Ах, друг мой, знаете ли вы, каково одинокому человеку бродить по улицам в больших городах? (с) Альберт Камю "Падение"
Лёд грелся в широком стакане в ладонях Осаму. Тихая заезжанная музыка, дерево столешницы под его руками, сладковатый запах ванили и розового масла в воздухе. Вместе с алкоголем они быстро приводили в состояние лёгкого опьянения. Сейчас таких мест практически не найти. Но Ода любил подобное ретро — кажется, оно считалось ретро ещё задолго до рождения Осаму — и нашёл этот бар. А Дазай не придумал ничего лучше, как по истечении двух недель работы без выходных, напиться. Лучше до беспамятства. Перед ним на столе стояла початая бутылка виски, опустошённая уже на половину. Тёплый ламповый свет мягко играл на гранях. — Ты сегодня непривычно тих. Сакуноске, сидящий напротив надзирателя, поднял свой бокал и покачал им в воздухе, будто предлагая тост. Осаму вскинул тяжёлую голову, выдавив кислую улыбку. — Сегодня я хреновый собутыльник, — он стукнул ободком своего стакана о стакан друга. — Прости. — Ничего, — Ода сделал глоток и потянулся к бутылке, освежить опустевшие стаканы. — У тебя выдались тяжёлые недели. А пить в одиночку — дурной тон. — В одиночку пьют лишь алкоголики? — хмыкнул Осаму, притягивая ближе к себе новую порцию виски. — Совершенно верно. Так что, дабы великий Осаму Дазай не прослыл таковым, я скромно составлю ему компанию. Осаму сглотнул. Он и сам толком не знал, хочет ли сейчас находиться в компании Одасаку или нет. Но решил, что так будет надёжнее, потому как мысли, рождающиеся в его голове, пугали даже его самого. Ода был нужен для того, чтобы ни одна из них не воплотилась в жизнь. Парень провёл подушечкой пальца по ободку стакана, извлекая скрипящий звук. Сакуноске поморщился. На нетрезвую голову это звучало ужасно. — Знаешь, — задумчиво протянул надзиратель, — а ведь я могу не дать этому случиться. Ода опустил стакан на стол и вопросительно посмотрел на друга. Дазай выглядел, мягко говоря, помятым. Голова старшего надзирателя склонялась к поверхности стола, словно под грузом, из-за чего чёлка скрывала большую часть лица от обзора Сакуноске. Но всё же он видел его бледные щёки и тронутые нетрезвым румянцем скулы, напряжённо сжатые губы и полуприкрытые веками глаза, смотрящие на тающий шар льда в стакане. Каким бы уставшим и выпившим Осаму не был, его мозг продолжал работать, обдумывая какую-то мысль. Тонкие пальцы постучали по стеклу. Он должен выговориться Одасаку. Должен услышать о том, что он — идиот. — Я могу спасти его от боя, — слегка заплетающимся языком начал Дазай. — Кого? — не сразу понял Сакуноске. — Его, — Осаму усмехнулся. Коротко и горько. — Чую. Ода удивлённо воззрился на собутыльника. Резко опрокинул в себя стакан, хлопнул им по столу. — В каком это смысле "спасти"? Ты чего удумал, Дазай? К концу фразы он повысил голос настолько, что на мужчин в углу обернулись другие посетители бара. Сакуноске помотал головой и сложил руки, лёгким поклоном извиняясь за громкий крик. После он вернул своё внимание Осаму, даже не шевельнувшимуся за это время. — Ты с головой не дружишь? — прошептал он, придвинув голову к собеседнику, словно боясь, что их могут услышать. — Ты что удумал? Осаму вскинул голову, встретив его слегка расфокусированным взглядом и глупой улыбкой, совершенно не соответствующей его положению. — Практически ничего. Я просто решил, что не хочу отдавать его на заклание Шибусаве. — В каком смысле? — Ода отодвинулся, вновь приземлившись на свой стул. — При чём тут этот белобрысый павлин? — А, ты же ещё не знаешь, — скучающе протянул Осаму, приподнимая стакан и покачивая его. Глаза цвета содержимого бокала непрерывно наблюдали за жидкостью в нём. — Павлин приезжал лично, чтобы договориться с дядюшкой о дружеских играх перед первенством Японии. И, представляешь, он знал, что в "Йокогаме" появился дебютант! Осаму всплеснул руками, разбрызгивая виски. Искрящиеся капли рассыпались по дереву столешницы. — Эта сволочь знала то, что я узнал всего несколько часов как! Опрокинув в себя обжигающий горло напиток, Дазай хлопнул стаканом по столу. Сакуноске обеспокоенно