***
— Я тебя слушаю, да. Поверь мне, Франциск, они будут это читать. Да, я уверен. Да, я знаю, что ты у меня теперь в долгу, — усмехнулся мужчина. — Пока. Иван Брагинский выключил телефон, бросив его на соседнее сиденье автомобиля. Он взял лежащие рядом бумаги и уткнулся в них. Пробиться на место главного редактора было непросто. Если не сказать, нереально. Иностранец, да ещё и в сфере журналистики! Никуда не пропадавшие стереотипы о русских тоже не прибавляли очков. Но чего Брагинскому никогда было не занимать, так это невероятного упорства. Он получил эту должность с большим трудом и не собирался её отпускать, превосходно выполняя свою работу и требуя того же от других. — Приехали! — оповестил его водитель такси. За окном автомобиля было видно подножье одного из Нью-Йоркских небоскрёбов. Такой же как и все: высокий из стекла, блестящего на солнце, как в классических американских фильмах. — Что ж, начнём, — проговорил Брагинский, расплатившись, подхватив бумаги и телефон и выйдя из такси.***
— Чёрт, чёрт, чёрт! Простите! Извините! — Альфред, чуть не вписавшись в прохожего, влетел в ближайшую к работе кофейню, где обычно брал утренний напиток для начальства. Здесь его прекрасно знали и быстро комплектовали заказ. Также это была одна из немногих кофеен, где с удовольствием делали чай, который предпочитал Брагинский. — О, нет! — вырвалось у Джонса, и он инстинктивно застыл на пороге. К кассе была огромная очередь. Те почти тридцать лишних минут размышлений с утра дали свои плоды. — Ал! Иди сюда, — вдруг услышал Джонс знакомый голос у кассы. Рядом с очередью стояла улыбчивая девушка, давно работающая в кофейне и хорошо знающая Альфреда. В руках у неё было два больших стакана. Это же его привычный заказ! — Извините, можно пройти, — протиснулся мимо очереди Альфред, чувствуя на себе полные неприязни взгляды ожидающих. Да, этим людям ещё столько стоять, но их, в отличие от Джонса, не ждёт на работе сам дьявол. (В том, что есть начальство хуже Брагинского, Альфред сильно сомневался.) — Держи, — снова улыбнулась работница, впихнув Джонсу небольшой картонный поднос с двумя стаканами. — Спасибо, Оливия, — благодарно улыбнулся ей в ответ Альфред, ловко подхватив поднос и протягивая деньги. Милая Лив вновь спасла день и его шкуру! Получив заказ, парень быстро направился к выходу, стараясь не разлить чай. Такой промах у него уже был. Однако, осторожничать времени не было, надо было спешить. — Удачи! — помахала ему вслед Оливия.***
— Идёт! — в отдел полный людей заскочила Элизабет Хедвари. Расслабленная атмосфера тут же сменилась переполохом. По рабочей электронной почте тут же пошло оповещение остальных: «Красная угроза», «Тиран близко», «Он приближается». Люди переполошились и начали изображать бурную деятельность. Иван зашёл в помещение. Все были на рабочих местах и был слышен лишь шум трудовой деятельности: стук клавиш, шелест бумаг и ответы на входящие звонки. Никаких разговоров и лишних движений. Брагинский оглядел зал и усмехнулся. Иван был уверен, что всего минуту назад тут были галдёж и нерабочая обстановка. Брагинский медленно прошёл к себе в кабинет, чувствуя направленные в спину осторожные взгляды. Франциск Бонфуа — его лучший друг (по правде говоря, и единственный друг; карьера не способствовала появлению друзей), постоянно укорял Ивана. Франциск считал, что тот зря пугает подчинённых. Брагинский же считал, что те без пинка делать ничего не будут. Начальство никто никогда не любит. Смысла в натянутых улыбках Иван не видел. Дверь за Брагинским захлопнулась, отделяя от остальных. Люди по обе стороны двери облегчённо вздохнули. Рабочий день начался.***
