Обстоятельно проблевавшись В чьей-то хате на Патриарших Я вбиваю бычки в перила Ожидая свой Киа Рио
Потушив о старые расшатанные перила окурок синего винстона, Славик вышел из облезлой сталинки, проверил в телефоне номер такси – В154ОС – и направился к машине. Заднее сиденье, обтянутое какой-то синтетической, крайне неприятной на ощупь, тканью, казалось таким мягким и уютным в сравнении с жёстким советским диваном, на котором в 4.28 утра он сегодня проснулся – а где он сегодня проснулся?. Незнакомая квартира, вокруг валяющиеся на полу бляди обоих полов – парочка полураздетых шлюх и три уебана. Кажется, одного из них он где-то уже видел – может, одна из его шестерок? Таксист поймал расфокусированный взгляд красных глаз парня, но не подал виду – он уже привык возить пьяных, объебанных и укуренных шмалью подростков. Ему уже все равно. У него уже выработался полезный профессиональный навык – не обращать внимания на таких вот пиздюков. Воспитанием детей должны заниматься их родители, так ведь? Вот куда смотрит его отец? Действительно – а куда смотрит его отец? В окне красненькой Киа Рио стали мелькать знакомые девятиэтажки. "Ебаный район, ебаные люди. Ненавижу." , – подумал Слава. "А, может..." – Остановите тут, пожалуйста. – Че? Прямо посреди дороги? Тут же ещё полтора километра ехать. Слава промолчал. Таксист сбавил скорость и прижался к обочине – раз так надо выйти, пусть выходит, его, в конце концов, это никак не касается. А что вообще его касается? "Стоимость вашей поездки составляет 153 рубля" – раздельно отчеканил механический женский голос. Парень достал две мятые купюры и протянул водителю. Не дожидаясь сдачи, он быстро вышел и вдохнул прохладный апрельский воздух. Слава достал из кармана синей олимпийки пачку такого же синего винстона.***
Винстон. Отец курил синий Винстон. Ядовитый никотин разъедал лёгкие, но было так похуй. Парень не любил курить, но его русые волосы уже пропитались этим горьким дымом. Он сделал первую затяжку и вспомнил, как первый раз попробовал курить в 2010-м. Ему на тот момент едва исполнилось 10 лет, но желание быть похожим на своего отца и давление ребят постарше буквально вынудили его сделать это. Резкая боль в горле – лёгкие будто бы подожгли изнутри. Кашель. Слезы на глазах. Смех ублюдков, которые дали ему сиги. – Первый раз всегда так. Ничего, привыкнешь. Мы тебя быстро научим, - проговорил парень лет 15-ти, смеясь. Вторая затяжка. Слава посмотрел налево – его родной район, отстроенный где-то в 90-х. Панельные девятиэтажки, напоминающие огромные гробы, в которых навсегда были погребены такие же, как он, как и его семья, все его "друзья", знакомые. Сбежать невозможно. Ты был зачат в этих панельных домах – в них же ты и умрёшь. На смену тебе придут твои дети, они проживут твою жизнь: унылую и однообразную, в нищете, долгах, среди шлюх, наркоманов и бомжей. Может, даже, присоединятся к ним.Все панельные драмы, как трафарет И улыбка — лишь ссадина ниже носа На фотографии семьи, которой нет
Это был один из тех районов, в которых без надобности н о р м а л ь н ы е люди старались не появляться. На криминальной карте города он был бы отмечен ярко-красным, с подписью "Опасно и днём, и ночью. Выходить из дома на свой страх и риск, а лучше вообще не выходить." Райончик бил все рекорды по уровню преступности – от простого домашнего насилия, краж, наркоманов, барыг и проституток до настоящих убийств и изнасилований. Гопники ежедневно терроризировали мирных жителей, но больше всего их волновали жители нового района. Вся ненависть падала на тех, кому в далёком 2007-м посчастливилось приобрести на все свои сбережения небольшие кротовые норки в новостройках. Некоторые ради этого даже продавали свои старые квартиры, лишь бы переехать в только что отстроенный квартал с красивым названием "Ренессанс". По всей видимости, отвращение и ненависть были вызваны банальной завистью – но было ли чему завидовать? Третья затяжка. Слава повернул голову направо – новенький район. Красивые домишки, которые смотрятся куда приятнее, чем те, что по левую сторону от дороги. В этом районе построили новую школу. Детский сад. Больницу. Парочку супермаркетов и хуеву тучу небольших магазинчиков со странными названиями и яркими вывесками – реклама нулевых, суровая и агрессивная, не щадила никого. Вот, например, магазин с неказистым названием "П О З И Т И В". Белые буквы, обведенные ярким жёлтым цветом, на красном фоне. Боже, это что, был конкурс на самое убогое название и самую уебищную полиграфию? Какой нахуй "позитив"? Оглянись вокруг и попробуй хотя бы улыбнуться – не выйдет, даже если тебя будут заставлять, приставив к груди МП5. Да, новый район выглядел куда уж лучше старого. Но лишь на первый взгляд. Это были все те же картонные панельки, в которых, если чихнуть, услышишь в ответ "будь здоров" от своего соседа.иногда сука хочется выть выйти на улицу и сжечь все эти коробки знаешь, они говорят про равенство про равные возможности для всех это все хуйня
