Chapter 8: Lover's secret kiss
— Джеллибин, это… Не знаю, как тебе это объяснить, но… Помнишь, в школе ты пришла попрощаться, и мы поцеловались? Что ж… Александрия увидела, — Кэт начала трястись, и Джеллибин почувствовала облегчение, что дело не в ее матери, но удивилась, почему Кэт так расстроилась. — И она фотографировала, — сказала Кэт, и короткая тишина повисла между ними, ДжейБи не была в восторге, узнав о том, что Александрия сделала фото их момента, но её это не волновало. Почему это так подействовало на Кэт? Неужели она пожалела об этом? — Ладно… — сказала Джеллибин. Не уверенная, что еще ее девушка хотела, чтобы она сказала. — Она опубликовала их. Повсюду. Во всех социальных сетях, в школьной газете, на школьном сайте. Все знают. Джеллибин выругалась про себя. Просто замечательно, теперь все были проинформированы о ее личной жизни. Она не возражала, чтобы люди знали, но не так. Как будто это был какой-то скандал. — У них у всех одинаковые заголовки: «Исчезновение Джеллибин объяснено», «Прощальный поцелуй между тайными любовниками», «Фасад лучшего друга падает, «Лучшие друзья давно тянутся к романтике во время трагедии», этот список просто продолжается. — Кэт пошатнулась. Джеллибин знала, что ей нужно что-то сказать, но она подождала, если будет что-то еще. — Мармеладка, скажи что-нибудь, — отчаянно сказала Кэт после долгой паузы, Джеллибин сделала глубокий, нервный вдох. — Честно говоря, Кэт, мне все равно. Мне все равно, что люди знают, что мы целовались, нет, это не идеально, и да, будь это между нами немного дольше было бы лучше, но это не значит, что я не хочу быть с тобой. Они могут думать, что хотят, проводить расследования, распространять слухи. Но мы знаем, что произошло на самом деле. И я бы не стала целовать тебя и не называть тебя моей девушкой ради мира, — честно сказала она, и Кэт фыркнула, — Я рада слышать, что ты говоришь так, но, Джеллибин, я не знаю, что делать. Я чувствую, что все осуждают меня, следят за каждым моим шагом. Я здесь совсем одна. Пожалуйста, помоги мне, пожалуйста, Джеллибин, вернись домой. Вернись обратно, — печально, умоляюще, сказала Кэт, прижимаясь к шкафчику. Нижняя губа Джеллибин дрожала от тонан, которым это было сказано. У нее не хватило духу сказать Кэт, что Ривердейл — ее дом, а не Толедо. Она не знала, как сказать ей, что она не может уйти, что она еще не может вернуться. — Кэт, сначала мне нужно кое-что исправить, и я расскажу тебе об этом позже, но сейчас я не могу, — сказала Джеллибин, чувствуя, что предала Кэт. — Но я скоро приду, вернусь к концу недели. Клянусь, — сказала Джеллибин, и это было обещание, которое она была полна решимости сдержать. — Я была рядом с тобой, когда никого не было последние пять лет, я слушала каждую историю о твоей испорченной жизни. Целых пять лет! — Кэт была в ярости. — И теперь ты не можешь быть рядом, когда ты мне нужна, в течение одного дня. Большое спасибо, — сказала Кэт, раздраженно и болезненно. Джеллибин знала, что она права. В конце концов, учитывая то, что Кэт сделала для Джеллибин, это меньшее, что она могла сделать в ответ. Кэт нуждалась в ней после 5 лет, когда Кэт была нужна Мармеладке. Она прикусила губу, чтобы они не дрожали, и девушки долго молчали. — Прости, Кэт, я сделаю все, что смогу, но пока не могу вернуться. Максимум через неделю. — слабо сказала Джеллибин, и Кэт резко бросила трубку, не сказав больше ни слова. Джеллибин уставилась на свое отражение на темном экране телефона, когда картинка улыбающейся Кэт исчезла. Она вздохнула и убрала телефон. Слишком многое происходило, и она собиралась сломаться. Ей нужно было отвлечься, она могла бы порисовать еще, но она слишком устала. Ей показалось, что телефонный звонок высосал из нее последние силы, и она наконец почувствовала, как устала. Весь день она работала в несуществующем сне, потому что проснулась так рано, и теперь он, наконец, догнал