Последний корабль 2 или семь кругов ада

Его сон был прерван противным скрипом открывающейся двери. Отчаянно пытаюсь вспомнить, что произошло накануне. Ледяная помывка — щёлк, избиение — щёлк, он один в маленькой бетонной комнате, свернувшись калачиком, горько плачет и не может согреться, потом руками выгребает последние крошки безвкусной массы и запихивает себе в рот, безумно хотелось есть — щёлк, щёлк, щёлк. Клочки воспоминаний собирались в одну нерадостную картинку и осознание, что жизнь не будет прежней, проще подчиниться. Он больше не принадлежит себе, и эти жестокие люди будут распоряжаться его телом, решать всё за него. Он же теперь — ничто, ноль и помешать им не может. В забытье, он снова думал о самоубийстве. Умирать — это страшно. Это больно и неприятно. Но как жить дальше? То, что маячит впереди намного страшнее. Расстаться с жизнью он успеет, если дойдёт до грани, но как, ни странно, умирать второй раз не хотелось, от слова «совсем». Возможно, он сможет бежать, а вдруг Виктор его будет искать… Глубоко в душе, он лелеял надежду на спасение. — Доброе утро, раб. Вставай на колени, склони голову и не смей смотреть в глаза, пока не разрешу! Приветствуй своего господина! — Хош стал напротив матраса и принялся ждать, опустив вниз руки с зажатым в них с обоих концов стеком. Гошка выполз из-под тёплого одеяла, скользнув взглядом по фигуре господина, увидел висевший на его поясе шокер, и пошатываясь, встал на колени, опустив голову со спутанными волосами вниз, тихо произнёс. — Доброе утро, господин. — Неужели смирился? Или просто испугался шокера? — С издёвкой спросил он. — И то и другое, Господин — ответил я, не поднимая головы. — А ты хитрый, может ещё и умный? Бери в руки расчёску и быстро расчёсывай свои лохмы. Отыскав расчёску среди складок одеяла, принялся расчёсывать волосы, стараясь не причинить себе лишней боли, так и не подняв головы, так и не бросив ни единого взгляда на Господина. — Шевелись, я не собираюсь целый день здесь торчать. Гошка ускорился, выдирая волосы. — Я тут подумал дать тебе бритву, но — Хош бросил взгляд на моё запястье — шлюшкам опасные предметы не положены, поэтому держи крем для депиляции и салфетки. Знаешь, как им пользоваться? Или догадаешься? — Догадаюсь, господин. — Какой умный шлюшонок, — господин улыбнулся — хочу, чтобы твоё тело было гладким, без лишних волос, понял? И не возись слишком долго. — Я понял, господин. Он развернулся и вышел, хлопнув дверью. Проводив его взглядом, едва сдержался, чтобы не показать средний палец, но вовремя вспомнил про камеру. Страшно подумать, какое бы меня ждало наказание. Взяв средство для облысения моего тельца, принялся за работу. Успешно справившись с растительностью, я завалился на матрас и задремал. Разбудил, болезненный пинок под рёбра. — Не спать, замёрзнешь! Вставай, инспекция пришла! На колени, живо! Голос Мигеля, вкупе с волной боли, заставили тело покрыться пупырышками, благо, что волос не осталось, иначе они бы стояли дыбом. Ненавижу этого садиста! — Ну, что разлёгся, maricón? Он грубо схватил меня за волосы и потянул вверх. Подчинившись его руке, опустился на колени, посмотрев ему в глаза. — Тебе кто разрешил голову поднимать, коровья отрыжка? Боль от удара стеком, обожгла мою щёку. Во рту чувствовался металлический привкус, а с губы закапала кровь. Видно, желание ударить в ответ, отразилось в моих глазах, но резкий рывок цепи не дал мне сделать глупость. — Что, сучёнок, ненавидишь нас? — Хош стоял с зажатыми в руке