Молодость

Тёмная комната. Не поймёшь, утро сейчас, день или ночь? Слишком темно, а плотные смоляные шторы не пропускают даже одинокого лучика света. Эта темнота поглощала и сковывала движения, заставляя чувствовать себя не в своей тарелке. Рейх всегда поражался, как его отец может находиться в таких потёмках на протяжении всего дня. Только одна настольная лампа была источником света, и то, она освещала лишь пол стола. Что уж говорить про всю остальную комнату? Немец опять разозлил отца, и сейчас находясь в его кабинете и, по совместительству, комнате, стоял, чуть понурив голову, а заведенные за спину руки были скреплены в замок. — Прости, пап. — охрипшим и надломленным голосом проговорил парень, не поднимая головы и продолжая сверлить тяжёлым взглядом пол. Послышался уставший и разочарованный вздох, от которого нациста слегка перекосило, а желание удалиться из этого места как можно скорее, только усилилось. — Скажи мне, Рейх. Сколько раз я тебе говорил, что ты не имеешь права без моего разрешения заходить в мою комнату, и в особенности трогать мои вещи? — холодно спросил Империя, скрепив пальцы в замок и сложив их на столе. В голосе явно слышалась безнадежность. — Отец, я не трогал твои вещи. И я стучался перед тем как войти, но тебя тут не оказалось, когда я заглянул во внутрь. А твои бумаги я подбирал потому, что они лежали на полу и были раскинуты. Я их даже рассортировал для тебя. — выложил как на духу фашист, заламывая пальцы и всё также не поднимая взгляда на родителя. — Посмотри на меня. — твёрдо сказал Германская Империя, не сводя с сына глаз. Сглотнув, фюрер осторожно поднял голову, но в ту же минуту встретился с холодным и отчужденным взглядом, который ничего не выражал. Внутри словно что-то переломилось. Брови медленно, но верно опустились вниз, а общий вид стоновился более надменным и серьёзным. А уверенно выпяченная вперёд грудь говорила о принятии открытого вызова. Смотря на своего маленького немца, ГИ даже удивился, видя, что тот набрался храбрости, чтобы противиться ему. Это мог делать только Российская Империя, который каждый раз, когда ему не было лень, бросал вызов немцу как и тот в ответ. А теперь и его сын повзрослел, раз не страшится отцовского взгляда и упрямо стоит на своём. Империя был приятно удивлен такому открытию, поэтому смягчился во згляде. Из-за этого действия, Дитрих немного оторопело моргнул, словно приходя в себя и не до конца понимая, что только что произошло. — Хорошо, можешь идти. Может быть потом поговорим. — расслабленно откинувшись на спинку, ГИ посмотрел на дверь, показывая этим что фашист свободен. Кивнув, Фриц спокойным шагом вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Пройдя чуть дальше по коридору, Рейх медленно остановился, и облокачиваясь на первую попавшуюся стену, взглянул на свои ладони. — Что это, чёрт возьми было? — этот вопрос вертелся в голове ещё в кабинете, но сейчас стал слишком навязчивым. — Словно, сознание оттеснили, и на его место встало что-то другое. Гордое. — лихорадочно шептал немец, глядя на трясущиеся руки, а ноги предательски начинали подкашивать. — «Не бойся меня, Рейх. Я тебе ничего не сделаю, мы же друзья»? — раздался тягучий, как мёд голос, от чего нацист резко повернул голову в бок, но никого не смог увидеть. — «Меня ищешь»? — опять этот голос. Ещё раз осмотревшись, фашист как и до этого никого не нашёл, от чего тело начинало конкретно потряхивать. — «Не ищи, все равно не найдёшь. Я в твоей голове, а если проще, то ты сам меня создал». — лукаво сказал неизвестный, на что фюрер широко распахнул глаза, отталкиваясь от стены. — Was? Кто ты? Почему только я тебя слышу? — напугано спрашивал Дитрих, бочком отходя к своей комнате. — «Ох, милашка. Повторюсь ещё раз, не надо меня бояться, я тебе не наврежу. Имени как такового у меня нет, так что зови как хочешь. А слышишь ты меня, потому-что я нахожусь в твоём подсознании». — ответил голос, когда Фриц уже успел зайти в свои апартаменты. — Так, понятно. Но что бу… — на полуслове фраза оборвалась. Грохот. Быстрые шаги за дверью. Крик. — «Время спать~»

***

Поверить спешу Мимолетному сну, ведь недаром Ночь за ночью ко мне Наяву ни разу не встреченный Ты приходишь, лишь веки сомкну.

