул попавший под ноги камень. Небольшой валун отлетел в сторону с глухим грохотом. Хоббит поджал губы, едва перебирая мохнатыми лапками. — Не то, чтобы я боялся морозов. Просто интересно, как долго нам придется идти в скупом молчании. — Многое зависит от погоды, — более даже не желающий подтрунивать над несчастным полуросликом, Двалин метнул в Бильбо любопытный взгляд. Мистер Бэггинс в последнее время выглядел особенно удрученным. А прощание с женской половиной отряда вообще выбило почву из-под его ног. — Можем пройти за десять дней. А при плохих обстоятельствах весь путь может затребовать и больше двух недель. В любом случае, мы будем торопиться. И с умом выбирать дороги. Очень многое зависит и от дорог. — Как по мне, так уж лучше побыстрее ринуться в пасть к оркам, чем столько дней и ночей думать о грядущей расправе, — воинственно зашипел мистер Бэггинс. Сильно изменившийся, ставший похожим на своих соратников, он с остервенением и яростью бранил чернокровую братию при первой попавшейся возможности. И при этом милый интеллигентный Бильбо не стыдился использовать словечко покрепче. — Да и в целом, нам всем нужен бой. Хотя бы потому, что пришлось оставить Эребор. Треклятый дракон испортил нам планы. — И откуда в тебе столько злобы? — Двалин хмыкнул. Пропуская вперед слишком уж молчаливых Фили и Кили, остановился, чтобы перевести дух. — В последнее время все какие-то чересчур нервные. Видимо, храп Бомбура мешает нам спать. — Не думаю, что в этом дело, — серьезно изрёк хоббит, занимая место рядом с Двалином. — Просто все бравые планы накрылись медным тазом. А проигрывать никто не любит. Гном пропустил заявление полурослика мимо ушей. Внимание воина приковал к себе стоящий поодаль Торин. Наблюдающий за тихим ходом своей группы, он держался вдали. Осунувшийся, похудевший, Король-под-Горой порой кидал долгие взгляды на Ривенделл. «Неужто надеется, что она посмеет нарушить его приказ? — Двалин, сочувствуя другу, горько усмехнулся. — Или считает, что Ниар решится нагнать нас для прощания? Вряд ли. Он ведь сам дал ей понять, что не хочет больше ее компании. А девка ведь не глупа, сразу уяснила, что шутить с Королем не стоит. Как по мне, так зря он все это… Даже если она трижды чертовка, так в чем проблема? Сидела бы ведьма на королевском троне, плохо разве? Но нет же. Все должно быть идеально. Вот только идеального не существует». — Интересно, я правильно понял, о чем он думает? — вопрос Бильбо вывел Двалина из оцепенения. — Потому что я совсем запутался. Никогда бы не подумал, что в компании гномов смогу лицезреть подобную драму. — Не знаю, о чем именно ты подумал, но нам не следует ничего обсуждать, — неохотно пробубнил воин. — Хотя бы из чувства уважения к Торину. Полагаю, он поступил правильно. А даже если и нет, ничего уже не изменишь. Любовь – странная штука. Порой она оказывается проклятием, а не благословением.♦♦♦♦♦
Любовь – странная штука. Порой она оказывается проклятием, а не благословением. Для обычных людей она всегда радость: влюбленные парят над небесами, распевая серенады, восхваляя свои вторые половинки, пылая душой и сердцем. Иным же она является в образе болезненной кары, способной уничтожить одним фактом своего существования любые зачатки сильных чувств. Для Ниар любовь оказалась ядом. Тем ядом, к которому привыкаешь и без которого не можешь прожить дольше пяти минут. Красная Колдунья достаточно часто влюблялась, чтобы понять – привязанность к Торину Дубощиту не имеет ничего общего с ранее пережитыми страстями. Чувства, что испытывала чародейка к эреборцу, были крепки и горячи. Вряд ли что-то было способно их разрушить. Но реальность требовала жертв и Ниар понимала, что пришел момент для серьезных решений. Вышагивая к центральным вратам по спящему Ривенделлу, она считала свои шаги, стараясь не думать об уходящих на смерть друзьях. Осаа, тенью сопровождающая Миас, была рядом. Гномка не осмеливалась нарушать тишины, боясь навлечь на себя немилость ангбандки. Задумчивая и бледная, как полотно, она лишь иногда тяжело