металлическими звеньями. — Вы! Твари! — тихим голосом произнёс я. — А вот это было грубо. Да ты никак напрашиваешься на наказание? — усмехнулся мужчина. — Наказать сейчас или позже? — делал вид, что раздумывает, он перекидывал цепь из руки в руку. Звон литых звеньев цепи, заставлял холодеть внутренности. Язык мой — враг мой. Мигель быстрым ударом в лицо повалил меня на пол, после чего посыпалась целая серия ударов. Хозяин был его ногами в живот, по рёбрам, почками. Я закрыл лицо руками, минут пять это продолжалось, после чего мучитель отступил, потянув меня за ошейник и снова ставя на колени. — Оттраханный, ты будешь более сговорчивым. — Проворковал Хош, будто предвкушая действо. — Вставай на ноги, посмотрим твоё домашнее задание. Мне пришлось покорно подняться, ладонями прикрыв пах. — Смотри, Мигель, какой скромный малыш, разве не чудо? — Засмеялся Хош. — Ну и как мне смотреть? — по рукам прилетел удар стеком. — Руки по швам! Вот молодец, здесь чисто. — Он провёл концом стека по лобку и яичкам. — А теперь развернись, наклонись немного, и разведи половинки. — Он шлёпнул ладонью по моей заднице. На ватных ногах я развернулся, нагнулся и сам, в полной мере не осознавая, что делаю, осторожно раздвинул трясущимися руками свои ягодицы. Моя попа, покрытая сейчас гусиной кожей, открыла миру безволосое, розоватое, туго сжатое колечко ануса. — А шлюшка то трясётся, — заржал Мигель. Он провёл пальцем по нежной кожице анального отверстия, отчего, то скукожилось до минимальных размеров. Я же вздрогнул и судорожно вздохнул. Хош передал цепь в руки напарника. — — Встань раком, голову опусти на матрас, а задницу подними кверху. — Приказал тот. Пряча испуганные глаза в прядях недавно расчесанных волос, я неуклюже всё исполнил. — Пожалуйста, не надо, господин, — в отчаянье попросил я — умоляю вас. — Хах, о чём ты там умоляешь? Чего не надо, maricón? Объясни-ка, мне подробнее. — Не надо со мной… это делать. — промямлил я, но меня тут же перебили. — А ты, тварюшка, не забыл, как к нам обращаться надо? — Вклинился Хош. — И говорить ты должен чётко и ясно, а не мямлить. Мне начинает казаться, что ты плохо усваиваешь правила. А нам говорили, что смышленый и послушный. Мигель, мы явно переплатили за этого estúpido (глупого). — А давай ему выжжем правила на теле, он сразу запомнит. — Зло ухмыльнулся Мигель. И тут я испуганно запричитал: — Господин, простите меня, господин! Мужчины переглянулись, и весело рассмеялись. Немного отдышавшись, Мигель повторил свой вопрос. — Ну, так что, дырка? Чего «Не надо, пожалуйста, Господин» — передразнивая, произнес он, явно теряя терпение. — Господин, пожалуйста, не надо, — я запнулся, подбирая нужное слово. –… Эээ… бля! Не надо меня трахать! Пожалуйста, Господин. — Ха — ха — ха… какое прекрасное слово — ТРАХАТЬ. Такую давалку, как ты, только и надо, что трахать. А за сквернословие буду учить тебя хорошим манерам. За каждый удар, ты должен благодарить меня и вести счёт. И не дождавшись моего ответа, нанёс первый удар. — Ай. — Я вскрикнул от неожиданности. — Раз. Спасибо господин. Два, спасибо хозяин. Три. –считая удары, запинаясь, благодарил. Я словно видел себя со стороны — жалкого, беспомощного червяка, который благодарит садиста за порку. Не могу поверить, что этот человек я. Что заставляет меня быть покорным? Инстинкт самосохранения? Или непонятное желание жить… и возможно в будущем, отомстить этим уродам? Возможно, последнее и было причиной терпеть унижение и боль, подавляя желание