Драбблы с Юнги

Как же нравится это чувство, когда от твоего мощного гроула, который плавно переходит в скрим*, кончает даже такой пофигист, как Юнги. Так и писается в обтягивающие мощные бедра штанишки, стоя почти возле самого края сцены и смотря на тебя снизу вверх взглядом преданного пса. Дерзкий ротик приоткрыт, ловит каждый звук, каждое слово, и это зрелище тешит самолюбие похлеще осознания того, что являешься солисткой популярной рок-группы. Куда подевался строптивый, непоколебимый и нахальный паренек по прозвищу Шуга? Сейчас он не кто иной как Сахарок. Думаешь об этом, вытирая влажные после душа волосы и ухмыляясь. Как мало нужно мужчинам для того, чтобы из самоуверенных личностей превратиться в лужу радуги у тебя под ногами. Выходишь из клуба, где выступала, в промозглую ночь с моросящим мерзким дождем и идешь к новому байку, который недавно купила, но взглядом все же блуждаешь по уже опустевшей улице, ища его. И находишь — стоит возле торца, весь какой-то пожухлый, с мокрыми сосульками волос, и прячет под курткой маленький постер, чтобы расписалась. Видит тебя и дергается, но подойти отчего-то не решается, так и терзаясь сомнениями поодаль. Подходишь к мустангу и манишь Мина окольцованным пальчиком, про себя усмехаясь. Бежит, будто сверху донизу напичкан литиевыми батарейками, и, заикаясь, что-то начинает мямлить. Перебиваешь этот бессвязный поток и киваешь головой на место сзади себя, протягивая запасной шлем. Он от счастья теряет дар речи, но все же находит в себе силы запрыгнуть на мото и крепко обвить руками девичью тонкую талию в кожаной куртке. Едешь в любимый отель, где уже давно забронировала вип-номер, и думаешь о парне сзади себя. Юнги тебя, а не сценический образ, конечно же, не помнит, но ты помнишь все. Как перешла в новую элитную школу, куда засунули строгие и чопорные родители, мечтавшие склепать из тебя инженера, как впервые увидела красивого светловолосого старшеклассника, который ходил по коридорам только в сопровождении подпевал, как влюбилась в него безоглядно и вздыхала, глядя на распечатанную мутную фотку из интернета, которую хранила у себя под подушкой. И как он начал тебя задирать. Неизвестно — то ли образ ботаника, то ли жертвенный облик нетронутой горем и недугом девочки спровоцировал Мина на травлю, но скоро твоя жизнь стала невыносимой. Шуга начал подкалывать, обидно шутить, высмеивать каждый шаг, а за ним, как за авторитетом, подхватили все остальные. Да и плевать бы на остальных, но он, твоя первая чистая любовь… Как он мог так поступить и за что? Долго не протянула — перевелась в школу попроще и, закончив девятый класс, поняла — надо что-то менять. Ты не правильная девочка, не задрот и уж тем более не святоша — всегда это знала в душе. Поэтому приняла решение выпустить свое бунтарское нутро наружу — во внешний мир. Вопреки мнению родителей, друзей и общества ваша группа добилась успеха — и теперь собираете огромные стадионы, выступаете на крутых рок-фестивалях, кочуете время от времени по стране в турне, отбиваясь от тысяч поклонников. И каково же было твое удивление, когда заприметила однажды со сцены в толпе ни с чем не сравнимую выбеленную голову. Мин Юнги тоже пополнил ряды армии ваших поклонников, и это чувство стало самым сладким из всех в жизни доселе. Но сегодня ты хочешь еще. Дожать его до конца. Приезжаете на место — Шуга спускается на ватных ногах, как болванчик на привязи идет вслед за тобой. Приветливый администратор, уже зная в лицо, с улыбкой отдает ключ и желает хорошего отдыха; поднимаетесь в шикарном лифте на самый верхний этаж, ибо до смерти любишь быть на высоте где бы то ни было. Погода за окном как никогда располагает к плотским утехам, и надеешься, что бывшая гроза школы сможет разогреть твое уже давно остывшее тело. Сбрасываешь кожанку прям на пол, стягиваешь сапоги и валишься на здоровую двухспальную кровать, внимательно разглядывая Мина. Возмужал. Налился соком, стал красивее. А в остальном — все такой же: косуха, черные плотные джинсы с заклепками, берцы, белые волосы, взор исподлобья. Твой неизменный Юнги. Сейчас вы, кстати, похожи как никогда — стилем одежды, взглядом и поведением. Только в общении друг с другом поменялись ролями — теперь он робеет перед тобой и молчит, как воды в рот набрал, а ты чувствуешь себя властелином его маленького дерзкого сердечка, которое наверняка сейчас бьется, как бешеное. — Ну, что поведаешь мне, Мин Юнги? — спрашиваешь, призывно играя бровями. — В…вы знаете мое имя? — заикается от волнения, бедняжка, мнет