Четвертая затяжка. Перед глазами всплывают картинки из прошлого, словно фильм на быстрой перемотке. Сердцебиение учащается. В глазах темнеет. Тело перестает слушаться. Чтобы не упасть, Слава опустился на бордюр, зажмурился, положил голову на колени и обхватил ее руками, будто бы пытаясь сдержать нахлынувшие воспоминания, которые вот-вот вырвутся наружу. Ебаный Вьетнам. Чертовы флешбеки.***
Маленькому мальчику Славке было всего три года, когда началась стройка. Его отец был инженером-строителем и, конечно же, руководил проектом "Ренессанс". Все началось в далёком 2007-м, когда стройка была окончена. – Папочка! Ты куда?, - закричал Славка и рванулся к входной двери, не видя ничего вокруг; не добежав всего каких-то пары метров, он споткнулся и упал в коридоре. Больно. Кажется, он содрал кожу на коленке о жёсткий ковер. Нельзя. Нельзя плакать. Не сейчас. Подняв глаза, наполняющиеся слезами, на папочку, мальчик спросил ещё раз: – Ты уходишь? Так поздно? В магазин? За сигаретами? А купишь мороженое? Шоколадное? – Да, за сигаретами, – отец прервал нескончаемый поток детских вопросов, взял небольшую дорожную сумку и захлопнул за собой тяжёлую железную дверь прежде, чем Слава успел встать с колен.***
Мороженое он так и не купил. Он вообще не пришел в тот вечер. Он вообще больше не приходил. Слава ждал. Ждал целых три года. Верил, что папочка вернётся. Он помнил, что тот любил курить. Может, это и правда так здорово? Может, попробовать? Мама говорила, что это вредно, но папа ведь почему-то курил, да?Боже, как же я хотел Быть похожим на него
Мать сразу почувствовала запах сигарет. Сил на то, чтобы объяснить, что ему ещё слишком рано курить, не было. Она просто спросила: – Ну и что ты этим хотел доказать – Я... Просто... Ну... Папа ведь курил. Я тоже хочу... Как папа. – Слава не знал, как объяснить маме, зачем он вообще это сделал. Он хотел чувствовать себя ближе к отцу. Может, даже думал, что так он быстрее вернётся. В груди теплилась надежда, он каждый день представлял то, как однажды откроется входная дверь и войдёт Он. Святая детская наивность. – Как папа? Ты хочешь быть... Как папа?! – мать рассмеялась, но было совсем не весело. Взгляд ее наполнился яростью. Или... Отчаянием? Она поджала губы, глаза заблестели от слез. – Слав, ты уже взрослый мальчик. Разве ты ещё не понял, что он не вернётся? Он бросил нас, Слав. Бросил. Оставил, как бездомных котят. Понимаешь? Мы не нужны ему. Ни я, ни ты. Я не говорила тебе, не хотела, чтобы тебе было так же больно, как и мне. Прости.Прятки с отцом: горячо-холодно Жрать слез маминых поварешки Солнце тает в окне, как харчок золота Только папа был понарошку
Больно и не было. Слепая любовь к папочке сменилась гневом. А потом переросла в нечто большее – ненависть к отцу. Чуть позже, когда Слава узнал от матери, что отец купил квартиру в новом районе и живёт теперь там с другой женщиной, ненависть распространилась и на этот злополучный район, на людей, живущих в нем, да и на всех людей в целом. Тогда, в 2010, Слава поклялся, что отомстит ему. Никогда не простит. Ни-ког-да. Сейчас Славе 19, а чувства ни на каплю не изменились. В 13 он связался с плохой компанией. В 15 стал ее частью. В 17 организовал свою банду – трое ублюдков, включая его самого, и их шестерки, готовые выполнить любую грязную работёнку, лишь бы добиться хоть какого-то расположения Славы, Никиты и Димы. И вот уже почти два года они являются практически чистой монополией на районном криминальном рынке – никто не смеет усомниться в их власти, силе и безбашенности.***
Дыхание и пульс постепенно восстанавливались, встав с бордюра, он устремил взгляд в сторону предполагаемого места жительства отца. Слава потушил сигарету.мы умрем, когда сиги дотлеют
Не умер. А жаль. На лице была странная смесь ненависти, отвращения и чего-то еще.Еду по России – не доеду до конца Где панелька моего отца?