вздыхала. Поднявшись задолго до рассвета, Ниар который час обдумывала, как должно поступить. Умывшись, одевшись, она привела себя в порядок. Сняла уже привычную повязку с глаз. Впервые за много дней поглядела на себя в зеркало. Собственный вид обескуражил колдунью: изможденная постоянными переживаниями, она походила на изувеченный труп – впалые щеки, мертвенно серая кожа, глубокие морщинки между бровей. От былой красоты ничего не осталось и лишь яркие сполохи в глазах на тщедушном лице выдавали в Ниар обладательницу непостижимых талантов. Ангбандка не стала долго оглядывать свое отражение. Глубоко вздохнув, взяла себя в руки и принялась колдовать. Магия разливалась целебной водой по усталому телу, возвращая чародейке растраченные силы. Вскоре волосы Миас вновь заблестели, разгладились морщинки, исчезли следы бессонных ночей. Она вновь походила на обычную красавицу-крестьянку, выросшую среди бескрайних зеленых лугов и цветочных раздолий. Не став в этот раз скрывать своих глаз, она надела эльфийское платье и босиком отправилась в свой короткий путь. Снегопад не смущал ее – белый ковер касался ног знакомой щекоткой. Стены Ангбанда грели, но Дор Даэделот всегда оставался страной вечных льдов. Пришедшая в Ривенделл зима лишь придавала старшей Миас уверенности. Петляя по витиеватым проулкам Имладриса, спуская и поднимаясь на различные лестницы, Ниар с трепетом в душе и жгучей ненавистью оглядывала эльфийский город. Пустой, тихий и смиренный, он был объят покоем. Таким незащищенным и хрупким казался Карнигул в тот предрассветный час. Протяни руку и возьми – падут опоры башен, загорятся крыши зданий, чудесный камень обратится в порошок. Тьма войдет в Ривенделл и сотрет его с лица Эннората. Ей было по силам совершить желаемое. Она могла обрушить на спрятанный в ущелье город копимую веками злость. Воспылала бы вновь мощь темных земель, запела бы снова магия Ангбанда! Какой чудесной казалась эта мысль, какой сладкой могла стать месть. Но Ниар не желала убивать спящих. Ей нравилось видеть своих врагов с оружием в руках. Ей нравилось разглядывать их перекошенные от отчаяния лица. Клокоча, наследница Железной Короны промчалась вниз по длинному мосту. Она спешила к вратам, желая застать уходящих гномов. Ей не нужны были разговоры с ними. Ей не нужны были их грустные улыбки и обещания вновь встретиться. Она хотела заполучить последний взгляд Короля-под-Горой. — Ты остановишь их? — не отстающая ни на шаг, Осаа задала вопрос прямо. Сильно обеспокоенная странным поведением Ниар, гномка боялась. Старшая Миас, осознав этот факт, улыбнулась. Как бы Королева Эребора ни старалась, как бы храбро себя ни вела, благоразумие всегда брало верх над порывистой натурой. — Ты ведь за этим спешишь? — Нет, — коротко ответила Ниар. Продолжая оглядывать Ривенделл, Красная Колдунья запоминала дорогу. Она не собиралась оставаться в гостях у эльфов дольше положенного. Не в меру любопытные Эльдар и так сильно раздражали старшую Миас. — Не за этим. Твой сын уже решил все. — Но ты ведь можешь его остановить, так? — не унималась Осаа. Перейдя на быстрый шаг, гномка обошла Ниар. — Тебе по силам остановить это безумие. Неужели тебе не хочется так поступить? Весь этот долгий путь, неужели он был напрасен? — А ты успела подумать, что я отступлю от намеченного плана? — не обращая внимания на назойливого призрака, чародейка бросила свой взор вперед. Уже виднелись вдали заветные врата. Подступающую к ним колоннаду серебрила паутинка инея. — Успела поверить в великую любовь между мной и каким-то гномом? Осаа. Ты вновь и вновь забываешь, с кем говоришь. — Ты жизнь за него отдала, — гномку начинало колотить. Только сейчас начинающая осознавать действительную тщетность всех своих потуг, она в ярости закричала: — Ты спасла его от смерти ценой своей дрянной жизни! Чего ты хочешь, Ниар? Погибнуть? Вот так просто? Трусливо отдать себя в руки того, кого ты ненавидишь? Глупо, дитя, глупо… Подойди к нему. Расскажи. Не нужно будет ни воин, ни ссор, ни дрязг. Он забудет об Эреборе. Забудет о