Меж двух огней

       Тёмное чувство окутывает её с головой, накрывая волнами воспоминаний, бежать от которых не удаётся в этом доме. Тиран — отец, мать, что ставила приоритеты религии выше собственной семьи. И её когда-то старший брат, единственное хорошее воспоминание о жизни омрачает факт, что сейчас его тело покоится в сырой земле.        Когда-то безвкусные рубашки начинают пропитываться её запахом всё чаще, а Хейли же они начинают нравится всё больше, с такой же скоростью как и их обладатель. Клаус. Единственный, кто смог уговорить её поехать в этот дом, в этот город, окунуться в своё прошлое, пообещав, что она в нём не утонет. Половина особняка разрушено их усилиями, про кровати в этом доме лучше и не заикаться, потому они и спят в гостиной на ковре. Разрушением мебели не было местью по детству Хейли, нет, это всего лишь побочный эффект от попытки забыться, перевести эмоции в другое русло. И Клаусу нужно отдать должное, такого волчица давно не испытывала, хоть и анализируя ситуации, многие действия гибрида ей до конца не понятны. Но пока что, она не хочет их понимать, слишком устала и эмоционально измотана.        Майклсон во сне притягивает её к себе ближе, что-то шепчет в полубреду и носом зарывается ей в макушку. Это не правильно, так не должно быть, хватит, чёрт тебя побери, Клаус, быть таким нежным! Хватит способствовать моему привыканию к тебе! — Ей хочется кричать до потери пульса и топать ногами, пока этот дом не отправится в преисподню вместе с одним гибридом. Но она не кричит, а лишь ближе прижимается к его корпусу тела, выгибая шею ему вперёд на уровне инстинктов. Пускай всё так и остаётся, пока что, пока ей это нужно. Как минимум до приезда в Мистик Фоллс, а там она скосит под дуру и будет постепенно отдаляться от него. Нет, дуру играть для него будет тяжело. И для её жизни это опасно. Что — что, но Клаус не является одним из тех парней, что бежали по её первой прихоти.        Рассвет приближается, а ответы на новые вопросы — нет. И как быть в её случае непонятно. Но одно понятно точно — оставаться в Мистик Фоллс надолго тоже нельзя.И нужно быть готовой. Всё, с этого дня она мысленно обещает себе начать бегать. Освобождает аккуратно своё тело из объятий Клауса, неосознанно улыбаясь от его спящего вида. Укрывает его тёплым пледом, вытаскивая ключи от машины из его джинс. В машине находит сумку с вещами, а там и потрёпанные джинсы. Спустя пару повседневных махинаций в виде переодевания, Волчица уже бежит по узким дорожкам города, вспоминая как правильно бежать в лес.        Хейли улыбается, когда понимает что пробежка и в правду помогает ей забыться. Ранние птицы уже вовсю поют свои мелодии и эти моменты кажутся такими умиротворенными. Но залп ружья прерывает этот момент, а сразу же после него проносится протяжный волчий вой. Маршал идёт в глубь леса, не понимая, откуда, так близко к людям, находятся волки. Поднявшись на гору, по правой стороне она видит скулящую изнемождённую волчицу, а рядом маленьких волчат, которым пару недель отроду. Девушку окутывает ужас, когда она пытается расстормошить хоть одного, но они даже не дышат. Охотники, что сделали это идут по её следам, от чего Хейли не знает что делать. Их она уже не спасёт, потому оставаться и ждать убийц нет причин, нельзя светиться в этом городе. Спускается вниз, желая как можно скорее забыть увиденное, но слышит тихий скулёж. Требуется несколько минут, чтобы понять откуда он исходит, и на пригорке, под парой обломков веток она находит волчонка. По размерам превосходящего умерших, но такого же маленького и голодного, с ранением на лапке.        Вывод что с ним делать, приходит сам собой. Девушка берет малыша на руки, мысленно завершая свою пробежку.