воспротивиться. — Девять… Десять, спасибо господин. — Молодец, maricón, справился. Хотя у тебя такая аппетитная задница, что мне доставляет огромное удовольствие раскрашивать её, но не переживай, мы ещё продолжим, обязательно. А сейчас, идёшь за мной, как послушный пёсик. — Проговорил Мигель, потянув к себе цепь. Передвигаться на коленках, было больно, мелкие камушки впивались в кожу, тяжёлый ошейник давил и тянул за собой, заставляя двигаться быстрее, полосатый зад горел огнём. Через некоторое время они вошли в просторную комнату, в которой меня мыли из шланга. Сердце сжалось от предчувствия, а в животе как будто свернулся тугой комок. Неужели это было именно с ним меньше суток назад? В одном из углов, стоял стол с ноутбуком и два кресла. Рядом валялись бутылки из-под бухла. В противоположном углу стояла бочка с водой, с поверхности которой, поднимался пар. Меня подтащили к бочке, возле которой в пол была вбита железная скоба. — Повернись задом к креслу, а голову опусти ниже к полу. — Рявкнул Мигель. Пристегнув ошейник на максимально близкое расстояние к скобе, так что я не мог поднять голову даже на сантиметр, он заломил мне руки за спину, и скрепил их между собой наручниками. Было неудобно и больно стоять в такой позе. — Жопку выше подними! — приказал Хош, подходя с большой железной палкой. Страх парализовал меня, заставляя смотреть лишь на орудие в его руках. — Ну что ты, дырочка, — наигранно-печальным тоном начал он, правильно поняв мой страх — это — он помахал палкой перед моим лицом — всего лишь для того, чтоб ты не мог свести ноги вместе. Так что давай, не заставляй нас ждать! — Да, Господин, — голос дрожал, выдавая моё состояние. Я выгнулся, приподнимаясь и выставляя беззащитный зад вверх, царапая кожу лица о холодный бетон пола. — Ну-ка, ножки шире раздвинь! Я послушался, поддавшись тёплым ласковым прикосновениям. Сзади щёлкнули железные карабинчики. Хош отошёл, любуясь видом. — Загляденье. Не правда ли? — обратился он к напарнику. — Чудесный вид, — радостно засмеялся Мигель — особенно прелестна полосатая задница. — А как тебе этот милый мягкий членик? — продолжил он, приблизившись к стоящей раком обездвиженной жертве, и пальцами нанося мягкие удары по свисающему вниз органу. — Интересно, сколько эта прелесть в длину в возбуждённом состоянии? — Сантиметров шестнадцать — семнадцать, — предположил Мигель — хочешь проверить? Моё тело горело от стыда, слушая их комментарии. Хотелось провалиться сквозь землю. — Успею, — к моему облегчению, сказал Хош — сейчас надо помыть изнутри нашу шлюшку. До меня дошло, для чего нужна горячая вода в бочке. — Господин, пожалуйста — сдавленно, прошептал я — там же очень горячая вода. Хош присел возле моего лица. — Котёнок, если будешь послушным, я разбавлю горячую водичку. Ты же будешь хорошей дырочкой? — Господин, я не буду сопротивляться. — Быть сваренным изнутри, совсем не хотелось. Меня погладили по заду. — Вот и хорошо, приступим. За спиной слышался плеск, разбавляемой Господином воды. — Готов? — И не дожидаясь моего ответа, резко вставил в меня наконечник клизмы. Я сжался в ожидании неизбежного, за что тут же получил ощутимый шлепок по заднице. — Сейчас будет горячая вода, чтобы согреть тебя изнутри, расслабься. Слегка обжигающая струя, начала заполнять мои кишки. Наполнение продолжалось некоторое время, пока я не почувствовал, что ещё чуть-чуть и лопну. — Господин, я не смогу больше, в меня не влезет… пожалуйста, Господин, — взмолился я. — Заткнись! Не смей рта открывать без