драконе. Только скажи ему. Ниар не хотела отвечать. Увидев стоящего посреди широкой площади Линдира, ускорила шаг. Прозорливый и трудолюбивый помощник Элронда, судя по всему, провожал гостей. Тепло одетый, он глядел вперед, не замечая приближающейся девушки. Красная Колдунья хмыкнула. Лишние свидетели ей были не нужны. А так как теперь, используя чары, она ничем не рисковала, можно было прибегнуть к давно позабытым забавам. «Иш Гос ах’гхаш, — заклинание на черном наречии пронеслось в уме и утонуло в нем, подобно оброненному в океанскую пучину камню. Ниар махнула рукой в сторону Линдира. — Иш Дуумпа гуукх’ду». Эльф услышал ее глас. Повинуясь внезапному наваждению, не видящий ничего и не слышащий, он развернулся на месте и покорно зашагал прочь. Его пустой взгляд мог бы напугать нечаянного прохожего. Но не было никого рядом, чтобы оградить несчастного от черной магии. Волю эльфа сломили старые слова страны, которой ныне и не существовало. Ниар знала, что Линдир не вспомнит ничего. Он вернется к себе в покои и ляжет спать, а при пробуждении будет уверен в том, что исполнил свой долг как следует. Совесть бессмертного окажется чиста. Она увидела Торина, стоящим невдалеке от врат. Тяжелым взором окидывающий Имладрис, он ждал чего-то. Его компаньоны медленно, но верно взбирались вверх по крутой тропе, порой поскальзываясь на тонком льду. Король-под-Горой не глядел в их сторону. — Он тебя ждал, глупая, — Осаа, вновь стараясь говорить спокойно, встала прямо напротив Миас. Ниар, замерев, опустила руки вдоль тела. Стоя посреди скованной снегами площади, она чувствовала, как ледяной ветер проникает прямо под кожу, выдувая из тела остатки тепла. — Неужели не ясно? Он не хочет никуда идти. Дай ему причину. Расскажи о своих чувствах. И вы все вместе вернетесь в Эред Луин. Будете жить счастливо, Ниар. Пусть недолго, но действительно счастливо. Слова гномки терялись в свистящих порывах дыхания зимы. Ниар на секунду показалось, что она вновь очутилась у склона Гундабада, в одиночестве, в растерянности, в смятении. Храброе сердце колдуньи обожгло безумствующим страхом – ей не хотелось больше становиться жертвой обстоятельств. Она не могла позволить себе вновь поддаться искушению. Не вопреки, но ради возможного будущего. Сорвавшись с места, чародейка побежала к вратам. Внезапно поднявшаяся буря сметала с ног. Один раз упав, ангбандка в кровь разбила коленки – пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Подчиняя себе тело, девушка поднялась с земли, и оставшееся расстояние преодолела легким, невесомым аллюром. Укутанная в снежную шаль, остановилась во вратах. Подняв голову, поймала на себе взгляд Короля-под-Горой. Он выглядел точно так же, как в тот день, когда они впервые встретились. Забавный гном, меньше всего похожий на гнома. Достаточно высокий, не в меру гордый, он улыбался той самой улыбкой. Только теперь в ней было больше грусти, чем восторженного удивления. В темно-синих глазах мельтешили отблески снежинок. Торин действительно ждал ее. «Кем бы ты стал, добравшись до Эребора? — пытаясь отдышаться, Ниар стиснула зубы. Грудь часто поднималась и опускалась, нагнетая кровь в жилах. — Изменился бы, оказавшись в царской сокровищнице? Стал бы злее, лицемернее, глупее? Я видела твое сердце, Торин Дубощит, и оно показалось мне чистым. Но смертные существа изменчивы, им легко поддаться минутной слабости. Что выбрал бы ты – меня или Аркенстон?». Она вгляделась в лицо Торина и поняла, что не нуждается в ответе. Возможно, он хотел заполучить ее, как охотники хотят заполучить уникальные трофеи. Возможно, любил, быть может – даже сильно. Но ступи она сейчас ему навстречу, вся сказка о любви перестала бы иметь какое-либо значение. Проявление открытости приравнялось бы к жестокости, а Ниар во имя себя не хотела лишать Короля-под-Горой единственно важной цели. Он жил и дышал благодаря извечной тяге вернуть свой дом. Что стало бы с Ниар, если бы кто-то особенно бессердечный лишил ее саму мыслей о Белерианде? — Ступай, Торин Дубощит, — прошептала она