Хорошая девочка

Восемь месяцев спустя. Нью-Йорк

      Гвен Стейси варила себе кофе, подпевая попсовой песне по радио. Она была дома у родителей, проводя выходные перед экзаменами, и утро встречала одна, так как те уехали за покупками, позволив дочери выспаться. Это девушку нисколько не огорчало, она наслаждалась временем наедине с собой и любовалась чудесной погодой за окном — сегодня с самого утра шел снег.       Иногда Гвен чувствовала себя странно. Она полностью восстановилась после произошедшего на «СтаркЭКСПО» только к Рождеству, и затем вернулась в Кембридж, чтобы возобновить учебу на первом курсе. К своему удивлению, она обнаружила, что ее провалы в памяти никак не затрагивали пройденный материал, хотя она совершенно не помнила, как присутствовала хотя бы на одной лекции или семинаре. Вернуться в МИТ было дико, но почему-то очень приятно.       Гвен не помнила почти весь последний год. Она не помнила, как приехала в губку, как впервые переступила порог учебной аудитории. Но что-то подсказывало, что она обожает вечеринки в клубе «Талия» и старбакс у лодочной пристани. Девушка постоянно ходила туда, часами глядя на реку Чарльз, и испытывала неясную тоску, словно чего-то не хватало.       Гвен не помнила, что случилось на «СтаркЭКСПО». Ей рассказали, что на выставку вломились террористы, что ее взяли в заложники, а затем глава банды Десяти Колец, Мандарин, сбросил ее с моста над унисферой, но жизнь ей спасла супергероиня в красно-синем спандексе — Девушка-Паук. Гвен казалось это очень важным, но она не могла вспомнить, почему.       Она не помнила, кем для нее были знакомые лица, которые она узнавала в университете. Не помнила, что связывало ее с вокалистом «Твоей третьей половины» и с другими людьми. Не помнила, жил ли кто-то в соседней комнате в общежитии. Иногда казалось, что вместе с воспоминаниями пропали какие-то важные части ее жизни, но Гвен уже смирилась с тем, что утраченные фрагменты вряд ли сможет вспомнить, и просто училась жить дальше.       В конце-концов, она подружилась с Гарри Озборном. Он не так часто появлялся в университете, так как после того, как его отец, Норман, погиб на «СтаркЭКСПО», парень взял управление его компанией на себя. Однако, они с первой же встречи нашли общий язык с Гвен, и теперь она стажировалась в «Оскорпе», а это было действительно круто. Гарри даже пригласил ее на церемонию венчания с Ханной — его девушкой, с которой теперь они были связаны узами брака.       Все это было странно.       Внезапно раздался звонок в дверь, и Гвен вздрогнула, пролив кофе на стол и на себя. Коричневая жидкость быстро потекла на пол, пачкая белоснежный фасад кухонного гарнитура. Блондинка громко выругалась, хватая бумажные полотенца и пытаясь устранить мини-катастрофу на кухне. Звонок в дверь повторился и девушка, раздраженно отбрасывая пропитанные кофе полотенца, быстро пошла ко входной двери. Кто бы это ни был, сейчас он получит по башке!       Не взглянув в глазок, Гвен распахнула дверь и уставилась на незнакомца на пороге.       Это был высокий, широкоплечий и преступно красивый парень, словно сошедший то ли со страниц модных журналов, то ли прямиком явившийся из снов Гвен. Его губы изогнулись в идеальной улыбке, а теплые карие глаза с нежностью смотрели на нее. На Гвен, которая глупо открывала и закрывала рот, не зная, что сказать.       — Ты кто? — наконец выпалила она, не в силах оторвать взгляд от парня.       — Знаю, что ты меня не помнишь, Гвен. Но я твой парень, — парень пожал плечами. На его кожаной куртке лежали крупные снежинки, которые медленно таяли, превращаясь в капли воды. — Я — Тэен.       Пенни с трудом разлепила глаза. Зрение никак не удавалось сфокусировать, зато слух вернулся после сна мгновенно, поскольку ее разбудила идиотская музыка и некто, гремящий посудой.       — Не с кем поговорить, все сам, — подвывал мужской голос звуку из портативной колонки, отвратительно не попадая ни в одну ноту. На мгновение песня выключилась, и Пенни уже даже облегченно вздохнула, но началась новая мелодия. Пенни чувствовала себя так, словно внезапно попала в старый фильм, который даже «ретро» бы язык не повернулся назвать, настолько древней казалась звучащая на всю квартиру музыка.       Девушка протерла глаза, наконец находя в себе силы повернуться к источнику шума и едва не падая с дивана, на котором уснула. Барнс, одетый в фартук Уэйда с Хэллоу Китти, крутился возле плиты, создавая больше шума, чем пользы.       — Барнс! — взвыла Пенни, окончательно просыпаясь. — Я что, умерла и попала на небеса, а здесь почему-то все повернуты на джазе?       — Тогда это точно рай, — бодро отозвался парень, выливая смесь для омлета на сковородку.       — Тогда не понимаю, что здесь делаешь ты, — проворчала Пенни, садясь на диване. Она так вымоталась вчера, что заснула прямо в гостиной, совмещенной с кухней, даже не сумев доползти до своей комнаты. Сама виновата, пожалуй. Доплелась бы до кровати, не проснулась бы в винтажном ситкоме.       — Ты что-то сказала?       — Я сказала: убавь свою пенсионерскую вечеринку! — огрызнулась девушка, наконец вставая на ноги. Все тело болело: вчера на патрулировании в Бронксе ее отделали какие-то уроды, пока Эдди отлучился, чтобы взять им перекусить. Потом, правда, Веном навалял уже бандитам, но Пенни все же здорово досталось. Голова, которой она вчера приложилась о кирпичную стенку, все еще слегка звенела.       Глаза болели от яркого света из окна. Девушка повернулась к окну и завороженно уставилась на то, как крупные белые хлопья сыпятся с неба, укрывая Нью-Йорк мягким покрывалом. Чувство умиротворения и какого-то детского счастья разлилось в груди, вытесняя раздражение от неприятного пробуждения. Пенни была готова заплакать от восторга, ведь это был первый настоящий снегопад в этом году. Декабрь и половина января выдались морозными, но сухими, а на Рождество вообще шел мелкий противный дождь с мокрым снегом, который сразу же таял. И вот теперь — наконец-то! — полноценный снегопад.       — О, ты проснулась, — послышался голос Эдди. — Давайте быстрее есть, нам уже пора ехать, если не хотим опоздать, — носитель симбиота вошел в гостиную, на ходу завязывая галстук. — Где Уэйд?       — Куда? — не поняла Пенни, несколько раз моргая, поскольку перед глазами все теперь было красным после того, как она посмотрела на снег.       — Что значит «куда»? — нахмурился Брок, уже расставляя тарелки и включая кофемашину. — На свадьбу Питера и Джессики.       Сегодня тот самый день!       И как только она могла забыть?       — Шевелись, а то опоздаем, — проворчал Эдди, доставая чашки. — Разбуди пока Уэйда, он наверное после смены проморгаться никак не может.       Пенни кивнула и поплелась к спальне наемника. Музыка в гостиной стала громче, и сквозь нее можно было различить голоса разговаривающих о чем-то Баки и Эдди. Девушка постучала в дверь, и та сразу же распахнулась.       — Конфетка! — просиял при виде Пенни Уэйд. — Я уже встал, — проорал он в сторону гостиной. — Помоги определиться, не могу решить, что надеть.       Уэйд, сияя, как шар на рождественской елке, приложил к лицу сначала вырви-глазную оранжевую рубашку, затем — такую же кошмарную зеленую с какими-то рюшами.       — Где ты это взял? — скривилась Пенни.       — Мы идем на свадьбу, нужно выглядеть нарядно, — проворчал Уилсон, отбрасывая обе рубашки на кровать и пожимая плечами.       — Ты точно уже хорошо себя чувствуешь? — паучиха обеспокоенно положила ладони ему на щеки. Было все еще непривычно видеть Уэйда таким и чувствовать, что его кожа абсолютно гладкая.       