Последний корабль 2 или семь кругов ада

Последние пару дней меня не покидает ощущение чужого взгляда. Виктор уехал на несколько дней по делам, оказывается у него в собственности есть рудник, где добывают изумруды. Мне очень хотелось побывать там, но тот пообещал взять меня с собой в следующий раз, когда решит проблемы с безопасностью. Заняться было нечем, поэтому почти всё время я проводил на пляже, купаясь в тёплом море и загорая. Нежась на солнышке, Гошка не заметил, как заснул, а проснулся уже в другом месте. Вокруг было темно. Его мутило от неприятного запаха затхлости, гниющих водорослей и каких-то медикаментов. Привыкнув к темноте, его глаза смогли различить большую, тяжёлую дверь с наблюдательным окном в ней. Из угла помещения доносился раздражающий звук капающей воды. Руки, ноги и туловище сковывали прочные ремни. Он прикрыл пылающие веки, и открыл снова. « Сколько прошло времени?» Обессилено дёрнул руку, но ремни, больно впиваясь, не пустили, и от этого рывка опять провалился в полубредовое состояние, наполненное отрывистыми образами, и спутанными воспоминаниями о предполагаемо вчерашнем дне. Сознание выхватило образ старпома, который его куда-то тащил и постоянно матерился. Затем был другой мужчина, я его точно где-то видел. Вот только где? Одурманенное сознание никак не хотело подкидывать ответы. А потом был ад. Этот мужчина бил его и насиловал, при этом повторяя « сладкая попка, сладкая попка». В себя я пришёл уже здесь, связанный по рукам и ногам. Сильно хотелось пить, была надежда, что если громко попросить, то меня точно услышат…., в углу мигала красным глазом камера. Ведь услышат же? И даже возможно, дадут немного воды. Решившись, разлепил ссохшиеся потрескавшиеся губы и тихо прохрипел. — Воды, … пожалуйста, умоляю, дайте воды… — Подождал немного. Может, его похитители заняты или спят, а может, просто, меня не слышно? Не могли же они меня бросить подыхать? Или издеваются. … И уже громче. — Пить, хоть один глоток, пожалуйста, дайте мне воды… — И ничего. Спустя какое-то время почувствовал, что сознание погружается в вязкую темноту, мерцающий свет камеры начал потихоньку отступать, сдаваясь спасительной тьме, и тошнотворный, гниющий воздух остался за этой гранью. Но эта тьма не была пустой, и она дала нечто большее, чем облегчение. Перед глазами всплывали тени, клочки воспоминаний, медленно складывающиеся в определённый узор, приобретающие упорядоченную картину прошлой реальности. В них заключалась разгадка его нынешнего положения. Мерцающие образы лиц, улыбок, жестов, обрывки фраз, и непонятный смысл слов… — Ты раб, наша собственность. — Два высоких мужчины нависали надо мной. — Иначе, чем хозяин и господин, к нам обращаться запрещено. Посмеешь разговаривать без разрешения, пожалеешь, что родился на свет. Игорь лежал с закрытыми глазами, вспоминая. Он никак не мог понять, почему всё это случилось. Почему именно с ним. Всё в его жизни было устроено и рассчитано. В перспективах была блестящая карьера, он не употреблял наркотиков, не вёл аморальный образ жизни, был хорошим сыном, родители гордились ним. Так за что судьба так с ним? Он безуспешно пытался докричаться до «хозяев» в течение двух дней. А потом была паника. Еды не было, воды тоже и это всё помимо того, что он оказался абсолютно голым, и справлять свои естественные потребности пришлось там же, где он лежал связанным. Запах стоял невыносимый. Прошло ещё непонятное количество времени. Он уже пугался за своё психическое здоровье, безостановочно плакал без слёз, периодически срываясь на истерики, с обильными рыданиями, временами впадал в сон или терял сознание. Игорь сорвал себе голос и уже был готов на всё, лишь бы выйти отсюда. В очередной раз, пробудившись, он ощутил какой-то предмет у своего лица — это была бутылка с водой. Отвинтив крышку непослушными руками, жадно присосался к горлышку. После чего через непродолжительное время его