Следуя донесениям

Четырехлетняя русская девочка с опаской глядела на женщину во вражеской форме. Мать держала ребёнка за руку и наблюдала, подобно загнанному зверю. Она дёрнулась, схватила на руки дочь и крепко прижала к груди, заметив, как немка потянулась в карман. Райхенбах нахмурился. Может, Анна и думала, что он не видел, как она протянула матери с девочкой завёрнутую в ткань печёную картошку, но его-то не проведёшь. Бесполезно просить, увещевать, наказывать. Если где-то голодающий, остаётся надеяться, что поблизости никого, кто бы мог донести, нет. Он оглянулся. Чувствовалось приближение конца, и не потому, что сам он при смерти. Он чувствовал поражение так же остро, как в Первую мировую. В лицах солдат читались усталость и подавленность. С большими потерями удалось прорваться к Лисянке, общая картина никак не поменялась – они были окружены. Вместе с ними танковый батальон танковой дивизии СС «Викинг» и мотобригада СС «Валлония». Райхенбах вернул внимание Анне и окликнул её. – Садись в машину, – сказал он, как только она подошла. – И сколько раз я просил не устраивать благотворительность на глазах у всей армии? – Сейчас картошка должна волновать ваших солдат в последнюю очередь. Невыносимая, наглая девчонка из-за которой одни проблемы. С самого начала она представляла угрозу, он хотел избавиться от неё в первую ночь, но пожалел. Что он нашёл в ней? Почему из всех пленных – она? Есть женщины куда красивее, с приятным, покладистым характером. Есть женщины, с которыми просто, удобно. Райхенбах пропустил Анну вперёд, подумав, что только на войне и быть с женщиной ради удобства. – Так и скажу Шеферу, когда он поинтересуется о вас. Анна открыла дверь и обернулась. Райхенбах стоял рядом. Скоро ей предстоит покинуть его, и она до сих пор не знала, как реагировать. То, что произошло между ними несколько дней назад... если бы Райхенбах не остановился, они бы... Пора было признаться самой себе – он многое для неё значил. – Вот уж у него других забот нет, как меня с картошкой ловить. – Перестаньте ерничать и полезайте внутрь, Анна Викторовна. Анна молча устроилась на заднем сидении, повернула голову, вознамерившись позвать Райхенбаха, и заметила идущего к ним Лемана. К неудовольствию, будто она может понять, о чем они говорят, бригадефюрер захлопнул машину. – Сегодня снова приедет инспектор, – сказал Леман. – Вас это тревожит? – Я раскрыл и арестовал Рихтера. Ко мне могут быть вопросы. – Вы рассказали все, что знали. Не берите в голову, Рудольф. Шефер выполняет свою работу. – Райхенбах помолчал, устремляя взгляд вдаль. – Неизвестно, по какому вопросу? Леман пожал плечами. Сейчас для полного счастья не хватало только инспектора, и похоже командир думал также. – Зачем забирал девушку? – Подозревает в соучастии. Штандартенфюрер вскинул брови. – Она целыми днями сидит под замком. Какой из неё соучастник? – проворчал Леман. Райхенбах внимательно посмотрел на штандартенфюрера, обдумывая следующие слова. – Так считает Шефер. – А вы? – Думаете, она была бы жива, если бы я усомнился в ней? Вы не хуже меня знаете, она всего-то медсестра. Леман кивнул. Райхенбах развернулся, собираясь сесть в машину. – Простите, герр генерал, но что вы намерены с ней делать сейчас? – осторожно спросил штандартенфюрер, опасаясь навлечь на себя гнев. – Мы в окружении, она балласт. Райхенбах повернулся. – Какое малодушие, Рудольф! Исход сражения неизвестен. Сегодня мы в окружении, а завтра ведём солдат в наступление. От девчонки всегда можно избавиться. – Бригадефюрер смерил офицера взглядом и продолжил: – Темнеет, нужно ехать. Поедете сзади. – Слушаюсь. Райхенбах сел в машину. Им необходимо было устроиться на ночлег. Весь день они пытались окружить войска, действовавшие в районе Рыжановка, Лисянка и Звенигородка. Он думал отпустить Анну сегодня, но, во-первых, атаки не прекращались весь день, во-вторых, ей пришлось бы долго идти к своим, и велика вероятность набрести снова на немцев. Они расстанутся чуть позже, когда Красная армия подойдёт ближе, тогда шанс на спасение возрастёт. Он скосил на неё взгляд. Справится ли она? Убедит ли своих? Если они заподозрят неладное, то расстреляют без суда и следствия, и даже хорошо, если без следствия, её ведь просто замучают. Райхенбах сжал переносицу и прикрыл глаза. Прошло двадцать шесть лет. Двадцать шесть