Все тайное становится...реализуется, повторяется.

      У Джона темнеет в глазах в первое мгновение, но, как выясняется секундой позже, он просто зажмурился. Смущение с жаром разливается по всему телу, в особенности приливая к щекам и шее. Волосы на руках и затылке встают дыбом - доктор практически чувствует их шевеление.       В голове не остается ни одной мысли кроме той, которая навязчиво просит попытаться извиниться за внезапное вторжение и убраться из дверного проема к чертовой матери.       Веки наконец размежились, и он видит то, что никогда не сможет забыть: Шерлок, распахнув глаза от удивления, раскрывает рот в гортанном хрипе и сипло стонет. Широко расставленные длинные бледные ноги дергаются, судорожная дрожь сотрясает его тело и заставляет в прогибе удариться выпирающими лопатками о столешницу. Постепенно Джон опускает глаза вниз, скользя взглядом вдоль трепещущего бока, и замечает, что из выставленного напоказ тела торчит... окружность широкой блестящей пробирки: Шерлок как раз придерживает ее основание ладонью, в то время как другой сжимает еще твердый член.       Джон теряется. Замешательство. У него в считанные секунды учащается пульс, еще сильнее распахиваются в неверии глаза и пересыхает в горле: ощущение такое, что сейчас он может провалиться в темноту.       - Что ты, черт возьми, творишь?! - против воли внезапно сам для себя с хрипотцой в голосе произносит Джон. Ему становится мгновенно не до того, что перед ним сидит или полулежит (доктор пытается определиться) распростертый сосед по квартире, притом совершенно обнаженный. Почти не до того.       Шерлок, кажется, впервые в своей жизни теряет дар речи. Он все еще оглушен ошеломительными ощущениями неожиданного оргазма и хватает ртом воздух.       - Мне кажется, - он облизывает пересохшие губы, - это... очевидно.       - Я не об этом! - Джон прикрывает глаза ладонью, чтобы не смотреть на соседа.       - Вытащи это стекло из своей задницы сейчас же! - правая рука ощутимо вздрагивает, и он отворачивается.       Джон замечал, конечно же он замечал и слышал, как ночью зачастую раздавались одиночные тихие и приглушенные стоны. Его сосед шатался по квартире во время очередного расследования или сразу после него, или вообще когда ему было скучно спать. Но доктор списывал эти звуки на то, что Шерлоку нечем заняться, он не может разгадать загадку или вообще ему снится страшный сон. Конечно, была мысль и о том, что детектив мастурбирует, во что было крайне тяжело поверить, ведь Шерлока не интересует ничего кроме работы, нигде и никогда. А сейчас выяснилось... О Господи.       Шерлок послушно и медленно вытаскивает скользкую прозрачную стеклянную пробирку, сдавленно шипит и кладет ее с легким стуком на стол.       Фактически, это редкий момент, когда он испытывает смущение. Не то чтобы он стеснялся своей наготы, нет... Джон зашел в квартиру около трех часов ночи, хотя в принципе не должен был, по расчетам детектива, возвращаться, ну по крайней мере до утра. Просчет. Произошло непредвиденное: его застали, мягко говоря, в разгаре самоудовлетворения.       Шерлок спокойно мог отдаться своим фантазиям, когда ему ничего не мешало, то есть когда Джона не было дома. В этот раз он проводил очередной эксперимент, сидя за кухонным столом, когда на его глаза попалась новая, еще неиспользованная пробирка. Он вернулся к опыту, хотя о нем самом думать уже не мог. В гениальную голову приходило все больше и больше вариантов использования соблазнительно поблескивающего стекла.       Вот Шерлок лежит на этом самом столе, откинувшись на спину и растягивает себя мензуркой перед тем, как в нем окажется внушительного размера (больше, чем у него самого) достоинство; вот он связан по рукам и ногам, а пробирка, скользкая от смазки, скользит между его ягодиц, дразнит, но не входит. Он скулит, просит...       