сознание поплыло, и очнулся он уже плотно привязанный к металлическому креслу, припаянному к полу. — Что происходит? — прохрипел он в темноту. И в этот момент раздался щелчок рубильника, в лицо ударил луч яркого света, ослепивший его глаза, уже привыкшие к полной темноте. Проморгавшись, он заметил две фигуры, сидящие на стульях. Это были те двое, из его бреда, или всё же не бреда. Они вальяжно развалились в непринуждённой позе. — Как ты себя ощущаешь? Тебе нравится у нас? — Один из мужчин одобрительно хихикнул. — Да впрочем и не важно, тебе обязательно понравится. Второй мужчина, затянувшись, выпустил струю сладковатого дыма в лицо парня. — Где я? Зачем я вам нужен? — Ээ, постой, столько вопросов сразу. А кто тебе вообще разрешал рот открывать сучёныш? На первый раз прощаю, но ещё раз откроешь свой ротик, зубки с пола будешь собирать. — Да, будет Мигель, ответь мальчику на вопросы. — Ок. Так о чём ты там спрашивал? А насрать! Ты в полной заднице, сучёныш. — Мигель хотел сказать, что в полной нашей власти. Хотя для тебя это одно и тоже. — Хош, ты слишком любезен с этой дыркой. Мы твои хозяева, а что нужно хозяевам от такого maricón (пидор) — отвечай! — Да, что вы несёте? Я свободный человек, меня будут искать. — Не «вы», а хозяева. Ты будешь наказан за свои оговорки. Ты раб, тебя продали нам и довольно дорого, но не волнуйся, отработаешь каждое песо. Не найдут тебя, забудь. — Да вы совсем ахуели! Немедленно отпустите меня. — Ты видимо не понял, поблажек больше не будет. — Мужчина достал из кармана небольшую черную коробку с кнопкой, — Это пульт. К твоему стулу проведено электричество, попробуем как оно? — и, улыбнувшись, надавил на кнопку. По железному стулу передаваясь в тело, прошёл мощный разряд, заставляя мышцы сокращаться в болезненных судорогах и вызывая крик. — Попробуем снова? — Обратился мучитель к пытающемуся отдышаться пленнику. — Что вам надо?! — Что вам надо, ГОСПОДИН!!!.. — взревел тот, вставая со стула и подходя ко мне, — Ты не в том положении, чтобы пальцы гнуть, мы их и поломать можем, вся твоя жизнь сейчас зависит от нас. Тебе ведь хочется кушать, пить… хочется жить? Никто не придет, не спасет тебя, как принцессу, ведь если бы могли, то нашли бы, прошло уже семь дней. Будь послушным мальчиком, это в твоих интересах… Мы не собираемся шутить… Попробуй еще раз. — Хорошо — После минутного молчания, выдавил из себя, — что вам от меня надо, господин? — Почти выплюнул я последнее слово. — Для начала пойдет, но советую сменить тон. Я думаю, что ты в принципе уже сам догадался. Правила простые. Мы всегда правы. Только мы решаем, что тебе делать, говорить, что есть и что пить. Нам решать, кто и как тебя будет трахать, и что в очередной раз будет засунуто в твою жопу. Поверь, этих предметов будет много. Если ты с нами не согласен, то лучше молчи, целее шкура будет. Тебе не надо думать или хотеть, наш приказ для тебя это все, наше желание это закон, наша прихоть, это твоя судьба. — Будешь себя хорошо вести — вставил свои пять копеек второй хозяин — избежишь неприятных и болезненных моментов. Забудь всё, что ты раньше знал о господах и рабах, а также о практиках БДСМ. Все стоп слова, добровольность и безопасность не для тебя. — Он как будто выплюнул каждое из этих слов. — Ничего этого здесь не будет. Ты станешь первосортным лучшим рабом, самым преданным, неприхотливым нижним. Мы добьёмся этого всеми возможными способами. Сказать, что испугался, было нельзя, я был в панике, в голове всплывали когда-то давно просмотренные по ТВ криминальные передачи про похищенных людей, и садистов, замучивших их до смерти. Понимаю, что скорее всего они не шутят, ведь ради шутки не покупают людей, не запирают их в темных замкнутых помещениях, не морят голодом и жаждой. Что делать теперь? Попробовать сбежать, но для этого нужно еще остаться в живых. И наверно электрический ток не самое страшное в их арсенале. — Пожалуйста, не