Последний корабль 2 или семь кругов ада

После моего выступления стало понятно, что до этого были цветочки. Больше поблажек и послаблений ему не давали. Каждый день был на пределе и за пределами, приходило осознание, что он переступает грани себя, всё дальше и дальше. Каждый из дней ломал его изнутри. Подчинение, без права на ошибку, без права слова, без права отдыха. В короткие часы сна это не отпускало и там. Дрессировка. Как собачка, как робот, он только исполнял приказания, без малейшей надежды на сострадание. Мысли о побеге медленно терялись в этом непрекращающемся кошмаре. Боль стала неотъемлемой частью меня и заняла лидирующее место. Тело постоянно украшали новые шрамы и рубцы. Приходилось подчиняться приказам, не смея ослушаться, а если результат не удовлетворял Хозяев, его строго наказывали. Лишение еды и воды, пытки током, водой и огнём, плети, стеки и даже кнуты — наказание всегда было изобретательным. Били плетями и для профилактики, каждый день. Язык тоже украсил прокол. Три дня после этого делали ему послабления, освобождая от ежедневного орального секса. В колечки, на сосках, прицепили тяжёлые колокольчики. Зад никогда не был пустым, и если меня не ебли хозяева, то анальные пробки разных размеров не покидали мою дырку, даже когда я спал. Руки постоянно скованы в изощренных, но всегда разных положениях, а тяжёлый ошейник с цепью и кожаные ремни с замками чаще всего были единственной моей одеждой. Кончать запрещалось, так же, как и мастурбировать, на члене постоянно стояли специальные приспособления, не позволяющие это сделать. Разрешение получить оргазм, надо было выпросить или заслужить. Я научился делать, первоклассный минет, и даже подавлять рвотные спазмы. Наркотики были нечастым явлением и ему давали различные препараты, только когда хотели усилить и ужесточить его ощущения. Я подавлял своё желание плакать, но наркотики часто провоцировали на это. Мало говорить, мало просить, мало думать, я учился этому. Так, однажды меня оставили привязанным, стоящим спиной к стене полностью обездвиженного, обколотого и обкуренного какой-то дрянью, в ту ночь мне разрешили кончать, сколько пожелаю, транслируя на плазму отснятые видео с моим участием. Все самые смачные моменты, все его слёзы, боль и унижения, при этом фак машина, не прекращая, насиловала мой анал гигантским хуём в бешеном ритме. Колокольчики на сосках позвякивали, а кляп мешал несмолкающим крикам. Снимали мою тушку оттуда уже в бессознательном состоянии. Меня постоянно связывали, располагая узлы на самых чувствительных точках. Самым ужасным было то, когда они его в таком состоянии подвешивали и вставляли вибратор, который трудился на полную мощность, пока не заканчивался заряд. И много позже Хозяева вспоминали о нём, выныривая из своих психоделичных марафонов. В свободные минуты просветления, я задумывался — к чему же меня готовят? В общем зале, где проходили основные игрища, у меня была спальная подстилка, испачканная в крови и прочих выделениях. Она была нужна тогда, когда я не мог добраться на своих двоих до комнатки с матрасиком. Неизменная цепь сковывала так, что можно было встать только на колени, а рядом стояли надоевшие миски с водой и кашей. Я стал послушным пёсиком. Улыбался на камеру, улыбался сквозь слёзы, улыбался по приказу. Потерялось время, разбилось как стекло на кусочки и разлетелось в неизвестность. Не понятно, сколько времени прошло в таком темпе, но однажды Хозяева дали выходной. Целых два дня его не трогали, оставив в своей комнатушке отсыпаться. Хош принёс ему нормальную еду и воду, а также баночку с мазью, заставив смазать все свои ушибы и ссадины. В эти два дня мою задницу также