одними губами, хороня в себе останки умирающих чувств. Горечь стискивала глотку стальной хваткой. Глаза пощипывало, хотя плакать ангбандка больше не имела ни сил, ни желания. Мертвая пустошь простиралась в груди Ниар, выжженная огнем неутихающих сражений, — ступай, и найди свой дом. Быть может, Валар учтут твое упрямство и помогут. Только не по пути нам… Гном, все еще глядящий на Ниар, помрачнел. Будто прочитав мысли старшей Миас, сделал короткий шаг вперед. Триста футов отделяло их друг от друга непреодолимой бесконечностью. Безумный диалог, немой, нелепый, лишенный слов и касаний, сводил Красную Колдунью с ума. Где-то за спиной верещала Осаа, напевая о безбрежном счастье в согласии и любви. Но знала ангбандка, что удел ее лежит вдали от подобных вот ценностей. Ниар ведала свое место во вселенной и понимала, какую роль следует играть. — Да будет так, — приподняв подбородок, колдунья бросила последний долгий взгляд на Торина. Моргнув, развернулась на месте и медленно зашагала прочь. Голова гудела, как после недельной попойки. Улыбка, притаившаяся в уголках губ, не сходила с лица ангбандской принцессы. Стараясь шагать прямо, девушка стиснула ладошки в кулаки. Коротенькие ногти впились в кожу. Чувствуя на себе тяжелый взгляд Короля-под-Горой, степенно подошла к Осаа. — Что ты удумала? — мрачно спросила гномка. Застывшие в ее синих глазах слезы поблескивали в белом свете холодного дня. — Что ты удумала, колдунья? — Уходи, Осаа, — Ниар заговорила нарочито бесчувственным тоном. — Я даю тебе шанс уйти. Не в моих правилах вести нечестную игру. Ты помогала мне, я помогу тебе. Возвращайся в Аман. Если же не вернешься сейчас, позже тебе придется встретиться со мной. Ты предупреждена. Лицо гномки не изменилось. Быть может, она не до конца осознала всю серьезность произнесенных Ниар слов. А может, просто не захотела в них поверить. Миас решила, что не станет торопить несчастную. Сама нуждающаяся во времени, ангбандка не смела давить на убитую горем женщину. Пройдя мимо Осаа, Ниар направилась к конюшням. Невидящим взором озирая даль, она думала об отце. «Когда-то давно, я даже не вспомню, когда именно, ты сказал мне, что у меня будет сложная судьба, — Ниар сглотнула, чувствуя возрождающуюся в сердце ярость. Волна за волной, она омывала разум колдуньи, пробуждая к жизни древнюю, первобытную ненависть. — Ты дозволял мне многое, надеясь, что я окажусь достойной наследницей твоего царства. Ты разрешал мне вести свою армию в бой, желая научить меня ценить жизнь. Ты дарил мне любовь и ласку, познакомил меня с моими лучшими друзьями, и, в конце концов, показал мне жизнь. Пришло мое время». Она улыбнулась. Сквозь боль и отчаяние, улыбнулась. Принуждая себя забыть о том, что отравленная ядом душа умоляет о пощаде, лишь ускорила шаг. Хлесткий ветер бил в лицо; сотни тысяч снежинок жалили кожу, глаза, тело. С трудом признавая, что поступает вразрез с истинным своим желанием, Ниар дозволила себе отпустить Торина Дубощита. Ей нужно было забыть о нем. Ведь то, что требовалось сделать, она сделала – Король-под-Горой направлялся в Казад-Дум. Колесики плана продолжали исправно вертеться. Пути назад теперь не существовало.♦♦♦♦♦
Пути назад теперь не существовало. Он не мог кинуться вперед, догнать ее, окрикнуть. Не мог отказаться от планов, нарушив свою непроизнесенную вслух клятву. Не имел права поступить так. Хотя бы потому, что Ниар ушла прочь, уступая свое место его невоплощенной в реальность мечте. Она пожертвовала желанным будущим во имя возможно достижимой цели. Поступила так, как должно поступить. Торин был благодарен кареглазой красавице за это. И за это он ее ненавидел. Развернул бы он отряд, если бы она подошла и попросила его об этом? Вероятнее всего, да. На то были свои причины, и не все они относились к Ниар. Поход в Морию и самому Торину казался ужасным чудачеством: только безумец мог считать подобную авантюру достойным завершением столь долгого пути. А ведь у Торина были определенные обязательства – перед семьей, друзьями, своим народом. Он