надо, отпустите меня… — говорю дрожащим голосом, и в тот же миг по его телу прошёл новый разряд тока. — Начинаешь бесить, гадёныш. Я прощаю тебе, что ты навязываешь нам свои мысли и предложения, это твой первый день, но забыть, как надо к нам обращаться? По моим щекам побежали предательские слёзы. — Какого хуя, ты уже рыдаешь? Мы ещё ничего не сделали и даже не начинали. — Мучитель, презрительно скривил губы и, подойдя ко мне, с размаха, ударил по лицу. — Посмотрим, как ты усвоил урок. Попроси у меня воды…. Я жду! Отдышавшись, всхлипывая, я тихо произнес: — Господин, можно мне воды. … Пожалуйста — повременив, добавляю. — Вот, так лучше, но нет! И отпускать мы тебя не собираемся. Запоминай: прежней жизни для тебя больше нет, имени тоже нет. Будешь откликаться на — раб, сучёныш, дырка, шлюха и другие нежные прозвища. Холодная вода резким потоком била в грудь, лицо, по ногам, не прекращая своего движения. Он стоял посреди грязного, мрачного помещения, руки были схвачены железными наручниками и пристёгнуты к верху за цепь, уходящей куда-то в бесконечность темного потолка. От безжалостной струи было не убежать, не закрыться, и как бы он не вертелся, она всегда достигала своей цели. Когда кричал, вода попадала в рот, перебивая воздух, заставляя вновь замолчать, задыхаясь. Слёзы, смешиваясь с водой, уносились вниз, под ноги, стекая в слив в полу вместе с грязью и дерьмом, смываемым с тела. Неделю он мечтал о душе. Но не о таком. Струя резко оборвалась. Обвиснув на цепях, кашляя и отплёвываясь в попытке восстановить дыхание, он даже не сразу заметил, что к нему приблизились. Тихий смешок и задорная песенка на испанском, заставили приоткрыть глаза. Я увидел перед собой мужчину с закатанными до локтя рукавами — «хозяин, чёрт бы тебя побрал!» — Сейчас мы искупаем грязного поросёнка. — Тот небрежно встряхнул рукой, с жатой в ней губкой и начал с силой тереть моё измученное тело. Периодически макая губку в ведро с мыльной водой, он безжалостно проникал в самые интимные области. Я был так измучен всем произошедшим со мной, что сил сопротивляться, совсем не осталось. Закончив, он отошёл от меня подальше. — Ну, а теперь завершающий штрих. — Проговорил он, и из шланга вновь ударила струя мощной ледяной воды. Грязная вода, стремительно уносилась в слив, а через какое-то время струя иссякла, оставив уставшее тело, содрогаться в ознобе. — Холодно тебе? Вытереть может, а то заболеешь и умрёшь, раньше времени… — Мигель, ухмыляясь, подошёл к обвисшему на руках телу. Сдёрнув с плеча махровое полотенце, накинул мне его на шею. — Смотри мне в глаза, maricón! Я подчинился, и подняв тяжёлые веки, впервые так близко видел своего хозяина, так внутренне и не согласившись с его ролью в своей новой жизни. Он грубыми движениями стал вытирать влагу с моего трясущегося тела. Закончив, он откинул в сторону полотенце, затем отстегнул наручники от цепи, удерживающей меня в висячем положении. Схватив меня за горло, предупредил: — Только попробуй споткнуться и упасть. Следующая помывка такой нежной не будет. «Сука, нежный он! Да, что б тебя черти так ласкали» — материл я про себя этого козла. Сделав шаг, я потерял равновесие и вцепился в рубашку мужчины. « Как же задолбало постоянно чувствовать себя беспомощным» Отстранившись от хозяина, я едва не поскользнулся на мокром полу. Господин усмехнулся, правильно поняв мои затруднения, подхватил под руку и повёл в другую комнату, оставляя за собой дорожки мокрых следов. Пройдя по плохо освещаемому коридору, мы вошли в небольшую каморку. Посередине потолка свисала одинокая лампочка, а в углу привычно поблёскивал красный огонёк. У стены лежал новый, чистенький матрас, а в стену рядом, примерно на уровне пояса была вбита железная скоба. — Проходи, располагайся. Это твои апартаменты до конца жизни. Что застыл, сучёныш, особое приглашение ждёшь? — меня грубо толкнули во внутрь. Следом зашёл Хош, неся в