Время серых

(Несколько дней спустя, Корусант, Главный штаб Вооружённых сил Республики) -- Поскольку тот мир – рассадник опасной органики и религиозного изуверства, я бы сказал, что он подлежит полному и жёсткому подчинению. – сурово высказался Прайд. – Мы должны быть готовы ко всему. Прежде всего, конечно – опасность биологического оружия. Но в целом, я думаю, преждевременно считать вонгов настолько страшной угрозой. Такое примитивное общество вряд ли многое нам противопоставит. Судя по тому, что известно об их кораблях, они уступают нашим. Сильная органика при слабой технике – спорное преимущество. Я жду новую порцию разведданных… -- У них нет никакой техники, маршал. -- заметил Рен. — Знаю, как вы относитесь к информации, которую невозможно проверить обычным путём, но, уж поверьте, Сила кое-что может. Я видел. -- А их интерес к Новому топливу, милорд? Диктатор вздохнул: -- Топливо, как известно, органическое. Вонги используют его для своих кораблей – но иначе, чем мы. Наши корабли – механизмы, работающие на топливе. Их корабли – мутировавшие организмы, которые топливом… попросту питаются. Корабль строится путём сращивания нескольких таких организмов, наделённых долей разума. Они умеют мимикрировать, и для маскировки своим верхним слоем имитируют корпус не самых новых галактических моделей, выдавая органику за технику вчерашнего дня. На Новом топливе их рост ускоряется, также топливо повышает способность к мимикрии, потому вонги так рвутся к месторождениям. Прайд не шевельнул ни единым мускулом, но в остекляневшем взгляде маршала и как-то разом углубившихся носогубных складках -- словно невидимая рука портретиста прочертила их заново, так и метались, сияя и переливаясь кровавым цветом ожидавшиеся Реном слова «ТОТАЛЬНЫЙ ГЕНОЦИД». Сенатор плавно продолжал: -- Некоторые разработки вонгов могут оказаться полезными для нас. Но я не хочу доводить до биологической войны. Мы так нажимали на тему безопасности: эпидемия в границах Республики может подорвать наши позиции. Лицо Прайда чуть расслабилось, но в глазах тлел нехороший холодный огонёк: -- Если сведения о военной промышленности вонгов точны, я не могу возразить… Но одно, милорд. Мы отказались от оружия планетарного уничтожения, чтобы завоевать доверие публики. Возможно, мы поторопились? -- Может быть. – Рен успел пробежаться по размышлениям маршала, и теперь говорил, изображая задумчивость. – Нам требуется оружие нового поколения: на порядок меньше и дешевле прежних. Вспомните, сколько ресурсов съел «Звёздный киллер», и сколько жертв утащил с собой. А вы присутствовали ещё при строительстве первой «Звезды смерти» и, конечно, не хотите разделить судьбу гранд-моффа Таркина. Если бы придать оружию планетарного поражения вид боевого корабля… -- Вы, милорд, правы, и это возможно. Вот доклады разработчиков. --Прайд резким движением развернул файлы с чертежами. -- Предварительная модель «Звёздного разрушителя» с дистанционным управлением. Но корабль такого класса без команды… Предназначен для одного выстрела? -- Больше ведь и не требуется. Размер в сотню раз меньше «Звёздного киллера» -- и сколько людей сэкономим. Конечно, на случай неудачи необходимы несколько штук. -- Скажем, четыре для начала? Прайд согласно кивнул. -- Назначьте встречу с конструкторами на завтра. Для борьбы с вонгами все средства хороши. Если их флот из мутантов расползётся по Галактике… Я, как и вы, не перевариваю такого «прогресса». Проблема, что мы ещё не знаем их защиты. -- Планетарные истребители уничтожают всё живое – здесь органика бессильна. А опасность заражения сводится практически к нулю, если к атакуемой планете относительно приблизится лишь беспилотник. Можно для верности окружить его охранной эскадрильей, пилотируемой роботами, ведь наша цель – один выстрел, а не затяжной бой. -- Да-да. Но в любом случае необходимо помнить – мы многого ещё о вонгах не знаем. Разведчикам – особая бдительность, и ни в коем случае не даваться живыми в руки вонгов. «А он, похоже, встревожен, хоть виду не подаёт. -- подумал Прайд. -- Или даже напуган? Значит, действительно видел?.. -- маршала передёрнуло изнутри. -- Сила Силой, но ищет опоры в надёжном и понятном. Мы – опора. Старая добрая армия.» Всё время беседы Рен сохранял напускное спокойствие, однако на самом деле был чрезвычайно не в духе. Вина за его дурное настроение ложилась не только на вонгов с их треклятой органикой и тошнотворными мутантами, будто рождёнными нездоровым умом создателей фильмов ужасов, но и на Ливию – Ливию, что никак не отреагировала на его приезд. Вернее, встретила… по-рабочему. «С приездом, милорд. Последние сообщения о ходе информационных кампаний, милорд.» Да, да, они намёками уговорились не вести личных бесед на работе! Но Кайло бесился при мысли, что придётся идти в который раз к ней домой и ложиться в постель, ломая голову, искренна ли она. Эта женщина доводит его до белого каления! Ну нет у него, болвана, сил залезть к ней в голову!.. Сбылись слова Энакина: вот и явился человек, чей разум по собственной воле делаешь запретной для себя территорией. Дорогое (да!) существо, которое невозможно лишить права на личную тайну, приравнять к прочей манипулируемой толпе. Прекрасно помнит Кайло Рен свой былой страх перед Сноуком, мучительные усилия по формированию ментальных щитов. Но он был и предупреждён, и вооружён --- а Ливия лишена Силы, защиты, и о способностях… партнёра (крифф!) читать мысли знает очень примерно. А, может, все выспренние объяснения – чушь собачья, и настоящая причина мыслечитательной «импотенции» с Ливией – банальный страх, страх убедиться в её равнодушии, расчёте, или в чём похуже? На третий день по возвращении, негласно увидевшись с деловыми гостями из Среднего Кольца и назначив тем новую встречу после первых суматошных дней грядущей сенатской сессии, он пошёл, наконец, к ней -- и провёл ночь, о какой мечтал ещё на Эджан-Клоссе, отбросив всё разумное и оставшись куском плоти и бурей незамутнённых эмоций. Утро вернуло рассудок, потянувший за собой иные чувства: покидал квартиру со светло-зелёными стенами с желанием закатить скандал. О, ему создали все удобства! Враньё об отдыхе на Набу не понадобилось, ибо его ни о чём не спрашивали. И никак не намекнули на обиду за то, что уехал молча, не навестив. Полный карт-бланш: хочешь, приходи, не хочешь, не приходи, гуляй, где вздумается, можешь продолжить связь, а можешь всё порвать без лишнего слова. Многие мужчины, наверное, остались бы совершенно довольны; Рен приближался к уровню осатанения. Работа, попытка провести развлекательный вечер в одиночестве… мелькающие каналы Сетевого телевидения и со злостью захлопнутая Силой крышка телевизионной панели. Куда ни плюнь, один разврат: Сетевые каналы набиты похабщиной, столица набита борделями; сарлакк сожри эти ваши свободные отношения и осточертевший «деловой подход»! Она моя. Моя женщина. Сумеречный ум диктатора рождал самые мрачные и витиеватые подозрения. Только секс! А вдруг есть кто-то ещё? Он же ничего не проверял – как последний дурак. Конечно, сотрудников аппарата Рена контролировали! Однако безликое «В порочащих связях не замечена» устроило бы шефа-сенатора, но не ревнивого любовника. С кем она вне работы, когда Кайло нет рядом? С кем может встречаться на Эриаду? Ливия предпочитала останавливаться не в родовом дворце Таркинов, а на элегантной, светлой маленькой вилле, унаследованной от бабки и переоформленной по вкусу внучки под современный стиль – стены покрылись фантастическими узорами из голубовато-зелёных камней. Она любит зелёный цвет… Вилла была разведана по поручению Рена сколько-то времени назад, но нутро её осталось тайной – мисс Гай и на родине соблюдала полутеневой образ жизни, не допуская репортёров. Кто гарантирует, что она не устроила там гнёздышко с неизвестным гостем? Если так, убью негодяя. Культурно, конечно – нынче всё приходится делать культурно. Аккуратная авария спидера на высотной воздушной трассе – и она ничего не узнает. Ревность скоро схватилась с другой, не менее тёмной идеей: а, может быть, тут не тайный дружок, но совсем другое – не впуталась ли она в интриги против меня среди тех, кого не считают порочащими связями? Хакса ведь предала. Ну-ка, когда там чьи мысли в последний раз он проверял? В этом месте Рену безумно захотелось обратно на Набу – окунуться в озеро и после хоть ненадолго обо всём позабыть на тёплом лежаке под дремотное урчание бездельничающего Хакса четвероного. Но райское озеро было далеко, ему оставались военно-политическая суета снаружи и ад внутри. *** (Окрестности колонии Ветийна на луне Явин-4) Когда «Тысячелетний Сокол» наискось пошёл вниз на посадку, озорно чиркнув по верхушкам деревьев, По уже стоял на краю обширной прогалины, подняв руки. Немного сбоку и позади него вечернее солнце низко висело над полукружьем невысоких, поросших лесом гор – примостившись, словно в рамке, между двумя пиками. -- Ну наконец-то! Явилась