***
Этот день выдался нелёгким, но, к большой радости Ивана, рабочий день медленно подходил к концу. И больших сюрпризов принести не должен. Брагинский зашёл в свой кабинет, сел за стол и расслабился. И тут же его уединение прервал осторожный стук в дверь. — Да, — максимально терпеливо ответил Иван. — Мистер Брагинский, — в кабинет заглянула взволнованная Элизабет Хедвари. — Я бы не стала вас беспокоить, но к вам пришёл мистер Байльшмидт. Из миграционной службы. — Зови, — с нехорошим предчувствием сказал ей Брагинский. Элизабет тут же скрылась за дверью, и спустя секунду в кабинете появился мистер Байльшмидт из миграционной службы. Это был высокий светловолосый мужчина с серьёзным лицом. Иван встал и поприветствовал нежданного гостя. — Здравствуйте, мистер Брагинский. Я Людвиг Байльшмидт из миграционной инспекции, — повторно представился мужчина, когда ему предложили сесть. У Байльшмидта в речи не присутствовал акцент, но построение фраз и произношение были словно со страниц учебника, что выдавало в нём иностранца. Забавно, учитывая место его работы. — Что ж, очень приятно. Чем обязан? — уточнил Иван. Миграционную службу он недолюбливал, как собственно и её представители его. Всё было взаимно. — Прошу прощения за поздний визит, но дело не терпит отлагательств, — холодно произнёс Людвиг, сверля собеседника взглядом. Его тон был ровный и спокойный, речь вежливой, но глаза выдавали явное неодобрение. — Видите ли, мистер Брагинский, я уполномочен оповестить Вас о том, что Вам отказано в продлении визы. — Что простите? Но как же так, я… — начал было оправдываться Брагинский, но его тут же перебили. — Вы пропустили срок продления. И вам неоднократно пытались напомнить об этом, — строго отрезал Бальшмидт, намекая на неотвеченные звонки. — Я осознаю подобное нарушение. И у меня есть достойное оправдание своим действиям, — попытался найти слова Иван. Это уже было очень и очень плохо. Брагинский не мог покинуть США. Он мог только представить, как долго будут делать повторную визу. И главное, ему явно не позволят остаться на должности главного редактора. Это был полный крах. — Не сомневаюсь, у Вас были серьёзные причины, — с едва заметным сарказмом произнёс Людвиг. — Завтра можете объяснить их. Жду Вас в 10:00 в моём офисе. С этими словами Байльшмидт попрощался и ушёл. Зачем только приходил? Судя по всему, чтобы лично полюбоваться на лицо Брагинского, когда последний узнает о «приятном» сюрпризе. А, точно, Иван же не отвечал на звонки, постоянно откладывая их в своём расписании! Тогда неудивительно, что Байльшмидт был настолько недоволен. Впрочем, настроение Людвига было сейчас абсолютно неважно. Нужно было решить, что делать в сложившейся ситуации. Брагинский в напряжении зашагал по кабинету. Ему необходимо было остаться на территории США. Иван знал только один способ. Но сомневался, что ему позволят быть главным редактором с тюремным сроком. Тут нужен был хороший совет. И у Брагинского был лишь один знакомый, способный его дать.***
— Айван, серьёзно? — смех Франциска было не остановить. Как и дурацкую привычку называть Брагинского на иностранный манер. — Да-да, очень смешно, — хмуро ответил Брагинский на очередной риторический вопрос искренне смеющегося друга. Они находились у Бонфуа дома, куда Иван тут же направился после окончания рабочего дня и размышлений. Прибыв к другу, Брагинский рассказал ему о сложившейся ситуации, надеясь на совет. Друзья устроились в гостиной комнате. И Брагинский, сидя на диване напротив смеющегося и удобно устроившегося в кресле Франциска, не мог перестать чувствовать себя как на непрофессиональном приёме психолога. Даже беспорядок на журнальном столике не мог отвлечь от этой мысли. — Ты меня сам убеждал, что всё держишь под контролем, — не забыл упомянуть браваду Ивана Франциск. — Ладно, мы справлялись и в более безвыходных ситуациях, — перестав посмеиваться, ободряюще улыбнулся Бонфуа. — Есть у меня пара хороших знакомых в миграционной службе. Может, получится договориться и чуть отсрочить твой приговор. Кто именно, говоришь, к тебе