Последний корабль 2 или семь кругов ада

Помню, что вырубился в трюме на старой железной кровати, а вот проснулся в своей каюте. Это был сон? Господи, пусть это будет сон. Вот только дымка, делающая предметы нечёткими, ломота во всём теле и жуткая головная боль, опровергали мою надежду. Я попытался встать с кровати и с громким стоном упал обратно. Тело от пояса и ниже ощущалось, как нечто чужеродное, казалось, вместо кожи был пластик. Парализован? Попытавшись поднять ногу, вскрикнул от боли пронзившей поясницу и задницу. Ничего так надо мной поработали… Вторая попытка стянуть своё тело, увенчалась успехом. Я оказался на полу. Немного передохнув, пополз в сторону душа. Подтянувшись за поручни на стене, взглянул на себя в зеркало. — Твою ж… — лучше бы я этого не видел. Тело было покрыто множественными синяками и укусами, глаз наполовину заплыл, губы, как у жертвы неудачной пластической операции. Эти вареники на пол лица, сложно назвать губами. Опёрся об раковину, которая подо мной жалобно закряхтела, и включил воду. Взгляд скользнул по гигиеническим принадлежностям и зацепился за бритву. Считал ли я себя слабым? Не знаю, но я на корабле, за много миль от земли, и вокруг одни враги. Не хочу! Не могу даже думать, что меня опять будут насиловать. Нет! Лучше сразу всё прекратить. Потянувшись за станком, с трудом устоял на ногах, боль отзывалась в каждой мышце, и любое движение усиливало её. Взяв в руку бритву, горько усмехнулся. — Безопасная, сука. — такой ничего не перережешь. Разломать? Два тонких лезвия, просто рассыпались в моих пальцах. Почему, Господи? Знаю, самоубийство — грех, но быть шлюхой не буду. Схватив стеклянный стакан, с силой запустил его в зеркало. Сверкающие осколки брызнули во все стороны, а несколько впились в моё тело. Больно, но это ничего… скоро всё прекратиться. Подобрав большой кусок, зажал его в ладошке. Алые струйки побежали по руке, стекали в раковину и вместе с водой исчезали в стоке. Подставив руку под струю, стараясь не оттягивать неизбежное, резанул по запястью. Зашипел… а говорят в воде не больно, опять ложь. Постепенно рука занемела, стоять становилось тяжело. В какой-то момент ноги подогнулись, и я рухнул на пол, усыпанный серебристыми осколками. Умирать — это страшно. Это больно и неприятно.  — Прости, мамочка, твой сын оказался слабаком. — Веки налились тяжестью, и я провалился в вязкую душную черноту.