Vivat, Veronica!

Пиявка ждёт его появления с каждым днём: часы – лишь бремя существования – летят скоротечно. Она его существо, вся его, и тянется к нему, ротовой присоской шевелит, стучит мелким частоколом зубов, приветствуя, но её желанный не понимает природного языка. Джеймс Маркус не обращает внимания, он надевает перчатки, берётся за инструменты и начинает их порочные игры. Пиявка ползёт к нему, но он преграждает работу медицинским инструментом; она издаёт звуки, лопочет, пока он холодной иглой оглаживает её брюшко, раскрывает её нутро; ей мерзко, а она терпит – потому что предана, потому что любит как никто другой. Присосаться бы к нему, выпить кровь досуха, стать одним целым… Пиявке больно, пиявка мучается, но хочет, чтобы создатель-родитель радовался их маленьким победам, чтобы гордился ею, дал к нему прикоснуться. Она всё стерпит, даст ему всё, что он пожелает: большая, размером в человеческую ладонь, неповоротливая и склизкая, пиявка хочет нравиться Джеймсу Маркусу, быть из всех остальных образцов его самой любимой. Самой-самой. Пиявка тоненько пищит, когда он начинает зашивать свежую рану, но останавливается, и она чуть поворачивается к нему… И в рецепторы ударяет железистый привкус крови. Вкусно. Она лениво приподнимается, смотрит на тех, кто создал для неё идеальные условия соития: мужчины в форме, двое других – в халатах; она помнит их – они работают с её Джеймсом. Пиявка смотрит вниз: любимый, наконец, готов принять её. И она сползает с металлического подноса, съезжает со стола и падает вниз, на него, самого неповторимого, самого невероятного из всех, не раз причинивший ей боль: физическую и моральную. Но пиявка всё равно прощает. И, наконец, осуществляет свою мечту, бросаясь к нему. Впивается зубами в кожу, начинает пить: жадно-жадно, до сухого остатка. И слушает, как эти двое, которым когда-то доверял любимый, разглагольствуют о своём величии. Пиявка не глупа: она знает, что они лишили его жизни, забрали себе то, над чем дорогой Джеймс работал всё то время, когда они были вместе. Но ей всё равно: она с ним, пусть и мёртвым, она пьёт его кровь – самую вкусную – впитывает в себя чужие воспоминания, запоминает новые эмоции. Вескер… Биркин… Враги! Пиявка сползает, прячется в запачканном пиджаке, пока бездыханное тело любимого куда-то уносят. Она пищит, жалеет себя и его – Джеймса Маркуса, - хочет ответить им тем же - смертью, - но сейчас ничего не может сделать. Всего лишь беззащитный слизняк, но слишком преданный хозяину. Пиявка думает-размышляет, когда тело скидывают в темноту, в пропасть, в привычное в прошлом ей место обитания. Она касается его, обнимает, впивается, присосками следы оставляет на трупе, обещая, что исполнит задуманное любимым в реальность. И упивается его кровью: пьёт-пьёт-пьёт… Доктор Джеймс Маркус жив! Истину глаголет-поёт королева пиявок. Она станет им. Она – есть он. Её дети собираются по зову. К своему возрождённому лже-отцу; пиявка плачет, не в силах остановить песнь скорби, пока другие облепляют чернотой труп любимого. Она оплакивает его. Она любит его. И даёт обещание отомстить тем, кто сотворил с ним подобное. Сотворил с ней.