отшельница! Весёлое, громогласное приветствие По, как всегда, вызвало улыбку. Он дал Рэй слезть с корабля (не любила она лишней галантности), и тут же прихватил пониже спины, она слегка боднула его в подбородок, и оба расхохотались – Рэй, может быть, преувеличенно громко. Сейчас она словно возвращалась в лагерь с опасного задания. Но было и неловко смотреть ему в глаза. Правда, то, что случилось на Эджан-Клоссе – совсем другое, чем с По, разве нет? Нечего стыдиться. -- Ну, как твои занятия? – По на ходу подправил шутливый тон. Рассказывать или нет?.. Девушка вздёрнула голову, неосознанно подражая Лее: -- Неплохо. Гость один, правда, наведывался. Шрамированный. По помрачнел, глаза будто ушли глубже в глазницы, а густые чёрные брови стали ещё гуще. Его руки рывком передвинулись выше, на талию, и крепко стиснули Рэй: -- Что ему было надо? -- Сама не знаю. -- Как? -- Заявился вдруг, потом всё кружил по окрестностям… То не видно его, а то бац! столкнёмся – он не подойдёт. Но однажды ночью я застукала его у развалин храма Люка – он взбесился и мы помахали световыми мечами. Я его успокоила – чуть не отрезала руку. После горячки он стал шёлковым, разговаривал всякие разговоры о жизни, вроде, думал, как дальше быть. А в одно утро взял да вызвал свой корабль – и поминай как звали. -- Похоже, он таки нащупывал почву для вербовки. – По стрельнул в Рэй испытующим взглядом. Та расправила плечи. -- Наверное. Но понял, что дело не сладится, и сбежал. -- Сбежал? – переспросил По как-то недоверчиво, не сводя с девушки глаз. -- Струсил, ясно же. Нервишки сдали. По вздохнул: -- Может, Рен – трус, утверждать не стану. Только вряд ли он сбежал, Рэй. -- Он что, побывал здесь, на Явине? Лётчик досадливо дёрнул подбородком. -- Нет. Чего ему здесь делать? -- Но ты знаешь, где он сейчас? -- Конечно, знаю. И ты бы знала, если б следила за новостями и помнила кой-какие даты. – По вынул датапад. – Господа сенаторы нынче снова засели на Корусанте. -- А что случилось? -- Да ничего. Откуда ты упала? Заседают по расписанию. А господин Скайуокер у нас кто? Сенатор от Набу. По включил запись трансляции открытия сессии Сената, которую недавно показывали в новостном выпуске. Под звуки гимна Республики (искусно переделанного из имперского марша) проплыла крупным планом фигура Верховного канцлера – навытяжку возле кресла, постно-официально-торжественная мина, – и сменилась общим видом рядов сенаторов, также застывших у своих мест в ожидании, пока гимн отыграет и, по знаку канцлера, можно будет места занять. Далее камера пошла по рядам. Вот он, Кайло – такой же постно-торжественный, как другие, в белом плаще в республиканским гербом – камера облетела его, задержавшись на профиле со стороны шрама. Значит, он уехал просто потому, что каникулы заканчивались и пора было явиться на Корусант?.. По вспомнил почему-то, как во время их недолгого романа Кайдел Конникс проболталась ему об отношениях, что связывали в последние годы Лею с Лармой Ди’Эйси. По не удивился – ироничный, упрекающий, снисходительный тон, какой Лея неизменно адресовала мужчинам, вполне мог означать нечто такое. Он осторожно попытался разузнать, не проявляла ли Лея и к Кайдел похожего интереса, но нет – Кайдел, скорее, напоминала Лее идеальную дочь, которой можно заменить сына-мерзавца. Кайдел – славная девочка, храбрая и преданная, но сболтнула она про интимные дела главы Сопротивления, наверное, от обиды: ведь она была любимицей Леи до появления Рэй. А Рэй тоже сошла бы за прекрасную дочь, только у неё ещё имелась Сила. И Кайдел отошла на второй план. Неприятно думать (хотя Кайдел его ни разу не попрекнула), что и По поступил с ней так же – переметнулся к Рэй. Почему? Чем-то Рэй напомнила ему главную страсть его прошлого – Зори Блисс. Трудно объяснить, чем именно. Зори была красавица – глаз не отвести, а Рэй миленькая, простая. Зори и в юные годы, с самого дня их с По знакомства, блистала цинизмом, а Рэй ближе к породе идеалистов. Они с Зори славно повеселились, так?.. Зато расстались до чего нехорошо! – когда По однажды решил, что идёт не по той дорожке. Он надеялся, что Зори согласится вместе с ним дорожку сменить. Будь так, они и на войне повеселились бы не хуже, верно? Да только Зори в армию не хотела. Назвала По предателем и пыталась пристрелить. Он сбежал, увернувшись от заряда, да... Не палить же в ответ. Задор – вот, наверное, что есть у обеих, Зори и Рэй. А ещё пришла охота ему заботиться о ком-то. Кайдел, несмотря на нежный характер, в заботе как-то не очень нуждалась – хотя никогда не отбирала у любовника руку с криком «Сама справлюсь!» А Рэй отбирала, и с криком, но он не видел в ней отлично самосправляющегося человека. Он на двенадцать лет её старше – смотрит с высоты своих тридцати двух. Две дороги привели его не туда, пора выбирать третью. Подумывал открыть своё дело – только на какие шиши? Отец, конечно, сразу предложил денег, но По не мог их принять. Грызла совесть: ведь он много лет не поддерживал старика. Всё, что зарабатывал в юности контрабандой, утекало сквозь пальцы на красивую жизнь и прихоти Зори, а на войне вовсе ничего не нажил – теперь гол как болотный слизень. Но на отцовской ферме работать не собирается – ну как тут запустить руку в кубышку старика, которая пригодится на расширение здешнего хозяйства, да ещё без гарантий, что вернёшь? И, конечно, он ни словом не обмолвится Рэй, тем более, никогда не прикоснулся бы к деньгам Леи. Надо подзаработать самому – что-что, а унывать По Дэмерон не умел и не собирался. Он решил наняться пилотом в торговый флот и рассчитывал делить новое место с Рэй. Она не говорила, как собирается поступить с наследством, но без дела ей нельзя, а распоряжаться деньгами она не умеет. И ещё встреча на Эджан-Клоссе… По, обозревавший ситуацию с мужской точки зрения, подозревал, что вербовка, ради которой пожаловал Рен -- известного сорта вербовка. Да и Рэй, сама не заметив, выдала больше, чем нужно. О болезни Рена, разговорах по душам и утреннем отлёте – словно утро они вместе встречали. За это самое Дэмерон с великим удовольствием разукрасил бы наследнику Скайуокеров вторую сторону лошадиной морды лица, но пора учиться мыслить практически. На войне казалось, всё возможно и стёрты все границы – особенно в обстановке армии Сопротивления, где устав был далеко не настолько строг, как в имперских вооружённых силах, армии Первого орядка и, наверное, ВС нынешней тоталитарной Республики. Мир расставил всё и вся по ранжиру, По чётко понимал теперь, где он и где Кайло Рен. Рен – там, наверху, где ворочают большой политикой и большим бизнесом; в ту страту сын Леи угодил по рождению, согласно моральным убеждениям, да ещё благодаря чёртовой Силе. По беспокоило, не замечтала ли Рэй под влиянием Леи попытаться войти в тот же слой небожителей -- вот ещё почему задумывать страшную месть Рену глупо. Сейчас задача: держать Рэй подальше от Центра, а в торговом флоте нетрудно устроиться так, чтобы работать за пределами Центральных миров. Втянутся они с Рэй в новую работу, деньжат поднимут, а там -- как пойдёт. Да, но к чему он припомнил Ди’Эйси?.. Точно! Видеоролик с открытием сенатской сессии закончился и Дэмеронов датапад бодрым голосом вещал об итогах передела сфер влияния в деловой среде Корпоративного сектора, затем, объявив курсы валют, перескочил на чемпионат Центральных миров по боевым искусствам, традиционно проводившийся в знаменитом корусантском спортивном центре «Йинчом», -- а Рэй всё стояла, не сводя с него глаз, словно задумала пересчитать пиксели экрана, но сбилась со счёта. По решился. -- Помнишь, как в день смерти Лея ждала Ларму Ди’Эйси? Ты уснула и не видела её. А я… – Дэмерон коротко запнулся. – слушал у двери палаты. Девушка укоризненно сморщила лоб, но По отмёл её упрёк взмахом руки. -- Ларма рассказывала Лее, что Рен путается с одной бабёнкой из ПП. Ты про гранд-моффа Таркина слышала? -- Лея рассказывала. Моффы – имперские губернаторы. Таркин расстрелял Альдераан… -- Таркин много наворотил, но теперь его имя прежде всего связано с первой «Звездой смерти»: курировал её строительство и стал её командующим. Во время битвы при Явине Таркин находился на «Звезде…» -- вместе с ней и сгинул. У него были дети; сын, как отец, служил в имперской армии и погиб, а дочь вышла за одного из офицеров Таркинова штаба, которому посчастливилось не попасть на «Звезду смерти». Само собой, они примкнули к Первому Порядку. Зять поднялся в ПП почти до того же уровня, что Таркин при императоре. Я его хорошо помню – белобрысого борова Престоса Гая. – Дэмерон опустил голову, темнея лицом, свирепо блеснул угольным взглядом. – Наши ребята погибли у него в застенках после страшных пыток. Лея организовала его убийство – я сам доставил исполнителей на место. Дело они сделали, но живыми не вернулись. Подружка Рена – дочь Гая, и Таркина, стало быть, внучка. Наступило молчание. -- Какая она? – спросила, наконец, Рэй