Слава был в этом районе всего пару раз – когда писали ЕГЭ в новой школе и по какому-то важному поручению матери. Он ненавидел его настолько, что без надобности и не смотрел в ту сторону. Но сегодня что-то изменилось. Не раздумывая, парень направился к многоэтажкам.Я пройду, как по Манхэттену, по улицам Восточного От солнечного света не пряча лица отёчного Дети сопят в колясках, укачанные рессорами Все мои одноклассницы рядышком нарисованы
Через десять минут он уже сидел на лавочке в каком-то типичном дворе: квадратом выстроенные панельки, посередине небольшая детская площадка и футбольное поле, несколько магазинчиков в домах, аптека.Небо подпирают новостройки-костыли Всё та же чёрная девятка разрезает пустыри
Действительно, ничем не отличается от их района. Разве что поновее. Максимум ещё десяток лет – и здесь будут такие же забрызганные кровью, мочой и спермой стены подъездов. За все это время Слава не увидел ни одного человека. Вполне нормально для субботы в 6 утра. Со стороны подъезда, у которого он сидел, раздался протяжный мерзкий звук – открылась дверь. Вышел какой-то мужчина лет 45-ти. Прошел пару метров, повернулся в сторону лавочки, на которой сидел парень, и слегка прищурился. Они встретились взглядами. У Славы, кажется, остановилось сердце.Привет, панельный сын панельного отца
Не найдя в пареньке ничего интересного, мужчина пошел дальше по своим делам, а Слава, тем временем, охуевал от того, что только что увидел. "За 10 лет почти не изменился. Стал только жирнее и волос на голове убавилось.", – ничего приятного об отце на ум не приходило. Он всё ещё не верил увиденному. Они не виделись с 2007-го, а сегодня вот вдруг случайно встретились? А родной отец и не узнал своего сынишку-то, ха. Через 10 минут к подъезду подошёл, чуть шатаясь, молодой парень. "Видимо, тоже проснулся сегодня в 4.28 на незнакомой хате и пытался вспомнить, где он находится", – Слава, недолго думая, зашёл вместе с ним и поднялся на второй этаж. Через 3 минуты открылась дверь, Славик увидел, как в лифт заходит его "папочка", и, решив проследить, где тот живёт, быстро побежал вверх по лестнице, опережая лифт на один этаж. Лифт остановился на 5 этаже. Слава, чуть спустившись с 6-го, стал наблюдать. Отец, держа в одной руке пакет молока и пачку яиц, второй достал ключи и открыл одну из 4-х дверей – ту, что справа. 5 этаж, квартира 18. А дальше что? Подойти, сказать: "Ну привет, пап, помнишь меня? Я тот самый семилетний пацан, которого ты оставил вместе с матерью гнить в нищете. Купишь мне мороженку? Шоколадную."? Слава сел на лестнице и уткнулся лицом в ладони. Прошло минут 5, когда лифт снова открылся и оттуда вышел парень: длинная черная челка, спадающая на правую часть лица, выбритые виски, черная толстовка, узкие черные джинсы с дырками на коленях. "Бля, да это же тот самый пидор, которого мы пиздили несколько раз за то, что он на нашу территорию полез", – вспомнил Слава, – "Интересно, и где это он был в субботу в такую рань?"