Спустя пару лет
Удобно расположившись в мягком кресле, Рейх читал Эриха Маря Ремарка — «На Западном фронте без перемен». Мужчина в кое-веке смог выделить немножко времени на отдых, поэтому и решил попить чаю у камина и почитать книгу, которую недавно нашёл в библиотеке отца. — Рейх! Иди сюда быстрее! —неожиданный крик Ирана сверху заставил немца подпрыгнуть на месте, от чего горячий напиток чуть не пролился на ковёр и колени. Не задумываясь что могло произойти, фашист быстро поставил кружку на небольшой столик и направился на второй этаж, предпологая что могло произойти. Зайдя в просторную спальню, нацист первым делом увидел светящуюся как солнце Иран, которая стояла к нему спиной чуть ли не согнувшись пополам и тянула руки куда-то вперёд, как будто подзывая к себе. Прокашлявшись и привлекая этим её внимание к себе, иранка сразу повернувшись к фюрер и улыбнулась ещё шире, на что тот вопросительно приподнял бровь, как-бы спрашивая — что произошло? — Посмотри. — с трепетом сказала девушка, беря Дитриха за руку и подтягивая ближе к себе, открывая вид на маленького ребёнка, который только увидев мужчину радостно заулыбался, потянувшись к нему маленькими ручками. В ожидании посмотрев на жену, Фриц увидел лишь кивок и опять перевёл взгляд на мальчика. Тот усердно старался подняться на свои ножки и, когда у него это получилось, маленькими шажками направился к Рейху. Удивление в перемешку с гордостью отразилось на лице немца, когда его сын дошёл до него и с огромными усилиями залез на колени, нелепо пытаясь обнять отцовскую руку. — Du bist mein Gold (Ты моё золотце). — ласково проговорил нацист, погладив Германию по голове и потрепав за пухлые детские щёчки, слыша как Иран тихо хихикала, а потом нежно поцеловала его в висок, присаживаясь рядом и укладывая голову на плечо. — Но когда? — спросил фашист взглянув на девушку, которая сразу же приободрилась, вспоминая все детали. — Ну, знаешь ли это началось сегодня, где-то в районе десяти часов утра. Я тогда случайно уронила парочку ручек на пол, а Герман как раз сидел рядом и играл в свои любимые кубики. — из далека начала иранка, смотря на мальчонку и слабо улыбающегося «мужа». — Когда я решила их поднять, Германия медленно, но верно поднялся с пола и покачиваясь, дошёл до ручек, после чего отдал их мне. Ох, тебе это надо было видеть. — воодушевлённо вещала Иран, смотря куда-то в потолок и энергично махая руками. — Я всё понял. Не надо так жестикулировать. — усмехнулся фюрер, перехватывая женскую руку, и несильно потянув на себя, от чего Ира немного завалилась на него, негромко расмеявшись. — Ты же меня знаешь, я всегда такая. —улыбаясь проговорила Иран, кладя ладонь Дитриху на щёку и втягивая того в трепетный и ненавязчивый поцелуй. Вяло ответив, Фриц спустя минуту отстранился, устало смотря на девичье лицо. — Давай не сейчас? Я хотел как дочитаю, лечь немного вздремнуть. Надеюсь ты меня понимаешь? — тяжело вздохнул Рейх, поднимаясь на ноги с Германией на руках. Иранка лишь кивнула, разочарованно проводив спину мужчины взглядом. — Ну что Sohn (сынок)? Willst du mit Papa schlafen (Поспишь с папой)? — поинтересовался немец у сына, убирая с глаз чёлку и смотря на мальчишку. Тот радостно агукнул, щуря яркие, как и у отца, сапфировые глаза. — «Давно я тебя таким не видел, хм. Какое бы подобрать слово то? А, точно, нежным. Оно как раз к месту». — насмешливый голос Анти довольно-таки нехило встряхнул старшего немца, от чего тот даже часто заморгал, отводя