странным тоном. Меж бровей у неё морщинка, глаза большие, пытливые, настойчивые. -- Я с ней не знаком, пару раз видел издали. Рыжая, холёная. Слышал, что скользкая… под стать новому курсу Рена. Она полосканием мозгов занимается -- пропагандой то есть. -- Лея не успела мне сказать… -- Рэй теперь, кажется, пересчитывала травинки под ногами. -- По-моему, и не собиралась. -- Она думала, так лучше. -- Наверное. – не стал спорить лётчик. Рэй посмотрела на него почти с вызовом. По вытащил из-за воротника рубахи небольшой, широкий отполированный ободок из стали, подвешенный на грубой металлической цепочке с неровными звеньями. Он не снимал это нехитрое украшение, когда они с Рэй бывали вместе; девушка не сомневалась, что кольцо -- шайба, и принимала подвеску за трофей из военного прошлого пилота, либо за память об одном из истребителей, на которых бросался в бой он сам. -- Моя мать умерла, когда мне было восемь. – внезапно заговорил Дэмерон. – Перед похоронами отец снял её обручальное кольцо; он сам смастерил его из шайбы: родители женились перед битвой при Явине и свадьба прошла под стать моменту -- других колец им было не надо. Отец решил сделать для меня памятку – продел в материно кольцо свою старую цепочку и повесил мне на шею, когда у гроба стояли. По покачал кольцом, словно делая какой-то намёк, и продолжил: -- До двухлетнего возраста я родителей почти и не видел – жил с дедом, пока те двое сражались в рядах Альянса повстанцев. Потом они забрали меня и втроём мы поселились здесь, присоединившись к колонии Ветийна. Отец выстроил дом, родители развели хозяйство. И совсем уже сложилась жизнь семейства фермеров – но тут мать заболела и… Рэй положила руку ему на плечо. -- Понимаешь, я горевал о ней, но помнил, словно существо иной породы. Она ушла, осталось множество отцовских рассказов о её доблести… – По умолк на секунду и, будто нехотя, договорил. – о встрече с самим Люком Скайуокером. Своего старика я люблю, мы с ним близки, несмотря на мои скачки и крутые развороты по жизни. Но он человек, а мать, чем меньше я знал её, для меня стала небожителем. Не знаю, были у неё какие недостатки, совершила ли она хоть раз ошибку в бою. Светлый образ Шары Бэй-Дэмерон вёл меня, когда я поступил на военную службу в Новой Республике, и когда перешёл в Сопротивление. Отец успел многое передумать за годы и пытался иногда вернуть меня с небес на землю, но я до поры до времени не слушал и не понимал. -- К чему ты это?.. Лея? Я её знала, и была с ней, когда она лишилась сил и побед. По промолчал. Рэй осторожно дотронулась до кольца. Через минуту её глаза просветлели: -- Покажи мне Явин. -- Того и ждал. Для начала познакомлю тебя с моим стариком. И дерево покажу, которое Скайуокер, Люк, подарил матери – оно у нас перед самым домом. *** (Корусант, офис сенатора Скайуокера) -- Такие вот наши дела. – произнёс Кайло. Собеседник его не шелохнулся – Прайд мог считаться фонтанирующим эмоциями в сравнении с ним. Из рыцарей Рен только Коннору Содбери позволялось присаживаться рядом с лидером на небезызвестный чёрный диван в пресловутой «комнате отдыха». Но Траджен предпочёл бы жёсткий стул, даже получив приглашение устроиться с комфортом среди кожаных подушек. Он сидел, как всегда, чуть ссутулив плечи и наклонив голову вперёд, опираясь руками на колени, и глядел, почти не мигая, на довольно вольготно расположившегося Рена. -- Необходимо решить, до какой степени мы можем опираться на Силу. – Кайло потёр подбородок. – Нас мало – это и хорошо, и плохо. Конкурентов нет, но нет и помощников. Мы подрезали крылья десятку юных Силочувствительных. Но найдётся, конечно, ещё сколько-то, не считая необученных взрослых. Нужно ли нам новое поколение натренированных пользователей Силы и если да, как мы будем их готовить? Из меня хороший наставник едва ли выйдет. Ты и Ашар -- вот и все кандидатуры, согласен? -- Пока да, милорд. -- За Ап’леком нужен глаз да глаз, его дело – стратегия, к необученным я б его не подпустил… Но если говорить конкретно о войне. – расставшись с уютной диванной спинкой, лидер качнулся вперёд, завладевая взглядом Траджена. -- Возникла у меня одна идея -- может быть, запоздалая. Нам могут пригодиться даже те, кого мы отрезали от Силы – мидихлорианы-то в их крови остались. Возможно, пригодится и наша кровь. Я вспомнил Клоническую войну. Возможности использования Силы – единственное, что вызывало у Траджена какую-то явную реакцию: узкие глаза сделались чуть шире. Рен поднял руку: -- Я понимаю, никто раньше не клонировал Силочувствительных, а времени не много. -- Хороших клонов выращивали за пять лет, милорд. -- Обыкновенных клонов, друг мой. -- Уже через год, не позже, после начала эксперимента мы окончательно поймём, взаимодействуют ли они с Силой. -- Никто из нас не смыслит в биотехнологиях и клеточной инженерии. Но я рассчитываю на твою тягу к знаниям и сотрудничество с учёными. – веско добавил диктатор. Рен знал из мыслей, что Траджен интересовался упомянутыми темами наряду с Силовой медициной, не афишируя свой интерес перед лидером и коллегами, поскольку не знал ещё, как всё это применить. Сам же Рен не стремился афишировать свою осведомлённость о чужих думах. Траджен сложил ладони: -- Спасибо, милорд. -- Командир Содбери будет курировать проект в случае успеха. – небрежно отозвался Рен. – Но вся работа после того, как биотехнологи сделают своё дело – тебе с Ашаром. Серые отряды – так я назову клонов-Силовиков, если получится. – он посмотрел поверх головы рыцаря. Но обучение… Два наставника – нелепость. -- Я попробую разработать удобную учебную программу, милорд. Нельзя исключать вероятность, что только самые базовые навыки требуют личного контакта. А дальнейшее—видеокурсом. -- Осваивать манипуляции Силой по видео?.. – диктатор говорил полунасмешливо-полуодобрительно. -- Да мы поведём старую религию в ногу со временем! Это будет действительно новое слово. Задумавшийся на минуту Траджен поднял раскосый взгляд: -- А вы не хотите использовать джедайку? -- Как материал для клонирования? -- Нет. Кайло действительно удивился. Но лишних признаков не показал. -- Не наставницей же её взять? – поинтересовался он ровно. -- Если мы её подучим, милорд… -- размышляя, начал рыцарь. Ему бы только эксперименты ставить! Энтузиаст. Рен саркастически поиграл бровями: -- Человек, ничего не смыслящий ни в политике, ни в военном деле на государственном уровне, ни в секретности, да ещё мнящий о себе невесть что, – разве можно ей доверять? Не забывай, что клонирование заклеймили, и всё, с ним связанное автоматически попадает в графу «совершенно секретно». Доверить ей такую тайну? Безумие. К тому же, я её обидел, не только как джедайку, но и как женщину. Наверное. -- А если сыграть на её тщеславии? -- Если только назначить ей судьбу пушечного мяса. Траджен медленно кивнул. -- Но до того она будет представлять неудобство и опасность. – заключил Рен. – Если только не бросит мысли о своём особом назначении. *** Вычеркнув при помощи слежки за Ливией и разных проверок две из трёх параноидальных версий, сконструированных его мозгом («Заговор» и «Соперник»), Рен вновь остался в тупике, лицом к лицу с привязчивой версией номер три – банальной до отвращения: «Просто она не любит меня.» Он сильно подозревал, что Энакин, упорно озабоченный интимной проблемой внука, определил ему Ливию в качестве тренажёра. Сам же смотал удочки, коварно предполагая, что Кайло, лишённый эмоциональной поддержки, легко и скоро упадёт в объятия мисс Пропаганды. И не ошибся, старый лис! Горькая обида одолевала Рена не потому, что он, похоже, оправдал расчёт наставника – он, к счастью, перерос способность поднимать шум от голого детского возмущения «Как ты мог решить за меня?!» Но равно злился на опять упрямо отсутствующего деда, и на любовницу, которая, видно, мечтала его бросить, однако, опасаясь высочайшего гнева, подождала момент, когда сиятельный любовник сам поскачет на сторону. После чего спокойно закрыла для себя вопрос. После ночной встречи по приезде с Эджан-Клосса Кайло не ходил к Ливии полторы недели – что не принесло, конечно, никакого эффекта, кроме глухой ярости в груди самого Рена. Когда командир Содбери прибыл с докладом из Юужань’тарской разведки, обстановка немного разрядилась. Новые сведения о вонгах оказались не самыми обнадёживающими, зато попутно, читая мысли, Рен выяснил одну вещь, просветлившую его настроение: Коннор, подлец эдакий, оказывается, ничего не нашёл лучше, чем намекнуть Ливии на Рэй. Вдруг невозможная женщина таки приревновала? Сердце диктатора сладко ёкнуло при этой мысли. Скандал не в её правилах, но она могла затаить обиду. Тогда осталось сделать решительный шаг, который Кайло обдумывал ещё во время перелёта с Эджан-Клосса. Он сумел выкроить время на камнерезчество, хотя мастерская размещалась на набуанской вилле, а в столичной квартире пространство для творческого хобби оборудовано не было. Но работа предстояла