не мог допустить очередной трагедии. «Ее глаза светились, — подумал эреборец, едва сдерживая в себе крики. Внутри него разыгрывалась немилосердная борьба между смертельной тоской и остатками избитой воли. Все рушилось вокруг, да и сам Торин ощущал себя избитым и потасканным. — Раньше я думал, мне этот свет чудится. Но видимо, так и задумывалось природой. Звезды в омуте янтаря». На мгновение его мысленный взор затмили картинки возможного исхода всей этой странной, скучной, и оттого не менее жестокой истории. Он увидел себя спокойно живущим в Синих Горах рядом с той, кого избрало сердце. Он увидел Ниар готовящей обед, в белом передничке с парой пятен от острого соуса. Она улыбается, переворачивая котлеты на сковороде. Волосы на ее голове топорщатся в разные стороны. Пару непослушных прядей девушка небрежным движением заправляет за уши. Перекладывает приготовленное на тарелку и несет к столу, за которым сидят Фили и Кили, возмужавшие, повзрослевшие. Они грубо шутят по поводу ее стряпни, за что получают оплеухи. Пьют свежее пиво, вспоминая поход к Эребору. С маленького дворика, примыкающего к их деревянному дому, доносятся громкие детские голоса. «Этого никогда не будет, этого и не могло быть, — голос разума звучал неуверенно, но Торин схватился за эту мысль, будто за спасительную соломинку. Глядящий в снежную кутерьму, он с неудовольствием нашел себя в скованной позе бегуна, готовящегося рвануть вперед при необходимости. Силуэт Ниар давно растворился в белоснежной вьюге, а гном, тем не менее, упрямо пытался разглядеть тонкий абрис лихой наездницы. — Даже если на мгновение представить, что все произошло иначе, был бы кто-то из нас счастлив?». Да. В том-то ирония и заключалась. — Лучше бы я никогда тебя не встречал, — произнеся вслух мысль, заключавшую в себе накопившиеся злобу и негодование, Торин вынудил себя повернуться спиной к Ривенделлу. Широко шагая на едва гнущихся ногах, Король-под-Горой нагнал стоящих поодаль Двалина и Бильбо. Оба глядели на него мрачно, будто чему-то соболезнуя. Красноречивые взгляды друзей вызвали в душе Торина очередную бурю раздражения. И не сопереживание компаньонов гневило эреборца, а собственное бессилие что-либо изменить. — Я на мгновение поверил, что ты сам к ней подойдешь, — ровным голосом сказал Двалин. Как никогда серьезный, он кивнул в сторону. Торин, проследив за взглядом друга, понял: друзья все отлично видели – низина Врат Имладриса отлично проглядывалась с небольшой высоты даже вопреки разыгравшейся метели. — Вам нужно было попрощаться. — Что мы и сделали, — холодно прочеканил Король-под-Горой, не пылая желанием обсуждать с кем-то только что пережитое. К тому же, вопреки произнесенному утверждению, Торин был уверен, что когда-нибудь вновь встретится с Ниар. И отчего-то казалось ему, что встреча эта окажется безрадостной. — Что ж, как скажешь, — пробубнил Двалин разочарованно. Грустно вздохнув, указал рукой вверх по тропе. Там, чуть выше, на взгорке у крутых скал, стояла вся честная компания. Смиренно дожидавшиеся своего Короля, успевшие замерзнуть гномы принялись распивать вино. — Пора в путь, пока эльфы не сообразили об истинной цели нашего похода. Надеюсь, этот остроухий, что нас провожал, не слишком уж смекалист. — Его зовут Линдир, и он отлично разбирается в литературе, — Бильбо не постеснялся блеснуть своей проницательностью. Двалин, косо глянувший на полурослика, поморщился. — Не думаю, что он будет долго соображать. Скорее всего, настанет рассвет, и эльф побежит докладывать свои догадки Лорду Элронду. — И что с того? — морально опустошенный, Торин уяснил для себя, что устал чего-либо бояться. Позади остались смирение, страсть, вдохновение. Казалось, прошла целая вечность с того момента, когда он ступил внутрь маленькой хоббичьей норки. Сотни дней и сотни ночей минули с памятного дня той далекой встречи. Многое успело измениться, но кое-что осталось нетленным: — Эльфы не смогут остановить нас. Никто не сможет. Мы идем в Морию, за ключом от Эребора. И, клянусь Аулэ, мы вернем свой дом.