ее. Она пошла по коридору, медленно сжимаясь, возвращаясь к уборной и, убедившись, что вокруг никого нет, вошла в нее. Она достала из сумки одеяла и застелила себе импровизированную кровать. Она разложила свои вещи по всей маленькой комнате и упала в «кровать». В комнате было слишком темно, ее сумка слишком жесткой, чтобы быть хорошей подушкой, и комната была заполнена постоянным мягким жужжанием радиатора, но все же… Это было лучше, чем ничего. Как только она привыкла к шуму и устроилась поудобнее, она почти мгновенно заснула. Совершенно не понимая, что не так давно здесь спал другой Джонс. Она спала беспокойно, не привыкнув спать днем, и события прошедшего дня не давали ей покоя. И кошмары. Она проспала около двух часов, прежде чем сдалась и вышла из маленькой комнаты, ее кошмар все еще эхом отдавался в глубине ее сознания. Она продолжала видеть змею, точно такую же, как та, что была вышита на куртке Джагхеда, скользнула к ней. Только на этот раз в 10 раз больше по размеру и очень живой, громко шипящий, её кроваво-красный язык щелкает в клыкастой пасти. Во сне она шла задом наперед, замедляясь, пытаясь уйти от неё, но она не набросилась на нее. Она сделала еще один шаг, когда внезапно почувствовала, как ее спина прижалась к невидимой стене, она закрыла глаза от ужаса, понимая, что она в ловушке. Когда она снова открыла глаза, то увидела отца и брата, закутанных в невероятно длинное тело. Змеиное тело несколько раз обвивалось вокруг их талий, и они не пытались бороться с ней, все это было похоже на что-то из Книги джунглей. Кости ее матери уже были раздавлены под его длинным телом, когда она подползала к ней, приближаясь все ближе и ближе. Она медленно открывала челюсть и внезапно ударил, широко открытый рот и торчащие клыки — последнее, что она увидела, прежде чем задохнулась, когда проснулась, дрожа, и ее лоб был скользким от пота. Она стряхнула это чувство, продолжая идти по коридору, не желая больше думать об этом. Джагхед шагал перед трейлером, зная, что он найдет своего отца внутри, читающим или смотрящим телевизор. Он поднялся по ступенькам к двери, но перед тем, как открыть ее, передумал. Что он собирался сказать? В последнее время он часто задавался этим вопросом. Но он не собирался делать одну и ту же ошибку дважды и ждать, пока его отец узнает это от кого-то другого. — Здесь ничего не происходит, — сказал он вслух и, прежде чем успел передумать, вошел в затхлый трейлер. — Папа? — он крикнул и услышал в ответ ворчание ЭфПи. — Кухня, — сказал он, и Джагхед вошёл вглубь трейлера. Прежде чем Джагхед смог сказать слово, ЭфПи начал говорить: — Прости, сын, я не хотел, чтобы ты это услышал. Но ты услышал. И мне жаль, Джагхед, я провалился. ЭфПи посмотрел сыну в глаза из кухни, единственное, что между ними было. Джагхед посмотрел на своего отца и увидел его таким, какой он был, сломленным человеком, который потерял все. Джагхед глубоко вздохнул, прежде чем произнести слова, которые могли бы просто исцелить отцовское сердце, которое он так старался никогда не показывать. — Она здесь, папа, Джеллибин вернулась домой, — сказал Джагхед, и ЭфПи выпрямилась от удивления, улыбка на ее лице, полная надежды и радости, а не его обычной ухмылки или доброй улыбки. — Где она? — спросил ЭфПи, обеспокоенный тем, что не видел ее с братом. Джагхед почесал голову под шапочкой. — Я не уверен… — начал он, прежде чем отец прервал его своим гулким голосом. — Что значит, ты не уверен? Ты не видел ее пять лет и уже потерял. Снова. Джагхед вздрогнул от болезненного воспоминания, вспыхнувшего в его глазах. Он сглотнул, не из-за тона отца, а потому, что в этом была правда, он чувствовал, что уже потерял ее снова. — Она… — печально начал объяснять Джагхед, — Она узнала, что я «Змей», и она… Она даже не посмотрела мне в глаза. Она сказала мне уйти, и я ушел. В последний раз, когда я ее видел, она была сразу