— Привет, Элизабет! — запыхавшись, поздоровался Джонс. — О, Боже, Альфред! — шёпотом воскликнула та, округлив глаза. — Он только зашёл. Тебе безумно повезло. Альфред кивнул и двинулся дальше. Повезло? Это как посмотреть: ему ещё работать с Брагинским сегодня. То, что начальник только пришёл, было ясно по напряжённым лицам людей, снующих туда-сюда. Альфред знал, что чуть позже всё станет как прежде. Пока Брагинский будет в своём кабинете. Задумавшись, Джонс потерял бдительность и внезапно врезался в кого-то, разливая стакан чаем. Естественно, стакан Брагинского. Благо себе Альфред взял тот же чай на подобный случай. Джонс успел ещё уныло подумать, что сегодня останется без чая, пока Альфреда не прервали ругательства. — Идиот! Ты вообще смотришь, куда идёшь?! — на него рассержено смотрел Ловино, их новый стажёр, успевший уже прославиться взрывным характером. — Извини, — медленно проговорил Альфред, рассеянно осмотрев стажёра. Рубашка Ловино была залита чаем (неловко получилось). На самом же Джонсе чудесным образом не было ни капли, но чай был безвозвратно утерян. — Извини? Ты совсем придурок? — начал возмущаться Ловино. Казалось, ему было всё равно, что в любой момент из-за двери кабинета может показаться оторванное от важных дел недовольное начальство. Положение спас Антонио, ещё один сотрудник отдела, хорошо относившийся к Альфреду. — Не переживай ты так, Ловино. Я дам тебе свою запасную рубашку, — улыбнулся Антонио, приобнимая рассерженного стажёра. — Ты?! — внимание Ловино тут же переключилось с Джонса на нежданного помощника, чему Альфред был несказанно рад. Антонио почему-то тоже. Кто его знает; разбираться не было ни желания, ни времени. Поэтому Альфред благодарно кивнул испанцу, подумав, что неплохо было отдать тому два билета на полуфинал, которые Джонс недавно получил от друзей. Антонио тот ещё фанат футбола. В то, что ему самому удастся сходить, Альфред уже не верил. Так или иначе, инцидент был исчерпан. Элизабет стремительно проскочила мимо с какими-то бумагами и, поймав взгляд Альфреда, постучала пальцем по своим наручным часам. Джонс быстрым шагом направился к кабинету непосредственного начальства. — Доброе утро, босс! — бодро поздоровался Альфред, залетая в кабинет и максимально аккуратно ставя стакан чая на стол. Не хватало разлить ещё и его. Говоривший по телефону Брагинский то ли приветственно кивнул, то ли мотнул головой в просьбе заткнуться. — Да, Родерих, мы живём в сложное время. Большинство предпочтёт посмотреть новости или пролистать ленту в Инстаграме. Я это хорошо понимаю. Поверьте. Но мы сможем привлечь внимание читателей к Вашей книге! Что насчёт интервью? Как насчёт шоу Эллен? Знаю, Вы занятой человек, но, может, согласитесь уделить несколько минут читателям? Прекрасно! Оставайтесь на связи, — сказав это, Иван положил трубку и довольно потёр руки. Его радость была весьма не беспочвенна. Родерих Эдельштейн был известным пианистом. Очень даже талантливым (если Альфред хоть что-то понимал в классической музыке). И вдруг решил написать книгу, за которую уцепилось их издательство. Но Эдельштейн был жутко требователен и мнителен, осложняя этим работу. И, наконец, у Брагинского получилось прийти к соглашению в продвижении книги маэстро. А это заняло немало времени. — Итак, что у нас сегодня? — спросил Иван у Альфреда, отпивая свой (а точнее, не совсем свой) чай из стакана. — У Вас сегодня встреча с мисс Стилл в 10:30 по поводу её книги, опять правки. Совещание в 11:25. В 13:00 встреча с мистером Айверсоном. Ещё звонила мисс Орловская, просила устроить встречу. А также звонили из миграционной службы, — отрапортовал Джонс, стараясь не смотреть на злополучный стаканчик с чаем. Может, не заметит? — Перенеси встречу с мисс Стилл. Нет никакого желания выслушивать этот бред сегодня. И с миграционной службой я разберусь позже. Сначала Родерих и Эллен шоу, — тут же ответил Иван. — Но, мистер Брагинский, они настаивали… — начал было Джонс. — Альфред, перенеси, — нетерпеливо повторил