руках ошейник с цепью и миски. Мигель дёрнул за волосы, заставляя опуститься на пол. — На колени maricón! Сиди смирно. Мне застегнули ошейник на шее, а за припаянную к нему цепь потянули к себе. Я машинально схватился руками за ошейник, чтобы ослабить натяжение. — Выпрямись, — хозяин свободной рукой схватил меня за волосы — вытяни руки, и держи их прямо. Я же был, словно, пришибленный. Ошейник. Меня теперь будут держать на цепи, как животное? Как суку? Мысли в ужасе метались в голове. — Я долго буду ждать? Боль от пощёчины обжёг щёку и заставил схватиться за место удара. Затем быстро, насколько мог, вытянул вперёд дрожащие руки и зажмурился. Раздался щелчок, и браслеты наручников были сняты. Открыв глаза, увидел, как Хош рассматривает кровоточащие следы на запястьях и недавно заживший розовый рубец рядом. — Что жизнь не ценишь, сучёнок? Мы покажем тебе, как надо жить и получать удовольствие от всего. Потом зайду и промою твои руки. — Хош встал и отошёл. Мигель потянул меня за цепь. — За мной сучка. — Хозяин приблизился к скобе в стене. — Забирайся на матрас. — Конец поводка он пристегнул к скобе щёлкнувшим замком. — Цени нашу заботу, ты её почувствуешь не часто — сказал Господин и отошёл, уступая место другому. — Это вода, — он поставил одну миску на пол рядом с матрасом, — здесь еда — вторая почти такая же миска, с какой — то кашей бухнулась рядом, — без ложек и вилок, ты уж извини, ручками поешь, — смешок. — Это расчёска, следи за собой, — ещё смешок. — А это за хорошее поведение. — Хош погладил его по голове, почти с нежностью, заставив меня отдёрнуться от этого действия. Мигель швырнул ему в лицо тонкое старое одеяло, а затем поставил пустое ведро рядом с мисками. — Надеюсь, говорить, для чего это не надо? — подождав немного моего ответа, ударил по щеке. — Я всё ещё не слышу ответа, тварь! — Да. — я тихо отвечаю, пытаясь сдержать слёзы. — Ответ неверный! — хозяин ногой бьёт меня в живот. Падаю и скрючиваюсь от боли. А в голове борются гордость и самосохранение. Не могу этого урода называть хозяином. Следующий удар приходится по почкам. Я скулю, еле успев отдышаться после первого раза. — Мне не сложно тебя молотить, вся ночь впереди. — И в подтверждение сказанного, ударил сильнее. Затем опустившись рядом, схватил мои волосы в кулак и потянул вверх. Занося кулак, ударил в челюсть, вниз потекла струйка крови. Я попытался отпихнуть не слушающимися руками его от себя, но тот, поймав мою руку, заломил её за спину, упёршись одним коленом на позвоночник, с силой потянул за волосы на себя. — Аааа - я заорал от боли, а мужчина склонился к моему уху и прошептал. — За плохое поведение, я могу забрать всё что ты получил. Будешь лежать связанный и срать под себя. Больно? Я могу ещё сильнее. — Он сильнее заломил руку. — Говори! — Больно! Отпусти! — кричал я уже во весь голос. — Нет, вот, это больно! — И не отпуская волос, впечатал лицом в стену. Перехватывая мою руку с запястья за пальцы, с хрустом вывернул их. Затем отпуская волосы, нанёс быстрый удар в затылок, и ухватившись за них, с силой потянув на себя. Хош оторвался от стены. — Сучёнок, ты же хочешь остаться один? Отдохнуть, поесть и закутавшись в одеяло поплакать? Хватит упрямиться, просто ответь вежливо, что знаешь, для чего ведро и скажи хозяину спасибо. А не то будешь спать на бетоне и жрать говно и расчёсываться сломанными пальцами. Ты же умный мальчик, так и веди себя по-умному. — Хера ты его уговариваешь? Неси электрошокер, может он поможет ему отвечать правильно. — Не надо. — Мой тихий шёпот, был едва слышен. — Что ты там бормочешь? — Шокера не надо, господин. Я знаю, для чего ведро — это туалет. — Боль и унижение, заставляли меня всхлипывать. — Спасибо за заботу хозяин. Брезгливо оттолкнув меня к стене, Мигель вытер руки о мой матрас. — Сразу бы так. — Он схватил Хоша и потянул на выход. Я же закутавшись в одеяло, свернулся в клубок и заплакал навзрыд.