Следуя донесениям

День, хоть и нельзя было пожаловаться на череду операций, обилие поступивших раненых, все равно выдался изнурительным. Анна не знала, в чем причина, то ли из-за тревожных, тяжёлых мыслей, появившихся на сдобренной почве после отъезда Штольмана, то ли от постоянного внимания Лассаля, чей недобрый взгляд, словно рука, стальной хваткой сжимающая шею, наводил страх. Об Увакове можно было вообще не говорить. Отличная ищейка, он искал, за что бы посильнее укусить, и тоже неотлучно находился поблизости. Голова шла кругом. Только в операционной и на обходах Анна могла вздохнуть свободнее, да и то, пока не нагонит Коробейников. Штольман отсутствовал третьи сутки. Казалось, с момента его отъезда начался неумолимый отсчёт. Лассаль пришёл к ней сразу же после допроса Увакова (просто поразительно, как Жан умудрялся оставаться незамеченным, не привлекать к себе лишнего внимания) и торжественно объявил, что для побега все готово. Они сбегут в ближайшие дни, как раз «пока нет этого треклятого Штольмана». Случилось то, чего она боялась, и хоть Анна пыталась предотвратить страшное, Лассаль стоял на своём, нажимая на больное, мол, нас на границе будет ждать Райхенбах. Конечно, играя обезумевшую от любви несчастную, она не могла не согласиться — на то и был расчёт. Оставалось лишь надеяться на скорое возвращение Штольмана, но прошло два дня, а он так и не приехал. С ужасом Анна перепрятала исследования Брауна. Если сегодня ночью Лассаль и придёт за ней, то документы он не получит. — Антон Андреевич, — обратилась Анна, не отрываясь от работы, — прочтите, пожалуйста, следующую главу. Коробейников, чувствуя всю важность момента, с радостью перелистнул страницу и продолжил чтение. Он не понимал ни строчки, не запоминал термины и вообще читал, не вникая, мыслями переносясь далеко от книги по хирургии. Анна же вслушивалась и многое запоминала, где-то мысленно ставя отметку перечитать определённые моменты. Она механически выполняла монотонную работу и слушала Коробейникова, и так отвлекалась от мрачных дум. — Анна Викторовна? — вошёл в операционную Скрябин. — Вы ещё здесь? Час поздний, идите спать. — Работы много, — не поднимая головы, ответила девушка. Под смеющимся взглядом врача Коробейников прекратил читать и положил книгу на колени. — Работы всегда много, — вернув внимание медсестре, заметил Иван Евгеньевич. — Я ещё побуду тут, — с упрямой улыбкой сказала Анна. Скрябин приподнял бровь, но спорить не стал. — Как хотите. Завтра утром в то же время. — Да. Доброй ночи, Иван Евгеньевич. Скрябин бросил напоследок ещё один ироничный взгляд на лейтенанта и удалился. — Продолжайте, пожалуйста, — попросила Анна. — У вас все в порядке, Анна Викторовна? — решился, наконец, на вопрос Коробейников. Нервозность не укрылась от него, ему казалось, чем ближе ночь, тем Анна становится тревожнее, переодически бросая на дверь взгляды. — Что вы имеете в виду? — Вы какая-то не такая, — покраснел лейтенант, — как обычно. — Переживаю из-за грядущего наступления. — Вы знаете, — Коробейников поднялся и приблизился, — я тоже, но я уверен, мы победим. Вот вернётся только Яков Платонович! — Он задерживается... — Служба такая. — Хорошо, что вы, Антон Андреевич, остались. Лицо Коробейникова расцвело, подобно ромашке. — Да мне и не предлагали... а я бы все равно не пошёл, не оставил бы вас одну. Ответом ему служила мягкая улыбка. Лейтенант постоял ещё немного рядом и вернулся, насвистывая, обратно на место. Он взял книгу, бросил вопросительный взгляд на медсестру. — Мне продолжить? — Да, мне бы этого хотелось. Никаких других слов ему и не требовалось. Он дочитал главу и перешёл к следующей, и готов был читать хоть до рассвета, но их идиллию прервал вновь появившийся Скрябин. — Я так и знал! Вы все ещё тут. Немедленно идите к себе. — Иван Евгеньевич... — Это не обсуждается. Мне не нужна медсестра, которая будет валиться с ног на операции. — Он сократил расстояние между ними. — Живо к себе. Спорить было бесполезно. Нехотя Анна сняла фартук и косынку, глянула исподлобья, но Скрябин оставался непреклонен. — Доброй ночи, — сказала она и выскользнула из операционной, а следом за ней Коробейников. — Доктор Скрябин прав, вы себя изматываете. Поспите, отдохнёте. Анна спрятала побелевшие руки в карманы. К землянке они пришли быстро, Евграшин, как полагается, был на посту. — Идите