обвёл глазами зал, удостоверившись, что никто не стал к ним прислушиваться. Заметив это, Осаму понизил голос. — Дядя сказал, что его знакомый, предложивший покупку Накахары, в случае несогласия дяди, собирался продать его Шибусаве. Именно поэтому Мори отвалил за него кучу денег. Ты понимаешь, что это значит? — Шибусава не покупает абы кого, — Ода задумчиво потёр пальцами подбородок. — У него мало эсперов, но практически каждый — машина убийства. То есть, этот знакомый Мори изначально знал, что Накахара обладает невероятной боевой способностью. — Да. Но продали нам его по документам, как эспера среднего уровня, — Осаму подтолкнул пустой стакан в сторону друга, намекая налить ещё. — Херня какая-то, как ни крути. — Я думал, ты успокоился и перестал искать в этом какой-то заговор. От обманчиво пьяного взгляда Дазая не укрылось, как настороженно и выразительно посмотрел на него друг. Осаму про себя усмехнулся. Одасаку явно что-то знает, но не хочет говорить. Сейчас не время выпытывать, успеется ещё. И Дазай поспешил увильнуть с опасной дорожки обратно к своим неадекватным идеям. — Мори же принял предложение Шибусавы. И заставил меня собственноручно вписать фамилию Накахары на бой дебютантов, хоть я и был против. Понимаешь? — Допустим. — А я против. Но Мори плевать! Но ты же тоже видел одарённых "Дракона". Скажи, Одасаку, разве это не верная смерть? — Всё ещё не понимаю ход твоих мыслей. Как ты собираешься уговорить Мори, если он уже согласился на игры? — в глазах Сакуноске появился неподдельный интерес. — Сорвать игры? — Нет, — через чур активно помотал головой Осаму. — Я уже думал об этом. Дядя не допустит подобного. Но я бы мог, — Дазай усмехнулся. — Я бы мог лишить Накахару статуса дебютанта. Выпустить его на арену против какого-нибудь эспера в постановочном бою. — Мори тебя убьёт, — констатировал Ода, обновляя свой бокал. — Да, наверное, — нервно рассмеялся Осаму и запустил руку в растрёпанные волосы, одним движением устраивая ещё больший беспорядок у себя на голове. — Но ведь это реально провернуть. Сакуноске опустошил бокал и со всей серьёзностью, на какую был способен после половины бутылки виски, произнёс: — Не делай этого. Дазай, уверяю, добром это не кончится. Может быть, этот Накахара и несчастный парень, но посмотри вокруг! Кто в этом мире вообще счастлив? Даже люди ограничены в своих свободах, что уж говорить об эсперах! Посмотри на себя. На своего дядю. У вас есть влияние, но мы все всё равно рабы системы. — По-твоему, я должен быть благодарен, что не родился одарённым и могу хотя бы дышать воздухом за пределами арены? Что могу передвигаться от дома до "Йокогомы" и по пути заглянуть в бар? — Не начинай этот разговор, умоляю тебя! — закатил глаза Ода. — Тс! — прыснул Осаму сквозь сжатые зубы. — Ты всегда считал, что одарённые нам не ровня. — Дело сейчас не в этом! Я умоляю тебя не подставлять свою шею из-за этого мальчишки! В мире тысячи эсперов, и у каждого второго есть печальная история жизни. То, что делает Мори для своих одарённых, уже за гранью их привычной жизни. Мир не идеальное место, так научись видеть и ценить то, что сделать реально. Осаму сглотнул горечь виски и своих мыслей. Слова Одасаку отдавались обидой в груди, но надзиратель был благодарен. Именно за этим он и позвал друга в бар. Осаму требовалось, чтобы Сакуноске раскритиковал его в пух и прах. Однако, теперь его ещё острее жгло желание напиться и забыться. Особенно забыть прекрасные синие глаза. Он поднял на Оду мутный взгляд. — Спасибо. Правда, спасибо. Сакуноске недоверчиво посмотрел в его глаза, но не нашёл в них и тени лукавства. Мужчина облегчённо выдохнул. Порой мысли и поведение младшего друга пугали и вызывали волнение. Обоим очень не хотелось бы, чтобы Дазай влип в неприятности по-крупному. А интуиция вместе с Анго подсказывали, что Накахара Чуя — тот ещё источник неприятностей и без необъяснимой привязанности Дазая к нему. — Закажи ещё бутылку, — попросил Осаму, вставая из-за стола. — Я плачу. Завтра выходной, и я намерен нажраться в хлам. Он слегка пошатнулся, опёрся костяшками пальцев о стол, хмыкнул и