All was well.

Намджун прислонился плечом к каменному своду ворот на территорию замка. Регистрируя в памяти ощущения, образы, звуки. Почти медитируя. Сквозная осень оборвалась внезапно, шквал дождей минул, их вечный спутник — туман — перестал стелиться вокруг замка молочной пеленою. Распогодилось. Дышалось по утрам теперь остро, часто обжигая лёгкие, вдохнуть получалось глубже, ощущая в груди предчувствие скорой зимы. Эти несколько дней, когда природа застывала, хрустально дрожа воздухом в предвкушении, Джун любил особенно сильно. Главное было не упустить момент. А дальше — первый снег, праздники, Рождество… Зима закружит в морозно-лакричном хороводе, и прощальный подарок осени — волшебную тишину последних часов, когда лучше всего думается, когда горизонт как никогда далёк, легко проворонить в суете будничных дней. Намджун, хоть внутри него и беснуется в нетерпении известная — пока что — только ему одному тайна, останавливается послушно, вдалеке от шумной школы и с уважением слушает межсезонную пограничную тишину. А потом идёт разыскивать друзей. Субботнее послеобеденное время самое ленивое, но все равно странно, что они его ещё не хватились. Во внутреннем дворе безлюдно и только Юнги сидит, прислонившись к колонне, лениво листая очередной трактат во высшему чародейству. — Давно караулишь? — Расплывается Намджун в приветливой улыбке. — Давно, — подтверждает Юнги. — А мелкий? — Скорее всего где-то в замке. Хотя, я могу и ошибаться. Мы слегка полаялись. — С Чонгуком? — Уточняет Джун, неверяще. — Вот уж не знал, что это возможно. И Хогвартс не обрушился вам на головы? Обычно вы объединяетесь против меня. Куда же делось это взаимопонимание? — Длительное общение с тобой дурно на нас влияет, — лениво парировал Юнги, но продолжать эту тему, видимо, не собирался. Намджун, справедливо рассудивший, что эту кучу он начнёт разгребать после, решил сразу рассказать другу самое важное. — Я рассчитывал обсудить кое-что с вами обоими, но, думаю, ты и один пока сгодишься. — Какое трогательное признание, — хмыкнул Юнги. — Заинтриговал. Внемлю. — Когда мы были в Хогсмиде, — решил начать издали Намджун. — Я оставил Бэк с девчонками и уже направлялся к тебе. Думал срезать, пройти между коттеджами. В узком переходе почти налетел на человека. Выглядел он неважно, очевидно, побывал в серьёзной переделке, все ещё находился под действием заклинаний. Я трансгрессировал с ним в больницу св.Мунго, отдал заботам колдомедиков, попросив известить когда он придёт в себя. Решил тогда, что расскажу об этом вам, когда узнаю больше. — И? Что узнал? Намджун продолжил. — Сегодня утром я получил сову и отправился его навестить. Парня зовут Ронабви Финген*, и он здорово перетрусил, увидев меня. Решил, что я сотрудник Министерства. — Не слабо он тебе польстил, — не удержался Юнги. — Ох, не начинай, — отмахнулся Джун. — Лучше слушай дальше. Этот странный парень рассказал мне удивительную историю. Энтузиазма на лице у слизеринца не прибавилось, но Намджун знал, что это скоро изменится. — В ночь под Самайн к нему явилась девушка из сидов. Сказала, что её зовут Ротниам. — Их народ не общался с магами… — Уже сотни лет, — подхватил Намджун, кивая. — Она сказала, её связывает обещание, данное одному волшебнику много веков назад. Он кое-что спрятал, а она скажет — где. — Темнишь? Решил держать интригу? — Уточнил Юнги — Ты все поймёшь, — ухмыльнулся Намджун, предвкушающе. — Короче, он проснулся и решил, что перебрал на празднике, но вскоре выяснил, что спал он три дня и точно помнил все детали этой встречи. — И что он сделал? — Как и всякий ирландец, пошёл в паб, где рассказал эту историю друзьям, разумеется. И тут начинается самое интересное. В разгар разговора к ним подсел человек, представился ликвидатором заклятий, предложил свою помощь, если они отправятся добывать клад. Ронабви отказал ему. Так и не сговорившись с приятелями, затемно отправился домой, и все следующие его воспоминания крайне хаотичны и туманны. — Кто-то взял его в оборот? — переходя сразу к делу, спрашивает Юнги, Намджун всегда ценил эту его черту. — Ты знаешь кто такой Говард Мракс? ** — Самый известный контрабандист, — присвистнул Юнги. — Он действительно был ликвидатором заклятий, а потом решил, что работать без посредников гораздо прибыльнее. — Ты с ним знаком? — Лично — нет, — покачал тот головой в ответ. — Но отец вёл с ним дела. Многие чистокровные