разрешения! Ты можешь говорить только тогда, когда отвечаешь на наши вопросы или в экстренной ситуации. В любом другом случае, можешь выражать свои эмоции исключительно повизгиванием и скулежом. Понятно? — Да, хозяин… — Я отчаялся, теперь мне даже говорить, не позволено. А тем временем вода продолжала наполнять меня. Живот дико болел, мне было страшно извергнуть жидкость обратно, тогда точно накажут. Я начал жалобно стонать и увиливать, надеясь, что проклятая клизма выскочит из меня. Но всё было бесполезно. Процедура продолжалась, а мои выверты наказывались резкими шлепками. — Что за самодеятельность? Ты сучёнок захотел ремня или плётки отведать? Всё равно я волью в тебя столько, сколько запланировал и никакие танцы жопой тебе не помогут. Я лишь застонал и посильнее сжал колечко мышц, чтобы не устроить извержение, на потеху этим двоим. Сдерживаться становилось всё сложнее, вода потихоньку стала выливаться наружу тоненькими струйками, когда я давал себе небольшие послабления. Больше всего на свете хотелось сейчас в сортир. Спазмы в животе становились всё болезненнее и ощутимее, от горячей воды и напряжения пот с меня катился градом. — Ну, вот и всё, — раздался мужской голос — теперь держи всё в себе. Хош отошёл в сторону, закурил сигарету и стал наблюдать, как Мигель отстёгивает ошейник от скобы в полу и поднимает мальчишку на ноги, рукой ласково проводит по вздувшемуся животу и отходит, любуясь его работой. Я сквозь пряди волос смотрю на своих мучителей. Те спокойно курят и переговариваются между собой. Им всё равно, что я из последних сил держусь, а может специально ждут мои мольбы, чтобы потом наказать за то, что ослушался и посмел заговорить, когда не спрашивали. Но мне уже было всё равно, пусть лучше накажут, чем он прям сейчас обделается на их глазах. По ногам потекли струйки. — Господин, пожалуйста, пожалейте, мне очень надо в туалет. Пожалуйста, пожалуйста… — Я умолял, не поднимая головы. — Кто тебе разрешал говорить? — господин был спокоен, что придало мне решимости. — Господин, прошу вас, это экстренный случай, мне очень надо — продолжил я смелее. После моих слов, эти два мудака переглянулись и заржали. — Maricon de mierda(сраный пидорас) — вытирая, выступившие от смеха слёзы, произнёс Хош. — за твоей спиной, почти у самой стенки стоит ведро, — это твой туалет, всё просто, тебе надо лишь добраться до него, и я дам тебе немного времени сделать все свои дела. Понял? Я посмотрел на ведро, стоящее у стенки, потом на свои ноги, привязанные к палке. Как, вот как туда добраться и донести содержимое в себе? Это невозможно, они издеваются надо мной. Я поднял голову и жалобно посмотрел на своих хозяев, но в ответ раздался издевательский смех. Ждать не имело смысла, никто не сжалиться, им нравятся мои унижения. Стал разворачиваться, неуклюже переставляя ватные ноги, и под летевшие в спину подбадривания начал свой нелёгкий путь. Первые же движения одарили прорывающейся наружу водой. Нееет! Суки! Только удержать бы, совсем чуть — чуть! Чёрт, даже если дойду, опорожняться буду на их глазах, думал я, переставляя ноги и крепко сжимая мышцы ануса. Сзади слышался смех и обидные обсуждения его действий, да, вероятно это очень забавная картина…. сволочи! Хрипло дыша, проклинал всё на свете, чувствуя, что достиг предела, и вода лилась из задницы потоком. Последний рывок к ведру я совершал уже под вырывающийся с оглушительными характерными звуками поток воды вперемешку с каловыми массами. Облив себе окончательно все ноги