Vivat, Veronica!

Она хрупкая и тесная, и появляется дикое желание сжать её горлышко, сломать тонкую шейку, но он сглатывает наваждения, продолжая вколачиваться в неё в бешеном ритме. Девчонка захлёбывается стонами; её мир – сладко-розовый, с пушистыми облаками из сахарной ваты и скачущими единорогами, рассыпается крошками, смывается со слезами на щеках. И нет, нечего реветь: она сама того хотела – пусть получает сполна. Вдвойне – желает смеяться ей в ухо Джек, продолжая двигаться в ней; Мануэла хотела Леона, хотела, чтобы слащавый принц спас принцессу, защитил, любил, как в этих сопливых детских сказках, а сейчас берёт её также, не церемонясь, опьяневший от чувств. Мануэла – как блядский опиум; ангелочек, которого хочется выстирать грязью настоящей жестокости; чтобы поняла, каково это – жить не в мире иллюзий, которые ей обещал сдохнувший папочка, а там, где ей самое место. Джек смеётся про себя, слюнявя ей мочку уха, языком изучая раковину, держа девушку на весу, пока Леон целует её в шею, в ключицы, и она под ним стонет. Краузер знает, что она с ним специально играется: тупая – ревновать к Кеннеди ему бессмысленно, девка его не привлекает ни капельки. Валить и трахать, делать больно, заставлять её кричать, продолжая проталкивать пальцы в колечко ануса – брать до хрипоты в горле; большего и не нужно. Она сначала не пускала, но давно сдалась, и сейчас принимает крупный член полностью, пока другой вколачивается в неё так, будто не трахался ни с кем последние несколько лет. Краузер пересчитывает щекоткой рёбра, гладит впалый живот, тянется вниз и сжимает лобок, большим пальцем надавливая на жемчужинку клитора. Мануэла стонет, откидывая голову ему на плечо: умничка – Джек хвалит её поцелуем в висок. И наблюдает за Леоном, продолжая растирать её внизу; она такая мокрая, сочная, оливковая кожа покрыта испариной, и Краузер хочет продолжать в ней двигаться, но вместо этого стоит, сжимает рукой сквозь порванное белое платье с пятнами крови маленькую упругую грудь. Красные лепестки на ткани – так, личный подарок Джека, чтобы жизнь девушки более не была прежней. Он догадывается, что отец слишком любил своё дитя; настолько, что в голове оно перемазывается грязным извращением, и мужчина булькает от удовольствия. Маленькую Мануэлу так защищали от целого мира, наняли аж двоих спасителей, которые теперь трахают её без резинок. И она всё равно тянется к Леону, будто считает происходящее лишь дурным сном; настолько, что между ними развратно хлюпает, а Кеннеди насаживает её сильнее, разводя ноги. Он с ней ласков, целует в губы смазано, а сам смотрит вниз, как его член двигается в ней, как бьются яйца об её ягодицы, собственнически занятые Краузером. Джек кусает её за шею; вырвать бы с мясом, чтобы хоть немного сопротивлялась, чтобы боль вдохнула в неё жизнь, но ему и так неплохо. Однако меняться своим положением с Леоном он не собирается. Но теснее прижимает Хидальго к себе, начиная медленно двигаться в ней; нужно нагнать темп соперника. Живая кукла; оба члена попеременно двигаются в ней, распаляя, не давая ей отдохнуть и секунды. Леон наклоняется, целует её груди, прихватывает зубами сосок, облизывает языком, и Мануэла выгибается сильнее; она желает его поцеловать, прильнуть к нему, найти в нём спасение, только девчонка не понимает истины: Кеннеди она не сдалась – ему сейчас важен только секс. Но наивность Хидальго нравится Джеку: с этим можно играться бесконечно. Он насильно поворачивает ей голову, целуя-кусая в губы, смотря на Кеннеди, который ребёнком присасывается к её груди; Мануэла сопротивляется, но Краузер сильнее, и двигается в ней быстрее, размашисто, рывками, выбивая последний воздух из лёгких. Леон оказывается слаб: его хватает ещё ненамного, и Джек чувствует, как по наливным ягодицам стекает влажное. Это опьяняющей сладостью кружит голову, и Краузер, несколько раз качнув бёдрами, изливается следом. Они оба остаются в ней, продолжают целовать, пока девушка судорожно дышит в чужих объятиях, зажатая между двумя мужскими горячими телами. Джек собирается чужое и своё семя, а затем даёт слизать Мануэле с пальцев, которая смотрит на него бестолково, но принимает угощение. И затем её целует Леон, желая испробовать на вкус их страстный микс. Джек хмыкает, целуя плечи девушки; возбуждение от увиденного нарастает с новой силой, член дёргается внутри, наливаясь. Кеннеди, похоже, испытывает то же самое. Им стоит повторить. От опиума так сложно отказаться.