приходил? Конечно, у Франциска всегда были просчитаны ходы к отступлению и везде солома подстелена. Иначе он смеяться над Иваном не стал. Предусмотрительность Франциска часто играла на руку и ему, и его друзьям. — Байльшмидт, — назвал фамилию инспектора Брагинский. Он был безумно рад тому, что они, наконец, перешли к сути дела. Выслушивать о своих промахах не хотелось. — Кто? — внезапно напрягся Франциск. Вся беззаботность сразу слетела с его лица. — Людвиг Байльшмидт, — уточнил Иван с нехорошим предчувствием. — Брагинский, ну ты даёшь, — тяжело вздохнул Бонфуа. — Байльшмидт — один из самых принципиальных инспекторов. Как у тебя получилось так вляпаться? — То есть договориться не получится, — скорее подтвердил, чем спросил Брагинский. Франциск мог казаться весьма легкомысленным человеком. Но его беззаботное поведение было лишь проявлением неугасаемого оптимизма. Но если Бонфуа становился серьёзным, то дело явно принимало плохой оборот. — Попробуешь, договоришься с Байльшмидтом до тюрьмы, — предупредил Франциск. — Впрочем, один вариант есть, — усмехнулся друг. — Но хочу предупредить тебя сразу, тебе он не понравится. — Мне не нравится тот вариант, в котором меня депортируют из страны, поэтому я тебя слушаю, — отмахнулся Брагинский. — Фиктивный брак, — сказал Бонфуа, серьёзно глядя на друга. — Взыграла французская натура? — усмехнулся Иван, намекая на стереотипы о романтичности французов, но, заметив, то Франциск не шутит, продолжил: — Идея неплоха, только где мне найти американку, которая не отсудит у меня после развода, всё, что есть. — Ваня-Ваня, твоя уверенность в себе просто очаровательна, — улыбнулся Бонфуа. — Во-первых: ты несколько переоцениваешь свои силы. Не все женщины готовы выйти замуж после недели знакомства. Да, и твой образ, скажем так, не располагает, — мягко добавил он. Брагинский понимающе кивнул, он давно не обижался на подобные слова. Всё же Франциск был прав: хмурый вид, вечная занятость, акцент и рост под два метра больше пугали девушек, нежели вызывали романтический интерес. Были, конечно, интересующиеся, но их последнее время Иван довольно глупо и расточительно (особенно, если учитывать последние события) отшивал. Близких подруг у Ивана в Штатах не было. Так что кандидатки на почётный пост жены не предвиделось. — А что во-вторых? — нахмурившись, спросил Брагинский, вспомнив, что проблема была не единственной. — А во-вторых: всё не так просто, — вздохнул Франциск, придвинув один раскрытый из своих журналов, лежащих на столике. — Так, нет. Мы с тобой уже это проходили, Франциск, — недовольно сказал Иван, отпрянув от журнала. — Не надо мне совать своих мальчиков. Я не по этой части. Франциск Бонфуа являлся директором пока небольшого, но вполне конкурентоспособного модельного агенства. Познакомились они с Брагинским как раз благодаря работе. Ивану понравились хватка и энтузиазм Бонфуа, и Брагинский решил помочь ему с продвижением агентства. Франциск был открытым бисексуалом, но в отношения на работе категорически не вступал (и больше отдавал предпочтение прекрасному полу). Поэтому в начале их дружбы частенько подсовывал фото своих моделей обоих полов Ивану, явно получая удовольствие от бурной реакции последнего. Ярым гомофобом Брагинский не был, но к однополым отношениям не стремился. Как впрочем, к любым романтическим взаимодействиям в начале карьеры. Когда же положение стало более устойчивым, оказалось, что человеческие взаимоотношения в принципе не являются сильной стороной Брагинского. И вот опять! Молодой человек на развороте, действительно, выглядел неплохо. Классический тёмно-синий костюм интересно сочетался с рыжими волосами и почти медовыми глазами, что озорно смотрели в камеру. А расслабленная поза создавала впечатление, что парень в курсе, как эффектно выглядит и искренне наслаждается этим. Что фотограф, что модель работали превосходно. Всё же Бонфуа отлично подбирал кадры. — Попробуешь провернуть свою аферу с Феличиано, улетишь в Россию раньше, чем успеешь сказать слово «депортация», — предупреждающе покачал головой Франциск. — Ого, а