не крупная, и он управился без неудобств с заказанным куском довольно лёгкого зеленоватого минерала, красовавшегося рыжими прожилками. Вторая часть ювелирной работы требовала умений, неизбежных для воина Силы. Что касается Коннора… Заранее лидер, пожалуй, не мог предвидеть подобный финт с его стороны, но узнав, большого удивления не ощутил. Идея вторжения новых членов – да ещё женского пола -- в их рыцарский круг была абсолютно противна Содбери. Намекать Коннору на свою точную осведомлённость пока не стоит – незачем провоцировать командира Рен на дополнительное укрепление ментальных щитов. А без мелких эгоистических пакостей даже от действительно доверенных людей на политическом поприще не обходится. Сейчас Кайло предпочёл простейший путь показной откровенности, и выбрал время после спарринга с Содбери на световых мечах. -- Ты ничего не спросил о моей недавней поездке. – заметил диктатор, с наслаждением утирая пот. Вне служебной обстановки он говорил Коннору «ты», а тот всегда соблюдал субординацию. -- Здесь ведь личное дело. – ровно отозвался Содбери, практически никогда не потевший – лишний повод для некоторых из рыцарей и самого Кайло звать его за глаза Ледяным. – Вы бы сообщили мне то, что я должен знать. -- Скучное, скажу тебе, вышло приключение! -- Вы посчитали вербовку непродуктивной? – осторожно поинтересовался Коннор. -- Вербовку? Содбери решил подхватить откровенную манеру лидера и продемонстрировать готовность к восприятию различных идей Рена, надеясь, что причина для его опасений миновала. Или, по крайней мере, отложена. А там посмотрим, как подставить джедайку и отделаться от неё… Он максимально закрылся ментальными щитами, не ощущая их осторожного взлома. -- У неё довольно высокий уровень способностей. Могу я спросить, не собираетесь ли вы поднять её до ступени рыцаря Рен? -- Ты за или против этого? -- Трудно сказать заранее, милорд. -- Сила с тобой, Коннор, ты можешь представить её среди нас? – полускрытая насмешка в голосе диктатора не прошла мимо Содбери и, скорее, удовлетворила его. -- Это нелегко. -- Вот и я такого мнения. Жду тебя завтра утром для разговора на… смежную тему. – Рен подразумевал план создания Силовых клонов. Коннор-то при случае ликвидирует Рэй без колебаний. Занятно… Но каков мерзавец! Освежившись после спарринга и прихватив плод своего недавнего труда по камню, Кайло отправился под Силовой маскировкой в соседний космоскрёб в настроении, можно сказать, приподнятом – он заставил себя поверить в успех предприятия. Одно его слово способно исправить все недоразумения, разве нет? Ему даже пришло в голову, как хорошо было бы, совершив высотный прыжок Силы, приземлиться прямо на балконе, куда однажды подруливал он на спидере, но решил не шокировать рациональную Ливию настолько эффектным появлением. Стоит пока держаться по-деловому, как она любит. Сегодня на ней оказалось нечто длинное, светло-фиолетового, что ли, цвета, без рукавов и со складками сверху вниз. А, не платье – комбинезон. Она не забрала все волосы в тугой узел: несколько прядей спадали вдоль шеи на грудь, дразня вошедшего – Рен усмотрел в этом добрый знак. Села на светло-зелёную кушетку, как обычно, прямо, не откидываясь, -- но положив ногу на ногу; Кайло зацепился глазом за носок рыжей сандалии, открывавший кончики трёх пальцев. Сам он развалился в кресле, расставив ноги очень широко, хотя ему самому поза казалась глупой. Но надо было приступать к делу. Он приступил, машинально немного сдвинув бёдра. -- В прошлый раз мы не поговорили толком. Ты прости, что уехал на Набу, не попрощавшись – это вышло по-свински. -- Отпуск удался? – Ливия, по обыкновению, стремилась держаться нейтрального курса. -- Да. – ответ прозвучал как можно небрежней. – Но я должен был обдумать одно особое дело – потому и не заехал к тебе. Рен выдержал паузу; Ливия также её выдержала, чуть покачивая ногой. Он продолжил, стараясь загасить внутри искру раздражения: -- Леди Рен. -- Уже? – она, кажется, немного удивилась. -- Уже. -- Выбор непростой. – Ливия изменила позу, манящая рыжая сандалия, прекратив качаться, прочно встала на пол подле своей сестры. – Очень многие захотят породниться. Нет, она действительно решила, что он явился к ней обсудить свою женитьбу на другой, словно деталь имиджа?! Несносная. А как же женская интуиция или что там у них есть? Не верит, что он мог выбрать её? Или она себя не ценит, или не дорожит их связью, не иначе. В то, что Ливия Гай назначает себе низкую цену, поверить слишком трудно – достаточно посмотреть, как она себя обихаживает… Не гневаться! Он должен довести дело до конца. А её последняя реплика одновременно подсказала ему дальнейшее русло разговора. Он усмехнулся, снова расслабив напрягшиеся мускулы бёдер: -- Очень многие. И я принял компромиссное решение. – прямой взгляд. – Мы, по-моему, стали неплохой командой? Как ты смотришь на такой вариант, чтобы вдобавок носить одну фамилию? В лице она не изменилась, но не отвечала. И тут что-то прорвалось в Кайло: он всё же втиснулся в её разум, на самую поверхность, -- увидеть, что она думает в данный момент. И прочитал слово «нет». Краткий, но значительный текст был снабжён иллюстрацией в виде огромного чёрного силуэта, увенчанного уродливым шлемом, напоминающим голову насекомого. Ничего нового Рен не узрел: подобные «весёлые» картинки встречались ему прежде в разных головах, вызывая то настороженность, то усмешку. Но в мыслях Ливии! У негласного владыки Республики словно мигом нарушилась координация движений: он выписал какие-то уродливые кренделя прежде, чем сумел встать. Выбравшись, наконец, из проклятого светло-зелёного кресла, услыхал прерывистый свист своего дыхания. -- Значит, нет… А почему? Не хочешь стать госпожой Рена? Твой отец и Таркин наверняка приняли бы выгодную сделку, и даже твоя мать смогла бы простить мне, что я сын Леи Органы. А тебе мало? Неужели настолько не нравлюсь? А раньше почему не возражала? Думала, если откажешься лечь под повелителя, будет плохо? Я безобразен? Знаю из досье: не похож на твоих прежних… кукольных красавчиков. Хакс тоже был одним из них? Со стороны финал его речи выглядел и смешно, и жутковато: гневная гримаса не увязывалась с голосом, звучавшим неестественно тихо, придавленно. Сказалась выработанная по наказу деда привычка: истерика допустима лишь наедине с собой. Увы, с лицом он всё же не совладал, и крик ушёл в мимику. Неосознанно Рен надвинулся на Ливию. Она не шелохнулась, только чуть дрогнули скульптурно прочерченные брови и быстрый-быстрый взгляд, воровато скосившийся на его руки, кисти, заставил Кайло умолкнуть и замереть, как от лёгкой, но меткой пощёчины. Руки -- конечно. Пальцы в понимании неосведомлённого человека прежде всего ассоциируются с манипуляциями Силой. Тень Вейдера стелется за внуком-наследником. Злая нелепость: ведь чудовищные руки в чёрных перчатках, память о которых живуча и передана новому поколению имперцев, были бутафорией – Сила не проходит сквозь искусственные предметы. Она может окружать и перемещать их, но не пронизывать. Энакин пропускал Силу через культи, затягивая невидимую удавку на шее жертвы своей волей, а сжатие роботизированных пальцев служило просто визуальным эффектом для пущего устрашения свидетелей расправы. У Чёрного Скайуокера имелся чёрный юмор. Однако нечего валить всё на деда: внук сам успел создать себе «отменную» репутацию, когда впадал в истерику, крушил на глазах у подчинённых казённое оборудование и совершал другие «яркие» поступки, больше похожие на выходки буйного неврастеника. Рен выдернул себя из мыслей Ливии, не заглянув дальше, но страх её ощущал. Для неё он – монстр, который, не знаешь, бросится или нет. Она ложилась в постель с ним только боясь за себя. Под веками у Кайло защипало – не от возмущения Тёмной стороны: он чувствовал, как в уголках глаз закипают слёзы. Перспектива невероятного срама и ещё какое-то чувство заставили его отступить. Его радужки не окрасятся жёлтым, и тем не менее пора убираться, чтобы побуйствовать, изливая горе, где-нибудь подальше отсюда. Как же больно... Он мог бы взять её сейчас, но смысл? Проклятье! Умудрился забыть, болван, что говорил однажды Энакин о Ливии и Хаксе. Хакс неотвязно к ней приставал, и, узнав о его заговоре, Ливия донесла на него Рену. Не только месть за отца, но возможность избавться от ненавистного «поклонника». И как Кайло жить с ней теперь, гадая, мечтает ли она отыскать субъекта, который укоротит на голову уже его? Правда, подходящих кандидатов нет… пока нет. Но разве от этого легче? Да и не сумел бы он её изнасиловать. Слишком памятны ему неискренние отношения с матерью, жизнь в отупляющей ненависти к Сноуку – не желает он Ливии такой жизни. Насилие неплохо работает в политике – да и то надо тщательно выверять формы и дозы; а в личном – нет. Их первый раз – он тогда, конечно, предстал не в лучшем виде. Может, он сделал ей больно, внушил отвращение однажды и навсегда? Ему