освободили от постоянных клиентов. По истечении выходных, вновь пришёл Хош, отведя меня в душ, заставил привести себя в полный порядок. После чего кинул мне пакет с одеждой. Она вся была чёрной. Кожаные ботфорты со шнуровкой плотно облегали ноги и заканчивались выше колена, из них выглядывали чулочки с узорами, похожими на переплетённые языки пламени уходящими вверх по бёдрам. Дальше шли интересные латексные шортики, коротенькие со шнуровкой на бёдрах, и с молнией сзади так, чтоб можно было получить доступ к дырке, не снимая их совсем. Наверху безрукавка, в обтяжку, она явно шилась на заказ. Плотная ткань, дополнительная подкладка, вшитые ремни, на которые она и застёгивалась, облегая торс, кольца, вделанные с внешней стороны и обязательные круглые вырезы на груди. Я долго её разглядывал и пришёл к выводу, что она сделана специально для удобного подвешивания и фиксирования. Чёрные кожаные ремешки на щиколотках, поверх сапог, и на бёдрах чуть выше того места, где ботфорты заканчивались, на запястьях и выше сгиба локтя, всё без замочков, на ремешках и с кольцами. На руках перчатки без пальцев, отросшие волосы были собраны в хвост, и лишь несколько прядей падали на лицо. Через полтора часа я стоял на коленях и, опустив голову, вниз, слушал Господина.  — Мы считаем, что ты уже многому научился, и сегодня твоё послушание и твои навыки должны быть проявлены в полной мере, чего бы тебе это не стоило. Ты понял? — Да, Господин. — Ответил я смиренно, а душу сковывал леденящий страх. Сегодня я узнаю, к чему меня готовили, зачем так истязали. Хош поменял ошейник. Железный, глухо звякнув, упал на матрас, я не сделал попытки дотронуться до шеи руками, хотя очень хотелось, но пришлось научиться, не замечать своих желаний. Новый был легче, почти невесом. Чёрный, кожаный, на пряжке, с кольцами и цепочкой. — Подними голову и закрой глаза, чтобы мне не мешать. Я выполнил то, что приказали, когда на глаза легла повязка, мягкая и приятная с внутренней стороны. Хош застегнул её сзади, и я лишился одного из органов чувств. — А теперь, как хороший пёсик, следуй за мной на четвереньках. Меня потянули за цепь, и я как послушная шавка пополз следом. Передвигаться было не больно, длинные сапоги защищали колени, а перчатки берегли ладони от мелких острых камешков, что очень радовало, ведь дороги я не видел и непонятно было куда ставить руку или ногу. Когда исчезло зрение, обострился слух и стал отчётливо слышен гул голосов. Он становился всё ближе и ближе, пока по моим ощущениям мы не зашли в большой зал. Я почувствовал это по акустике, и здесь находилось достаточное количество народа. Мы остановились, и сразу последовал приказ сидеть. Я застыл в ожидании, прислушиваясь к общему фону. Хозяин отпустил поводок, и голоса тут же смолкли. Руки потряхивало, а губы наверно были белее снега. Я уже догадался, что здесь много людей, но боялся того, что последует далее. Все мысли по этому поводу в голове были сплошь чёрного цвета, как и его сегодняшняя одежда.  — Господа, хочу представить вашему вниманию чудесную игрушку. Она послушна, красива, обучена и будет стараться заслужить ваше внимание любыми средствами. Наслаждайтесь! — Провозгласил Хош, срывая с меня повязку, при этом успев шепнуть мне на ухо — Смотри не опозорь нас. Я проморгался, привыкая к свету, обвёл взглядом помещение и задохнулся от нереальности. Зал был стилизован под средневековье. Стены украшали светильники, выполненные в виде факелов, с потолка свисали цепи и крючья, а пол был устлан шкурами, не знаю настоящими или нет, но выглядели они очень достоверно. Сюда немного не вписывались диванчики, обтянутые белой кожей и рядом стоящие столики, с