Брагинский, нахмурившись. — Хорошо, — послушно произнёс Альфред, чудом не закатив глаза. Конечно, словно это так легко устроить. В третий раз-то! — Через пять минут заглянем к Лукашевичу, а пока свободен, — скомандовал Иван, не обращая внимания на застывшего перед столом Джонса и концентрируя внимание на своём стаканчике. — Есть, босс, — почти облегчённо вздохнул Альфред, радуясь, что есть пара свободных минут. Он, в отличие от коллег, страха и трепета перед грозным Брагинским совсем не испытывал. Будучи личным помощником, Джонс умудрился получить кучу разных заданий: от пиджака, что надо было отнести в химчистку, до выбора подарков любимым сёстрам. А также Альфред видел начальника в разных состояниях (несколько раз даже пьяным по самое не могу) и знал почти всё о нём. Это уже как дальний родственник. Вроде не особо хочется встречаться, но всё же не чужие люди. — Стоять! — вдруг скомандовал Брагинский, когда Альфред уже был у двери. Возможно, насчёт абсолютного отсутствия страха Джонс немного загнул. — Да? — с несколько нервной улыбкой спросил Альфред. — Что это? — спросил Брагинский, слегка потряся стаканчиком с чаем. — Ваш чай, — спокойно ответил Альфред. Иван вопросительно приподнял брови и ухмыльнулся. Чёрт! — Мой чай? Тогда кто такая Оливия? — задал вопрос Брагинский. — Ал, перезвони мне! Икс, оу, икс, оу, икс. И сердечко, — с издевательской улыбкой продекламировал он. Альфред медленно прикрыл глаза: это же надо было так подставиться. Оливия, зачем? — Это мой чай. Потому что Ваш я пролил, — нехотя признался Джонс. — Ты пьёшь чёрный чай без сахара с лимоном? — недоверчиво прищурившись, спросил Иван. Он знал, что его вкусы мало кто разделял. Небольшая дань русским традициям скептически воспринималась в обожавшем кофе Нью Йорке. — Да, пью, — не моргнув глазом, соврал Альфред. Вообще-то нет. Да, и чай он не жаловал. Раньше даже терпеть не мог. Джонсу больше нравился кофе: американо или латте с карамелью. По настроению. Но выбирать не приходилось. — Или же ты взял и себе чай, решив, что опять разольёшь мой чай? — догадался Иван. Да, в прошлый раз у Альфреда не было запасного стаканчика и ему устроили тот ещё разнос. — Нет, конечно, — снова улыбнулся Джонс. — Я могу идти? — Иди, — покачав головой, разрешил Брагинский. Выйдя из кабинета, Альфред первым делом оповестил уже расслабившихся коллег сообщением: «Время Грозного через пять минут». Эта игра в шпионов всегда забавляла и помогала расслабиться. Кто первый придумал оповещать о выходе Брагинского в общий зал, уже никто не помнил. Но привычка была ещё и полезной — позволяла сохранить работу. Чтобы не писать прямо, Ивана называли различными прозвищами, полученными в отделе. Их было бесчисленное множество. Одними из любимых Альфреда были: Иван Грозный (тут само просилось), Красная угроза (дань коммунистическому прошлому, хотя был ли Брагинский коммунистом, никто не знал), Тиран и Диктатор, а также более простые Демон и Дьявол. И список на этом не заканчивался. Интересно, знал ли Брагинский, какой полёт фантазии вызывает у своих подчинённых? Приведя себя в порядок и ещё раз проверив расписание, Альфред взглянул на часы. Время пришло. Ровно в ту же минуту Брагинский выскочил из кабинета. Его лицо было расслаблено, на нём была лёгкая улыбка, но глаза смотрели серьёзно и укоризненно. Всё ясно: сейчас кого-то буду увольнять. Неужели? — Альфред! — кивком головы позвал его Иван и направился в сторону кабинета Лукашевича. Ого, даже так! Джонс поспешил за боссом. Кажется, сегодня будет скандал. Они зашли в кабинет Лукашевича. Казалось, вокруг была вся гамма розового. Феликс Лукашевич занимал не последний пост в издательстве и мог сам написать книгу о том, как ничего не делать на работе. — Доброе утро, Феликс, — поздоровался Брагинский. — Ого, сам Иван Грозный пожаловал ко мне со своим верным… опричником, — пошутил