я думал принцип «никаких отношений на работе» железный, — усмехнулся Иван. Надо же Франциск так долго молчал! — Я принципа своего всё также придерживаюсь. Это жених Байльшмидта, — пояснил Бонфуа. — И ты предлагаешь мне его шантажировать? — совсем запутался в намёках друга Брагинский. — Нет, конечно! Я пытаюсь тебе сказать о том, что фиктивный брак стоит заключить с мужчиной. Теперь такие браки разрешены, — наконец, выложил все карты на стол Бонфуа. — Какой в этом смысл? — воскликнул Иван. Он совершенно не понимал махинации Франциска. Если женщины не так сильно были заинтересованы в подобных аферах с ним в качестве сообщника, то что говорить о мужчинах. — Смысл в том, что все твои заверения о внезапном желании заключить брак не проймут Байльшмидта, если это будет женщина. Почему тогда ты не решился на брак ранее? Почему никто из круга знакомых не слышал об избраннице? Принципиальный Людвиг добьётся депортации. Но другое дело — мужчина. Скрытность не вызовет подозрений, ведь у тебя высокая должность, а нетерпимость всё ещё часть нашего мира. И Байльшмидт проникнется к твоей истории. Думаю, он тоже столкнулся с немалыми сложностями, — уверил Франциск. Иногда Брагинскому казалось, что Бонфуа ошибся направлением, и стоило ему работать в юрисдикции или книги писать с такой изворотливостью. — Даже если так, то где мне найти такого парня? — отчаянно спросил Иван. — На меня даже не смотри. Я был бы рад тебе помочь, но в таком случае мы просто заключим брак и нас быстро и счастливо депортируют вдвоём, — Франциск также как и Иван был мигрантом, что тоже послужило поводом для сближения в прошлом. — Легко сказать найди. Все люди, с кем я в последнее время общаюсь, это ты, совет директоров, клиенты издательства и Альфред, — перечислил скудный список Брагинский. — Альфред, — расплылся в улыбке Франциск. Он пару раз видел помощника друга. — Что? Ты опять будешь мне капать на мозги по поводу чрезмерной эксплуатации рабочих? — раздраженно спросил Иван. Время было выбрано совсем не подходящее. — Нет! Я имею в виду как насчёт Альфреда? — предложил Бонфуа. — Плохая идея. Он не согласится. Не думаю, что он готов к ухаживаниям со стороны начальства, — уверенно сказал Брагинский. — Отличная идея. Уговори его. Он подходит. Тем более, вы начальник и подчинённый. Ещё один повод скрывать отношения. Расскажи правду, он должен согласиться, — с энтузиазмом возразил Франциск. — Сомневаюсь, — покачал головой Иван. — Так или иначе, это твой последний шанс, — не оставил ему выбора Франциск.***
Это утро у Альфреда явно задалось: он не проспал, не опоздал, взял два напитка (один из которых был любимый кофе) и ни один из них не разлил. Погода выдалась солнечной и приятной. Так ещё и начальник с утра свалил в неясном направление. Сейчас Джонс спокойно сидел за своим столом, проверяя расписание начальства на сегодняшний день. Единственное, что омрачало потрясающий день, было осознание того, что сегодня придётся написать отказ Мэттью в приезде, а после выслушать много «милых» вещей о себе и своей работе от Артура. — Альфред, привет! — рядом очутилась вечно находящаяся в заботах Элизабет. — Тебя искал Брагинский. Сейчас он в своём кабинете, — подсказала она. — Привет. Спасибо, — уныло отозвался Джонс, чувствуя, что настроение несколько снижается. Гадая, зачем он сдался шефу, Альфред направился к кабинету. Постучав и зайдя, Джонс несколько удивился. Брагинский не как обычно занимался бумагами и звонками, а просто сидел за столом, напряженно смотря на Альфреда. «Или даст какое-нибудь неприятное задание, или уволит, как вчера Лукашевича,» — пронеслось в голове у Джонса. Непривычное поведение шефа, мягко говоря, нервировало. — Альфред, у меня к тебе серьёзный разговор, — тяжело вздохнув и предлагая Джонсу сесть, начал Брагинский. «Ну всё, точно уволит,» — понял Джонс. Зато Альфред сможет приехать к Мэттью. И Артур будет рад. Поворчит и позлорадствует, конечно, сперва. Можно будет съездить в Канаду, упиваясь чувством собственной никчёмности. — Нам необходимо вступить в брак, — прямо заявил шеф, локомотивом