Vivat, Veronica!

Ребро ладони пролетает в сантиметрах от его лица; он думает, что способен уклониться, перехитрить, но она давно предугадала его тактику – от удара не уйти. Партнёр прогибается, уходит в сторону от попыток Ниванса победить, заходит сзади и ловко скручивает руки ему за спину – парень от боли жмурится, кряхтит, а затем и сам не замечает, как отправляется в полёт, на маты, падая на спину. Девушка садится сверху, пригвождая его к спортивному матрасу, ухмыляясь; а соперник под ней дышит рвано, часто - воздуха в лёгких катастрофически мало. Но он смотрит на неё неотрывно, на такую… сильную, ловкую, красивую. И почему-то ждёт, когда она огласит свою победу. Не стоило ему вызываться спарринг-партнёром в Кёкусинкай. И на что он рассчитывал? Явно не на положение проигравшего. - Знаешь, - выдыхает она, вытирает блестящий лоб тыльной стороной ладони. Пирс сглатывает: даже в таких простых действиях она умудряется выглядеть грациозно. Какая же она потрясающая! Ниванс, верно, глупо ей улыбается, но ему всё равно – отыграется позже, – я думала, что ты продержишься дольше. - Ты мастер в этом, Шева, - приподнимается Ниванс на локтях. Аломар сидит на его коленях. – Так что выполняю любое твоё желание. Мы же партнёры, верно? - Говоришь как Крис, - девушка ухмыляется. – Значит, что ты хочешь? - Кофе с молоком, - бросает Пирс. И отворачивается, думая, как щёки, пунцовея, выдают его Шеве. Спустя секунду добавляет шёпотом: - А ты? Аломар падает на него, смотрит в глаза слишком пристально, будто метает маленькие невидимые молнии, и Пирс вздрагивает – как добыча, загнанная хищником. Он ждёт ответ Шевы, а та будто нарочно тянет время, заставляет нервничать – его, своего спарринг-партнёра, своего напарника, своего… Ниванс улыбается ей, и Шева подползает ближе к нему и шепчет прямо в губы: - Ты должен мне поцелуй ещё с прошлой тренировки. Она не даёт ему ответить – впивается в губы требовательным поцелуем, стискивает в объятия, продолжает держать его на месте. Ниванс не сопротивляется – Шеве невозможно, и отвечает взаимностью, отвечает мычанием и стонами, отвечает тяжёлым дыханием… И думает, что она сама как кофе с молоком: горячая, бодрящая, обжигающая… Насытиться ею невозможно. Ему всегда её мало: что на заданиях, что на тренировках, что дома… Пирсу хочется иной раз приклеиться к ней намертво, не отпускать от себя и целовать её – сладко-шоколадную девочку – до сухости во рту, до чувства щекочущей жажды. И тянется к ней, но Аломар отстраняется, чтобы быстро скинуть с себя лишнее, ненужное: снимает через голову спортивный лиф, помогает ему с футболкой, хочет дотянуться до шорт, но Пирс перехватывает запястье, каждый пальчик одаривает поцелуем и с силой переворачивает её, на этот раз оказываясь сверху. Он так ей мстит, но всё ещё не победитель и не проигравший – занятая роль посередине его устраивает. Шева смеётся, а Пирс занят другим – губами мажет по груди, языком очерчивает влажную дорожку, спускается до пупка, наслаждается – кожа от тренировок солоноватая, чуть кисловата, но ему нравится. Ему вся Аломар нравится. И пальцы аккуратно снимают узкие спортивные бриджи вместе с бельём… Их могут застать в любой момент; двери в спортзале не закрыты. И от осознания того, что их заметят за бесстыдством – заводит просто нереально; от желания кружит голову. Пирс более не может ждать: целует внутреннюю сторону бедра, проходит по коже колючим массажем, а затем проникает в неё пальцами – горячую и узкую; и двигать начинает быстро, сразу набирает нужный темп, и Шева подкидывает бёдра, губы кусает, словно желает добавки, но боится об этом попросить. Ниванс хочет большего: натирая большим пальцем горошинку клитора, одновременно вбиваясь в неё средним и указательным, чувствуя, как она сжимает его в себе, как он более не может терпеть. Шева Аломар сводит его с ума! Пирс Ниванс убирает руку, спускает штаны до колен и, подтягивая к себе ближе девушку, входит в неё и начинает вдалбливаться в неё с какой-то бешеной скоростью, выбивая из неё последние силы: вздохи, стоны… Щипает за грудь, одновременно целует, пока Шева сама подмахивает ему, пытается сдерживаться, но желание накатывает волной удовольствия, и всё становится неважно. Они смотрят друг на друга, не отрываясь, прислушиваются к окружению, что звучит сейчас вторым планом и просто наслаждаются близостью, наслаждаются друг другом – словно соединены магнитным полем, и разорвать связь невозможно. Шева горячая внутри, тугая, и Пирс двигается больше и чаще, двигается сильнее, потому что ему кажется, что всего мало. Они меняются позами: то она сверху, то он; кувыркаются на этом старом мате, будто пытаются доказать друг другу истинное распределение ролей – только каждый из них остаётся в выигрыше. Только вот за такие яркие, как вспышки фейерверка поцелуи Ниванс готов отдать Аломар просто всё на свете. Он вбивается в Шеву до самого основания, вздрагивает, хрипит от усталости, изливаясь в неё; Аломар скрещивает ноги у него за спиной, не желая отпускать. Пирс и не собирается и выдыхает ей горячим в шею, хочет укусить кожу, хочет большего, но прерывается на зрительный контакт, когда партнёр позволяет себе тихо засмеяться: - Знаешь… А ведь это оплата только за твой предыдущий проигрыш, - Ниванс выдыхает. Какая же она хитрая чертовка! - Так что ты хочешь за эту тренировку? - Кофе с молоком, - её глаза блестят озорством. – Но сначала… поцелуй. - Как ты скажешь, - с радостью кивает Пирс и исполняет её желание, наклоняясь и впиваясь в губы. У них весь день впереди на то, чтобы тренироваться. И гореть яркими чувствами, как вспыхнувшие спички, которые не желали никак затухать – горели с каждой секундой только сильнее.