И больше совсем не болит.       Несколько месяцев назад препарат, над которым они с доктором Октавиусом усердно трудились, был готов. Уэйд вызвался быть одним из добровольцев, и первые же испытания показали невероятный результат. Сейчас препарат проходил все необходимые процедуры для того, чтобы можно было начать серийное производство. Пенни несколько раз ездила в «Оскорп», чтобы обсудить с Гарри — новым главой корпорации — все детали договора и свою долю от продаж препарата. Гораздо важнее денег для Пенни было то, что наконец-то они добились цели. Теперь многие люди могли получить надежду на выздоровление, а Уэйд — полноценную жизнь.       Недавно он устроился барменом в ночной клуб, и хотя теперь они меньше времени проводили на патрулировании, Пенни была искренне счастлива, когда видела, как расцветал Уилсон. Он еще продолжал посещать психотерапевта, чтобы окончательно побороть всех тараканов в своей голове, но больше всего в этом ему помогало собственное отражение в зеркале.       — Я в порядке, — фыркнул Уэйд. — Красное нельзя, это же свадьба. А если надену белую рубашку и смокинг, буду как жених, а жених там — не я!       — Надень ту розовую, которую мы покупали в прошлом месяце, — пожала плечами Пенни, открывая шкаф и торопливо роясь в нем в поисках нужного предмета гардероба. Наконец, подходящая рубашка была найдена, и она сунула ее в руки наемнику, который, в общем-то, наемником уже не был.       За эти месяцы многое изменилось.       Теперь у них у всех — у Пенни, Уэйда, Эдди, Питера и Барнса — были удостоверения сотрудников ЩИТа. Уилсон уговорил Пенни не забирать документы из университета, а перевестись на заочную форму обучения, чтобы приезжать в Кембридж только на время экзаменов. Немного остыв и подумав, что образование, хоть какое-то, получить все же стоит, Паркер согласилась. К ее удивлению, ее примеру последовал Эдди. А затем все вместе перебрались в Нью-Йорк.       Они сняли просторную квартиру недалеко от Бруклинского моста. Фьюри предлагал им воспользоваться базами Мстителей или ЩИТа, но единогласно «банда идиотов», как Ник за глаза называл эту странную компанию, хотела жить отдельно. Пенни сразу отмела идею о том, чтобы вернуться в квартиру к Мэй, поскольку не могла позволить себе находиться в постоянном стрессе из-за того, что нужно было бы вечно врать тете и сбегать из дома под покровом ночи. Гораздо спокойнее было здесь. Трое из четырех жильцов устроились на подработку: Пенни таскала подносы в локальной забегаловке, Эдди писал для небольшого городского издания, а Уэйд зарабатывал на хлеб и квартиру за барной стойкой.       И такая жизнь, пожалуй, нравилась Пенни.       За исключением пения Баки, во всяком случае. Из-за его старомодного плейлиста у Пенни всегда было какое-то будто бы рождественское настроение, так как Мэй иногда ставила ретро-пластинки как раз в канун зимнего праздника, и это девушку жутко бесило.       Зато Белый волк первым из них обзавелся водительскими правами, так что, приходилось терпеть.       Быстро позавтракав, они загрузились в подержанный мини купер, который в честь получения прав старому другу подарил капитан Роджерс. Машина выглядела комично и совершенно не подходила Барнсу. Все становилось еще хуже, когда они ехали на задание, садясь в автомобиль, одетые в свои костюмы и обвешанные оружием. Эдди выиграл в камень, ножницы, бумагу, и поэтому сел вперед. Пенни с Уэйдом пришлось устроиться на заднем сидении.       К месту проведения свадьбы добрались быстрее, чем могли бы, поскольку сидящий на месте штурмана Брок помог Баки справиться с навигатором. Они припарковались у небольшого семейного ресторана и высыпались из машины, как из консервной банки. Пенни первой побежала к дверям, сгорая от нетерпения увидеть Джессику.       