Последний корабль 2 или семь кругов ада

Вынув из меня член, поелозил им по ягодицам и несильно толкнул использованную игрушку. А мне чего? Только того и надо, обессилено рухнув на бок, согнулся в позу эмбриона и тихо заскулил. Мигель сыто развалился в кресле, схватил бутылку со стола и присосался к горлышку. Хосе, наблюдавший всё это время за нами, громко зааплодировал. Я лежал, не в силах пошевелиться, смотрел на моих мучителей, но словно не видел их. Если бы видел себя со стороны, подумал, что это жалкое сломленное существо со стеклянным взглядом вовсе не я, ну не мог Игорь Синицын быть этим ничтожным существом. Растоптанный, столько раз, изнасилованный и униженный, вечно плачущий и скулящий…. Нет! Это не мог быть я! Моё тело потряхивало, из ануса, пульсирующего болью, вытекала сперма. Даже пройдя через руки команды корабля, я так ужасно себя не чувствовал. Как выяснилось чуть позже, мне ещё предстояло познать худшее. Эти твари не оставили меня в покое. Через некоторое время подошёл Господин и перевернул моё тело на спину. Мои глаза не хотели ничего видеть, уставившись в пустоту. — Эй, шлюшка. — Позвал он меня. Я не хотел слышать его, не хотел реагировать, казалось, желание дальше жить покидает парнишку по имени Гошка. Мигель же не удовлетворённый реакцией, принялся размеренно хлестать меня по щекам, приводя в чувство. Мой взгляд прояснился, заёрзав, закрыв лицо руками, я громко и отчаянно разрыдался. Трава и то, что ему давали вдыхать, чтоб вынуть застрявший вибратор окончательно его отпустили. Было просто невыразимо плохо, в голове картинками всплывали события сегодняшнего долгого дня, и мне стало противно за проявленное раболепие, за своё блаженное состояние, когда вёл себя как собачка, устроившись на коленях Господина, за то, что кончил сегодня в их руках, я презирал себя. Мне недолго дали вариться в собственном отчаяние. Видя, что пришёл в себя, этот урод схватил мои волосы в кулак и потянул вверх, заставляя встать на колени. Ноги подгибались, не желая находиться в надоевшем положении, тогда Мигель отпустил волосы и схватил мои руки. Выворачивая суставы, с силой завёл их за спину и сковал. Я был обессилен и от боли просто выл. — Ну, что сученок, теперь мы хотим отыметь тебя вместе. — Подошедший хозяин, погладил свой пах. — Тебе же понравилось сосать мой член? А теперь я хочу распробовать твой задик. Ну-ка покажи мне свою растраханную дырку. Он толкнул меня носом в матрас, заставив отклячить зад. Раздвинув горящие огнём половинки, зацокал. — Ох, нихера ж себе дырень, этак я провалюсь и ничего не почувствую. Мигель. — Он с укором взглянул на мужчину. — Трахнем его вдвоём в одну дырку, в чём проблема то? — Выдержит? — Хош с сомнением посмотрел на меня. — Пусть привыкает. — Припечатал Мигель. — Тебе же понравился большой член, пидорок? Я в ужасе таращился на него. Если он один порвал меня, то, что со мной сделают два нехилых члена? Да они, просто, разорвут меня надвое! — Пожалуйста, не надо, Господин! Я прошу вас! Не надо, умоляю! Я не смогу! Это слишком для меня! Но его мольбы никого не интересовали. Господин обошёл меня сзади и без лишних церемоний вставил в измученный зад сразу три пальца, помассировав немного, вынул и вновь вогнал, растягивая и проникая ещё глубже. Хорошо, что это продолжалось недолго. — Пососёшь мне? — как бы невзначай осведомился он, обтирая пальцы, все в сперме и крови об моё лицо. — И будешь стараться, водичку, которой я тебе так милостиво дал напиться отработать-то надо. Хош в это время зашёл мне за спину, погладил своим агрегатом попу и заставил шире развести ноги. — Приступай! Сделай на этот раз всё сам! — Господин придвинулся бёдрами ко рту своего пленника. Гошка покорно взял в рот член своего Господина, всасывая его в себя, перекатывая во рту, чувствуя потихоньку, как тот набухает. Плотно сжав губами, ласкал язычком головку, потом полностью выпустив изо рта, принялся лизать мошонку, облизывая яйца. Мужчине явно нравилось то, что проделывает его раб, член становился всё больше и твёрже. Оторвавшись, чтобы передохнуть, принялся вылизывать ствол, проходя вдоль по всей его длине, с основания, и уже заглатывая головку, потихоньку совершал движения, вверх и вниз, стараясь заглотить как можно больше, и не задеть зубами. Сдерживая рвотные позывы, если