и ни о чем не беспокойтесь, — напутствовал Коробейников. Анна попрощалась с обоими, тая в уголках губ грустную улыбку, и нырнула в землянку, осмотрелась, облегченно выдохнула, зажгла свет и устало помассировала шею. Коробейников и Евграшин на посту, возможно, она сможет пережить эту ночь и даже уснуть. Днём ей было не так страшно, всё-таки красть средь бела дня человека не каждый рискнёт, в том числе шпион. Может быть, Штольман приедет завтра утром или днём, или хотя бы вечером... когда-нибудь он же должен вернуться! Мысли о том, что он мог умереть или давно мёртв, Анна настойчиво отгоняла. С затаенным страхом она опустилась на походную кровать и замерла. В таком положении Анна просидела около часа, напряжённо вслушиваясь в происходящее снаружи: тихо переговаривались ее часовые, иногда мягко посмеиваясь. Наконец, когда мучиться было уже невозможно, Анна решила лечь спать, тем более, рассвет наступит через два часа. Она прожила эту ночь. Забравшись под тонкое одеяло, девушка закрыла глаза. Под мерное стрекотание кузнечиков да солдатскую болтовню, Анна начала засыпать. В «перевозбужденном» мозгу всплывали образы родителей, дяди, тети Липы, Нины — все они смешались, унося Анну в царство Морфея, как она вдруг вздрогнула всем телом, словно провалилась в пропасть. Подскочила и отшатнулась — на карточках, перед ней сидел Лассаль. — Быстрее, Анна Викторовна, быстрее, — торопил он шепотом. Мороз прошел по коже, у Анны буквально встали волоски на руках. Взгляд метнулся к выходу из землянки, но никто не спешил на помощь, более того, стихли голоса. — Собирайтесь, — говорил Жан. Он стащил ее с кровати, кинул в лицо одежду и отвернулся. — Поживее. Дрожащими руками Анна натягивала форму медсестры поверх нательной рубахи. Мысли роились в воспалённом мозгу. А если закричать или попытаться сопротивляться? Его схватят, но докажут ли вину? Хватит ли этого для суда? Что она сможет ему предъявить, что он проник ночью к ней в землянку? — Где исследования? Вы приготовили? — Я их спрятала, — как в замедленной съёмке, ответила Анна и погрузила ноги в сапоги. — Где? — впившись взглядом, допытывался Лассаль. — По дороге покажу. Он смерил ее взглядом и кивнул, взял под локоть и повёл на улицу. Возле земляники в луже крови лежал Коробейников. Анна в ужасе прижала руки ко рту, заглушая готовый вырваться крик. В темноте она пыталась разглядеть, поднимается ли грудь, но не видела. — Вы убили его? Лассаль даже не взглянул, крепче сжал ее руку и потащил. — У нас мало времени. Чуть дальше лежал Евграшин с проломленным черепом. Лассаль зажал ладонью рот и на ухо прорычал: — Тихо! Именно сейчас Анна до конца осознала, во что ввязалась и ощутила полную беспомощность перед надвигавшейся бурей. На неё нашла оторопь, чем и воспользовался мужчина. Каким-то чудом они миновали охранные пункты, обошли все посты. Лассаль все продумал. Сердце у Анны стучало быстро и сильно — так, что казалось, его удары слышит даже Жан. — Где вы спрятали? Показывайте. Она все ещё надеялась на неожиданное появление Штольмана, в конце-то концов, где его носит! — В лесу, — зачем-то ляпнула Анна. Они вышли к лесу. — Ведите, — он толкнул ее в спину. — Вы предоставите политическое убежище? — Разумеется. Я доложил обо всем начальству, они согласны, не волнуйтесь. Куда дальше? — Где гарантии? — обернулась Анна и встретилась с холодными глазами. — Не играйте со мной, мисс, — угрожающе сказал он. — Мы с вами все оговорили. — Но ведь вы предоставите гарантии? — Конечно. — Как мы доберёмся до Райхенбаха? — Сначала бумаги, — раздражаясь, ответил Лассаль. Она начинала действовать на нервы. Нужно было избавиться от девчонки в феврале, а не растягивать на месяцы. В который раз Жан проклял Кромвеля и Райхенбаха. — Хорошо. Анна, придя наконец-то в себя, шла в сторону леса и лихорадочно соображала. Он точно убьёт ее. Убийства советского солдата достаточно для расстрела. Осталось только каким-то образом выжить самой. — Ну, где? — терял терпение Лассаль. — Уж не задумали ли вы чего? — Нет, я просто вспоминаю, из-за темноты можно и заплутать. — Вспоминайте, мисс. — Кажется, там, — указала Анна на дерево. Лассаль с сомнением посмотрел на березу, а затем перевёл взгляд на девушку. — Идите. Пока они шли к березе, Анна прокручивала в голове план побега. — Да, точно здесь. Теперь уверена. — Доставайте. — Вы мне не