Джессика и Питер расписались еще осенью, до того, как родился ребенок, но отметить это событие решили только сейчас, когда малышка немного подросла и окрепла, а Джесс восстановилась после родов. В зале ресторана было не так много людей, но Пенни заметила среди них профессора Ксавьера и мистера Ланшерра, а также Наташу и Стива. Оставив пальто на вешалке, Паркер пересекла зал, чтобы поздороваться с рыжей.       — Как ты? — спросила она сразу, не в силах оторвать взгляд от Джессики, одетой в легкое белое платье. Ее длинные волосы были собраны в пучок, и выглядела она действительно гораздо лучше, чем в первый месяц после рождения дочери.       — Прекрасно, — саркастично приподняв бровь, фыркнула девушка. — Наблюдаю за тем, как дебил, которого мне приходится называть моим мужем, пытается поговорить со своим отцом, — Джессика закатила глаза, кивая на Питера, который разговаривал с Ланшерром. — Рада, что ты пришла.       — Я не могла не прийти, — возмутилась Паркер. — Как Беатрис? Ее не мучают видения?       — Вроде бы, нет. Таблетки доктора Октавиуса помогают хорошо, — посерьезнев, сказала Джессика. — Идем к столу.       Дела у Питера и Джессики шли действительно хорошо. На самом деле, они олицетворяли собой мечту об идеальной семье. Молодые, красивые, сильные духом. Беатрис была похожа на них обоих, взяв от родителей только самое лучшее. У малышки были рыжие волосы с седой прядью у лба, и это выглядело просто прекрасно.       Питер все еще не полностью восстановился после травмы, которую получил на выставке «СтаркЭКСПО» прошлым летом, и слегка хромал. Он редко появлялся в квартире тех, кто охранял покой жителей Нью-Йорка, и еще реже присоединялся к патрулированию, но зато уделял много времени семье и работе. Еще до рождения Беатрис они с Джесс окончательно бросили учебу и перебрались в Нью-Йорк, а осенью, после росписи, открыли Центр помощи мутантам. А когда родилась дочь, случилось еще кое-что: аноним подарил Джессике небольшое сетевое издание и просторную квартиру в Манхэттене. Подарки она с радостью приняла и, быстро оформив все документы, переименовала издание в «Дейли Бьюгл Нью-Йорк».       На самом деле, все прекрасно понимали, что это за анонимный даритель.       Ведь щедрость прямо пропорциональна чувству вины. И Пенни точно знала, кто сгорал от этой самой вины все последние восемь месяцев, но вслух об этом, разумеется, не говорили.       С кем ей так и не удалось поговорить, как бы не пыталась.       В первые пару месяцев после выставки Пенни искала встречи. Звонила, писала, приезжала в башню, но все напрасно. Она никак не могла смириться с тем, что тот, кого она так любила, просто взял и бросил ее, даже толком ничего не прояснив, отправив только букет и записку. Но постепенно Паркер смирилась, решив для себя, что ему просто нужно дать время, и перестала забрасывать мужчину сообщениями, на которые он не отвечал. Вскоре после этого он прислал ей костюм Железного Паука, который Пенни так ни разу и не надела.       — Мне звонила Сайя, — внезапно заговорила Джессика, подкладывая в тарелку Пенни побольше мяса. — Не буду ходить вокруг да около: она сказала, что Юнксу хочет поговорить с тобой.       Пенни едва не подавилась.       — Это еще зачем? — нахмурилась она. Рыжая пожала плечами:       — Она не уточнила. Съезди к нему на днях, может, что-то важное. ЩИТ ведь все еще выслеживает группировки, оставшиеся после распада Десяти Колец.       Пенни не хотелось говорить на эту тему, тем более сейчас, на празднике. Поэтому она просто быстро кивнула, соглашаясь с Джессикой. Она опустила взгляд в свою тарелку.       Все действительно очень изменилось за последние восемь месяцев.       — Прошу вас, мисс Паркер, у вас будет полчаса, — офицер, провожающий Пенни, пропустил ее вперед в комнату с серыми стенами, в которой стояли только два стула и больше ничего. Под потолком ярко светила электрическим белым светом единственная лампа.       Ей удалось добиться этого свидания только благодаря Фьюри. Посетителей к заключенному Ван Юнксу не пускали, да никто не горел желанием общаться с приближенным Мандарина.       Пенни села на стул, сложив руки на коленях и дожидаясь, пока приведут Юнксу. Через минуту его завели двое конвоиров, и Пенни передернуло от того, что его руки и ноги были скованы тяжелыми цепями. Юнксу тяжело опустился на свободный стул напротив. Девушка, посмотрев на конвоиров, кивнула. Они с сомнением перевели взгляд с нее на Юнксу, но все же ушли, оставив их наедине.       — Сайя сказала, что ты хочешь меня видеть, — не теряя времени, сразу перешла к сути Пенни. Юнксу казался спокойным и даже скучающим. Отросшие черные волосы падали ему на лоб и глаза, он немного похудел с тех пор, как она последний раз видела его на выставке, глаза впали, подбородок заострился. Щеку украшала свежая ссадина, а руки — многочисленные шрамы, по которым было трудно понять, резал он себя сам или кто-то другой наносил ему повреждения.       — Да, я хотел поговорить с тобой, — прохрипел он таким тоном, как будто не открывал рот все эти восемь месяцев. — Я знаю, что это ты добилась того, чтобы меня не казнили, а держали здесь.       Пенни нахмурилась, скрещивая руки на груди.       Это было правдой.       Она хотела, чтобы Юнксу за все ответил. Чтобы жил и мучился.       — Не знаю, что именно тебе рассказывал Элиот, — Юнксу прокашлялся, затем продолжил: — но думаю, он или Мэйдо упоминали о том, что мы познакомились на войне.       — Да. Мэйдо еще говорил, что работал в театре.       Юнксу кивнул. Прикусил губу, помолчал несколько минут. Пенни выбивать из него ничего не собиралась: это он хотел поговорить с ней о чем-то, и если ему нравится молчать, пусть молчит, сколько хочет. Когда полчаса истекут, она уйдет.       — Я всю жизнь мечтал стать музыкантом. Закончил консерваторию, потом устроился композитором в театр. Там мы познакомились с Тэеном и Мэйдо. Тэен у нас был один из ведущих вокалистов, великолепный баритон. Все главные партии — его. Мэйдо был младше нас всех и пел в оперетте. Как-то мы подружились, — Юнксу снова замолчал, погружаясь в воспоминания. — Потом все закончилось. Нас с Тэеном призвали на фронт.       Мужчина снова замолчал, уставившись в одну точку. Пенни изучала его изменившееся лицо, которое тронула тень прошлого.       — Ты знаешь, что такое смерть, и что такое убийство. Знаю, что ты не убивала Элиота, но тем больше ты имеешь понимания о том, каково это — решиться на то, чтобы отнять чью-то жизнь. Элиот был командиром нашего подразделения, — снова заговорил Юнксу. — И он был прекрасным командиром. Он говорил о том, что мир нужно менять. Никто не должен погибнуть от рук другого человека. Когда война закончилась, мы создали банду Десяти Колец. — Мужчина закрыл глаза, словно эти воспоминания причиняли ему физическую боль. — Знаешь, почему такое название?       Пенни промолчала, только вопросительно приподняла бровь.       — Десять колец — десять наместников в десяти регионах. Под нашим влиянием была вся Азия, весь восток — до Африки. Сначала все было… нормально. Потом методы Элиота становились все жестче. Он говорил, что локальные войны нужны для того, чтобы объединить людей и избежать масштабных конфликтов, и мы все ему верили. Мы даже не замечали, как из филантропов превращались в убийц. А когда заметили, было уже поздно отступать. Нельзя покинуть Десять Колец, можно только умереть.       — Элиот говорил, что умирает. Ты знаешь что-то об этом? — спросила Пенни, воспользовавшись тем, что Юнксу снова замолчал. Он опять скривился, но ответил неохотно:       — Да. Из-за этого мы поехали в штаты. У него обнаружили порок сердца. Ему и так недолго оставалось… Он начал искать, кому передать управление Десятью Кольцами, и тем чертовым летом увидел новости о столкновении Мстителей в Берлине.       — Ясно, можешь не продолжать.       Юнксу замолк, поднимая на девушку глаза. Он поджал губы и снова посмотрел куда-то в стену позади Пенни.       — Я хотел тебя попросить кое-о-чем, — неожиданно вновь заговорил мужчина, понизив голос. — Знаю, что ты можешь это устроить, Девушка-Паук. — Пенни насторожилась, но чутье молчало, она чувствовала только легкое раздражение и усталость. — Можешь попросить их привезти мне в камеру пианино?       На следующий день Пенни и Эдди поехали в Кембридж, чтобы провести там несколько дней и сдать экзамены. Снег шел всю ночь, и днем не таял, превратив Кембридж в городок с рождественской открытки. Студенческий город напоминал зимний Хогвартс, вызывая у Пенни улыбку. Несмотря на то, что она проводила здесь совсем мало времени, она все еще была привязана к этому месту, любила его всем сердцем. Здесь осталось столько прекрасных воспоминаний, и она даже жалела о том, что ее студенческая жизнь оборвалась так быстро, хоть и знала: это был правильный выбор.       Пенни забрала книги из своей комнаты в общежитии и вышла в коридор, пятясь, чтобы закрыть за собой дверь. Она собиралась пойти в библиотеку или в какую-нибудь кофейню и позаниматься немного там, как вдруг кто-то окликнул ее. Паркер вздрогнула от неожиданности, и книги с громким стуком рассыпались по полу.       — Прости, — Гвен тут же подбежала к ней и, присев на корточки, быстро собрала книги, затем выпрямилась и протянула их Пенни, лучезарно улыбаясь. — Прости, что напугала, я не хотела. Мне кажется, я тебя знаю! Мы дружили до того, как я потеряла память, верно?       Паучиха застыла, не в силах вымолвить ни слова. Все эти восемь месяцев она старалась избегать блондинку, хоть и следила за ее жизнью издалека — просто чтобы знать, что та в порядке, и в случае чего, прийти на помощь. Жизнь Гвен без Пенни складывалась отлично. Никакая помощь ей не была нужна.       — Эй, чего ты замерла? — сморщила нос Гвен. — Знаешь, я сейчас изучаю пауков дзеро, они когда пугаются, застывают на час, — засмеялась девушка. — Прям как ты.       — Прям как я, — тупо повторила за ней Пенни, встречаясь взглядом со светлыми глазами Гвен.       — Не хочешь перекусить? Мы с моим другом, Гарри, собирались встретиться через десять минут в каком-то ресторанчике, идем с нами?       — С Гарри Озборном? — зачем-то уточнила Пенни, уже идя рядом с Гвен по коридору общежития. Та кивнула, застегивая свое пальто:       — Ага. Знаешь его?       — Знаю, — эхом отозвалась Паркер. Гвен просияла и заговорила о чем-то быстро и восторженно.       Кажется, она восхищалась сказочной погодой.       Гарри уставился на Пенни, как баран на забор, когда они с Гвен только вошли в кафе, но быстро взял себя в руки.       Они сидели за столиком у окна, пили какао и ели пиццу. На улице крупными хлопьями валил снег, в кафе играла песня Френка Синатры, Гвен болтала о чем-то неважном без умолку, перескакивая с темы на тему, рассказывая о том, какой в «Оскорпе» потрясающий инсектарий, и какая у Гарри чудесная жена и классный пес, спрашивала у них обоих, как они познакомились, и просияла, узнав, что ее новая знакомая и старый приятель учатся на одном факультете.       Гарри смотрел на Пенни, улыбаясь.       Пенни знала, что он никогда не простит ей смерть Нормана, и что слишком многое поменялось за прошедшее время, и уже не будет, как прежде. Но сейчас, сидя в уютном кафе рядом с теми, кто стал ее первыми друзьями в университете, она чувствовала нелепую надежду.       