Vivat, Veronica!

Маленькая жертва спасается из лабиринта чужой власти: у неё много подданных, разбросанных чернильными кляксами в каждом углу особняка – некуда бежать, некуда спрятаться; они всё видят. Королева улыбается, наблюдая за ней сверху; в образе Джеймса Маркуса - она есть он, - думает, что хочется поскорее взглянуть в напуганное лицо девушки, которая посмела заявиться сюда, посмела нарушать его - её - планы. Запустить бы в неё своих детей, наблюдая в глазах ненависть и страх, пляшущие огоньки боли: пиявки вопьются в неё, высосут всё до сухого остатка, под кожей будут пробегаться, плодиться, размножаться… А потом она сойдёт лоскутами, лопнет пузырями, обнажая склизких червей – совсем крошечных, любимых. Идеальное человеческое тело станет отличным гнездом для нового потомства. Королева ощущает, как облепляющие её тело пиявки, спрятанные под подолом туники, волнуются, шипят, щекочут от возбуждения: в голове ярко вырисовывается смерть той, которую хочется раздавить об пол, размазать хрупкие кости и мешочки органов с кровью по стене и полу, превращая в одного из местных обитателей особняка – тех, кто не признал живого Доктора Джеймса Маркуса, - мертвецов. Она – это он! Она не пиявка, не червь, способный лишь к имитации, она… чувствует! Она… хочет чувствовать. Чудовище, желающее стать человеком. Убийца должна быть наказана! Из-за неё многие дети Маркуса не выжили. Доктор - нет, королева, - скрипит зубами, сжимает кулаки, думая, что знает, как наказать незваного гостя: готов к немыслимым для неё издевательствам. В голове возникают иллюзии образов: обнажённое иссохшее женское тело, огромный вздувшийся живот, наполненный полупрозрачными икринками яиц, из которых вылупляется множество маленьких личинок, разрывающих её, словно отвратительное художественное полотно, выходящих чёрным водопадом, тянущимся мерзкой слизью. Чужие воспоминания даруют новое, ныне неизвестное… Маркус в молодости был популярен у девушек. Пиявки собираются внизу живота, мимикрируют, создают, повторяют то же, что когда-то было у оригинала. Ей - как Джеймсу - нравится, и ведёт бёдрами, словно воспроизводит зарытое в голове прошлое наяву. И хочется человеческого тела. Того самого, столь запретного и желанного, отдаться греху, как когда-то было с ним - не с ней, - почувствовать, каково это быть – реальным человеком. Королева пиявок облизывается, воображая себе всё в красках: запретный поцелуй, и процесс размножения начнётся, стоит коснуться губами, их дети заполонят её полностью, выедая все внутренности, заставив её последовать примеру королевы. Она станет такой же. Мёртвой. Она – есть Джеймс Маркус! Никакой королевы пиявок! И – как вернувшийся к жизни – он соскучился по человеческому теплу. Плоти. Пальцы осыпаются дождём из червей: малютки быстро ползут искать ту девушку, которая станет для них новой «мамой». Королева пиявок не может терпеть: желание затуманивает разум. Ей хочется подражать своей большой любви не только во внешности. Ей хочется по-настоящему быть им. Хочется знать, что это такое: заполнять тело семенем, давая возрасти новому, родному, как проклюнувшемуся ростку. Размножаться, любить, наблюдать за реакцией чужого организма. Их дети будут прекрасны. Королева пиявок смеётся: пусть молится о своём спасении. Она не успеет. Она – в их руках. Джеймсу Маркусу нужна своя королева. Королеве пиявок нужна любовь.