Лукашевич, чуть замявшись перед тем, как назвать Альфреда. Джонс нахмурился. Лукашевич ему никогда не нравился и это было взаимно. Хотя точнее будет сказать, что Феликсу не нравился Брагинский. А Альфред шёл с Иваном за компанию, так сказать. — У меня к тебе серьёзный разговор, Феликс, — с лёгкой улыбкой произнёс Брагинский, не обращая внимания на прозвище. — Ох, прямо с порога? Ну, что ж, говори, — Лукашевич, не теряя усмешки, весь подобрался, словно почуявшая опасность лиса. Альфред как-то был на охоте с Артуром, всего один раз. Было скучновато, да, и животных жалко, но настороженную лису Джонс хорошо запомнил. — Как у тебя дела с Эдельштейном? Помнится, ты заверял меня, что получишь от него окончательное согласие на печать и даже предоставишь нам интервью, — начал издалека Брагинский. — Я созванивался с ним недавно, но он никак не хочет соглашаться. Иван, ты же понимаешь, эти «люди искусства» вечно устраивают вокруг себя какой-то перфоманс, — постарался выглядеть расслабленным Лукашевич. — Надо же? А я недавно созванивался с ним, договорился об интервью и получил согласие. Только вот о тебе и твоих звонках не слышал ни слова, — с притворным удивлением воскликнул Брагинский. — Думаю, он просто забыл упомянуть об этом, — нервно произнёс Лукашевич. — Феликс, это не первый твой прокол. Ты не хочешь приложить хоть немного усилий и выйти из зоны комфорта. Прости, ты уволен, — без какого-либо раскаяния произнёс Брагинский. Альфред замер, наблюдая за разворачивающимся действием. Фраза шефа, конечно, не имела к Джонсу никакого отношения, но звучала крайне неприятно. — Что прости? — на лице Лукашевича отразилось недоумение вперемешку с паникой. — Ты не можешь так поступить, Брагинский. Я в работаю в редакции дольше, чем ты. И мои связи всегда помогали нам с нашими клиентами, — последнее было правдой. Феликс работал дольше и умудрялся заболтать почти каждого человека. Вот только работа в неспешном ритме и спустя рукава не устраивала принципиального начальника. — Вообще-то могу. Это в моей компетенции, — на лице Брагинского появилась почти злорадная улыбка, от которой у Альфреда по спине пробежали мурашки. Всё же шеф мог быть довольно жутким, когда хотел этого. — Брагинский, ты пожалеешь, — начал закипать Лукашевич. Но Иван решил далее не слушать излияния сотрудника и вышел из кабинета. Альфред отправился за ним. Кажется, с Феликсом всё было решено. Тут телефон Джонса завибрировал, и на нём высветилось уведомление. Взглянув на пришедшее уведомление, Альфред еле слышно простонал. Скоро день рождения Мэттью! Мэттью Джонс был младшим братом Альфреда. Джонс-старший любил брата и желал поздравить его лично. Но Мэттью жил в данное время в Канаде, а, значит, нужно было брать отгул на работе. А с уходом Лукашевича в редакции явно будет тяжко. И никто Альфреда никуда не отпустит. Ал был уверен, что Мэтт поймёт его отсутствие и не станет обижаться. Но был ещё Артур. Артур Керкланд приходился Джонсам родным дядей, по сути вырастившим мальчиков и поставившим их на ноги. Несмотря на всю признательность и любовь к семье, с Артуром у Альфреда были мягко говоря непростые отношения. Керкланд обладал тяжелым характером, любил побрюзжать и откровенно не одобрял мечту Джонса, о чем прямо и заявлял. Жил теперь дядюшка со сложным характером на просторах своей родины — в Англии, окончательно переехав туда после окончания Джонсами старшей школы и поступления в университет. И в Штаты Артур приезжал исключительно по большим праздникам. И, конечно, Керкланд не пропустит день рождения спокойного и послушного Мэттью. А если Альфред не явится на семейное торжество, да, ещё и из-за своей работы, то скандала не избежать. Поэтому Джонс наивно надеялся выпросить у начальника выходные. Хотя бы два дня! Однако, недовольный вид Брагинского явно говорил о напрасных ожиданиях.