Дома пользуются его услугами. На дешевку он бы не повелся. Что они нашли, Намджун? — Думаю, тебе известно о Тринадцати сокровищах Мерлина? *** — Со значением, объявил он. — Похоже, они нашли одно из них. — Это же детские сказки. — Но все сходится, — уверенно заявил Намджун. — Бедолага говорит, его похитители так радовались находке, что удерживающие его заклинания ослабли, и он смог сбежать. — Скорее всего, теперь эту самую находку выставят на аукцион, — прикинул Юнги. — Известив особо выгодных потенциальных покупателей. — Нельзя допустить, чтобы этот артефакт пополнил тайную коллекцию какого-нибудь чистокровного скряги, — проговорил Намджун убежденно. — Это потрясающее открытие, которое необходимо осветить на все волшебное сообщество. Нужно сообщить в Министерство. Ронабви не станет, слишком напуган, значит придётся мне в этом поучаствовать. — В чём? — Насмешливо уточнил Мин. — Давай порассуждаем логически. Накроют они контрабандистов, конфискуют это твоё открытие и запечатают где-нибудь в подвалах Отдела Тайн до лучших времён. — До каких времён? — Не понял Намджун. — До тех, пока Министерству не понадобится лояльность или услуга кого-то из родовитых семейств. Чиновники давно поняли, что лучше всего торговаться именно подобного рода вещицами, они ценятся среди таких, как я. — Но подобного рода артефакты — это историческая ценность. Достояние общественности. — Ну не тупи, Намджун, тебе не идёт, — нетерпеливо поморщившись, оборвал его Юнги. — Белые воротнички из нашего министерства сидят попами на сундуках, под завязку забитыми подобными историческими ценностями, и, в случае чего, приторговывают ими из-под полы под носом у всей упомянутой тобой магической общественности совершенно без зазрения совести. — Это абсолютно отвратительно! — Да ну? Что, в мире маглов нет коррумпированных чиновников? — Ехидно поинтересовался слизеринец. В словах друга был резон, и выход оставался только один. — О-о, я знаю этот взгляд, — протянул Юнги насмешливо, присмотревшись к нему. — Ты наверняка сможешь узнать, когда и где будут происходить торги, — вкрадчиво начал Намджун. — Ты предлагаешь мне его купить? — усмехнулся Юнги. — Не совсем. — Искать зловещие артефакты — это старая-добрая традиция студентов Хогвартса, — показушно вздохнул Юнги. — А теперь серьёзно. Ты понимаешь, что лезешь на рожон, Мон? — Я не… — Заткнись и слушай. Намджун фыркнул, но смолчал. — Ты собираешься нарушить закон? Юнги дождался кивка. — Планируешь перейти дорогу преступникам, они совсем не то же самое, что наши школьные задиры, а тертые ребята. — Ты со мной? — Намджун, задавая вопрос, не сомневался в ответе. — Как всегда, — хмыкнул тот. — За кого ты меня принимаешь? Хотя для нас все может закончиться паршиво. И все же, что они нашли? — Шахматы, Юнги, они нашли Артуровы шахматы. Первые волшебные шахматы в истории. — Всего-то, — весело фыркнул тот. — Да уж, не Экскалибур, — попенял ему Намджун. — А жаль, — посетовал тот. — Несправедливо, что у грифферов есть волшебный меч, а у нас — нет. А Мерлин, вообще-то, на Слизерине учился. На это Намджун лишь коротко хмыкнул. Деревянный мост под ногами скрипел привычным умиротворяющим звуком, вторил их синхронным мерным шагам, словно недовольный старик ворчащий вдогонку. — Так что у вас там с Чонгуком? — напоминает Намджун. — Лучше посмотри, кто там стоит, — вместо ответа, ехидно велит Юнги. Намджун смотрит. — Иди вперёд, я позже вас найду, — просит он друга, но взгляд от Сокджина уже не отводит. — Ты конченный, — резюмирует Юнги, усмехнувшись. — Без вариантов. Коротко кивает профессору в приветствии и проходит мимо. Намджун останавливается напротив. Джин смотрит на него искоса, расслабленно опираясь локтями о деревянные перила. — Прекрасная погода, не так ли, профессор? — Светская беседа, — хмыкает Сокджин. — Неожиданно. — А вы бы предпочли демонстративный игнор с моей стороны, гордый и обиженный? — Что ты, — спешит заверить его Сокджин. — Я никогда бы не подумал о тебе столь плохо. Такое искреннее участие в голосе. Ни надменности, ни раздражения. Намджун ненавидел его, если бы мог. Если бы мог, игнорировал бы, пустился во все тяжкие, гордо смирился с отказом или обиделся в отместку, пакостил и мстил бы по-дурацки, по-мальчишески. Если бы Намджуну только дали выбор. Месть. О, да. Пожалуй, он выбрал бы месть, не злую, а эдакую нравоучительно-показательную, мол, смотри, кого ты не