взгляд. Однако, давно нацист его не слышал, вот же собака, решил явиться тогда, когда он начал понемногу расслабляться, забывая что этот гад вообще существует. — «Заткнись и не лезь ко мне со своими придирками. Я ими уже сыт по горло». — жёстко отчеканил про себя фашист, внешне оставаясь совершенно спокойным. — «Как грубо, я же с тобой по хорошему, а ты. Хотя, мне это нравится. Такой ты настоящий — внимательный, спокойный, жестокий и хладнокровный. Ты не далеко от меня ушёл, а даже наоборот, только ближе подобрался». — усмехался вторая личность, устраиваясь поудобнее в подсознании арийца. — «Im Gegenteil, du bist mir zu nahe gekommen (Наоборот, это ты слишком близко подобрался ко мне).» —холодно отрезал фюрер, заканчивая этим разговор и заходя в свой кабинет. Хлопок двери и тихое фырканье ребёнка.***
— «Ja»? — сонный и хриплый голос Рейх на конце трубки заставил СССРа облегчённо выдохнуть, и откинуться на спинку кресла, смотря в окно напротив. — «Привет Рейх, прости что так рано звоню, но не мог бы ты приехать»? — не менее сонливо поинтересовался Союз, потягиваясь на месте и потирая наверняка красные глаза, которых он ни разу не сомкнул за всю ночь. — «Was ist passiert, kannst du mir sagen (А что случилось, ты можешь мне сказать)?» — недовольно спросил немец, но за недовольством скрывалась тревога и непонимание. — «Обсудить кое-что хотел, да, и не виделись мы с тобою давно». —невзначай добавил в конце Совет, зарываясь пальцами в волосы и бросая короткий взгляд в направлении кровати. Закутавшись в одеяло, на постели мирно спали Россия и Казахстан, последний же прежимался к старшему, уткнувшись носом в ворот белого свитера. Слабая улыбка появилась на советских губах. — «Okay, ich komme gleich. Schlief nicht dort ein, bevor ich komme (Хорошо, я скоро приеду. Только не засни там, до моего приезда)». — усмехнулся нацист, на что получив саркастичный фырк, положил трубку, оставляя русского в тишине. — Эх, он как всегда. Как не разговор, так сарказм. И когда только таким стать успел? — говорил сам с собой коммунист, отодвигая рабочее кресло назад и поднимаясь на ноги, после чего направляясь в ванную комнату, чтобы хоть немного себя взбодрить перед приходом фашиста. Зайдя в светлое и просторное помещение, революционер задумчиво осмотрел ванну, размышляя — понежиться ли ему в тёплой водичке, или же просто обдать себя холодной водой. Поколебавшись, мужчина все-же остановился на первом варианте и повернув кран, ушёл обратно в комнату забрать чистые вещи. И спустя примерно десять минут, Советский Союз уже раслабленно лежал в меру тёплой воде, откинув голову назад и положив руку на бортик, от чего та в итоге просто свесилась по ту сторону, почти касаясь пола. — Как же хорошо в кое то веке так расслабиться, а то совсем уже окаменел за этими бумагами. — бубнил себе под нос СССР, потянувшись настолько, насколько позволяла ванная, от чего спина приятно хрустнула. — Эх, сколько там? — промямлил Союз, поднося к лицу руку на которой красовались часы, любезно показывающие восьмой час. — До прихода Рейха ещё примерно сорок минут, за это время, я уж точно смогу и успею помыться. — не сильно улыбаясь подумал Совет, потирая сонные глаза и уходя под воду по самый нос, блаженно прикрывая веки и не замечая как постепенно начал засыпать. Вскоре послышалось тихое сопение… — Союз Советских Социалистических Республик! Wenn du mir jetzt nicht die Tür öffnest, dann mache ich die kaputt, verdammt noch mal (Если ты сейчас же не откроешь мне дверь, то я её выломаю к чёртовой бабушке)! — зло рычал Рейх, барабаня по двери и заглядывая в окна, пытаясь так высмотреть СССРа, но тот так и не появился. — Нет, ну он что, издевается? Я тут стою мать его уже как минут двадцать, а этот скотобаза даже не реагирует. — шипел немец, от души шибанув по бедной двери уже и ногой, от чего та даже жалобно скрипнула. — Hör nicht zu, wie Papa schwört, Sohn, das sind schlechte Worte (Не слушай как папа ругается сынок, это плохие слова).