~

       Неудобный диван прошлых десятилетий, на которое он перебрался не так давно с пола, скрипит при малейшем повороте головы, пружина давит на поясницу, от чего сон не кажется столь сладостным. Понуро открывает глаза, улавливая слухом завывания какого-то животного. Так значит не пружине в диване разбудили его?        Маршал находится на кухне с чашкой большого чёрного кофе, улыбаясь и разглядывая какую-то живность в коробке. Девушка так и не замечает недовольного Клауса, что стоит у двери. Или делает вид что не замечает. — Малыш, не бойся меня, я тебя не отдам никому, я не дам тебя в обиду, не бойся меня. Я просто хочу тебе помочь, если я не заживлю раны на шее, то ты можешь умереть. Я просто хочу тебе помочь. — Повторяет буд-то мантру, ставит кружку на гарнитур и достаёт грязного малыша из коробки. Тот смешно агрится на Клауса, а после облизывает ладонь волчицы. — Маршал, блять, время только шесть утра, а ты уже откуда-то эту блохастую шавку притащила.       Больше, чем факт того, что он вновь проснулся один, его бесит лишь то, что Волчица говорит столько нежностей какому-то блохастому созданию.        Подскакивает на ровном месте от зловещего голоса, а после пытается успокоится. Это лишь Клаус. Всего лишь Клаус. Тебе нечего переживать, милая. Пока что. — Да, тебя нужно было оставить за дверью, зачем сюда пригласила — непонятно.        Огрызается и аккуратно кладёт кутёнка в коробку, начиная искать на верхних полках кухни хоть какое-то подобие аптечки. Не одними же молитвами её приёмные родители в последние годы лечились. Но, увы, находит лишь молитвенник и библию. Ей нужна аптечка хотя бы для дезинфекции ран малыша. Тогда лезет в самые нижние ящики, вспоминая где её отец хранил часть алкоголя. В самом последнем ящике находит с десяток бутылок кагора и одну бутылку водки. Что-же, подойдёт. — Откуда ты вообще это притащила?        Клаус указывает на щенка с каким-то пренебрежением, искривляя губы в недобром оскале. Проходит ближе, они встречаются с друг другом зрачками и Клаус презрительно морщится, пока щенок пытается тявкать на него. — Я не спала, мне стало скучно и я решила пробежаться по окраине леса. После услышала стрельбу и истошный вой волчицы. Охотники подстрелили её и ещё двух маленьких волчат на самом верху леса, а этот малыш лежал у пригорка с подстреленноё лапой, это его по видимому отшвырнула и охотники его не нашли. Зато нашла его я. Последние ночи выдались холодными, потому у него переохлаждение. — С такими ранениями, которые ты описала — он не доживёт и до следующего утра. Лучше утопи и дело с концом. Это будет намного милосерднее мучительной смерти от потери крови. И он ещё совсем мал — в любом случае не выживет без молока матери. — Никогда, Клаус! — чуть ли не набрасывается на него с кулаками, пытаясь придти в норму. — Я никогда не стану своей матерью, которая топила беззащитных щенков. Это не милосердие, это жестокость, переходящая все границы. Я уверена, что смогу заживить ему его раны, а что по поводу молока — из магазина, думаю, тоже подойдёт.        Для начала наполняет уже пару подготовленных бутылок горячей водой и кладёт в коробку паралельно друг другу и заворачивая их в простынь, мини — обогреватель на пару часов. После вытаскивает волчонка и кладёт в раковину, его нужно для начала вымыть хотя бы простой водой. Девушка аккуратно опускает его в набравшуюся воду и он начинает скулить. — Что, не любишь купаться? Я вот тоже не люблю плавать, но иногда приходится. Тебе нужно вымыться, чтобы грязь не попала в раны. А после я дам тебе прозвище в награду. — Говорит какие-то утвердительные слова, приводит осмысленные доводы и волчонок начинает меньше скулить. Она ему определённо нравится. — Хейли, эта шавка не выживет до следующего утро, это пустая трата времени и сил для поиска клички, пойми уже наконец. — Я не хочу это выслушивать целый день, так что давай так. Мы поспорим на то, что он выживет. Если нет, то ты получишь своё, а вот если он выживет, то я возьму его обратно в Мистик Фоллс. Мне всё равно нужно чем-то отвлечься от воспоминаний о детстве. Договорились? — Договорились.        