белыми ручками ворот куртки. — Конечно, — проникновенно отвечаешь, — я знаю по именам всех своих преданных поклонников. А ты ведь преданный поклонник, правда? Его начинает колошматить от кошачьих бархатных ноток в голосе, и он, словно тянешь за ниточку, начинает медленно двигаться к кровати, шепча: — Да, я очень предан, госпожа Т/И. Ради Вас я готов на что угодно, на все, что только пожелаете. Тихо смеешься и вновь откидываешься на подушки, показательно проводя рукой от шеи до ширинки кожаных штанов: — Тогда заставь меня загореться и кончить от твоих действий, Юнги. Его глаза распахиваются от удивления, и тут же в них проскальзывает что-то дьявольское от прежнего Шуги, и вот такой парень явно нравится больше. Скидывает с себя берцы, косуху, оставаясь в одной футболке с твоим лицом на всю грудь, и ползет по кровати, как лев на охоте. Добирается до живота, носом поддевает край блузки и ныряет под неё, нежно касаясь горячими губами обнаженной кожи, заставляя дыхание участиться. Цепляет короткими ноготками замок на штанах, медленно расстегивает их и чертит дорожку языком от пупка до лобка, осторожно стягивая мешающую вещь с твоих ног. Сама освобождаешься от блузки, оставаясь в одном лифчике, и внимательно наблюдаешь за Мином — а тот тем временем ласкает губами ноги, внутреннюю поверхность бедра, так трепетно и нежно, будто сделана из дорогого фарфора и разобьешься от неумелого прикосновения. Чувствуешь, как потекла смазка и запульсировал низ живота — вот что значат прикосновения первой любви, словно все розовые девичьи мечты в момент ожили. Наверное, ради такого и стоило пройти весь этот тернистый пусть от «No name» до знаменитости. Юнги, вдоволь наигравшись с ногами, тянется к солнечному сплетению, подключая к влажным поцелуям язык. Расстегивает бюстгальтер, высвобождая упругую грудь, по спирали целует одну и другую, заставляя тебя ронять протяжный стон. Вот кто-кто, а до него никто точно такого не делал — и почему мужики считают женскую грудь нечувствительной? Шея — о боже, что он творит! Сначала заставляет мурашки бежать табунами по телу от того, что просто дышит под ухом, а затем, чмокнув десять раз невесомо, рисует носом под челюстной линией «I love you». Прокладывает с помощью губ тропинку от ложбинки между ключицами к подбородку и, наконец, сливается с тобой в тягучем, глубоком, как Марианская впадина, поцелуе. Наконец-то! Это случилось! Даже и мечтать не могла о подобной манне с небес. Голова отключается просто мгновенно, остается только чувствовать, вдыхать мужской запах и умирать в объятиях мучителя. Шуга, не отрываясь от губ, ныряет в трусики и, ощущая рукой океан, вводит сразу два пальца, заставляя прогнуться в спине. Ускоряясь, массирует стенки влагалища, а ты дергаешься, как паралитик, потому что все изнывающее раскаленное тело пронзает электрический ток. Юнги умудрился за какие-то тридцать минут завести тебя до невообразимого, желать жесткого траха, хотя по натуре любишь помягче, истекать соками, как последняя шлюха, и стонать ему в рот, как отпетая блядь. Парень, поняв, что готова, стаскивает с тебя трусы, а с себя джинсы и бесцеремонно входит рывком, срывая крик словно сливки. Топит собой в мягкой кровати, создает контраст между тем, что рвет тело внизу, и ласкает руками и губами вверху — аж выключенные напрочь мозги плавятся от диссонанса. Визжишь так, будто режут, но тебе наплевать — слишком хорошо, чтобы сдерживаться. Мин напротив — только тяжело дышит под ухом, шепча иногда твое сценическое имя, а так хочется, чтобы сказал настоящее… Но кроме коллег его никто не знает, об этом позаботилась еще в самом начале. Слишком быстро и стремительно накатывает волна бурлящего удовольствия — даже и отследить не успела, как затопило цунами, захлебнулась в собственном крике и растворилась в самой же себе. На мгновения потемнело перед глазами, словно падаешь в космическом невесомом пространстве, и в вечно напряженном теле такая легкость — даже перышко и то тяжелее. Вместо тупого оргазма Юнги подарил наслаждение — ну как после такого его не любить? Парень, глядя на твое безмятежное лицо, сам довел себя до разрядки и устало положил голову между грудями, вырисовывая пальцами узоры по телу. Потрепала его по макушке и, не удержавшись, сказала: — Вот можешь же не строить из себя мудака, когда захочешь, Шуга. Он стремительно вскакивает и в упор смотрит в смеющиеся глаза. — Как ты меня назвала? Откуда ты знаешь мое школьное прозвище? С усилием привстаешь на локтях и шепчешь на ухо: — Я знаю о тебе все, Сахарок.