— уже более спокойно продолжил нацист, погладив сидящего на его руках Германию по голове, а после поцеловав в макушку. Сын только похлопал ресницами. — P-Pa… — тихий и еле слышный голосок мгновенно привлёк внимание, и фашист сразу посмотрел на сына. Хмурясь, Герман смотрел на грудь отца и периодически сжимал ткань его пальто. — Papa. — более чётко и с детской уверенностью сказал мальчик, после чего оказался в крепких объятиях. — Gott, was für ein Leben. Gestern hast du nur gelernt zu gehen, und heute sprichtst schon. Wie schnell die Zeit vergeht (Господи, ну что за жизнь. Вчера только ходить научился, а сегодня уже говорит. Как же время быстро летит то). — радостно причитал фюрер как человек, который прожил уже много лет. Но неожиданный щелчок замка заставил посмотреть на входную дверь. В проёме стоял Казахстан, медленно моргая и смотря на Дитриха, пытаясь понять кто перед ним. — Дядя Рейх? Доброе утро, а что вы так рано? — наконец-то заговорил казах, держась за дверную ручку и улыбаясь Фрицу, который только что отошёл от лёгкого недоумения. — Ох, здравствуй Казахстан и тебе того же, а ты не можешь сказать мне пожалуйста, где твой отец? — любезно поинтересовался Рейх, пересаживая Германию на другую руку и чувствуя как сын сильнее прижался к нему, цепляясь за ворот одежды. — Вроде бы папа в ванной должен быть, хотя я точно не знаю. Ой! Это же Германия? Енді оның қолында қолдау көрсету? (Можно мне его на руках подержать)? — восторгу мальчишки не было предела, от чего тот даже на родном языке заговорил, протягивая ручки к маленькому немцу. Тот в свою же очередь вжался в родителя только сильнее, уткнувшись личиком в плечо. Не сдерживая усмешки умиления, немец немного отстранил от себя Германа и посмотрел ему в глаза. — Fürchte dich nicht, dein Vater ist immer da. Es ist ein junger Mann, Kasachstan. Er wird auf dich aufpassen, bis ich mit dem Onkel UdSSR spreche (Не бойся сынок, папа всегда рядом. Этот молодой человек, Казахстан. Он за тобой присмотрит, пока я не поговорю с дядей СССР). — успокаивающе говорил нацист, косясь на золото-крылого и поняв что сын успокоился и понял его, отдал мальчика Казахстану. Тот сразу же аккуратно взял его на руки и лучисто улыбнулся, рассматривая яркие глаза и видя схожесть на лицо с отцом ребёнка. — Дядя Рейх, как ваши дела? А то у меня из головы вылетело спросить вас до этого. — смущённо признался казах, пропуская гостя в дом и закрывая за ним дверь, защелкнув на замок. — Спасибо что спросил Каз, у меня всё в порядке. Как вижу у тебя тоже? —подметил фашист, легонько улыбаясь и осматривая дом. — Да, у меня всё хорошо. — повеселев ответил Казахстан, не убирая улыбки с лица. — Ну, спасибо что впустил в дом, а сейчас я пожалуй пойду и поищу твоего отца. — и получив кивок, фашист не быстрым шагом направился на второй этаж, думая начать поиск с выше упомянутой ванной комнаты. Идя по коридору и дойдя до нужной двери, ариец не церемонясь открыл её и уже собирался зайти во внутрь, но так и застыл