лет, боже мой! Он был так молод, он стоял у пропасти, он продал душу. Подумать только, на нем погоны генерала и ему суждено умереть, не дожив до окончания войны, не узнав её исхода. Неужели все, что он делал на протяжении двадцати шести лет, напрасно? Неужели он умрет здесь – вот так, и будет похоронен со всеми почестями, оказанными генералу СС? Райхенбах издал тихий смешок и вздрогнул от прикосновения тёплых пальцев к своей руке. Он открыл глаза. Анна переместилась к нему и заглядывала в лицо. Она отвела его ладонь и улыбнулась. Дитя... какое же она дитя. Ему было больше, когда закончилась война, и то не смог смириться с позорным миром. Да разве от возраста зависит? Как будто в пятьдесят можно принять поражение. Анна положила голову ему на плечо. Его рука легла ей на талию. – Устала? – прошептал Райхенбах, коснувшись губами ее волос. – От безделья – да. – Тебе часто снятся кошмары. Анна подняла голову, чувствуя, что он смотрит. – Что тебе снилось этой ночью? Ей захотелось сказать: «Ничего», потому что ответить «Твоя смерть» язык не поворачивался. Дух англичанина изводил её – Браун являлся в облике Райхенбаха. – Война... мне снилась война... Райхенбах обнял крепче и поцеловал в макушку. – Она скоро закончится, вот увидишь. Машина остановилась, и Райхенбах убрал руку. Он вышел первым и осмотрелся. Выбирать место ночлега не приходилось. Все лучше, чем спать в палатке или окопе. Анна вышла, стоило ему поманить рукой. Не говоря ни слова, Райхенбах кивнул на полуразрушенный дом. Свет фар ударил в спину и осветил территорию. Из подъехавшей машины вышел Шефер. Честное слово, Райхенбах начинал жалеть, что Шефер до сих пор не подорвался на мине или не угодил в плен. Сама жизнь смеялась в лицо – инспектор, застряв с ними, следовал по пятам. – Ступай, – отрывисто приказал бригадефюрер Анне. Шефер приложил ладонь к козырьку фуражки и с улыбкой произнёс: – Надеюсь, я не помешал? Мне удалось кое-что выяснить по делу Рихтера. – В самом деле? Шефер оглянулся в поисках тихого места и, не найдя такого, предложил Райхенбаху пройтись, на что тот согласился. – Вы, наверное, не знали, – начал он медленно, как человек, который обнаружил нечто важное, – что до того, как Браун приехал сюда, он в начале весны сорок третьего посещал тайно Берлин? – Откуда вы узнали? – Позвольте я сохраню в тайне имя своего информатора, – мягко улыбнувшись, ответил мужчина. – Так вот. За ним уже тогда велось наблюдение. Каким-то образом здесь замешана наша разведка. Как я понял, что-то случилось и Браун залёг на дно. В наших рядах уже тогда завелся крот. Подозреваю, это один и тот же человек. Райхенбах задумчиво почесал подбородок. – Ваша теория строится на словах информатора, имя которого назвать вы отказываетесь, я правильно понимаю? – Да. Ваше право мне не верить. Доказательств мало, вилами по воде. Больше мне не удалось ничего выяснить. – Если этим занимается разведка, то, возможно, не стоит пытаться прыгнуть выше головы? – Мы точно теперь знаем, что Рихтер действовал не один. Рихтер был отправлен в СССР в сорок первом. Он – исполнитель. Нужно найти главного. Райхенбах остановился и повернулся к Шеферу. – Чего вы хотите? – Содействия, герр генерал. Предатель рядом, я знаю. – Я к вашим услугам, да только идёт операция. Полагаю, если крот в моей дивизии, он либо залёг на дно, либо уже мертв. – Этот человек приехал из Берлина вслед за Брауном, он слишком умён, чтобы умереть от пули. Скажите, есть ли кто-то из высшего командования, кто прибыл на фронт относительно недавно? – Да. Я. Они посмотрели пристально друг другу в глаза, и первым рассмеялся инспектор. Веселым, деланным смехом. – Вы приехали из Италии, – прекратив смеяться, заметил Шефер. – Относительно недавно, – усмехнулся командир. – Я понял вашу мысль. Составлю список, но он небольшой. Советую изучить другие дивизии. – Непременно. Они попрощались. Шефер вернулся к машине и остановился, наблюдая, как Райхенбах зашёл в дом. Слишком невозмутимый. За невозмутимостью может скрываться настоящий скелет в шкафу. Плевать на идеальную биографию и послужной список. Из всех Рихтер обвинял его. Чтобы такой оступился, надо сильно постараться. Нужно вывести из себя. Почти получилось, когда он увёз пленную девку. Если Райхенбах оступится, на этом можно будет сыграть. – Переночуем здесь, – отдал приказ инспектор.