Пусть так, как раньше, уже не будет.       Может быть, будет лучше.       Они неохотно попрощались и разошлись по своим делам. Следующие несколько дней прошли для Пенни в заботах — она сдавала экзамены и постоянно пересекалась в коридорах университета то с Гарри, то с Гвен. И все трое странным образом вели себя как университетские приятели. Словно действительно только что познакомились.       Пенни вспомнила, как когда они с доктором Октавиусом навещали могилу Нормана, ученый сказал, что Гарри на нее зла не держит. А еще рассказал о том, что парень, едва заступив на пост главы «Оскорпа», уничтожил все старые данные о работе Нормана и Ричарда, а затем переформировал несколько отделов. Проект работы над препаратом засекретили, и никого, кроме Отто, к нему не допускали. Инсектарий «Оскорпа» перестал гнаться за призрачным следом прошлого и начал новые проекты.       Пенни хотелось бы верить в то, что Гарри действительно однажды сможет ее простить.       В один из дней, проведенных в Кембридже, она встретила на улице Уилла.       — Мы с Маргарет расстались, — огорошил он паучиху новостью без всякой подготовки, но не остановился на этом, а продолжил сыпать информацией: — И я ушел из «Дейли Бьюгл». Нэд хороший руководитель, к нему вопросов нет, но… без тебя, Джессики и Эдди совсем не то, — музыкант пожал плечами. — Мы будем выступать завтра в «Талии», придешь?       — Хочешь, чтобы я Гвен притащила? — усмехнулась кисло Пенни, ковыряя носком ботинка снег.       — Не думаю, что имею право с ней говорить, — серьезно сказал Уилл. — Но хотел бы ее видеть.       — Я уезжаю сегодня вечером. Прости, — Паркер пожала плечами, зарываясь носом в шарф. Ей действительно пора было возвращаться в Нью-Йорк и еще нужно было по дороге заехать на базу Мстителей — Фьюри был там и хотел с ней о чем-то поговорить. — Но думаю, она придет.       Уилл улыбнулся грустно.       — Увидимся, Паркер.       Он хлопнул ее по ладони, давая «пять».       Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.       Пенни, на ходу стряхивая с ботинок снег, шла по коридору базы Мстителей. Ей пришлось ехать сюда на такси и просить водителя остановиться в пролеске, чтобы он не видел, куда именно направляется его пассажирка. Таксист провожал Пенни жутко удивленным взглядом, недоумевая, зачем студентке понадобилось ехать поздним вечером в лес.       Ладно, пять минут позора, зато теперь она на базе.       Нужно было найти кого-нибудь, чтобы узнать, где директор Фьюри. Пенни старалась не думать о том, насколько соблазнительна мысль остаться ночевать на базе и поехать в Нью-Йорк уже утром. Снегопад прекратился, так что нужно было поскорее покончить с делами и возвращаться домой. Девушка вошла в просторную гостиную, где приглушенно горел уютный теплый свет, разматывая с шеи шарф, а затем застыла, уставившись на мужчину, который сидел в кресле и читал.       Конечно, он не мог исчезнуть из ее жизни полностью. Даже несмотря на то, что он игнорировал девушку, иногда они все равно пересекались в коридорах базы ЩИТа или Мстителей, когда Пенни приезжала туда. Виделись на крупных совещаниях, где оба должны были присутствовать. Но они ни разу не разговаривали за все это время. На самом деле, даже толком не смотрели друг на друга.       Пенни вздрогнула, когда Тони, услышав, что кто-то пришел, неохотно оторвался от книги. Их взгляды встретились, и он замер, кажется, даже перестал дышать.       Гостиная погрузилась в тишину.       Пенни с глупейшим выражением лица смотрела на Старка, жадно цепляясь за знакомые черты, позволяя себе эту роскошь — просто смотреть на него открыто, не прячась, и чувствовать его такой же внимательный, изучающий взгляд на себе. В его темных глазах плескалась знакомая нежность, от которой у Пенни глухо заныло в груди.       