В итоге он не смог дойти до своей комнаты за лубрикантом: возбуждение полностью затмило его разум. Он приказал себе раздеться - в этот раз он хотел быть полностью обнаженным и открытым. Для смазки пригодилось стоявшее неподалеку, так кстати, оливковое масло. Он щедро, трясущимися от нетерпения руками, вылил желтоватую жидкость в ладонь, поставил ногу на табурет и прикоснулся двумя пальцами к сжатому анусу. Тихо заскулив, он поменял положение: лег на стол и расставил согнутые в коленях ноги. Пальцы скользнули внутрь, раздвигая горячие стенки: Шерлоку нравилось это ощущение скольжения, но этого было явно недостаточно. Масло стекало с ягодиц на стол. На тот самый стол, за которым они с Джоном едят. Мысль о том, что он делает с собой, на этом самом месте, заставила Шерлока дернуться. А следующая - о том, что за ним мог бы наблюдать сам Джон... вызвала у детектива гортанный стон. Мензурка приятно охлаждала ладонь и была нетерпеливо прижата к скользкой расщелине. Он провел ей вверх до нежной кожи под яичками, а затем вниз, чуть надавив на сжатое отверстие. Кухня заполнилась звуками хриплого дыхания и едва слышных стонов - сначала анус не поддается вторжению извне, но при чуть более сильном давлении раскрывается: пробирка проскальзывает внутрь, а Шерлок громко стонет.       Он думает о том, что мог бы записать это на видео и посмотреть, как он смотрится со стороны: расхристанный, раскрытый и трепещущий. В ожидании того, кто вколотится в его тело и присвоит его стоны себе.       Он так увлекся, что не слышал, как открылась входная дверь, как скрипнула ступенька, и как, распахнув дверь в кухню... вошел Джон.       Его эксгибиционистские наклонности вопят: было неимоверно приятно так неосторожно осуществить свою давнюю детскую фантазию: его застали во время мастурбации.       Джон стоит не поворачиваясь, шумно выпускает воздух из лёгких и упирается лбом в косяк.       - Чч..ерт, несколько недель назад, - неопределенный взмах рукой, - волею случая я оказался в травматическом отделении. На скорой привезли пострадавшего. Изнасилование. Бутылка, Шерлок, черт побери, разбитая бутылка, знаешь, где?! Столько крови, мне стало плохо! Мне! А я, поверь, видел ее немало. Паренька еле откачали. При всех возможностях современной медицины. Но, мать твою, самостоятельно подвергать себя такому риску! Даже если ты... не смей!       Детектив уже почти восстановил дыхание и задумчиво стал изучать спину соседа, обтянутую свитером. Тугие мышцы под тканью недвусмысленно сигнализировали о напряженности, легкое потряхивание - от дрожи, вызванной..? Шерлок сглатывает. Неужели Джона это возбудило?       О травматической стороне вопроса не было времени думать, гораздо больше занимали ощущения прохладного стекла, скользящего внутри его тела. Представлялось, что этот поршень в него загоняют чьи-то сильные и властные руки, так же, как и ладонь на члене - не собственная. Как кто-то шипит ему в ухо грязные пошлости о его, Шерлока, излишней извращенности. О том, что его нрав пора укротить.       Доктор о нем всегда беспокоится. Именно от него получать заботу в виде чашек чая, приносимых холодными вечерами, в виде шуток и слов восхищения в адрес дедуктивных способностей было приятно, так же приятно, как и почувствовать властные нотки в голосе Джона, ярко напоминающие о его недавней фантазии.       - Это закаленное стекло, - он закусил иссушенную стонами губу.       Джон перевел дыхание. Он выпалил то, что в первую очередь пришло в голову, и теперь вновь чувствовал неловкость, которую без труда можно испытать, застав своего соседа за... самоудовлетворением.       Шерлок был невероятно сексуальным, казалось, что доктор не видел никогда до этого ничего более откровенного и пошлого.       - Да какая разница, оно полое изнутри! Где твои гениальные мозги, когда это жизненно необходимо? Я сказал, не смей этого больше повторять! То есть... это твое личное дело, конечно же... - Доктор мотнул головой в сторону кухни, не оборачиваясь. - Если тебе это нравится... черт... на кухонном столе?! За которым мы... едим?!       Он бы даже засмеялся сейчас над комичностью ситуации, если бы мог. Перед глазами мелькнула сцена: заботливая женушка застала нерадивого мужа за просмотром шедевров немецкого кинематографа прямиком на их в свадебном ложе. Забавно, безусловно. Только вот Джон не жена, да и Шерлок в мужьях тоже не значился.       Джона терзает любопытство. Неужели Шерлок предпочитает мужчин, если вообще предпочитает? Почему пробирка, и почему, о боже, на столе? Так на виду и так развратно. Сначала он боялся повернуться потому, что думал, что Шерлок испытывает стеснение, но теперь он стал догадываться.       - Мне захотелось тут, - детектив все же свесил ноги со стола.       Доктор дернулся, как от неожиданного удара током. Конечно же, для Холмсов не существовало запретов и этических норм.       - И часто ты тут... кхм? - брови непроизвольно свелись к переносице.       - Ты хотел сказать - мастурбирую, Джон? - Шерлок слезает со стола, за доли секунд он понял все, что не было высказано его соседом.       Ватсон оборачивается на звук, и в этот момент он понимает: Шерлоку понравилось, что его застали. Немыслимо, неприемлемо, странно. Но ему действительно это понравилось. Шерлок только что кончил, от того, что на него посмотрел мужчина. Шерлок только что трахал себя пробиркой, думая о каком-то мужчине. Шерлок... гей?       - Достаточно, и да, - он сделал небольшую паузу, - в каком-то смысле мне нравятся мужчины. - Шерлок замечает, как в глазах его соседа мелькают растерянность и удивление. - Ты слишком громко думаешь.       Джон больше не смотрит ему в глаза. Взгляд блуждает по телу детектива, которого он никогда не видел обнаженным до этого. Доктор отстраненно замечает, что у Шерлока слишком длинные ноги, угловатые колени и локти, изящно выпирающие ключицы, бледная кожа и в сумме - невероятно желанный вид. Он мотает головой, насильно отрывая горящий взгляд от блестящей внутренней стороны бедра. Масло. Оливковое. То же, что на столе и на полу.       - Значит, то, что я слышу по ночам... Господи! - Джон запускает руки в волосы и сжимает пальцы. - Ты тут - значит, значит это не... Но тебя же никто не интересует!       - Почему ты так решил?       - Ты никогда не подавал вида. - Джон несколько растерян, но сознание пребывает в возбужденном состоянии. Получается, он слышал практически каждую ночь, как Шерлок удовлетворял себя, бог знает какими способами, думая о ком-то. Доктор вспоминает, как засматривался, бывало, на точеный профиль, гордую осанку и вздернутый подбородок. На горящие азартом глаза, на отрывистые движения и на то, как Шерлок нетерпеливо постукивает пальцами по столу. Этими изящными пальцами, которыми он только что трогал себя. Быстрый взгляд на правую руку: фаланги еще поблескивают влажным сиянием. Судорожный вздох.       От Шерлока не может укрыться то, куда смотрит его сосед. Он намеренно медленно обтирает ладонь о свое бедро, размазывая остатки масла, перемешивая его с потеками спермы. Необычно, но так захотелось это сделать. Теплая волна сладко отдает в позвоночник дорожкой мурашек. Это возбуждает новые фантазии в голове, но теперь они связаны... с Джоном. Шерлок всегда только желал, чтобы кто-то на него так смотрел, но никогда не мог себе этого позволить. А теперь он стоял перед соседом нагишом в центре кухни, растрёпанный и снова возбуждающийся от того, что на него с неосознанным желанием взирает другой человек.       - Не может быть... Ты бисексуален? - Шерлок мгновенно обнаруживает новый просчет. Как он мог не заметить?       - Что? Я не... какого?! - Джон выдает поток несвязных слов, вспыхивает и отрывает взгляд от руки соседа.       - Знаешь что, Шерлок? Спокойной ночи. - Джон резко разворачивается на каблуках и уходит, слышен только дробный звук удаляющихся нервных шагов.       Шерлок хмурится. Что он сделал не так? То, что Джон - не убежденный гетеросексуал, стало неожиданностью. Еще большей неожиданностью стало то, что Джон явно надеялся это скрыть. Детектив прикрыл глаза и позволил мыслям литься нескончаемым потоком. Сколько в этот вечер открылось новых перспектив.       Позже, когда он вытирал остатки масла и спермы со стола, он понял, что мог бы отдаться Джону, если бы тот его захотел. Раньше он не думал о нем, как о потенциальном партнере, впрочем, как и о партнере в общем. Не Андерсон же это мог быть, в самом деле? Актеры его не интересовали, а в реальной жизни люди его не принимали, или же, скорее, он их и на расстояние вытянутой руки не подпускал. Впервые в жизни он стал думать в другом ключе: влечение к конкретному человеку, а не фантазии. И это пугало, возбуждало и заставляло сердце биться быстрее.       Джон закрыл дверь в свою комнату и ощутимо приложился к ней затылком. С ним творилось неимоверное, давно забытое и сладко волнующее. Он возбуждался, глядя на мужчину.