член оказывался слишком глубоко, выпускал его, и, отдышавшись, вновь ловил губами. И тут ощутил своим больным анусом, как Хош стал входить в меня. Сжавшись, всхлипнул и выпустил член Господина изо рта, глубоко вдохнув внутренне готовясь к боли. Но тот удержал мою голову, вновь насаживая до упора, и не давая отстраниться. Я задохнулся. «Сколько, ну, сколько это будет продолжаться?» Промелькнула в голове мысль. Но времени на размышления не осталось. Хозяин с силой вдавил член ему в дырку, проникнув, наверно сразу на всю длину, и меня пронзила такая боль, что в глазах темнело. Я готов был потерять сознание, стараясь изо всех сил не свести зубы, и начал обмякать, заваливаясь на бок. Господин вынул член из глотки своего раба, и одной рукой, попридержал тыльной стороной ладони снизу за подбородок, чтобы тот окончательно не вывернул себе руки, несильно похлопал по щекам, приводя в чувство. Хош сзади застыл, выжидая. — Не смей отключаться! Ты должен всё прочувствовать в полной мере! Если потеряешь сознание, я тебе что-нибудь вколю, благо выбор у нас имеется, и ты больше не спрячешься от нас в спасительную темноту, — проговорил Господин. Тряхнул головой, чтобы прийти в себя. Голос Господина звучал как сквозь вату, но смысл я уловил. Только не снова! Не хочу быть под наркотой. — Больно. — Пожаловался я. Капли слёз упали ему на руку. — Ты должен принять боль, чтобы она стала частью тебя, мальчик. Чем скорее ты это осознаешь, тем лучше. — Он убрал руку от моего лица, и в это же время Хош начал двигаться, вбиваясь со всей силы, так, что его яйца шлёпали по моим ягодицам. Каждый его толчок приносил боль. «Вот ни хуя я не полюблю боль. Ненавижу, ненавижу!» Кричал я мысленно. Вновь заорал вслух, когда мой мучитель добавил к траху шлепки по жопе стеком. Он не обращал внимание, просто долбил мой порванный зад, направляя член то вверх, то вниз, то в стороны. Чувство, что он старался сделать как можно больнее и мои крики и слёзы его только раззадоривали. Но вскоре ему это наскучило. Покинув мою измученную дырку, он кивнул Мигелю. Тот улёгся на матрас и так ласково на меня посмотрел, что волосы на голове встали дыбом. — Давай, сладкий, садись сверху. Я заскулил и попытался отползти, только не учёл, что сзади стоит Хош. Получив удар в спину, свалился на Господина. — Хош, блядь, поаккуратней нельзя? Этот кусок дерьма на меня упал. — Не рассчитал, щас всё исправлю. Мужчина схватил меня и, приподняв над Мигелем, заставил насадиться на его мощный стояк. Я взвыл, а Господин обеими руками схватил соски и начал их сжимать, оттягивать и выкручивать. — Насаживайся и трахай сам себя, раб! Я начал раскачиваться, елозя на твёрдом члене. Хозяин стоял так близко, что соскочить не было никакой возможности, только двигаться. — Что ты как не живой? Двигайся быстрее пидорская тварь. Только быстрее не получалось. Постоянная боль, ноги подкашивались, а руки и развороченное нутро нестерпимо горели огнём. Не находилось сил, так много сегодня случилось и так херово ему было. Не сразу понял, что меня пригнули к груди Господина, а Хош стал проталкиваться в занятую уже дырку. Я весь превратился в боль. В один сплошной, кричащий, вопящий, истерзанный и окровавленный комок боли. Рыдал. Челюсти сводило, дыхание было тяжёлым, а два члена продолжали ходить в нём, разрывая ещё сильнее и принося ужасающую боль. Как же хотелось потерять сознание, погрузиться в спасительную темноту, только давно стало понятно, что не видать мне этого счастья. Толи такой невезучий человек, толи проклял кто, но я продолжал всё ощущать. Напряжение было слишком сильным, начало сводить все мышцы по очереди, и я даже не сразу понял, что рука Господина обхватила мой вялый отросток, стала надрачивать его. Только ни хуя у него не выйдет, злорадно мелькнуло в моём сознании. Возбуждения не было, а боль я ненавидел. Через несколько минут они кончили. Горячая сперма наполнила моё нутро, принеся какое-то облегчение, правда ненадолго. Когда они с характерным звуком покинули моё тело, вернулась боль, вся разом, навалилась бешеным комком, выгрызая последние силы. Меня оттолкнули в сторону, как использованную вещь, хотя почему как… Я и был использованным. Только боль занимала всё моё существо, позволяя на мгновение отключиться, я возвращался, и отключался снова. Пальцы