и пол под ними, рухнул на ведро, продолжая извергать из себя содержимое кишечника. Из глаз катились слёзы, хотелось провалиться сквозь бетон, чтобы не испытывать больше такого унижения. Всхлипывая, теперь в полной мере ощущал, что за люди меня похитили, и как теперь придётся несладко. Да они просто сумасшедшие!!! Эта мысль полыхала в мозгу, себя было очень жалко! Как же несправедливо всё произошедшее со мной! Скованные за спиной руки просто беспощадно болели и немели одновременно, дерьмо с водой толчками продолжало выливаться, ссадины на коленях, оставленные грубым бетоном горели, а живот продолжало скручивать спазмами. Подёргал руками… беспомощен, весь в их власти… теперь он горько соглашался с этими словами. Спустя какое-то время, сквозь пелену слёз, увидел приближающихся хозяев. — Ахаха, рассмешил, засранец. Вставай и аккуратно поворачивайся к нам задом. Смотри не навернись, поднимать тебя никто не будет. Упрись головой в стену, сейчас будет немного холодно. Я постарался выполнить всё, что мне сказали, развернулся к стене и упёрся лбом в шершавую поверхность, при этом ни разу не глянув на мужчин. Не потому, что было нельзя, просто мне было жутко стыдно. Неожиданно хлынул поток холодной воды, обмывая всё тело, смывая продукты насильственной дефекации. — Так, засранец, процедуру надо повторить. Мы предложим тебе выбор, либо ты самостоятельно и послушно встаёшь рачком, прям тут у стеночки и с радостью принимаешь ещё пару клизмочек… или мы идём туда, откуда начали, приковываем тебя к полу и повторяем всё заново, включая весёлый старт. Ну? Я неуклюже рухнул на колени, находя позу поудобнее. — И что это значит? — заинтересованно произнёс Хош. — Господин, я буду послушным, не надо заново. — Ну, раз обещаешь… Процедура повторилась ещё дважды один раз с мыльной водой, второй с холодной, чтобы внутри всё сузилось. Я уже мало что соображал, и лишь подчинялся приказам слегка утомившихся хозяев, в итоге опять стоял лицом к стене под холодными струями воды, беззвучно ронял слёзы от боли в связанных руках, ногах и от пережитого унижения. — Какой чувствительный нам мальчик достался, — усмехнулся Хош, обратившись к Мигелю, когда они рухнули в кресла. — Так это хорошо! — улыбнулся Господин, прикуривая сигарету. — Главное чтоб он и в сексе остался таким. — Мигель стряхнул пепел с сигареты прямо на пол — Сучёнок, могу тебя обрадовать, водные процедуры на сегодня закончены, скоро перейдём к не менее интересным делам, проверим твои способности работать жопкой и ротиком заодно. Меня передёрнуло. Это было ожидаемо, но морально я не был готов. Хош подошёл сзади и нагнулся, чтобы отстегнуть ноги от палки. Моё тело сотрясала дрожь, что он, конечно же, почувствовал. — Ну, ты чего? Почему боишься? Ведь давно не девственник, нам говорили, что ты всю команду корабля обслуживал, так чего сейчас трясёшься? — Господин, — слова тяжело мне давались — я не обслуживал экипаж, меня изнасиловали. — Ну-ну, — мужчина усмехнулся — ты наверно врёшь. Все шлюшки готовы убеждать, что они невинные овечки, а на самих пробу негде ставить. — Нет, господин, поверьте, я не лгу. — Надо же, значит придется тебя всему обучать… Не волнуйся, маленький, ты станешь самой искусной давалкой, а минет будешь делать профессионально. И только попробуй нас разочаровать, сразу же отправишься в самый дешёвый и гнилой бордель, где жизнь с нами тебе покажется раем. Так что, старайся, лапочка, пока у тебя смазливая мордашка с целыми зубами и не порванная безвозвратно жопа.