С ванными процедурами окончено, грязь понемногу отступает и на ушах видны две ярко-огненные полоски, когда шерсть у него полностью чёрная и лишь на лбу есть маленькое просветление в виде нимба. — Я придумала. — Шепчет Хейли ему в ухо. — Тебя будут звать Люцифер. А теперь Люцифер, будь паинькой и дай мне тебя вылечить, ведь мы не хотим проигрывать какому-то там блохастому гибриду, да? И тогда я увезу тебя с собой и буду откармливать разными вкусностями. Договорились? — Волчонок! — Вместо ответа та слышит тихий, вкрадчивый, пугающий голос из другой комнаты. — Повтори- ка ещё раз, как ты там меня обозвала?! Девушка смеётся, понимая то, на сколько легко его вывести из себя.        Хейли улыбается, попивая своё кофе, перекидывая, мокрые от душа волосы, с одной стороны на другую. Волчонок, весь перебинтованный белыми лентами смешно куксится, пытаясь себя облизать, но чувствует лишь неприятный запах лекарств. Маленькая бутылочка, которую она отыскала в детских игрушках, оставленных на чердаке, наполнена молоком и щенка уже пора кормить. Боится даже прикоснуться к нему не так, от чего все её движения максимальна аккуратный и нежны. С третьего раза находит соску, но найдя, присасывается к ней. Эта ситуация веселиться девушку от чего та прикрывает рот рукой, дабы не пугать громкими звуками. Малыш довольно урчит, большими, по сравнению с его телом, мягкими лапками прижимает бутылку к себе, обливаясь молоком. Ему около трёх недель, глаза уже открываются, но многие звуки он не слышит. Ему точно не больше месяца. — Ну что ты, не торопись, это всё тебе. Пей неспеша и набирайся сил, маленький.        Клаус идёт с настолько довольной ухмылкой, весело перебирая ногами, держа в руке какую-то фотографий, что Хейли перехватывает от удивления дыхание. Отдаёт фотографию девушки в руки с таким хитрым лицом, будто компромат всей её жизни нашёл. Хейли даже и глазом не ведёт, не удивляясь такой фотографии. — Майклсон, поимей хоть раз свою совесть, а не меня, в этой жизни. Мне на этом фото всего… Пятнадцать? — Ты в облегающей черной юбочке с милыми косичками поёшь в церковном хоре и улыбаешься. Я заберу эту фотографию и поставлю её в рамочку. Тебе назло. У меня хотя бы будет доказательства того, что ты не всегда так открыто одевалась. — Ой, Да дрочи на здоровье. — Ловлю тебя на слове, Волчонок.        Волчица отмахивается от этой фотографии, направляя все свои эмоции в сторону нового питомца. Тот уже начинает засыпать, почему она аккуратно перекладывает его в коробку. Бегло смотрит на часы, ожидая нотариуса. Он должен придти с минуты на минуту, она должна подписать договор о владении домом и выставить его на продажу.        Стучит нотариус во входную дверь лишь для приличия. Не дождавшись ответа он входит самостоятельно, проходя в зал и открывая на ходу папку с ценными бумагами. Она помнит его из служений в церкви и той секте, на которые ходила всей семьёй. — Меня зовут мистер Нолан, я нотариус ваших покойных родителей, Мисс Маршал. — Они пожимают друг другу руки и Хейли приглашает жестом присесть за стол. — Ваши родители пожелали, чтобы в этот момент присутствовал и ещё один доверенный человек, мы подождём его и начнём. Мистер, — худощавый мужчина в костюме, лет пятидесяти, обращается к Клаусу. — Можете ли вы нас оставить в приватной обстановке?        