Молодость

Бескрайнее поле. Яркое и тёплое солнце освещающее окрестности. Полностью покрытые густой зелёной травой и цветами поля. По невысокому холму бежит мальчик, раскинув руки в стороны, подобно птице. Он радостно смеётся и размахивает руками, как крыльями, то подпрыгивая вверх, то приземляясь на корточки. — Эй! Не беги так быстро! Подожди меня! — доносится окрик позади, после чего показывается лохматая, русая макушка, сверху которой красуется ушанка. — Хах? Давай быстрее, Совок! Чего ты такой медленный? — смеётся мальчишка на вид лет тринадцати-четырнацати. — Это не я медленный, а ты быстрый! Подожди же ты! — с лёгким возмущением и смехом отвечает другой, пытаясь догнать неуловимого немца. Тот на слова друга только ускоряется, специально дразня и петляя между невысоких камней, которые редко встречались по дороге. — Вот же нацист хренов, — проворчал юный коммунист, прибавляя ходу и снося Рейха с ног в прыжке, прижимаясь щекой к его спине и обвивая руками тонкую талию. — Ой! — громко выдохнул пойманный, летя вместе с русским вперёд и падая на траву, кубарем покатившись по склону вниз. — Scheiß-Schaufel! Wenn ich sterbe, nehme ich dich mit (Союз, мать твою! Если я сдохну, то заберу тебя с собой)! — кричит немец, меняясь с Союзом местами в полёте из-за чего сам оказывается сверху, а подмятый под ним парень болезненно шипит от впивающихся в лопатки камней и веток. — Бля… — шепчет Совет, ощущая спиной неожиданно легкий холодок, а потом и тихий всплеск подле себя. — Твою на лево, Рейх. Ты там живой вообще? — с насмешкой интересуется советский, наблюдая за тем, как ткань собственной кофты натягивается под чужими пальцами. — Издеваешься? — возмущённо и в то же время приглушенно рычит немец, приподнимаясь на локтях, но всё так же не отпуская кончик одежды. — Что только что произошло? — Мы только что приняли незапланированные водные процедуры, — усмехается СССР, опираясь ладонями о скользкую гальку и устраиваясь как можно удобнее. Они оказались средь небольшого ручейка, что проложил свой путь через поляну и холмы. Но очередной всплеск привлекает внимание, вынуждая обернуться и в ту же минуту застыть на месте. Немец лежал рядом в позе морской звезды с закрытыми глазами, а грудная клетка словно и не вздымалась, заставляя моментально подорваться к приятелю. — Эй! Рейх, ты чего. Ты дурака мне здесь не валяй, — тараторит Союз, дав парню средней силы пощёчину от чего тот спустя минуту распахнул глаза и первое, что предстало перед ним, взволнованное лицо русского. Рефлексы к слову сработали быстро и от того в следующую секунду коммунист с болезненным и удивлённым стоном заваливается рядом, держать за подбитый глаз. — Ну и за что? — устало спросил сын Российской Империи, смотря в безоблачное небо. — Хах, прости. Я правда не специально, просто рефлекс. Извини ещё раз, tut es weh (сильно болит)? — добродушно интересуется Рейх, приподнимаясь на локтях и кладя голову на ладонь. Революционер, не отводя взгляда от неба, знал, что на него смотрят. Но желания что-либо делать от слова не было совсем. — Рефлекс? Это что ж у тебя в жизни случилось, что бы выработаться такому? Да и не волнуйся ты. Сам же знаешь, что не впервой, — успокаивающе ответил парень, кидая на фюрера спокойный взгляд, но увидил лишь спину. Фриц сидел в позе лотоса, набирая первые попавшиеся под руку цветы и вплетая их в незамысловатый венок. Незаметно улыбнувшись, Совет заинтересованно придвинулся ближе, наблюдая за тем, как ловкие пальцы сплетают стебельки одуванчиков, васильков, ромашек и гвоздики. Дитрих даже умудрился вплести дельфиниум, создавая что-то наподобие «лаврового венка». Только вот где он его смог здесь найти, остаётся загадкой. Контрольной стала эшшольция, цветки которой завершили конечный образ. Из-за этого, их оранжевый цвет был приятен глазу, вызывая желание рассматривать и трогать. — Красиво, — с улыбкой в голосе промолвил Союз, рассматривая столь простое творение и совершенно не замечая лёгкого румянца, что окрасил чужие щёки. — Спасибо… Раз нравится, то это тебе, — неловко улыбнулся немец, потянувшись к голове собеседника. Тот непонимающе уставился в сапфировые глаза, рефлекторно отпрянув назад. — Ты чего? Я же