на месте. Напротив стоял СССР спиной к фюреру, от чего можно было увидеть каждый изгиб мощного тела, которое как раз прекрывало всего лишь одно полотенце чуть выше колен. Союз видимо не заметил и не услышал Дитриха, так как продолжил вытирать себе волосы другим полотенцем, приобразуя их в беспорядок. Сглотнув вязкую слюну от такой картины, Фриц тактично прокашлялся, привликая к себе этим внимание. Обернувшись, на лице Совета отразилась целая гамма эмоций, начиная с радости и заканчивая усталостью. — Hallo, russischer Parasit (Ну привет, русский паразит). — скрещивая руки на груди, Рейх облокотился на косяк двери, не стесняясь продолжая рассматривать тело русского. Глупо улыбнувшись, тот почесал затылок, вешая уже влажное полотенце обратно на крючек. — Привет Рейхи, а я это, заснул немного. —пытался оправдаться коммунист, беря в руки расчёску и проходясь ею по мокрым локонам, пытаясь навести хоть какой-то порядок на голове. — Да неужели? Я это заметил, пока стоял под твоей дверью чёртовых двадцать минут. И знаешь, если бы не твой младший сын, то наверняка бы ещё простоял не меньше. — спокойный голос немца довольно-таки странно контактировал со злым выражением лица и сведенными к самой переносице бровями. Уже один только взгляд говорил о том, что будет больно, а искревлённые в злобе губы приклеивали к себе внимание. — Ну ты чего, не злись. Ты же меня знаешь, хотя, я и сам не ожидал что усну. — совершенно беспечно рассуждал революционер, как будто не видя явной угрозы со стороны и приближающегося удара. Не задумываясь, нацист замахнулся чтобы отвесить хорошего подзатыльника СССРу, но рука была мгновенно перехвачена, а сам он оказался прижат к раковине, не имея возможности даже пошевелиться. Бросив лукавый взгляд на Союза, фашист расслабился, не собираясь как-либо сопротивляться. Наглая и, в тоже время, добродушная ухмылка Совета заставила фюрера окончательно расслабиться, и положить руки тому на плечи, делая круговые движения большими пальцами. Довольно рыкнув, русский наклонился к открытой шее и провёл по ней носом, вдыхая аромат шоколада и вишни. Не удержавшись, коммунист прихватил нежную кожу, кусая её, и оставляя яркий красный след, который хорошо выделялся на бледной шее. В ответ, Дитрих оставил неглубокие царипины, на которые революционер никак не отреагировал. Не отрываясь от своего занятия, Советский усадил Фрица на раковину и устроился между разведеных ног, покусывая открытое плечо и опаляя его горячим дыханием. Рейх от этого иногда дергался, подталкивая СССРа к дальнейшим и более уверенным действиям. Огляживая внутреннюю часть бедра немца, Союз наслаждался долгожданной близостью, по которой не один он скучал. Позволяя Совету ласкать себя и трогать, фашист запрокинул голову назад, отдаваясь полностью и обнимая того за шею, после чего притягивая к себе ногами за поясницу. Как же им этого не хватало, той самой близости и удовольствия, которое сейчас было на пополам между ними. Отстранившись от шеи нациста, русский припал к пухлым губам, сминая их своими и проникая языком в рот, играясь с чужим. Поцелуй вышел глубоким и чувственным, и спустя пару минут оба отстранились, смотря друг другу в глаза. — Я тоже рад тебя видеть, Совок. — заговорил первым фюрер улыбаясь, и массируя светлый затылок, видя напротив себя лучистый взгляд, смотрящий на него с таким теплом, что внутри тёплыми ручейками растекалось умиротворение. — И я тебя. — ответил коммунист, нежно целуя Дитриха в губы и чувствуя ответ.