Девушка чувствует какую-то опасность, от чего сверлит Майклсона глазами, желая, чтобы он остался здесь. Что и произносит чуть позже, ожидая дальше некое доверенное лицо. Клаус едва скрывает улыбку, пока Хейли слушает краем уха юриста и всевозможные издержки. — Прошу прощения за опаздание, совершал молебен в церкви. Меня зовут отец Филип.        В комнату заходит упитанный мужчина лет сорока пяти — пятидесяти, в тёмном брючном костюме, приглаживая свои на половину седые волосы на затылке. Хейли моментально подрывается со стула, ошарашенно делая несколько шагов назад, инстинктивно приближаясь к Клаусу. — Хейли, милое летнее дитя, — по особенному кланиться, девушке, Клаус подозревает, что это некое сектантское приветствие. — Как ты, подросток, стала настоящей девушкой, подойди и обними же своего верховного отца. Дитя, что ты стоишь как вкопанное? Я ведь могу и прогневаться. — Сделаете ещё шаг ко мне или притронитесь своими похотливыми руками до меня, Отче, и клянусь, я вас лично задушу. Да так, что никакая высшая сила вас не спасёт от меня. — Практически рычит, пока Клаус предполагает кто это такой. Тот самый сектант, кто её домогался. — Мистер Филип, шли бы вы от сюда, пока есть чем идти. — Клаус коварно улыбается, чувствуя дрожь во всем теле Хейли. — Вы не видите, что она не хочет говорить с насильником. — Мистер Нолан, надеюсь вы понимаете, что это дитя устало и не может подписывать такие важные бумаги. Давайте мы придём к ней ещё раз завтра и мы с ней обо всём поговорим, а после она подпишет бумаги. — Отче видит негодование в глазах нотариуса. — Если у вас есть более важные дела, то я могу помочь вам и придти один. Очень надеюсь Хейли, что ты будешь хорошей девочкой и этого молодого человека не будет рядом. — Вон! Выметайтесь из этого дома, живо!        Мужчины молча с неприкрытым негодованием выходят из комнаты, пока Маршал вся дрожит, кое-как доходя до дивана, погружаясь в свои собственные воспоминания с головой. Как она боялась именно этого. — Надеюсь, ты будешь хорошей девочкой и будешь себя хорошо вести с верховным отцом. — Да, отче наш. — Не разочаровывай меня, детка. — Да, папочка, не разочарую. — Садись к нему на колени и я дам тебе конфетку. — Хейли!  — Садись к нему на колени и я дам тебе конфетку. — Но я не хочу конфеты, мама. — Делай, что он скажет и захочет, иначе дома пожалеешь. — Хорошо мама, я сяду. — Волчонок, ответь мне!        Трясёт её за плечи уже пару минут, пока у неё в глазах накапливаются слёзы. Ему не нужно лезть в её воспоминания, чтобы понять, их значение и важность. И их разрушительную способность. Ещё немного и у неё случится истерика, она может уйти настолько глубоко в себя, проживая детство по новой, что даже он не сможет достучаться до неё. Потому это делать нужно сейчас. — Не сопротивлялся, иначе будет больнее. — Хорошо, отче на…        Хлёсткая пощёчина, поворот головы в сторону Клауса, затуманенный взгляд, едва заметный выдох гибрида. — Майклсон? Я хочу домой. Поехали от сюда. — Нет, так дело не пойдёт. Пошли-ка принимать ледяной душ. — Берёт на руки и несёт в ванную, включая ледяной напор воды и выходя из комнаты. Ей нужно время, чтобы придти в норму, а ему… Глаза желтеют, вены наливаются кровью, а взгляд становится кровожадным.        Клаус придёт в дом отца Филипа, задаст ему пару вопросов под внушением, улыбнётся своей самой очаровательной улыбкой, заставит переписать дом родителей и некую моральную компенсацию чеком для Хейли, а после принудит убить себя в следующий молебен в церкви, отрицая всё, что он пропагандировал больше двадцати лет, не забыв убить всех прихожан.        В дом Майклсон придёт за полночь, с чётким осознанием того, что он будет оберегать своего волчонка любой ценой.