просто хочу надеть венок, — искренне удивляется мальчишка, но спустя пару секунд звонко засмеялся, чуть не повалившись на спину. — Хахах! Ты подумал, что я тебя ударить что-ли хочу? Или что? — сквозь смех интересуется нацист, возвращаясь в прежнее положение. Русский на его слова только стыдливо краснеет и, скривив губы уточкой, отворачивается. Продолжая хихикать, Рейх незаметно подполз к Союзу со спины и ловким движением накинул своё творение тому на голову. — Ну, не строй из себя обиженную барышню, Совок. Лучше посмотри, как тебе мой веночек то идёт. Милее что-ли даже стал? — улыбаясь во все зубы, протянул фюрер, обнимая коммуниста со спины за шею и наваливаясь на него всем весом. Тот на это что-то проворчал, но с места не сдвинулся. — Ты хочешь, что бы я тебя своим способом заставил? Или всё же сам? — хитро играя бровями спросил Дитрих, потянувшись шаловливыми ручками к животу революционера. На такое действие СССР заалел и, схватив друга за кисти рук, рывком перекинул через себя. Вскрик потерялся в воздухе, когда Фриц уже лежал на коленях Союза, старательно отбиваясь от щекотки. — Mist (Чёрт)! Союз! Пхаха! Izhkin Katze (Ёшкин кот)! Перестань! Я сейчас Plätzen (лопну), — чуть ли не плача от смеха и безнадежности, Третий не мог уже даже сопротивляться. Лишь дёргался и пытался хоть как-то оттолкнуть руки от своих многострадальных рёбер. — Нет уж. Сам же начал, вот и получи, — хитро улыбался Совет, специально дунув другу в ухо, от чего тот захохотал пуще прежнего. — Да блин! Es reicht (Хватит!), — уже с толикой обиды фырчит Рейх, решая для себя, что всё же пора это прекращать. Поэтому, подготав момент, рывком подаётся вперед, чуть не зацепив макушкой чужой подбородок. — Эй! А поосторожнее можно? — просопел русский, на всякий случай проверяя подбородок и изучая его на наличие каких-либо повреждений. Довольно хихикнув, немец плавно разворачивается к комунисту и опираясь руками о его скрещённые коленки, мечтательно заглядывает в глаза. — Союз, а вот скажи, но только честно. Ты когда задумывался о будущем? Мечтал? — довольно неожиданный вопрос в лоб сбивает с толку, от чего СССР не понимающе наблюдает за тем, как Рейх укладывается рядом, складывая руки за головой. Но потом и сам следует его примеру, притираясь боком о бок и устремляя задумчивый взгляд ввысь. — Хм, даже и не знаю как сказать. Я хочу, что бы все сословия в которых состоят люди в моей стране хоть немного, но были равны. Я не отрицаю того факта, что отец может в будущем и посодействует этому, но всё же. Когда же я займу его место, то обязательно займусь этим вопросом, — с горящими глазами вещал СССР, неотрывно глядя в небо и вызывая в душе немца небывалый вихрь, что буйствовал каждый раз, стоило только увидеть друга таким. Но спустя секунды неловко поджимает губы, отводя взгляд. — Понятно. В отличии от моей, твоя мечта определённо сбудется, — понуро, но с улыбкой говорит юный нацист, наблюдая за проплывающими по небу облаками. — Что? С чего вдруг такие мысли? — искренне удивляется Союз, оборачиваясь на собеседника и всматриваясь в точенный профиль с ярко выраженной эмоцией отчуждения. — Я так не думаю, а знаю, поверь. Ты сам прекрасно понимаешь какой у меня отец, а он человек не пробивной как и твой. И я всегда ломаю голову, как угодить, и при всём этом не получить за это же. Если я и сделаю что-то стоящее, то всего лишь на мгновение получу улыбку, но потом он опять похолодеет и выставит за дверь, — раздражённо выдохнул Дитрих, пряча глаза в сгибе локтя. — Оу, я и не думал что у тебя всё так сложно, — неловко и даже виновато говорит Совет, но видя в каком состоянии находится немец, решается на маленький трюк. Подползая как можно ближе, он в одно мгновение заключает Фрица в медвежьи объятия, притягивая того как можно ближе к себе. Шок и немой вопрос ярко отпечатываются на лице парня, а взгляд устремлён по верх покатого плеча. Куда-то в сторону леса. — Можешь не переживать. Я ведь всегда буду рядом с тобой, причём что-бы не случилось, — на одном дыхании выдаёт русский, успокаивающе поглаживая Рейха по спине и с улыбкой отмечая, как тот обмякает, обнимая в ответ и утыкаясь носом в крылья ключиц. — Знаю и … Спасибо тебе, Союз.