Через силу разомкнув глаза и украдкой осмотревшись, Рейх узнал в помещении свою любимую комнату. Было довольно-таки темно, но голубоватый свет просвечивался сквозь шторы, падая пятнами на пол и создавая своеобразные фигуры. Глубоко вздохнув, немец перевёл взгляд чуть правее. Минута на осмысление. Рядом с постелью на стуле сидел его отец и дремал, скрестив руки на груди и наклонившись немного вперёд. От этого образа создавалось впечатление домашнего папы, а не того грозного мужчины. В душе что-то приятно ёкнуло. Улыбка сама собой появилась на губах, и нацист даже не решился нарушить такую непривычную идиллию и спокойствие. Нет, фашист и до этого всегда чувствовал себя спокойно рядом с отцом, но сейчас было всё-таки как-то по другому. Не было того напряжения в воздухе как всегда. Сейчас чувствовался уют. Поморщившись от головной боли, фюрер сонно посмотрел на окно. Оно было зашторено, поэтому Дитрих рывком отдернул шторы в стороны. На него сразу же полился мягкий лунный свет, оглаживая лицо и волосы. Довольно прикрывая глаза, Фриц наконец-то понял что уже ночь, примерно одиннадцать часов. — Уже проснулся? — неожиданно раздался голос за спиной, выводя из раздумий и заставляя повернуть голову в его направлении. — Да. — тихо ответил Рейх, так как в горле першило и хотелось пить. — Держи, наверно пить хочешь. — лёгкая улыбка появилась на губах Империи. Немец даже остановил, когда понянулся за стаканом. Уж чего он точно не ожидал, так это прорыва нежности в свою сторону. Но придя в себя, взял протянутую кружку с водой, отвечая неуверенной улыбкой. — Ты сильно меня напугал, когда упал в обморок, тебе стало плохо? — старался как можно спокойнее и мягче говорить ГИ, боясь выдать дрожь в голосе. А кружка с чаем, что была в руках, немного нервозно была поднесяна к губам. Нацист на эти слова недоуменно вскинул брови, отрывая взгляд от воды и смотря на отца. — Я потерял сознание? — непонимание в его голосе хорошо слышалось, и парень сжал стакан сильнее, от чего его костяшки побелели. Фашист помнил слова, перед тем как отключиться, «Время спать~». Империя внимательно прищурился, изучающе осмотрев сына. — Ты не помнишь? — вопрос был понятен, но в тоже время и нет. — Если честно, то не очень. Помню только то, что у меня закружилась голова, а дальше ничего. — солгал фюрер, проведя рукой по взъерошенным смоляным волосам. Понимающе кивнув, ГИ встал со стула и нагнувшись немного вперёд, неожиданно для Дитриха поцеловал его в лоб. Некого рода шок и приятные чувства отразились на лице парня. — Всё тогда понятно. Лучше поспи, а то уже много времени. Если что, то зови. Спокойной ночи. — сказав это, Империя вышел из комнаты, напоследок кинув через плечо добрый взгляд на Фрица. Кивнув, Рейх лёг обратно, накрываясь одеялом с головой. — «Ай яй яй, не хорошо врать родителям». — раздался до чесотки знакомый голос, от чего немец дёрнулся, но продолжил лежать смирно. — «Игнорируешь? Ну хорошо, давай играть в молчанку. Но поверь, тебе это точно надоест и ты сдашься первым». — стиснув зубы, нацист зарылся лицом в одеяло, закрывая уши и стараясь всеми способами заглушить голос в голове. Так продолжалось на протяжении пятнадцати минут, пока фашист со всей силы не ударил себя по щеке, оставляя яркий отпечаток на коже. — «Охо хо хо! Потише парень, ты же себе больно делаешь, не мне. Я все равно ничего не чувствую». — усмехнулся неприятель, от чего складывалось ощущение, что он сейчас просто засмеётся. — Чёрт, чёрт, чёрт. Заткнись, Господи. Я тебя ненавижу. — уже на грани шипел фюрер, держась за голову и кусая губы до крови. — «Лучше успокойся для начала, а потом оскорблениями бросайся». — в той же манере ответил голос, продолжая насмехаться над бедным парнем. — Что тебе от меня надо, Анти? — всхлипнул фашист, немигающе уставившись в стену. — «Анти? Ты мне все-таки дал имя? Как мило с твоей стороны. И да, от тебя мне ничего не надо, а вот ты, сам скоро ко мне обратишься». — протянул в ответ голос, после чего не было даже постороннего звука. — Сам к тебе обращусь? Что за бред? Да никогда в жизни. — возмутился Дитрих, неосознанно ударив по матрасу, но ответа не последовало. — Ох, ну теперь ты со мной в молчанку играешь, да? Ну как хочешь, мне лучше. — проговорил Фриц, не обратив внимания на то, как провёл ногтями по руке, оставляя неглубокие царапины и капельки крови. Спокойно откинувшись на мягкую подушку, Третий Рейх сразу заснул, чувствуя лишь лёгкое жжение в области кисти.