рук потряхивало в судорогах, как будто по ним гулял ток, непроизвольно сжимая и скрючивая. Жар и пережитое видимо были настолько сильными, что казалось, что у меня галлюцинации, слышалось множество чьих-то чужих голосов, обсуждавших моё положение и болтающих о погоде, вертящихся рядом. Видел в глазах резкие вспышки, пытаясь уклониться от них, как от ударов, впрочем, не имея на это сил, поэтому они каждый раз настигали. Мой организм выворачивало выпитой водой вперемешку со спермой, а когда уже ничего не осталось внутри, были рвотные позывные, отдающие горечью во рту. В какой-то момент показалось, что сейчас умру, сознание плавало, и не было желания его удерживать. Интересно, расстроятся его хозяева, что игрушка так быстро сломалась? Смутно вспоминалось, как кто-то обтирал моё тело губкой с тёплой водой, как Господин держал голову и заливал в рот воду, и я жадно пил. Руки мои освободили, и я со слезами пытался их свести вместе спереди и дотронуться до лица. Хозяин обмазывал все раны на теле какой-то мазью, уделяя особое внимание промытой рваной дырке. Потом меня поставили на ноги, и повели по тёмным коридорам. Ноги заплетались, но мужчины поддерживали его с обеих сторон и вели дальше. Помню, как оказался в комнатке с единственной лампочкой и упал на матрас, который был толще и теплее, чем тот на котором меня трахали. Помню, как испугался, увидев в руках Хоша шприц и дёрнувшись, неудачно скатился на пол, больно ударившись головой. — Антибиотик! — Прозвучал ответ на не заданный вопрос. Его втащили на матрас и перевернули, вкатив пять кубиков мутной жидкости в ягодицу. Небольшая боль не шла ни в какое сравнение с тем что он чувствовал ранее. — Еда! Вода! — Ему, как собаке подали команду хозяева. Есть хотелось ужасно, но сил не было. Устало прикрыв глаза, почувствовал, что меня вновь приковывают цепью к ошейнику. «А, ты что хотел, наивный идиот? Думал, тебя оставят свободным? Размечтался!» Моё сознание захлёбывалось в истеричном хохоте. Сверху прилетело тёплое одеяло. Очень кстати. Я закутался в него, пытаясь согреться, но отключился раньше, чем хозяева покинули мою тюрьму. Прошло несколько дней. Мои надежды не оправдались: я не сдох от переохлаждения и инфекции — обидно. Хош приходил раз в день, ставил мне болючие уколы и смазывал мазью все истерзанные места. Затем меня оставляли, давая прийти в себя. Два раза в день меня угощали миской каши и чашкой воды. «Интересно, если я не буду, есть эту бурду, сколько протяну? Сколько вообще человек может жить без пищи и воды?» Думал я в свободное время, тупо пялясь на красную точку камеры. «Снова провоцировать их? Чёрт, не стоит. Думаю, то, что случилось — цветочки, ягодки будут впереди». Сопротивляться не стоит, это уже ясно, от этого будет хуже только ему самому. В его силах лишь стараться облегчить свои страдания. И тут придётся наплевать на собственную гордость, как бы тяжело это не было. Ему нужны силы, чтоб убраться отсюда. А ещё гадливее было от воспоминания, как он кончил от того, что с ним проделывали. Было противно от самого себя, хотя такого оргазма он не испытывал никогда в жизни, но всё равно, ни за что бы добровольно не согласился это повторить. Но понимание, что от его желаний мало что зависит, бесило. Захотят хозяева и вновь порвут задницу, захотят буду кончать и слизывать свою сперму с пола. В их власти его слёзы, улыбки, крики и всё остальное. Они действительно не врали. Постепенно утихала боль, мне становилось лучше. Уколы и мази делали своё дело. Жар уже спал, все ссадины от побоев и следы от плётки на теле постепенно проходили. Только нещадно развороченный анал, всё ещё беспокоил. Как не смазывали его порванное нутро, но каждый поход в туалет сопровождался болью и слезами. Но со временем и это стало приносить меньше страданий. О нём заботились, но понимание, что это лишь для того, чтобы игрушка не вышла из строя раньше времени — удручало. И рано или поздно, когда всё заживёт, его ждут новые «развлечения», а сколько ему дадут отлежаться после этого — неизвестно. В один из дней Хош появился без шприца и мази, меня прошиб пот. Закончился мой отдых. Я собрал всю силу воли в кулак, чтобы ни прорвался страх, злость и слёзы. Не хотелось, злить лишний раз хозяев, чтобы остаться живым до той поры, когда появится возможность сбежать.