после школы, может, она все еще там, или, может быть, она пошла в Попс или еще куда-то. ЭфПи вздохнул, чувствуя жалость к бедному мальчику, стоящему перед ним. Иногда его поражало, каким маленьким был его сын. Сейчас был один из таких моментов. — Лучше молись, чтобы она была там, — сказал ЭфПи и вышел из кухни, схватив куртку с крючка, когда он выходил из двери. Оставив её открытой, оставляя возможность последовать за ним. Джагхед вздохнул и последовал за ним. — Папа. Я не думаю, что это хорошая идея для нее видеть тебя. По крайней мере, пока, — нерешительно сказал он, наблюдая, как ЭфПи садится на свой мотоцикл, не делая никакого движения, чтобы сесть на свой. — Ты не можешь указывать мне, что делать, сынок. Я не видел ее пять лет. — И кто в этом виноват? Джагхед отшатнулся: боль, которая мелькнула в течение миллисекунды, заставила его почувствовать, что он только что ударил человека. Но это была правда. Жесткая, неумолимая, болезненная правда. И он не собирался извиняться за это. — Она очень испугалась, увидев меня в куртке, представь, как она отреагирует, увидев тебя в ней. Зная, что после того, как половина ее семьи собрала свои вещи и ушла, после того, как ты потерял всё, все еще не научившись на своих ошибках и не сбросив свою кожу, которая стоила тебе абсолютно всего, — говорил Джагхед, направляясь к отцу, медленно, тыча пальцем. — Тебе лучше заткнуться, — огрызнулся ЭфПи, — Ты не хуже меня знаешь, что я не могу этого сделать. И ты был тем, кто пошел по моим разрушительным стопам, не я. Ты можешь делать, что хочешь, но я хочу увидеть свою дочь, — решительно сказал ЭфПи, чем сигнализировал об окончании обсуждения, громко запустив двигатель байка. — Удачи, — сказал Джагхед, когда мотоцикл рванул вперед. Он еще немного понаблюдал за дорогой, размышляя, сможет ли его отец привезти Джеллибин домой или отвезти ее подальше, и сможет ли она простить его. Он, конечно, не мог знать, что Джеллибин была ближе к нему, чем его отец, который вышел из школы полчаса назад. Он вздохнул и собирался сесть на свой мотоцикл и потерять себя на длинной дороге, ведущей в Гриндейл, но передумал. Вместо этого он вернулся в дом и позвонил Бетти. Погуляв пару минут по школе, Джеллибин стало очень скучно, и она решила осмотреть город. Она помнила пару ориентиров, но воспоминания были смутными. Все это казалось намного темнее, чем она помнила, меньше фантазии и больше похоже на то, что это был просто другой город. Но с темными секретами. В течение дня к ней подошла пара студентов, представившись, задала обычные вопросы, например, откуда она, а некоторые рассказали ей все об убийстве Джейсона Блоссома и черном капюшоне. Это место казалось магнитом для неприятностей и всего плохого. Она продолжала идти, ее мысли были дикими, без музыки, чтобы блокировать их. Как только ее телефонный разговор с Кэт закончился, батарея разрядилась, и телефон выключился. Она собрала все свои вещи и снова понесла их в своей курьерской сумке, на случай, если кто-нибудь вернется в уборную. Или если она этого не сделает. Она чувствовала себя виноватой, что не села на первый автобус до Кэт, но не могла поехать. Это было бы несправедливо по отношению к ней и Джагхеду, если бы она ушла так скоро. Но это было несправедливо и по отношению к Кэт. Она стряхнула это чувство и попыталась очистить голову от всех мыслей, позволив ногам вести ее. Она напевала про себя и остановилась только тогда, когда заметила, что гравий под ногами все больше превращается в грязь и траву. Она подняла глаза от своих ног и обнаружила, что находится в последнем месте, которое только могла себе представить. Она замерла и огляделась вокруг, все выглядело одинаково, и она знала, что она близко, близко к трейлерному парку, который она называла домом.***
ВНИМАНИЕ! Мне было бы очень приятно увидеть Ваше мнение по поводу глав и перевода, иначе фф не будет больше переводиться