самому помнятся только собственные стыд и сладость, но что думала она? После приняла его будто без обиды, – но ведь страх!.. -- Прошу меня извинить. – Рен выровнял тон до будничного. – У нас вышло недопонимание, и я погорячился. Неприятный промах для политика, верно? Ошибочно определить… форму партнёрства. – ирония, пожалуй, её успокоит? -- Только не тревожтесь – за работу и своё положение вам опасаться нечего. *** Назавтра, после утренней беседы с Коннором Содбери диктатору предстояло уладить ещё одно дельце с помощью присутствующих рыцарей Рен перед вторым раундом закрытых переговоров с делегацией Среднего Кольца. Направляясь обратно на Корусант после улаживания дельца, лидер ощутил непреодолимую потребность завернуть на Джакку. Пустыня встретила его торжественным молчанием, но царящий покой не выдержал удара Силы. Позднее передавали, что песчаных бурь такой мощи не бывало на Джакку уже лет сто. Шторм столетия бушевал вокруг стоящего в самом центре на скале Рена, приводя его в неистовый экстаз – экстаз разрушения. Со времени первого урока – цунами, окатившего Храмовый остров, Кайло отточил навык, и сброс негативной энергии в стихию уже не оставлял его в состоянии выжатого лимона. Буря наполнила Серого лидера жестокой радостью, он кричал – дико, страшно – чувствуя себя разгневанным божеством стихии, так, что едва не сорвал голос, и всё же сумел вовремя замолчать. Потом он шёл, тяжело ступая, к хорошо укрытому истребителю (Рен любил их использовать, когда нужно быстро высадиться куда-нибудь одному или тесной рыцарской компанией), перешагнув пару-тройку раз через полузарытые в песке трупы мусорщиков, и мрачная шутка – об этих мусорщиках, ценой жизни «убравших мусор» его души – пришла ему в голову. Во время шторма рыцари, висевшие на орбите, по-разному реагировали на доходившую до них Силовую отдачу. Коннор Содбери сидел как обычно, словно проглотив кол и почти не мигая. Викрул напрягся, подрагивая ноздрями, словно возбуждённый хищник, впитывающий запах чужой злобы. Траджен, сведя зрачки, буравил глазами невидимую точку на стене с отрешённым выражением медитирующего. Друдж Ап’лек, что готовился отправиться подкреплением к сотоварищам на Юужань’тар – представитель той же разновидности человеческой расы, что и Траджен, но наделённый более грубыми чертами лица и более тёмной, красноватого оттенка кожей, любитель самых подлых боевых приёмов, как и Викрул, но более изворотливый и внутренне менее агрессивный, чем коллега – скользил по командиру и товарищам холодным взглядом рептилии. Голова его покачивалась в каком-то непонятном ритме, словно под мелодию, слышанную им одним. С окончанием бури все, кроме Содбери, будто очнулись. Очнулся и возвратившийся лидер. На встрече с представителями Среднего Кольца Рен был в ударе – одержал полную победу во всех пунктах договора. *** Следущие две недели протекли тускло. Власть стала слишком мощной опорой для Кайло, чтобы крах на личном фронте мог пустить трещины по его пьедесталу. Рен держался потому, что не мог иначе. Первые дни он не вызывал Ливию к себе по делу и вообще никак с ней не связывался, затем, стремясь сохранить лицо перед нею и собой (а может, не только поэтому), возобновил обычное рабочее общение, но тоскливая жажда большего мучила неустанно. Мальчишкой Бен разобиделся на анонимных сверстников в Сети, с детской безжалостностью оценивших его внешность. Для юноши вопрос о красоте отступил на второй план, но обида осталась. Он бы простил своей физиономии несовершенство очертаний, кабы та выглядела более значительной, мужественной, более властной, наконец. «Позвезло» же ему уродиться почти точной копией своего прадеда Наберри – интеллектуала-пацифиста, который всю жизнь занимался благотворительностью, помогал беженцам и читал лекции в главном ВУЗе Набуанской столицы, не пытаясь извлечь больше выгод из карьерного взлёта дочери. Кайло не был ни интеллектуалом (в университетском, так сказать, смысле слова), ни тем более пацифистом, и лицо флегматичного, доброжелательного мыслителя лорда Наберри стало для потомка горьким, унизительным наказанием. Когда – благодарение Энакину – максимализм схлынул и Кайло посмотрел на себя более трезвыми глазами, он понял: столь нелюбимое лицо может приносить профит – если только правильно им пользоваться. Черты интеллигентного флегматика облегчали контакт с представителями некоторых общественных групп. Невероятная на первый взгляд склонность к актёрству, что коренилась в Скайуокере-старшем, помогла тому обучить внука нужным приёмам. Кайло привык работать лицом как универсальной маской, показывая то немногословного, закалённого войной героя, то чувствительного, страдающего молодого человека, то эрудита -- поклонника искусства и наук. Сенатор прекрасно держался на встречах с профессорами университета Тида, организованных вместе с кузиной-королевой, хотя недобрый смех клокотал в нём, покуда он слушал высоколобых идиотов, мнивших себя элитой, к которой должны прислушиваться правители, и вещавших о недопустимости цензуры и ограничения свободного полёта мысли, а также об абсолютной ценности каждой человеческой жизни и т.п. В иронии Рен нашёл выход для своей гневливой и нетерпимой натуры: многое, что раньше казалось ему невыносимо раздражающим, он сумел увидеть в комическом свете – многое, включая, местами, самого себя. Однако маска есть маска, а под ней, по мнению Кайло, по-прежнему скрывалось малопривлекательное существо. Прежде он мечтал стать ядовитой колючкой, какой подавится любой враг, теперь колючка аккуратно обмазывалась разнообразной глазурью, но без глазури оставалась неаппетитной. С Ливией он почувствовал себя вкусным -- удивительное, счастливое переживание. Теперь оставалось оплакивать эфемерное счастье, частенько доставая из ящика стола невручённый дар своей работы, который сгоряча едва не был растёрт в пыль Силой, но всё же уцелел, да «зависать» перед сном над досье, что начинается строчкой: «Таркин-Гай Ливия Айала, год и место рождения…» Подошёл срок отчёта. В тот день, ближе к вечеру, Рена накрыло ощущение, что полностью повторяется ситуация годичной давности. Чёткий монотонный голос Ливии, её строгий костюм, и налившаяся тяжесть в собственном паху. Но на сей раз сорваться никак нельзя. Сегодня он не задержит её. -- Могу идти, милорд? – эти слова донеслись уже как сквозь вату. -- Спасибо, идите. Да, пусть уйдёт немедленно, ему явно нужно поскорее забраться в душ. Рука – не женщина, не подведёт. Ливия поднялась… но не спешила к двери. Сенатор оторвал напряжённый взгляд от документов. -- Милорд, мне очень жаль, что так вышло между нами. С чего вдруг?? Совсем на неё не похоже. «Вата» рассеялась и Рен испытал острую потребность в защите. Сарказм в помощь. -- Мне тоже жаль. – неопределённо усмехнулся он, машинально скрестив руки. – Но особенно жаль, что вы явно боялись репрессий с моей стороны. Хорошо же вы обо мне думаете! Сказал – и сразу пожалел об этом. Вместо глухой обороны, кажется, обнажил слабое место. Он встал, повернувшись к Ливии спиной. Лёгкое движение позади – и паранойя заставила его моментально активировать Силовую защиту с «зеркалом». Установив отсутствие всякого видимого оружия (всех сотрудников строго проверяли на входе в офис, но мало ли) защиту ослабил. Участившийся пульс не унимался. -- Действительно, я о вас думаю хорошо. – мягко, на особенно низких нотах прозвучало сзади. – Дорогой лорд Рен. Его обняли за пояс, кончики пальцев с блестящими ногтями сошлись на пряжке ремня. Вдох-выдох, сумбур в голове -- пара версий в попытках объяснить эдакий выверт. Затем он обернулся – резко, но и осторожно, чтобы не толкнуть её. Жадно обхватив спрятанные под прямыми, свободного кроя брюками заветные округлости, вздёрнул женщину высоко над полом. Он был растерян, недоумевал, подозревал… и торжествовал, хотя боялся торжеству поверить. И для верности мрачно свёл брови. -- Ты понимаешь, -- начал Рен зловеще. – что теперь уже не отпущу, а? Она улыбнулась как никогда прежде – хитро и лукаво, главное, глаза впервые улыбались вместе с ней: -- Хоть на пол поставь. -- Нет! – отрубил он с детским упрямством, крепче стискивая вожделенную добычу. -- Поставь. Когда ты нависаешь сверху, это выглядит так угрожающе… Возмущённо фыркнув, Кайло поставил её на ноги, не убирая с собственного лица суровую мину. -- Теперь правильный ракурс? -- Теперь правильный. – Ливия с неожиданной силой пригнула его к себе за шею. *** Ливия потянулась и села в постели. Хотя Рен и накинулся на неё как некормленый ранкор на свежее мясо, а памятный чёрный диван в задней комнате гостеприимно их ждал, Кайло решил доставить даму сердца к себе на квартиру. Путешествие оказалось тем интересней, что Рен явно сделал нечто, дабы остававшиеся ещё на местах сотрудники не видели и не слышали их. Как и дед, Кайло, невзирая на габариты, мог ступать очень тихо. Но, как ни крадись, невозможно, чтобы никто ухом не повёл и взгляда не