Она думала, что забыла, каково это, когда он смотрит на нее так, но забыть это просто невозможно.       На мгновение ей захотелось подойти к нему, прижаться к груди, обнять покатые крепкие плечи, услышать стук его сердца, коснуться губами колючей щеки и почувствовать, как ласково он целует ее в висок, но этот порыв стих так же быстро, как и пришел.       — Паркер?       Его взволнованный голос вывел Пенни из оцепенения.       Она медленно подошла к креслу, останавливаясь в паре шагов. Он все еще смотрел на нее, а затем его губы тронула неуверенная улыбка.       — Как твои дела? Все получается?       Эти простые слова заставляли фейерверки внутри Пенни взрываться, словно впервые, ее сердце запело от восторга, от того, что этот мужчина смотрел на нее, говорил с ней, улыбался ей. Было странно одновременно ощущать такой внутренний подъем и спокойствие.       Этот сад в ее душе никогда не иссохнет. Эти искры никогда не погаснут.       — Да, все… вроде бы в порядке, — хрипло ответила девушка, наконец снимая свой шарф и заправляя отросшие волосы за ухо. — Почему ты не приехал на свадьбу Питера и Джесс? — не зная, о чем еще говорить, и не желая вот так сразу уходить, спросила Пенни.       — Что мне там делать? — усмехнулся грустно Тони, все также глядя на Пенни взглядом, полным нежности.       — Тебе не нужно пытаться вымолить у всех прощение, — неожиданно даже для самой себя выпалила Паркер. — Все тебя любят.       Старк будто бы неохотно опустил взгляд, но затем захлопнул книгу и отложил ее в сторону, снова возвращая все свое внимание к Пенни.       — Так уж все?       Пенни промолчала, неловко переминаясь с ноги на ногу.       Этот сад никогда не зачахнет, сколько бы времени не прошло, что бы не произошло, где бы они не были. Даже если он больше не взглянет на нее, не скажет ей ни единого слова. Пенни все равно знала — сейчас и всегда — что это чувство будет с ней всю жизнь.       Любовь и боль — всего лишь две стороны одного. Жизнь будет пресной, если никогда не испытывать страдания и никогда не чувствовать любви. Одно сменяет другое, и так по кругу. И с течением времени они не станут меньше, имеет значение только то, как человек с ними справляется.       — Не знаешь, где директор Фьюри? Он вызвал меня, хотел поговорить о чем-то.       — Он уже спит, Паркер, ты время вообще видела? — закатил глаза Тони, отворачиваясь. — Оставайся на ночь, поговорите утром.       — Да, пожалуй.       Пенни развернулась, чтобы покинуть гостиную и найти себе пустую гостевую спальню, чтобы переночевать, но Тони остановил ее:       — Знаешь, что отличает героя от злодея? — девушка обернулась, снова встречаясь взглядом с карими глазами, которые смотрели на нее с прежней нежностью. — Злодей готов пожертвовать всем миром ради того, кого любит, а герой — тем, кого любит, ради всего мира.       — И кто же ты? — хрипло спросила Пенни, понизив голос. Старк вздохнул и ответил ей так же тихо:       — Я никогда не был героем. Сейчас важнее, кто ты.       Паучиха сжала ткань своего шарфа так сильно, что нитки затрещали. Ей приходилось прикладывать титанические усилия для того, чтобы не заплакать или не кинуться ему на шею.       — Хочешь кофе или чай? Давай посидим, расскажешь мне про ваши похождения, надоело читать отчеты, — улыбнулся Тони так тепло, что наверное, весь снег, укрывший базу, лес, дорогу, Кембридж и Нью-Йорк в это мгновение растаял.       Жалость — это не слабость. Ведь чтобы жалеть, необходимо быть милосердным, необходимо уметь понимать. За пониманием может последовать принятие, а с него начинается самое важное.       Любовь.