Все тайное становится...реализуется, повторяется.

      Джон плохо спал - если беспокойное ворочание до пяти часов вообще можно назвать сном.       Пробирка, стеклянная гладкая пробирка. Доктор без труда мог представить ее холодные, без единой шероховатости, стенки. И Шерлок решил... что эта вещь будет отличной заменой? Чему? Джон шумно выдохнул. Воспаленная фантазия подкинула пару образов, визуализирующих то, что мог себе представлять в этот момент неугомонный детектив, или кого. Сжатая простынь между пальцев.       Почему же он не занялся этим у себя в спальне? Ну почему?       До утра следующего дня Джон не выходил из своей комнаты, он боялся пересекаться с детективом. А если быть до конца честным с самим собой, то он опасался своей реакции. Но на работу все же идти было нужно, и доктору пришлось расстаться со своим временным убежищем.       К его удивлению, сосед уже не спал, а чем-то гремел на кухне. Он стоял лицом к открытому холодильнику, босиком на холодном полу и в белоснежной, мать его, простыне.       Взгляд Джона невольно упал пониже спины, в памяти одна за другой всплывали картинки вчерашнего вечера.       - У нас в доме вообще есть еда? - Шерлок развернулся к Джону лицом, поддерживая простыню правой рукой.       Шерлок хочет поесть?!       - Что-то случилось?       - Нет, я просто хочу есть.       - Понятно. - Хотя, Джону, в общем-то, было совсем ничего не понятно. Он скользнул взглядом по полкам холодильника, игнорируя препараты Шерлока.       - Чтобы была еда, ее обычно готовят. Ты ешь яичницу?       Выглядел детектив как обычно, вел себя так, как будто ничего не произошло. Как будто не он самоудовлетворялся с оголенными ягодицами чуть ли не на середине стола и не он сейчас стоит, прикрываясь одной только простыней. И, если Шерлок решил выбрать такую модель поведения (странную, без сомнения, как и все, что он обычно делает), то Джон был готов полностью его поддержать.       В конце концов, если Холмс продолжает нахально эксплуатировать людей - с ним все в порядке.       - Я никогда не использовал плиту по прямому ее назначению. Ты приготовишь? - он сделал пару шагов навстречу доктору, коротко вздохнул, чуть нахмурился, и тут же добавил: - То есть ты не мог бы приготовить, пожалуйста, если у тебя есть время.       Джон замер, открыл рот и снова его закрыл, не выдав и звука. Шерлок вежливо попросил приготовить завтрак?       - Д..да, конечно, - наконец он смог из себя выдавить и перестал ошарашено смотреть на Шерлока.       - Что-то не так? - Серые глаза пристально посмотрели в синие.       Джон коротко махнул головой и направился к плите, разгребать место для сковородки, которую тоже предстояло еще найти. Шерлок, будучи тридцатичетырехлетним мужчиной, не умел или, правильнее сказать, не знал, как привлечь интерес понравившегося тебе человека. Наверное, просто потому, что конкретные люди его не интересовали, вплоть до того момента, пока не представали перед ним в виде бездыханного тела - новой криминалистической загадки. Он рассуждал так, как привык: полагаясь на факты и детали. Если Джон бисексуален, то есть шанс заполучить его внимание, учитывая тот факт, что Шерлок является представителем мужского пола. Тут все сходится. Если Джон вчера жадно смотрел на его обнаженное тело, значит, тело детектива ему понравилось. При том, Джона это смущало, следовательно, необходимо немного прикрыться. Более или менее. Совсем немного. А почему бы и не простыней. Лаконично и со вкусом. Кроме того, Шерлок за эту ночь прочитал в просторах интернета, что к тому, кто тебе нравится, относятся по-особенному. Просьба Джона, приготовить завтрак показалась ему неплохой идеей, подходящей под описание. Джон тяжело вздохнул. Как и следовало ожидать, на этом приступ Шерлокового благородства закончился, а сам он ушел в гостиную и стал задумчиво перебирать пальцами струны на грифе скрипки, то приближаясь к окну, то отдаляясь от него. Завтрак был приготовлен и кое-как размещен между микроскопом и какими-то сомнительного вида пузырьками. Своеобразным "стандартным набором", обитающим на их кухонном столе в их квартире. Нервная дрожь прошла по телу доктора, когда в поле зрения попала пробирка. Та или не та.. Разницы особой не было. Джон понял, что больше никогда не сможет спокойно относиться к подобного рода стеклянной посуде, хорошо бы, если не ко всему стеклу в целом. Доктор присел на стул и отхлебнул горячий кофе, иногда поднимая глаза на детектива. Тот стоял, стоял и, черт побери, не понятно непонятно по какой причине периодически кидал на Джона изучающие взгляды. Ватсон немного заерзал на стуле, почувствовав легкий прилив возбуждения, сладкой волной прокатившийся вниз по позвоночнику. Еще бы, от такого взора. А Шерлок невозмутимо ел, то и дело наслаждаясь своим свежесваренным кофе. Казалось, он представлял сейчас собой смесь индуистского монаха и греческого философа. И Джон не мог определить, чего именно в нем было больше. Худой и бледный, но все его естество сквозит силой. Доктор вновь изучает содержимое своей тарелки. Не иначе как великая сила интеллекта заполнила его целиком. Только вот никаким богам, кроме себя самого, похоже, детектив молиться не привык. Шерлок расправился с завтраком и даже убрал посуду в мойку, наверное, это было самое большее, на что он был способен. Доктор уже собирался уходить, когда произошло ЭТО. Детектив совершил одно неосторожное движение, когда доставал что-то из верхнего шкафа в кухне, и зацепился одним концом простыни за комод. Простыня с легким шелестом слетела к ногам, поймать ее с огромной коробкой в руках было, естественно, невозможно. Эта картина будет стоять перед глазами у Джона весь день: вытянутое в напряжении прекрасное тело, клубы белой простыни у ног и, конечно, округлые обнаженные ягодицы с маленькой темной родинкой на левой половине. Дышать становится трудно и невозможно. Не-воз-мож-но. Джон гулко сглотнул, схватил куртку и буквально вылетел из дома.