кинул даже исподтишка на шефа с руководителем отдела пропаганды на руках. Их словно окутывал плащ-невидимка, оснащённый звукоизоляцией. И во второй раз кровать сенатора – втрое шире пресловутого дивана, но застеленная также чёрным, раскрыла им объятия. Сейчас Рена в спальне не было. Вдохнув не успевший выветриться запах возбуждённых тел с чёрной простыни, она откинулась обратно на подушку, вспоминая первую свою аудиенцию у свежеиспечённого диктатора в те дни, когда Порядок гудел, обсуждая выдвинутую новым лидером стратегию мимикрии под добропорядочных республиканцев. Ей раньше не доводилось видеть Рена так близко, хотя по рассказам отца и Хакса (учитывая, конечно, ненависть обоих к ученику Лидера Сноука) она составила кое-какое представление о его нраве и повадках. Ливия знала, что увидит ровесника – биографические данные тайной не являлись. Отец и Хакс приписывали «псу» Сноука едва ли не бешенство. Сейчас оно явно не давало о себе знать. Рен сидел в кресле а-ля трон (упрощённого повседневнего, а не парадного стиля) на возвышении со ступеньками, глядя тусклым взором и, казалось, мог просидеть так целую вечность. Однако на появлении Ливии среагировал, на её негромкое «Милорд Рен» отозвался бесстрастный глуховатый голос: «Мисс Гай.» Она хотела опуститься на колени; Рен вяло махнул рукой в перчатке: «А вот этого не надо, встаньте.» Она повиновалась. Рен продолжил, не меняя тона: «Я знаю, вы мне сообщили о заговоре вашего шефа. Необходимости не было – я и без того выяснил планы предателей. Но я ценю ваш поступок. Вы – способный сотрудник. Уверен, генерал Хакс не использовал ваши способности как следует. Я даю вам возможность показать себя.» «Благодарю, милорд.» Чёрные волосы, длинное бледное лицо со множеством родинок. Тогда Рен вовсе не казался ей забавным: Ливия думала о собственном выживании, и даже нелепые уши нового Лидера внушали колкий страх. Позднее страх схлынул и постепенно возникла рабочая симпатия, но представить его своим партнёром… Только так – партнёрами – она звала прежде всех мужчин, с которыми бывала близка. Ливия росла в определённой атмосфере, с чёткой системой понятий, усвоенных с самого детства, балансируя между двумя полюсами. То, что добродушный тяжеловесный её отец мог быть безжалостным палачом, интриганом и шантажистом, не стало для дочери ни трагическим откровением, ни даже противоречием. Ливия всё воспринимала как должное. Отец являлся полюсом тепла. Взаимоотношения родителей всегда оставались для неё отчасти загадкой. Отец любил жизнь во всех проявлениях. Леди же Таркин-Гай никак не могла считаться позитивным человеком. Среди редких материнских прикосновений Ливия не припоминала ни одного ласкового. Правда, бабушка вела себя так же, но вдова гранд-моффа была более цельной и уравновешенной личностью. В матери же Ливия рано ощутила разлад между нутром и чопорной оболочкой: слишком страстную привязанность к мужу и ревность, которая пала сильней всего на дочь, поскольку свои периодические развлечения с девицами известного пошиба Престос Гай довольно искусно скрывал, хотя супруга наверняка подозревала об их существовании. Стоило отцу приласкать Ливию при жене, девочка чувствовала на себе холодный, пронизывающий, враждебный материнский взгляд; правда, леди Таркин-Гай никогда не опускалась до откровенных придирок и явной агрессии. Гай, такой толстокожий на вид, хорошо чувствовал ситуацию и заключил с подрастающей дочерью негласный пакт: все нежности исключительно у матери за спиной. К жене он относился до странности бережно, временами почти как к больному ребёнку. Ливия не хотела повторить судьбу матери. К счастью, леди Таркин-Гай, скрывая, насколько возможно, эмоции, дала дочери прекрасные уроки самодисциплины и, вооружившись ею, Ливия строила отношения с мужчинами по уму, рассматривая их как полезную для здоровья гимнастику. Она предпочитала невысоких, светловолосых, уравновешенных и педантичных – каким сначала показался ей и Хакс. Рен, понятно, не совпадал ни с одним пунктом списка. От страха и комплексов он сам старательно вроде бы удерживал дистанцию, но не умел этого делать в интимной обстановке – там его несло, да ещё как. Поначалу он тонул в собственных ощущениях, и такой эгоцентризм устраивал осторожную Ливию. Но, пообвыкшись, Кайло с неловким энтузиазмом принялся исследовать территорию партнёрши. Учился он хорошо и быстро. Слишком быстро и слишком хорошо. Неплохо удерживая приличный фасад на работе, сбросив одежду он, сам того не понимая, обрушивал на Ливию шквал своих эмоций, и она стала подозревать, что однажды утонет в этом шторме. У неё ещё ни к кому не было такого физического притяжения. Её фасад покрепче, чем у Кайло, но в голове всё пошло кувырком. Даже в разгар работы иной раз хотелось дотронуться до него, гладить голову, забирая горстями чёрные волосы. Конечно, влюбиться в Рена – самая большая глупость, какую она могла совершить, но дело вышло из-под контроля и тень матери стала являться ей днём и ночью. Впрочем, угрозы с того света и подозрения насчёт возможного свинского притворства Скайуокера Третьего проигрывали другим эмоциям. Паскудная женская интуиция упорно настаивала на своей версии: Рен настолько благодарен любовнице и до того старается не остаться в долгу, что из кожи вон лезет, чтобы она оставалась довольна. Исходя из всего, что известно о принцессе Лее, трудновато представить её сверхзаботливой мамашей, вот почему, наверное, грудь – фетиш Рена; на первых порах он несторожно прихватывал зубами, но вскоре сделался образцовым сосунком. Младенцев Ливия не любила за беспомощность и шум, который они производили, даже её крестник, крошка Прайд-Арбо не вызывал у неё особенно тёплых чувств. Но данный конкретный «младенец» весом под двести фунтов заставлял, представьте себе, таять от умиления. А где он, кстати? Он отыскался у зеркального окна ванной – смотрел на далёкий город внизу. Ещё влажный после душа, вокруг бёдер чёрное с красной изнанкой полотенце – он любил эти цвета, хотя на люди чаще выходил в других. Ливия спросила себя, что такого особенного в спине Кайло? Спина как спина, хорошей формы, конечно… но почему так манит прильнуть именно к этой спине, наслаждаясь её силой и одновременно беззащитностью? Он дрогнул и прерывисто вдохнул. Наступило короткое молчание. -- Только не надо больше игр. – хрипло произнёс он наконец, не оборачиваясь. – Я понимаю, ты боялась меня, и ещё, наверное, решила наказать за то, что в отпуск уехал молча… но больше не надо играть. -- Наказывать того, кого боишься – непозволительная роскошь. – Ливия чуть отстранилась и он подался назад следом. -- Я вовсе не собиралась тебя наказывать, думала разойтись. Мне казалось, так лучше. -- Лучше для кого? – обидчиво уточнил Кайло. -- Для меня. – ответила просто. Рен глянул через плечо. – Но я думала, ты тоже так решил. -- Решил… Я был в панике. Чувствовал себя мухой, что тонет в меду. -- Не люблю мух. – Ливия легко поцеловала его в плечо. – По-моему, ты на них не похож. -- Не надо бояться. – глухо попросил он. – Не слушай, что я говорил, будто тебя не отпущу. Отпущу, конечно, если захочешь, удерживать смысла нет. -- Не без труда, но верю. -- Почему ты так вдруг изменила своё решение? -- он всё-таки развернулся к ней лицом. – Не понимаю… -- Ну… -- её голос вновь зазвучал лукаво. – пожалуй, началось с досье. -- С досье? – удивился он. – Какого досье? -- Моего. Ты упомянул, что изучил его очень внимательно. Кайло нахмурился. -- Досье, конечно, для того и есть, чтобы их изучать. Но что приятного, если я копался в твоём белье? Ливия наклонила голову. -- Кайло Рен, читающий досье – это немного… неправильно. Он похвалил себя за то, что включил только ночной свет: кровь бросилась ему в лицо, потеплели уши. -- Я ведь мог нарочно не упомянуть о чтении мыслей. – протянул диктатор. – Может, это представление, чтобы тебя запутать. -- Может. Но, может, и нет. -- А, может, да? – не отставал он. -- Но, может, нет. -- Р-р-р!! -- Снимаю возражения. – она сложила ладони. -- Ладно, я тоже снимаю. Подпишем взаимную капитуляцию? -- Если вы готовы, милорд. -- Да не называй меня милордом наконец. -- Почему? -- Потому что я тогда чувствую себя насильником. У меня не гарем с невольницами. -- Тебе не нравится слово? -- Мне не нравится, когда ты даёшь понять, что у меня власть, которой я могу тебя вынудить оставаться в моей постели. -- Давай постараемся об этом забыть. Но жаль, если «милорд» окажется под запретом. Честное слово, жаль. -- На работе – сколько угодно. На самом деле, если подумать, ему чертовски нравилось именно постельное «милорд», но он боялся переборщить. -- Скажи, -- он должен был спросить. – в первый раз… было не очень плохо? Я не причинил тебе боль? -- Немного. – её голос словно посмеивался. – Ты тогда не рассчитал, не учёл, какой ты большой. -- Немаленький конечно… -- он осёкся, уразумев, который размер она имеет в виду. Его лицо в ночном свете расплылось в настолько