свободной походкой направился в сторону уборной. Ода махнул официанту, привлекая внимание. Тот отреагировал молниеносно. В "Люпине" каждый работник знал старшего надзирателя "Йокогамы" в лицо, как и то, что его счёт никогда не бывает маленьким. А заодно, знали и его друга. К примеру, данный виски Ода Сакуноске никогда не заказывал сам, приходя без Дазая. Просто потому, что одна бутылка выходит в его зарплату за четыре месяца. Осаму же всегда было плевать на деньги. Каждый вечер он хотел провести так, словно не надеялся проснуться и на утро. Ода давно к этому привык, так что настроение Дазая в последние недели плохо укладывалось в обычную модель его поведения, что и тревожило Сакуноске. Официант молча поставил на стол новую бутылку, ведёрко с крупными шариками льда, поклонился и ушёл. И только Ода собирался открыть её, как Дазай, словно ошпаренный, вылетел из уборной, сжимая в руке телефон. Из его движений пропала нестройность, а глаза лихорадочно блестели. — В чём дело? Ода даже приподнялся со своего места, но Осаму только схватил висящее на спинке стула пальто и рванул к выходу. — Пришлите счёт на моё имя в "Йокогаму"! Крикнул он бармену, пробегая мимо. Сакуноске бросился за ним. И, нагнав у дверей, схватил за локоть. — Что происходит? — Прости, Одасаку. Дазай вырвал руку из его пальцев и выскочил на дорогу, махая руками в попытках остановить такси. На третьем ему повезло. — Мне нужно срочно в Арену.***
Было ли дело в количестве выпитого алкоголя или пресловутом "законе подлости", но скорость, с которой старший надзиратель ехал к "Йокогоме", казалась ему преступно медленной. Такси тормозило буквально на каждом светофоре, и эти промедления выводили Дазая из себя. Молодой человек был взвинчен до предела. Он нервно ёрзал на заднем сидении машины, крутил в руках телефон, то и дело поглядывая на экран. Со звонка Гин прошло уже восемнадцать минут. Осаму до боли прикусил губу. Чертовски медленно. Очередной перекрёсток поприветствовал их красным светом на светофоре, и Осаму не выдержал. Разблокировав телефон, он нажал на вызов последнего звонившего номера. К счастью, Гин была отличным заместителем и крайне ответственным сотрудником. Ответила она уже на втором гудке. — Что там? — сухо осведомился Дазай, борясь со своими чувствами. — Все эсперы заперты по своим комнатам, — четко и по делу доложила девушка. — Двери заблокированы. — Йосано сделала ему укол успокоительного? Пожде чем ответить Гин долго молчала, что было не свойственно для неё в подобных ситуациях. Дазай почувствовал, как нечто удушающее сжало ему горло. — Гин? — Нет, сэр. Не сделала. Осаму показалось, или его заместитель была растеряна. — Гин, что происходит? Почему в грёбанном такси так душно? Осаму ухватился пальцами левой руки за ворот, ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубахи. — Сэр, — наконец ответила Акутагава. — Нужно проверить ошейник Накахары. Он неисправен. — В каком смысле? Осаму лично проверяет все ошейники прежде, чем надеть на одарённого. — Датчики барахлят. Они показывали, что запас тирхина полон, но я дважды сделала Накахаре инъекцию, а он по прежнему может пользоваться даром. Поэтому Йосано не может к нему войти. Датчики показывают, что резервуары с тирхином полные. Конечно, полные! Осаму ведь ни разу не применял ошейник к Чуе. — Показывали. Ты сказала "показывали". То есть, — мужчина потёр переносицу, усердно соображая. Мозг заработал в привычном ритме, игнорируя весь выпитый алкоголь, — сейчас уже они не полные? — Да. Показано, что... — Тихо! — прервал её Дазай. — Ты сейчас одна? — Нет, сэр. — Кто-то ещё видел показания его ошейника? — Нет, сэр. — Оставь с собой только Йосано. Всем остальным надзирателям вели уйти. Сегодня ты дежуришь в этом зале. Передай, что это мой приказ. Я буду, — Дазай глянул за окно, соображая, где он едет, — минут через десять. Отключив вызов, Осаму бездумно уставился в окно, подперев телефоном подбородок. Он на все сто процентов уверен, что ошейник Чуи исправен. Он уверен в Гин не меньше, чем в исправности ошейника. И при подобных обстоятельствах её слова кажутся полным бредом. Инъекции