сметая похоронные мысли Альфреда. — Что, простите? — с нервным смешком уточнил Джонс, радуясь, что находился в сидячем положении. Он и не знал, что кофе способен вызывать подобные слуховые галлюцинации после долгого перерыва. — Я сказал то, что хотел сказать, — упрямо ответил Брагинский, отказываясь повторять свой пассаж. По его лицу было заметно, что данный разговор знатно выбивает его самого из колеи. — Мне кажется, я не совсем Вас понимаю, — выше, чем обычно проговорил Альфред, не понимая, вышло ли внезапно у начальство чувство юмора из спячки или это такой неумелый харассмент. — Если сократить рассказ, то мне отказали в продлении визы и, чтобы остаться в США, я хочу заключить фиктивный брак. Миграционный инспектор, занимающийся моим случаем, гей и крайне принципиален, поэтому брак с мужчиной будет убедительнее, — выложил всё Брагинский. Возможно, он бы подошёл к этому разговору деликатнее, но у него уже была непростая встреча с Байльшмидтом, первую часть которой каждому его слову открыто не доверяли, а вторую сочувствующе смотрели. Ибо Иван выложился на полную, расписывая сложности своей истории любви. Альфред подался вперед на своём стуле, чуть ближе наклоняясь к столу, словно хотел сообщить какой-то секрет. — Вы же в курсе, что это незаконно? — тихо поинтересовался у шефа Джонс. Он сейчас чувствовал себя так, словно на него вылили ведро ледяной воды. — Вы наврали миграционной службе! — Спасибо, я знаю, — сдерживая раздражение, произнёс Брагинский. — Я не буду в этом участвовать! — Альфред откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. — Я не буду преступать закон. — А что, если я тебя уволю? — пригрозил Иван. Методы, конечно, были сомнительные, но упрямство и внезапно взявшаяся праведность Джонса сильно мешали. — И сделаю так, что ты не устроишься потом ни в одну редакцию. — Ну, это уже слишком! А сейчас Вы попадаете под закон о домогательствах, — возмутился Альфред. Он был не готов терпеть подобные заявления от начальника, который им скоро и не будет-то. — Хорошо, Альфред, я был неправ, — признал Брагинский, понимая, что со своим напором сейчас потеряет единственного возможного союзника. — Просто подумай, кто займёт моё место. Это будет Феликс. Его вернут обратно, он займёт моё место. И, как ты думаешь, что будет с тобой? Джонс задумался. Аргументы Брагинского имели место быть. Лукашевича скорее всего восстановят в должности, а потом и повысят, если всплывёт скандал с Брагинским. Альфреду же придётся непросто. — Я согласен, но у меня есть условия! — решился на авантюру Джонс. И набравшись смелости, заявил: — Для меня это тоже опасная затея. Если всё вскроется, то меня непременно уволят, так ещё и посадят. Поэтому я хочу получить выгоду от своего участия. — Говори, — согласился Иван. Его напрягало наличие условий, но это было честной сделкой. — Три условия. Во-первых: я хочу повышение, сделайте меня редактором. Вы уволили Лукашевича, и его место пока свободно. Во-вторых: мне нужно съездить в Канаду в ближайшее время, — решил сразу избавиться от большинства проблем Джонс. — А третье? — поинтересовался Брагинский, поражаясь внезапно проснувшейся наглости у подчиненного. Не сказать, что условия были не выполнимы. Но в издательстве мало кто ставил условия главному редактору. — А в-третьих, — замялся Альфред. Он не придумал ничего ещё, но понимал, что стоит ковать железо пока горячо. Больше подобных шансов ему не выпадет. — В-третьих: я хочу нормальное предложение. — Что, прости? — переспросил Иван, чувствуя вновь накатившее раздражение. Он сначала было решил, что ослышался. — Сделайте мне предложение как положено, — ухмыльнулся Джонс, понимая, что в данный момент начальству нечего ему противопоставить. Лучше ничего не пришло в голову. Но всё же Альфред имел право на маленькую месть за прерванные сны и испорченные нервы. — Что ж, хорошо. Будет тебе предложение, — сказал Брагинский, улыбнувшись так, что Альфред тут же пожалел о сказанных словах, да и о решении участвовать в авантюре. Что-то подсказывало Джонсу, что ничем хорошим это не кончится.