поможете? Может, посветите фонариком? Ничего не видно. Стоило Лассалю отвлечься, как Анна рванула в кусты со всех ног. Она открыла было рот, дабы позвать на помощь, как ее повалили на землю. От хлёсткой пощёчины голова мотнулась в сторону, звёзды заплясали перед глазами. — Я так и знал. Уловка. На что рассчитывала? Анна неистово сопротивлялась, но одной рукой Лассаль перехватил обе ее руки и с силой сжал запястья. — Неужели он предал нас ради тебя? Видно, потерял рассудок, столько лет якшаясь с немцами. Лассаль столько раз за эти месяцы обыскивал абсолютно все ее вещи, землянки, в которых она жила, операционные и даже госпиталь, но ничего не нашёл. Последней надеждой было то, что все это время Миронова носила документы с собой, под одеждой — надежнее места не придумать. Он рванул на ней гимнастёрку. — Он узнает и убьёт вас, — зашипела, отбиваясь, Анна. — Райхенбах-то? — рассмеялся Лассаль, перехватывая ее руку, сжимая до боли. — Ему впору думать о собственной шкуре. Гитлер повесит его, как собаку, а нет, так мы. Анна замерла, поражённая словами, прогремевшими, подобно грому. Лассаль, удивившись перемене, вскинул голову. — Ч-что? — Что смотришь? Хотела «долго и счастливо»? Не с тем спуталась, дорогая. — Глаза Анны в ужасе расширились. — Если и выживет, то пойдёт под трибунал, как генерал СС. Анна предприняла очередную попытку спихнуть с себя Лассаля, но тот лишь усмехался. Одна его рука сомкнулась на шее, лёгкие зажгло от недостатка кислорода. — Бумаги — где они? Он сильнее сдавил пальцы, на глаза выступили слёзы. — Я спрошу ещё раз — где бумаги? Анна задыхалась. Мысли путались. Лассаль нависал над ней, придавив тяжестью своего тела. Она не могла вырваться из его стальной хватки, только царапала ногтями землю. Ее пальцы нащупали камень, заострённый с одной стороны. Лассаль, занятый выбиванием информации, не заметил, как в руке Анны оказался камень. Из последних сил она замахнулась и ударила острым концом по лицу. Неожиданный удар, не столь сильный, как хотелось бы, ввёл на несколько секунд Лассаля в ступор — этого хватило извернуться, лягнуть его коленом в пах, вывернуться из захвата и побежать. Лассаль наклонился в бок, зашипел от боли, стёр ладонью кровь с виска, застилающую глаз. Он уже ненавидел эту девку и Кромвеля заодно. Анна бежала, подобрав подол, путаясь в траве, спотыкаясь о коренья. Это напомнило ей, как они со Штольманом скрывались от преследования, но если тогда им повезло, здесь она сильно сомневалась в благоприятном исходе. — Черт бы побрал тебя! — взревел в темноте Лассаль, а затем раздался выстрел. — Тебе не спрятаться! Анна оглянулась, но никого не увидела, хотя по голосу показалось, что мужчина совсем близко. Она не знала, куда бежать, так как давно сбилась с пути — в какой стороне свои, а где — немцы? Анна остановилась, прислушиваясь и пытаясь выровнять дыхание, как в нескольких метрах хрустнули ветки. На звук его приближающихся шагов она бросилась наутёк. Лассаль уловил движение и выстрелил, Анна вскрикнула; пуля рассекла воздух и чудом не задела. Он выстрелил еще, вгоняя ее в панику, сбивая с дороги и загоняя, как охотник добычу, в тупик. Она обернулась и в тот же миг споткнулась о корень неизвестно откуда взявшегося дерева, упала, сдирая с ладоней кожу, дернулась вперёд и вскрикнула от боли, растёкшейся по спине — Лассаль настиг ее, ударил ногой, выбивая воздух из лёгких, повалил на землю и придавил собственным телом, вдавливая лицо Анны в траву. — Вот и все, — прорычал он ей на ухо, надавливая дулом пистолета в шею. Анна, издав утробный звук, рванулась, и он с силой впечатал ее в землю. — Заткнись! Где документы? — он сжал с неимоверной сильной тонкие пальцы, выворачивая, и крик Анны вспорол ночной воздух. — Куда ты их спрятала? Слёзы брызнули из глаз. Анна, сцепив зубы, издавала лишь нечленораздельные звуки. — Я могу сделать твою смерть лёгкой или мучительной, зависит от тебя. Лассаль потянул за волосы, продолжая выворачивать пальцы. — Он, — сгорая от боли, прохрипела Анна, — убьёт вас. Ее уха коснулось тёплой дыхание — Лассаль рассмеялся. Он надавил на пальцы сильнее, и Анна истошно закричала, утыкаясь лицом в траву. Пальцы второй руки скребли по земле, под ногти забилась грязь. Под его телом она вся сжалась в комок и считала секунды, когда англичанин сломает пальцы, а потом пытки продолжатся с большим остервенением.