ошейника рассчитаны так, чтобы лишить одарённого способности ровно на один час с погрешностью не более двух минут. А по словам Гин выходит, что она сделала Чуе целых две инъекции, но он по прежнему мог пользоваться даром. Это невозможно. Так просто не бывает! Наверное прошла целая вечность, пока такси подъехало к одному из восьми входов в "Йокогаму", а Дазай быстро перекинул водителю деньги за дорогу и бегом бросился к дверям. Мужчина лет сорока в строгом костюме охранника во все глаза смотрел на то, как второе по значимости лицо Арены в крайне растрёпанном виде резко приложил пропуск к панели и, не сбавляя скорости, побежал дальше через открывшуюся дверь. Охранник посмотрел на часы. Половина первого ночи. Он ещё долго ждал сообщения по рации с информацией о том, что заставило старшего надзирателя явиться в подобном виде посреди ночи, но его так и не последовало. Комплекс Арены по размерам напоминает маленький город, коим являлась Йокогама в прошлом, пока глобализация не захлестнула мир, объединяя города и сливая их в мегломерации. Конечно, Арена занимала не всю площадь бывшего города, но являлась внушительным сооружением. Пятая в мире по общей занимаемой площади и третья — после китайской и северо-американской — по размеру её "Колизея". Такси привезло Дазая именно к "Колизею", поэтому старший надзиратель нёсся по бесконечным коридорам и переходам Арены, ловко огибая уборочные аппараты и немногих людей, что несколько раз попадались на его пути в этот поздний час. "Йокогама" никогда не останавливалась полностью. Винтики и шестерни этого монстра вращались день и ночь. У дверей крыла одарённых топтались четыре человека. Заметив их ещё издали, Дазай замедлился, перейдя с бега на быстрый твёрдый шаг. Он одёрнул на себе плащ и пригладил рукой волосы, придавая себе более-менее вменяемый вид. — Что здесь происходит? Четвёрка надзирателей вытянулись по струнке, увидев своего начальника. Самый младший из них, принятый на работу совсем недавно, побледнел, как бумажный лист. Ещё бы! Он привык видеть Дазая только на утренней разводке, обычно весьма дружелюбного и не по должности эксцентричного. Те, кто проработал с Осаму Дазаем уже не один год, знали, что неординарный начальник не всегда является душой компании. Иногда можно было даже не видеть самого Дазая, но всей кожей и кишками ощущать тяжёлую ауру его присутствия. Поэтому один из старожил поспешил ответить. — Акутагава осталась одна, и мы решили дождаться Вас на всякий случай. Дазай скептически поднял бровь. — Так я здесь. Можете быть свободны. Несколько секунд никто не двигался с места, потом зелёный юнец сорвался и едва ли не бегом умчался по коридору. Коллеги с большим достоинством отправились за ним следом. Надзиратель выдохнул. Встряхнув головой для большей ясности мыслей, он, подтвердив свою личность пропуском, открыл дверь в общую залу для одарённых. Внутри стояла полная тишина, отсутствовали люди. Лишь чудесный врач-эспер Акико Йосано сидела на одном из диванов, небрежно облокотившись на подлокотник и подпирая кулаком щёку. Гин с собранным видом и готовым ко всему взглядом на бледном осунувшимся лице стояла рядом с дверью в комнату Накахары. Акико подняла голову, отреагировав на движение, и сонно поморгала. Похоже, она спала, когда Акутагава приказала привести её. Однако, женщина успела надеть белый халат, без которого никто в "Йокогаме" уже не представлял Йосано. — А, — сиплым ото сна голосом протянула она, вытягивая затёкшие ноги. — Большой босс явился. В ответ Дазай лишь криво ухмыльнулся и обратил всё внимание на свою протеже. Гин явно почувствовала облегчение, увидев перед собой начальника. — Что случилось? — Точно не знаю, — лаконично ответила девушка. — Ничего не происходило, и вдруг Накахара стал истошно кричать. Перебудил всех одарённых в этом крыле. Как Вы и приказывали, я запретила кому-либо входить к нему, и пошла сама. Накахара парил в воздухе, обхватив себя руками и поджав ноги, будто младенец. Я решила, что Вы были бы против применения ошейника, учитывая, как недавно одаренный у нас. Дазай сжал кулаки. — Продолжай. Гин выдохнула