едой и разнообразным дорогим алкоголем, на одном из них на подносе существенной такой горочкой возвышался кокаин. На диванах расположились люди: все в дорогих костюмах, кто-то держал бокал, кто-то курил сигару, а кто-то растягивал галстук на шее. Оценивающие взгляды устремлены были на меня. Я нервно сглотнул, в горле как то сразу пересохло, а потом перевёл взгляд на другую сторону зала. Дыхание перехватило и я больно впился ногтями в ладони. Там было три постамента, два из которых уже были заняты. На каждом пьедестале стояли столы и стенды с большим выбором приспособлений для игр, как на выставке. Чего там только не было, начиная от обычных плёток и хлыстов, заканчивая страшными и непонятными инструментами. Присутствующие там пары находились в тени, и лишь один постамент был ярко освещён, и не сложно догадаться, для кого он был предназначен. В этот момент вошёл Мигель. Он был одет в обычную футболку и шорты, что совершенно не сочеталось с окружающей обстановкой. Пройдя через всю комнату, и налив себе в бокал вина, он присел на подлокотник дивана. — Как вам питомец, господа? — спросил он, не отрывая от меня взгляд. Мне показалось, что он заметил и нервную дрожь и страх в моих глазах. — Неплохо. — Симпатичная игрушка. — Надо бы проверить, что он может. Раздались голоса в ответ. — Иди ко мне! — Раздался властный голос. Встрепенулся, ведь произнесено это было на русском. С надеждой взглянув на незнакомца, я вздрогнул. Волевое лицо, накаченное тело, расстёгнутая на полгруди рубашка с завёрнутыми до локтя рукавами, пиджак он уже давно снял, но взгляд… взгляд вымораживал, казалось изнутри. Я не спешил исполнять приказ. Во-первых, боялся и честно не хотел идти, а во-вторых, этот чужой дядя был мне никем, а следовательно слушаться надо, только своих Хозяев. Я медлил и смотрел на Господина, а тот улыбался. — Ползи сюда, шлюшка! — наконец проговорил он, и его улыбка стала, заметно, шире, а в глазах играли огоньки торжества, он наслаждался ситуацией. Выполнив приказ, я стал перед ним на колени, рядом сидящие мужчины молча наблюдали.  — Слушайся и делай всё, что скажут тебе эти люди. Обращайся к каждому из них вежливо и называй «Господин». Ты понял? — Да, я понял Хозяин, — наплевал на всё, поднял полные слёз глаза на Господина. Я сдерживался, нельзя было допустить, чтобы влага пролилась, и готов был к тому, что Мигель ударит меня, ведь всё шло к этому. Но удара не последовало, он, продолжая улыбаться, провёл по лицу ладонью, фактически погладил, коснувшись двумя пальцами губ. Это можно было считать проявлением нежности, той, давно уже забытой Игорем по отношению к себе, и невозможно редкой от своих Хозяев. — Пройдись рачком перед господами. Дай потрогать себя и оценить. — Приказал Мигель, убрав руку от лица. Не важно, с какой целью здесь эти люди, снимали ли они его, как проститутку, покупали насовсем, или даже случайно сюда забрели, слёзы всегда всё усложняли. Он уже почти разучился жалеть себя за время, проведённое в бункере. И сейчас была ясна задача, а у него оставалась только надежда. Пришлось встать раком и пройтись перед диванчиками, останавливаясь возле каждого. Руки заскользили по его телу, чужие и грубые, ощупывали во всех местах, ему хотелось закричать и сбросить их с себя. Пахнущие сигарами пальцы оказывались у него во рту, и он их облизывал. Его звонко шлёпали по попке, а потом, расстегнув молнию на шортиках, пихали свои конечности в дырку. Некоторые приказывали целовать им руки и вылизывать ноги, и меня уже подташнивало от отвращения. В итоге, добравшись до места, где сидел Хош, я выдохнул и опустился перед ним на колени. Первое время мужчины просто ели пили и