захотел, страдай и кайся теперь. Но он безвольный заложник. Его сердце, его голова, лёгкие в груди и, наверное, даже печень, каждая жила в его теле, каждый чертов вдох тянут его к Сокджину, и он ничего не может с этим поделать. Тут или смириться, или вот прям сейчас головой вниз с этого скрипучего моста. Но с виду он, конечно, расслаблен. Даже улыбки, без сомнений, получаются убедительными. Откуда в нем это, Джун сам удивляется. Может и осталось что-то от самоуважения. Пару минут они стоят молча, плечо к плечу, морозный воздух начинает щипать щеки. Сокджин или утекает своими мыслями и взглядом куда-то вдаль, за горный хребет, или нет-нет, да и посматривает в его сторону. Оценивает состояние, наверное. Ворот классического пальто поднят к подбородку, а под его отворотами чудной розовый свитер. Необычный Сокджин. Нетривиальный. Недосягаемый. Не его. Кажется, Намджун становится философом. Слегка гладит отполированное сотнями рук дерево под пальцами. — Реконструировали, — заметив движение, сказал Сокджин. — И почему-то снова отстроили деревянный. Я просил у Диаваля воспоминания, как взорвался тот, первый, хорошо, что в школе есть Омут Памяти. Просил и у Лонгботтома, но он не любит вспоминать ту ночь. — Из тех, кто участвовал, мало кто любит. — Мудрое замечание, — похвалил Сокджин. — Говорят, что в кабинете директора до сих пор хранят палочки тех, кто защищал школу и пал в бою. Типа это усиливает защиту замка. — Припомнил Намджун одну из школьных баек. В неуставных отношениях с учителем бывают и свои преимущества. — Палочки лишь инструмент, — качнул головой Сокджин. — Волшебник творит магию силой своей воли, просто мы забываем об этом, слишком сильно полагаясь на свой магический инвентарь. — Ещё скажи, что палочки не нужны, — улыбается Джун. Несмотря ни на что, учитель из Сокджина вышел отличный. — Нужны, — не стал тот спорить. — Мы все немножечко лентяи и хотим облегчить себе жизнь. — Жизнь и так непростая штука. Пусть хоть волшебство будет лёгким. — Что-то ты совсем захандрил, это, наверное, от голода, — Сокджин распрямился, залез по внутренний карман пиджака. Достал мятый крафтовый свёрток. — Тебя же не было на обеде. Возьми, это печенье. Заметил. В груди Намджуна дёргается болезненно. Когда надеяться нет смысла, но каждый, мать его раз, так хочется. Хочется чувствовать эту сладкую боль от капельки самообмана растворяющуюся в море безнадеги. Намджун вздыхает и жуёт печенье. — Имбирное? Странно, наши домовики начинают нас закармливать им ближе к Рождеству. — Это не эльфы, — смутился Сокджин. — Это я. Решил вспомнить фамильные рецепты. Хотя мордочки домовиков, когда я заявился на кухню действительно будет сложно описать. Намджун продолжает работать челюстью, а сам думает о том, что нет, Сокджин невозможный совершенно, определённо, абсолютно невозможный, за что же его так, три тысячи дементоров, судьба-то наказывает? — Пожалей меня, — взмолился он, наконец, не выдерживая. — Нельзя же быть таким идеальным. Сокджин смеётся мягко. — Куда мне до идеальности. У меня кривые пальцы и дурацкий смех. Намджун с тоской думает, что бесполезно, наверное, объяснять Сокджину, что даже если более кривых пальцев нет ни у кого во всем Соединенном Королевстве, он готов слушать его дурацкий смех до скончания веков. Но эти неуместные, неудобные с любого угла сантименты лучше оставить при себе. Вместо этого он интересуется: — Готовишься к праздникам заранее? Какие-то особенные планы? — Нет, — отозвался Сокджин. — Как и у всех. Поеду навестить родных. Ты тоже проведёшь каникулы в Лондоне? — Не все, — уклончиво отвечает Джун и, хоть и старался очень, чтобы ответ звучал обыденно, Сокджин все равно смотрит на него пристальнее. — Мой совет держаться от сомнительных приключений подальше все ещё в силе, — напоминает он. — И я его ценю, — улыбнулся Намджун в ответ. — Но влипать в сомнительные приключения — мой талант. — Им обладают многие гриффиндорцы, — фыркнул Сокджин. — И ты? — Нет, мне досталась способность появляться в неожиданное время в неподходящих местах. Джун хочет прокомментировать, но морщится от прохладного ощущения, защекотавшего лоб и нос. Сокджин тянется рукой к его волосам, касается невесомым стряхивающим движением. Джун замирает. — Первый снег в этом году, — Оправдывает свой порыв Сокджин, смутившись. — Скоро зима. Они замолкают и, не сговариваясь, тянут руки навстречу первым зимним посланникам.