и быстро облизала сухие губы. — Я позвала его. Но безрезультатно. Он словно не слышал меня, продолжая парить в воздухе в каком-то алом коконе. Кинояши решил, что мне нужна помощь. Чтобы он не заметил применение дара, я всё же сделала Накахаре инъекцию. Но никакого результата не последовало. Одарённый лишь снова закричал. Повторная доза так же ни к чему не привела. Тогда я позвонила Вам, сэр, и вызвало Акико Йосано. — Ты правильно сделала, — Осаму положил ладонь девушке на плечо и благодарно сжал его. — А от тебя смердит, как из помойки. Из-за плеча Дазая выглянула Акико и наморщила нос. — Не понимаю, как Гин стоит прямо к тебе лицом. — Меня это не заботит, — безразлично бросила надзиратель. — Удивительная выдержка! — Это прекрасно, что вы не прочь обсудить мой вид, при условии, что я бросил Оду в баре, — прервал их Осаму, — но что с Чуей? Акико пожала плечами. — Не имею ни малейшего понятия. Как только я попыталась войти, половина комнаты взмыла вверх, а меня вышвырнуло из неё ударной волной. Акутагава могла бы и сразу предупредить, что парень контролирует гравитацию, а не после того, как я впечаталась в противоположную стену. Акико ткнула пальцем через плечо, и Дазай впервые обратил внимание на то, что стену покрывали трещины, а на полу валялась сбитая штукатурка. — Неплохо, — присвистнул Осаму. — Больше к нему никто не входил, и мы следовали Вашим инструкциям, — закончила отчёт Гин. — Понятно, — Дазай повернулся к двери лицом. — Идите к диванам. Я позову вас. — Уверены, сэр? Дазай кивнул и молча открыл дверь. В комнате царил настоящий хаос. Все предметы мебели, включая кровать, были перевёрнуты, вещи разбросаны повсюду. — Уходи! Уставший, но серьёзный голос раздался из угла. Осаму с грустью подумал, что Чуя всё ещё не потерял привычку забиваться по углам, когда ему страшно. С другой стороны, надзиратель почувствовал облегчение, услышав этот голосок. Он обошёл все препятствия и остановился перед сжавшимся на полу у стены Чуей. Парень выглядел помято. Как и говорила Гин, он по прежнему обнимал себя руками, подтянув острые колени к груди. Рыжие волосы топорщились во все стороны, а чёлка скрывала опущенное к коленям лицо. — Чуя, это я, — как можно мягче произнёс Дазай, присаживаясь на корточки напротив одарённого. — Не бойся. Посмотри на меня. Он протянул к парню руку, но тот дёрнулся, словно в попытке ещё сильнее вжаться в угол. — Уйди, — из-под волос слёзно шмыгнули носом. — Пожалуйста. Осаму отдёрнул руку. В груди заныло. Видеть страдания Чуи было практически невыносимо. — Чуя, посмотри на меня. Прошу тебя. Я хочу тебе помочь. Эспер ещё несколько раз всхлипнул, но всё же поднял голову. На бледном лице блестели воспалённые синие глаза. В них плескался страх. — Тебя кто-то обидел? — вкрадчиво продолжил Дазай, надеясь вывести его на диалог и узнать причину его страха. О том, что на Чую не подействовали две инъекции тирхина, он сейчас даже не задумывался. — Никто, — тихо ответил Накахара, поставив подбородок на колени. — Мне приснился кошмар. Это всего лишь сон. Как ни убедительно звучал голос Чуи, Осаму понял, что его слова — ложь. Эспер тоже догадался, что ему не поверили. Но сказать правду было страшно. И всё же, скоро у Чуи не останется выбора. Либо он погибнет, либо нужен тирхин. Не та мизерная доза, что содержится в ошейнике. Накахаре требуется гораздо больше. Он предполагал, что доставившие его в "Йокогаму" военные не проинформировали никого об этом. Чуя не хотел умирать. Наоборот, он хочет жить. Хочет жить так долго, как получится, чтобы однажды увидеть океан своими глазами. Увидеть всё то, о чём Исо только рассказывала ему бесконечной чередой однообразных лет. — Дазай... Эспер сжался, а потом вскинул голову и с надеждой посмотрел в глаза надзирателя. Если кто и сможет ему помочь, то только Осаму. Дазай придвинулся, схватив парня за плечи и подтянул его к себе, пряча в объятиях. — Мне нужна твоя помощь. — Я слушаю, Чуя. То, как Осаму гладит его волосы, заставляет мурашки бежать по спине. Чуя глубоко вдыхает и, чтобы не отступить, выдаёт на едином выдохе: — Найди для меня полный шприц тирхина.