настраивались на нужный лад. Мигель подошёл ко мне и, схватив за ошейник, потянул к пустому пьедесталу. Руки господин скрепил ему сзади на запястьях кожаной лентой и велел встать на колени, лицом к зрителям. В это время свет над нами погас и осветился центральный постамент. Я во все глаза рассматривал представленную пару. Высокий массивный мужчина, не было никаких сомнений, что хозяин, не представлял из себя ничего особенного, а вот его игрушка приковывала взгляд. Вначале, не понятно было, какого пола это создание. Хрупкая фигурка с длиннющими пепельными волосами стояла на коленях, сцепив руки перед собой и низко опустив голову. — Господа! — Раздался резкий неприятный голос — Смею представить вам эксклюзивный товар. Такого вы ещё не видели и не пробовали. Раздались дружные мужские смешки и возгласы. Вздёрнув фигурку за волосы вверх, он повернул её задом к зрителям. Я вытянул шею, чтобы рассмотреть, что же там такого необычного и замер в шоке. Из тоненькой спины спускались крылья. «Но как? Как такое возможно? Он не человек? Инопланетянин?» — в голове хаотично метались мысли. А потом начались разъяснения его хозяина. Он, сука не пожалел денег и модифицировал мальчика ни то в эльфа, ни то в инопланетянина, самым сложным оказалось вживить крылья. Если бы я не знал, что есть ненормальные, что уродуют своё тело, ни за что бы ни поверил, что такое возможно. Я стал разглядывать паренька с другой стороны. У него, по всей видимости, удалили пару нижних рёбер, чем добились невероятной тонкости талии. Его хозяин, демонстративно, сжал тонкий стан своими лапищами, вызвав у мальчика стон боли. Посмотрев на его прелестное юное личико, отметил нежную кожу, она словно светилась изнутри, сверкающие не пролитыми слезами глаза, в данном освещении казались толи фиалковыми, толи красноватыми, изящный носик и… рот растянутый в жуткой ухмылке. «Чему он радуется»? — подумал я, ведь по голосу было понятно, что ему больно. Но в следующее мгновение, когда хозяин причинил ему очередную боль, мальчик открыл рот и закричал. Я в ужасе прижался к ногам Господина и задрожал. То, что я принял за усмешку, таковой совсем не было. У него в обе стороны был разрезан рот. На ум пришло незабвенное произведение Гюго «Человек, который смеётся». Боже мой, так поиздеваться над мальчишкой, — убил бы сволочей. Мне на голову опустилась рука Мигеля, и ободряюще потрепала по волосам. «Подбадривает, сука! Ненавижу их всех! Как же я их ненавижу! Вот бы мне в руки АК, ох, и посмеялся бы я». Когда паренька повернули лицом к зрителям, опять раздались дружные возгласы. — А это, господа, очень функциональная щель, которая может вместить в себя три приличных члена. — Он надавил на челюсть мальчика, заставив того широко раскрыть рот. Меня замутило. Это был не рот, а действительно щель. Опустив взгляд, чтобы не видеть этого ужаса, натолкнулся ещё на одно изменение. У него были удалены яички, а писюньчик как малюсенькая пимпочка. Господи, сколько вынес этот ребёнок, у меня от жалости комок застрял в горле. Затем последовали торги. Его хозяин за баснословные суммы предлагал делать с игрушкой всё, что хочется господам-извращенцам. Выламывание крыльев и прочие ужасы, входили в стоимость покупки. Стало понятно, что ребёнка вывели на заклание и это игрушка одноразового пользования. Трое из десяти мужчин, по всей видимости родственники, выкупили мальчика, и закутав в ткань вынесли из зала. Раздались возмущённые возгласы, лишившихся зрелищ мужчин. Бывший хозяин развёл руками, показывая, что он не виноват, что представление не удалось. Клиент всегда прав — непреложная истина. А у меня появилась надежда, а вдруг пожалеют и будут беречь и любить…