глупой торжествующей улыбке, что Ливия почувствовала, как внутри у неё клокочет смех. Ах, до чего бывает просто! Да, Рен – дикий самец, малоопытный и не обтёсанный современной культурой мегаполисов, каковая требует от мужчины не быть агрессивным, не быть настойчивым и ревнивым. Чёрный жеребец… Выходит, именно такой ей и нужен. Конечно, с удобным условием, что у его прыти есть рамки – без рамок всё вылилось бы в кошмар. А Рен на радостях уже перешёл в галоп. -- Кайло! Что ты делаешь?.. Кай… *** Наутро исчезла уже Ливия – опять. Зря он разболтал, как выйти из квартиры! Впрочем, Рен недолго возмущался по этому поводу, поскольку обнаружил, что умудрился слегка проспать и, значит, Ливия строго по расписанию отправилась на работу. Его отвлекло ещё одно: проснувшись, он обнаружил, что завёрнут в лёгкое одеяло, как в кокон. В разгар рабочего дня, улучив минуту, вспомнил подоткнутое одеяло и, лучезарно оскалившись на датапад, настучал следующее: «Есть предложение – называть тебя Рыжиком. Жду ответа.» Ответ пожаловал через минуту после официального окончания рабочего времени: «Предложение принято. Выдвигаю встречное: не будем отказываться от «милорда»?». Оскал Кайло сделался ещё шире. Небольшая коробочка грела карман. В офисе они не встретились, Рен задержался ради одной из тайных аудиенций в «комнате отдыха». Но, закончив, сразу полетел к ней – полетел в прямом смысле, он твёрдо решил явиться сегодня не иначе как через балкон. Вожделенная балконная дверь отодвинулась перед ним, затем хозяйка отступила из проёма и пару минут они кружили по гостиной со светло-зелёной мебелью (Рен не обратил никакого внимания на кресло, в котором его недавно оглушило отказом): он с распахнутыми руками, она танцующими шажками опасливой кошки, что изучает движущийся объект, готовая в любую секунду отскочить, вздыбив шерсть и выгнув спину. Уголки её губ напоминали -- беспокоиться нечего, игра перешла в новую фазу: из суровой, на выживание, превратилась в лёгкую и счастливую, какая бывает у детей. Кайло вспомнил редкие минуты из детства, когда, увлечённо играя, испытывал не азарт, гнев и беспокойство, а вот эту лёгкую радость. Сейчас он не чувствовал себя некрасивым и неуклюжим в волнующей его ситуации – ему казалось, он внезапно научился танцевать. И танцевальный дух, и полуулыбка Ливии удержали его от хищного броска вперёд – а она пришла к нему сама и его руки, наполнившись, сомкнулись. Позднее он хотел было боднуть её, как делал четверолапый Хакс требуя, чтоб погладили, но подумал, что с его физиономией больше подходит заржать, что он и постарался сделать, давясь смехом. Его потрепали по гриве – аккуратно так. А он, взяв руку «всадницы», показал, как нужно ухватить, да посильнее. Ливия не любила, когда её тянули за волосы, а ему нравится – ведь, он понял, это совсем не одно и то же. Он прежде хотел обидеть её по праву сильного, но она его не обидит – захватывающая разница между ними переполняла его чашу удовольствия. -- Кстати… -- Скайуокер Третий лениво приподнял голову с подушки. – мы ещё не всё с тобой обговорили. Утвердили прозвища, а про сокращение имён забыли. Ты что думаешь? Ливия прогнулась, вытянула из-под него руку и, разминая, по-кошачьи широко развела пальцы. -- Есть вариант? -- Есть. – только не Лилла! «Лилла» принадлежало покойному Гаю, а Кайло хотел своё. -- А встречный будет? Задумавшись на секунду, она кивнула. -- Лив. – он вопросительно заглянул ей в глаза. -- Кай. -- По рукам. И раз уж так… -- Рен театрально щёлкнул пальцами. Из кармана его брошенной куртки взлетела изящная коробочка – квадратик с плавно обрезанными углами и выпуклой крышкой. Зависнув ненадолго над постелью, она спланировала на грудь Рена, встав прямо перед глазами той, кому предназначалась. Украдкой поглядев на лорда-диктатора, Ливия решила дождаться конца представления. Рен играл – не стоило ему мешать. После могла разразиться буря. Выпуклая крышечка поднялась, явив кольцо из редкого поделочного камня – зеленоватого, со змеящимися светло-рыжими прожилками. В гладкий ободок был вделан довольно крупный кристалл водянисто-голубого цвета, переливавшийся странным огнём. Кольцо дрогнуло, словно предлагая себя взять. На внутренней стороне виднелся светящийся вензель «Л.С.». «Ливия Скайуокер», хм. Она понимала, что эта фамилия – присяга на всю жизнь; в благостный «по-современному» развод с Кайло Реном мисс Гай не верила. Обыватели, у которых хорошо если жилище своё, а не съёмное, могут разойтись спокойно – и то не всегда. А на высшем уровне, да с ТАКИМ именем положение совсем иное. Но не стоило на сей раз испытывать Рена молчанием. -- Очень красивое… – она тронула полированный ободок и постаралась говорить как можно проникновеннее. – Но давай подождём. Ему, как и следовало ожидать, ответ пришёлся не по душе, -- только что размягчённо игравший Силой Рен сразу набычился. -- Почему? Знаю я, знаю, что болтают и думают! Как-то довелось почирикать с будущей госпожой Арбо. Чирикала, то есть, она, я изображал галантного молчуна, а наш несгибаемый маршал Прайд глазами проверливал дырки в нас обоих. Мисс Прайд сыпала вежливостями, но её разбирало любопытство поглядеть, что у меня в штанах и узнать, сколько я могу. Только ещё сильнее ей хотелось не связываться со мной, ведь я убил своего отца, а дед мой – верно ж говорят! -- заклал жену на Тёмном алтаре во славу ситхов и напился её крови из ритуальной чаши. И ты гадаешь, поди, что произошло с Амидалой? -- Может быть, не стоит про это? Ты, наверное, тоже немного знаешь? Всё случилось за десятки лет до твоего рождения. -- Я-то не знаю? -- Бэйл Органа рассказал твоей матери? -- Понятия не имею, что Органа рассказывал моей матери – она никогда со мной об этом не говорила. Только Сила – не пустой звук. Вопреки домыслам, будущее она не показывает, зато прошлое может открыть в деталях. Не дед убил Амидалу, хотя как раз перед тем они вдрызг рассорились. Он и сам не знал в то время, как она умерла – его с ней не было, он боролся за собственную жизнь вдали от неё. -- Утверждали, бывший наставник-джедай разыскал его, чтобы казнить. -- Не зря утверждали. Нашёл, чтоб ликвидировать, да не доделал дело. Амидала умерла после родов, пока дед лежал на операционном столе в цепких руках императорских медиков. Он помолчал: -- Хочешь верь, хочешь не верь, но я не прикручу тебя к себе верёвкой. Да ты и сама вчера сказала, что готова поверить! Если поймёшь, что тебя начинает тошнить от моей физиономии, уходи. -- Но ты торопишься пожениться. – осторожно напомнила Ливия. Он сверкнул глазами. -- Да! Хочу попытаться. -- Не так всё просто. Тем более, на свет должен появиться новый Скайуокер? -- А ты против? -- Проблема в другом. Новый Скайуокер – большая ответственность. А нашу свадьбу объяснить не очень трудно, но развод – сложней. -- Не успели назначить дату свадьбы, а ты уже к разводу готовишься. – Рен пытался иронизировать. Ливия легла на спину, оставив между их головами маленькое пространство. -- Трагедии твоей семьи не должны повториться. -- негромко отозвалась она. -- А с чего им повторяться? – он в свою очередь перекатился на бок, приподнявшись на локте. -- Мы с тобой, слава Силе, на одной стороне – это главное. Не представляю, как ты с младенцем прячешься от меня по задворкам Галактики, чтобы вырастить мне врага. -- Это было бы слишком неудобно. – согласилась она совершенно серьёзно. -- Или ты считаешь, я разведусь и заберу наследника? – Рен невесело хохотнул. Ливия сказала себе, что такой вариант не из самых худших. Она не находила оснований верить легендам о святой, неизбежной и и непреходящей материнской любви. Кайло запустил руку в волосы. -- Наследник ещё только в мутных планах, а я его уже боюсь. Едва ли из меня получится хотя бы приличный папаша – не научен. И если мой сын однажды откажется от меня? Или вовсе вонзит световой меч в спину? Ливия подумала, что на самом деле вырастить наследника Скайуокеров – увлекательнейший проект. Её пугала открытая власть, за которую яростно бились её дед и отец, но место в тени у трона влекло… Воспитание и окружавшие тебя с детства примеры в утилизатор не выбросишь. Всё же она опасалась сказать «да» прямо сейчас – надо свыкнуться с перспективой. Коробочка с символом нерасторжимого брака тем временем словно нехотя взмыла в воздух. -- Хотел бы я знать, взяла бы ты кольцо от другого? – мрачно произнёс Кайло. -- От какого другого? -- Тебе лучше знать. -- Я прежде не много думала о замужестве. И предложения ни от кого конкретно не ждала. -- Хакс. – диктатор пристально поглядел на неё. – Он был слишком настойчив, верно? -- Хакс не дарил мне кольцо. -- Знаю, что не дарил. Ты его ненавидела? -- Нет. – Ливия не отводила глаза. – Он был мне противен. -- Ты разве не в курсе, что в смерти твоего отца и Хакса вины доля? Её лицо застыло, сделавшись особенно похожим на скульптуру, стоящую под покровом в мастерской Рена. -- В курсе. -- Не хотелось с ним сквитаться? -- У меня было не так много возможностей для мести. -- Но ты использовала первую подвернувшуюся – и главную. -- Просто хотела раз и навсегда отделаться от Хакса и его домогательств. -- А отец? Ведь он тебя сильно любил, нет? -- И я его любила. Но мой отец должен был понимать, на что идёт. Кайло навис над ней всем телом, будто собираясь атаковать. -- Интересно… Случись со мной нечто похожее, ты бы захотела отомстить? -- Кай, это сложный вопрос. Ты забегаешь вперёд. -- А я бы за тебя отомстил. – его слова налились тяжестью. – Самым зверским методом. – он почувствовал, как его пронзает суеверный страх, и едва удержался, чтобы не сплюнуть через плечо. -- Твои возможности куда шире. Но -- ты бы отомстил, несмотря ни на какие политические обстоятельства? Она сейчас хочет проверить силу его страсти или уровень политической адекватности? -- Я бы нашёл способ. – коробочка в воздухе захлопнулась и спикировала в карман куртки. – Ладно. Подождём. – он снова улёгся, прикрыв лицо со стороны Ливии присогнутой рукой. Вскоре грудь защекотало – кончиком пальца она что-то выводила на коже. Он сосредоточился на этом касании: «Кай». -- Только не надо меня утешать. – раздалось из-под руки. – Переживу. -- Мне хочется тебя утешить. Не против? – Коварная женщина. – рука спрятала улыбку, но он уже «поплыл». Да и как не поплыть, когда её бюст сплющивается об тебя? О-о… Тут его осторожно потеребили за уши. От удивления он откинул руку и наткнулся на вороватый блеск глаз цвета моря. -- М-м, как давно хотела это сделать… -- Уши мне надрать? И за что? -- Надрать, милорд? Как можно. Познакомиться с ними поближе, без церемоний. Он прыснул. Поймал руку, которой она должна была писать у него на груди… и неожиданно для себя засунул указательный палец в рот. Облизал его, как леденец, задержавшись на лакированном овале ногтя. Ногти у неё были изящные, но короткие – деловой стиль. -- Но вообще-то, – прошамкал он ещё с «конфетой» во рту, затем аккуратно вытащил. – уши – предмет важный. Если хочешь знать, именно они дали когда-то толчок к появлению в мире Кайло Рена. -- Расскажешь? Он ухмыльнулся. -- Моя родня задним числом вбила себе в голову, будто я решил сменить имя после того, как узнал, что Вейдер мне дед. На самом деле Рен старше, чем им казалось, и с Вейдером его «рождение» не связано. Мне было двенадцать. Я отважился влезть в сетевую игру и поставил аватаркой своё фото. Видимо, на что-то претендовал. Но победы не вышло, и вдобавок меня окрестили «лопоухим губошлёпом». А вскоре по видеосвязи мне влетело от матери за фотографию – отследили, доложили ей, а она считала, что я нигде светиться не должен. Разумно, в общем-то. -- Разумно. Если не перебирать. – кажется, Ливия поняла его одиночество?.. -- И тебе некому было рассказать, поделиться обидой? Его лицо медленно разгладилось, ирония отступила. -- Давнему слуге матери, который стал моим нянем. В детстве я рассказывал ему почти всё – кроме того, что связано с Силой. Но тут подкрались подростковые годы чудесные и что-то у меня взыграло – не хотел терять лицо. Я рассказал отцу в его следующий приезд. Он посмеялся. Ливия всё-таки отлично владела излюбленным приёмом Скайуокера-старшего – затянутой паузой. Укусил её Энакин, что ли?? Пауза ударила по нервам Кайло, и тот поспешил продолжить: -- В моей голове тогда не укладывалось, что Хан не может понять. А он не мог. Слишком мы разные. Он остался один в десять лет; его воспитали трущобы Кореллии и хорошо научили давать миру сдачи. Для него грубое словцо от пацанов – смех и только, он за ответами в карман не лез. А я рос тепличным «фруктом». И обиделся – глубоко в душе. На небольшой-то глубине мне казалось, он прав – ведь я разнюнился, как девчонка, и он напомнил мне, какой это в сущности пустяк. Но умом одно, а эмоциями я не мог простить. Мы не поняли друг друга, и пропасть всё ширилась. -- Он старше. – напомнила Ливия. – И должен был немного лучше уметь перекидывать мосты. -- Может быть… Но не перекинул. Тогда, наверное, я ещё хотел стать на него похожим – «крутым парнем». Но обида жила под спудом, и мои представления о крутом парне взяли курс на Тёмную сторону. Я видел себя не бойким авантюристом, как Хан – но Чёрным властелином. Меня занимала мечта о беспредельной власти и безграничной мести. Хотелось разыскать своих обидчиков из Сети и собственнноручно нарезать из них салат. Правда, подробности нарезки я не очень-то представлял – просто жаждал убийства. И я вообразил себе Его – не лопоухого невротика Бена Соло, но бесстрашного и мстительного воина Мрака. Я нарисовал его… Рен умолк и внезапно спросил: -- У тебя есть карандаши и бумага? -- Бумаги немного найдётся. – Ливия не показала себя удивлённой, скорее, любопытствующей. -- А вот карандаши – увы. -- Не люблю рисовать на компьютере… А, постой! Я, помню, видел одну штуку… Бумага где? -- В моём рабочем столе. Рен прикрыл глаза. Вскоре дверь спальни отодвинулась, будто её привела в действие невидимая рука, пропуская плавно тянувшиеся по воздуху несколько бумажных листов, а за ними… коричневую тушь для ресниц – один из «священных» предметов, виденных Реном в зеркальном шкафчике у Ливии в ванной. -- С меня новая… эта краска. – Рен не открывал глаз и, вопреки ожиданию Ливии, ни разу не шевельнул сложенными на груди руками, ни единым пальцем. Почти все листы бумаги аккуратно разместились на прикроватном столике, а кисточка туши запорхала по одному из них, застывшему над столиком в полёте. Скоро на бумаге проступила фигура в тёмном балахоне с поясом, в знакомом Ливии шлеме. Под рисунком змеилась подпись «Кайло Рен». -- Вот странно – я не придумал для него другого лица. – пробормотал Кайло, мельком посмотрев на рисунок. – И решил, что лицо, моё лицо, необходимо закрыть – так будет таинственно и страшно. Вейдер в то время не был моим кумиром – ведь он служил императору, а я метил на самый высокий уровень. Но Палпатин казался мне противным старикашкой. -- Если вспомнить доспехи императора Ревана в Музее галактической истории… -- Ливия изучала рисунок очень внимательно. -- Да! Но для меня он прежде всего был Дарт Реван – великий владыка-ситх. За год до того мать водила меня в музей, а потом уж сам я не вылезал из виртуальных экскурсий. -- Судьба Ревана тоже сложилась трагически. -- С императорами древности такое нередко случалось. Всё равно я преклонялся перед Реваном. Да и трагедия меня, закомплексованного страдальца двенадцати лет, манила. Но звать себя Реваном я не хотел – мне требовалось моё имя, моего авторства. Я вертел в голове разные слоги, и однажды выплыло: Кайло Рен. Оно мне почему-то страшно понравилось, я всё выписывал его на бумаге так и эдак, ровно и с завитушками. И кожей чувствовал – рисунки и вензеля надо припрятывать подальше; если мать найдёт, ничего хорошего не выйдет. Я понимал, что стоит мне разозлиться, выпустить гнев – и меня сразу подозревают в чём-то таком, чего я ещё не знал, но боялся. При тебе родители говорили о политике? -- Лет с одиннадцати. А с четырнадцати говорили уже и со мной. -- Лея играла в молчанку. Меня оградили от всего… но бомба созрела внутри меня. Кисточка заработала над следующим белым листом, явив изображение унылого, мрачного парня со взглядом обиженным и вызывающим, и свисающими на глаза неухоженными прядями волос. -- И вот тебе Бен Соло времён учёбы у магистра Скайуокера – на десять лет младше, на шестнадцать фунтов легче, с адским раздраем в голове. Нравится? -- Рисунок хорош, а вот объект симпатии не вызывает. -- Зато теперь, при власти, он уже посимпатичней? – уколол Рен. -- Он проделал большую работу, которая заслуживает уважения. -- А если б не проделал? -- Тогда был бы совсем другой человек. Мы с ним, наверное, и не познакомились бы. Да уж. Скайуокер Третий размышлял, что бы сказала она узнав, какую титаническую работу на самом деле проделал с непутёвым внуком Чёрный рыцарь. Но пускаться в подобные откровения он был не готов. Да и не всё ли равно? Какой он есть теперь, такой есть. Ей нравится – тем лучше. Осталось дождаться, пока она примет кольцо. Наверное, в конце концов решится. А если нет?.. Надо терпеливо ждать, пока кровь Таркинов и Гая сделает свою работу. И не давить, не срываться. А ведь он пока срывается! К чему разговоры о Хаксе, мести, гипотетических женихах?.. Но не подавишь вовсе свою натуру. Надо найти баланс. -- Но он и сейчас не слишком-то походит на твой любимый типаж. – вот, опять выскочило! Наказание. -- Мой любимый… Это был удобный типаж. Легко сойтись, легко расстаться. -- А я, конечно, сложный и сверхнеудобный? -- Сложный. – подтвердила Ливия снова без тени улыбки. – Но лорд Рен не может быть простым. -- А удобным? – он сделал щенячьи глаза и губы трубочкой. -- Кай… -- Всё, молчу. Но я надеюсь, ты понимаешь. -- Давай пока расслабимся, хорошо? -- Идея отличная. Я параноик, конечно… -- Но я тоже. -- Попробуем подружить две паранойи? Ливия скосила глаза на его ухо и оба негромко рассмеялись.