Спаси его

Санджи, как только пришёл домой, а Ло помахал ему ручкой, перед этим переговорив со всей его семьёй, будто надеясь достучаться до его отца, пошёл гулять с собакой. Тефтелька любил гулять, а у Санджи не было выбора. Всё-таки собаку купили ему. И как сказали его родители, процитировав Эддарда Старка: «Вы воспитаете их сами, сами будете кормить, а если они помрут, то сами и похороните». Парк, в котором они обычно гуляли, был достаточно большой, здесь выгуливали собак почти все в городе. Деревья в нём выстроены ровными колоннами, кусты большие, они закрывают могучие стволы своими листьями. Блондин присел на одну из сотен разноцветных скамеек, он был вымотан больше чем обычно, что не удивительно, его вытащили в толпу, от которой он держался подальше, а маламут побежал в кусты, там ему почему-то нравилось больше всего, оттуда он обычно приходил весь в листьях и держал в пасти какую-нибудь палку. Парень прикрыл глаза, прислушиваясь к пению птиц, стараясь забыть, что сегодня он должен прийти на приём к психологу, который ждёт его каждый день в шесть часов вечера. Он не любил психологов, они все стараются докопаться до него, спрашивают странные вопросы вроде «Ты никогда не думал о том, что хочешь умереть?». Конечно, — думал в такие моменты Санджи, — мечтаю, прям сижу у окошка и думаю, вот бы вскрыться. Конечно, были случаи, когда он действительно хотел сдохнуть, но в такой ситуации он просто брал нож или что-нибудь режущее, а не долго раздумывал перед тем, как сделать. Его всегда останавливали и приводили в чувства вовсе не лекции психолога, а братья и друзья, которые могли запереть его в комнате пока не одумается, забрав колющие и режущие предметы, таблетки и так далее, обнять, если понадобиться, дать подзатыльник, если потребуется. Что там написано в его карточке? Селф-харм, тревожность, бессонница и депрессия. Мммм! Какой букет всякой разной заразы! Ах да! Ещё помимо всего этого ровным почерком написано ВСД и лабильная, артериальная гипертензия! А люди говорят «Просто не режь себя», «Просто не волнуйся», «Просто поспи», «Просто будь повеселее», как будто это так просто. Как будто он сам не хочет спать, радоваться мелочам, не волноваться из-за любого своего действия и не резать, кусать и царапать свои руки. Это всё равно что утопающему кинуть вместо спасательного круга какую-нибудь тряпку, которая тут же потонет, или веревку, которую никто не держит, скинуть человеку, застрявшему в яме, или человеку с оторванной головой делать искусственное дыхание. Помощи ноль в любом случае. Парень вынырнул из своих мыслей, когда на скамейку кто-то сел. Он поднял глаза. Да ладно! Что он-то тут забыл?! Это был Зоро. Благо Санджи нацепил маску на пол лица, и шапку. Сложно узнать, особенно когда чёлка закрывает именно ту бровь, которая находится ближе к Ророноа. К ним подбежал доберман и стал его, Санджи, обнюхивать.       — Извините, он просто… — Ророноа обернулся, смотря в лицо собеседнику. — А как ты…? Прощай маскировка. Винсмоук повернул голову в сторону, перед этим посмотрев на наручные часы.       — Тефтелька, — позвал парень своего пса. Зоро ожидал, что выбежит какая-нибудь маленькая собачонка, вроде йоркширского терьера, но когда к блондину, снося к хуям всё и всех на своём пути, мчался аляскинский маламут, огромное животное, он офигел. Наверное, все, кто слышал Санджи в радиусе десяти метров, офигели. Маламут уложил свою огромную морду на колени хозяина, отодвигая добермана, мол «Не трожь, он мой!». А Бродяга лишь удивился, начиная обнюхивать нового знакомого. У него раньше не было встреч с маламутами. Увидев шок, Винсмоук глубоко вздохнул.       — Да, тефтелька, и что? — Зоро случайно издал короткий смешок. Ну не клеилось у него картинка. — Мне было двенадцать лет, а он был похож на милую, толстенькую тефтельку, — пёс в подтверждение его слов взвизгнул, ведь эта порода просто не умеет лаять, а Санджи погладил его по голове. — Не мог бы ты сесть на другую скамейку? Хотя, подожди, нам пора, — парень снова посмотрел на часы и кивнул чему-то своему.       — Я могу пересесть, тебе не обязательно уходить.       — У меня ещё дела, — зачем-то сказал блондин. — Мы гуляем уже четыре часа. Тефтелька, пойдём. В четыре часа Санджи вернулся домой, спустил пса с поводка и пошёл в комнату старшего брата, Ичиджи. Там всегда был порядок, сколько парень себя помнит. Полка над рабочим столом, который напротив кровати, всегда отличалась завидным количеством книг, а сам стол никогда не был завален мусором, бумажками и фантиками. Красноволосый сидел в кресле около окна, читая какую-то научную книгу, но заметив брата, отложил её на рядом стоящий столик. Он встал и подошёл к нему.       — Ты как? Ло сказал, что ты не спишь.       — Нормально, — быстро проговорил парень. — Ты можешь одолжить мне свой мотоцикл… Я к… психологу. Ичиджи кивнул, достал из полки ключи и кинул их брату. Санджи тут же поймал, но рукав спустился вниз, показывая красноволосому то, что видел Трафальгар. Старший нахмурился, схватил его руку, приближая к себе парня, который ругался сквозь зубы. Что ж не везёт-то сегодня?! Сам Ичиджи глубоко вздыхал, задирая ткань выше, хмурясь ещё больше. Видимо, не только Санджи понимал, что психолог ни капельки не помогает.       — Будь осторожен на дорогах, хорошо? — красноволосый единственный из всех в доме, кроме матери и Рэйджу, кто даёт ему такие наставления.       — Я к психологу, а не на опасную миссию, в ходе которой меня могут убить, хватит волноваться, достало. Санджи вышел, завёл мотоцикл брата и помчался к своему аду. Через два часа он уже сидел и ждал, когда его позовут. И вот момент настал. Парень зашёл и сел в удобное, мягкое кресло напротив мужчины тридцати лет. Психолог был брюнетом с зелёными глазами, худощавый и высокий. Нос прямой, глаза небольшие низко посажены и расположены близко друг к другу. На мужчине белая рубашка, чёрные брюки и серый пиджак. Он несколько минут копался в бумагах, после чего что-то распечатал, а потом, найдя карточку Санджи, планшетку, бумагу и ручку, передвинулся ближе к блондину. Санджи тяжело вздохнул. Зачем он сюда пошёл? Как будто за четыре года что-то изменилось. Родители, что единственные, кто не понимает, что ничего не меняется? Санджи ждал, когда психолог произнесёт первую свою фразу. Итак, пять, четыре, три, два, один, поехали.       — Я рад, что ты пришёл. Тебя давно не было, — тянул каждое слово мужчина. Санджи действительно давно не было. Последний раз он заходил сюда два месяца назад. Не захотев слушать продолжения тягучей речи о том, что ему стоит почаще заходить, блондин ответил:       — Не врите, — парень одернул задравшиеся рукава. — Вы не рады. Давайте, задавайте свои вопросы, и я пойду.       — Санджи, с таким отношением, тебе не станет легче.       — Правда? Я думаю, мне при любом отношении лучше не станет. Вы занимаетесь со мной только два года. Вы знаете, что вы мой третий психолог? Со мной занимались лучшие специалисты, и они, даже они, не смогли помочь. Мы потратили кучу времени и денег на них, но безрезультатно. И вы думаете, что мою гниющую душонку, которая разлагается с каждой секундой все быстрее, может что-то спасти? Не тешьте себя надеждами. Я не могу представить, что всё будет хорошо. Мне все говорят, что всё будет хорошо, но нет… Ничего не будет хорошо. Ничегошеньки… Давайте, спрашивайте что-то ещё, и я пойду.       — А как всё будет?       — Мы все закончим одинаково, кто-то раньше, кто-то позже. Мы все будем видеть чёрный экран. Не будет ни рая, ни ада, — решил обходить вопрос психолога парень, отвечая так, чтобы брюнету пришлось задавать другие вопросы, мучаясь с формулировкой.       — А как всё будет в ближайшее время?       — Ну даже не знаю?! Возможно, какого-нибудь пешехода собьёт машина, кто-то спрыгнет с крыши высотки, кто-то траванётся, а кто-то будет продолжать верить в хорошее, пока его не пырнёт ножом какой-нибудь гопник, — снова ответил не на тот вопрос парень.       — Санджи, что будет в ближайшее время с тобой? Как ты думаешь?       — Возможно, Ло с Кидом не успеют забежать ко мне в комнату, и я, наконец, сдохну. Это будет лучший исход. Возможно, отец снова накричит на меня, я переволнуюсь, распереживаюсь, буду стараться подстроиться под него, чтобы он мной гордился, чего я хотел далёкие пять лет назад, и в итоге я потеряю себя, буду марионеткой, как он всегда и хотел.       — Ты хочешь, чтобы отец относился к тебе по-другому?       — Хочу ли я, чтобы он перестал орать из-за того, что я повредил его имущество, чтобы он перестал срываться на мне, когда у него выдался неудачный день на работе? Сами как думаете? Но этого никогда не случится, и поэтому лучшим исходом будет смерть.       — А ты не думаешь, что можешь влюбиться?       — Влюбиться может каждый.       — Тогда почему ты говоришь о суициде, как о единственном лучшем исходе? Всё ведь может быть хорошо. Ты можешь влюбиться…       — А вы не знаете такое выражение, как «Невзаимная любовь»? — перебил парень психолога. — Куча людей дохнут из-за неё. И я не хочу сдохнуть только из-за этого. Это глупо.       — Почему ты так считаешь?       — Потому что умирать из-за человека, которому ты безразличен, тупо. Вам так не кажется? Давайте уже то, что вы там мне подготовили, вы же должны что-то дать порешать мне.       — Давай сегодня пройдём один-два теста, а потом я тебя отпущу, хорошо? — словно разговаривал с маленьким, неразумным ребёнком, произнёс мужчина.       — Не разговаривайте со мной, как со слабоумным. Брюнет передал ему листы и ручку, а Санджи стал читать вопросы. Итак, что тут у нас? Первым был тест на определение уровня депрессии или как там, шкалы депрессии Бека. «Ну что ж давайте ответим на двадцать один вопрос, после которых я перейду к тесту к тесту для определения невротического состояния». В сумме вышло восемьдесят девять вопросов. Пока Санджи на них отвечал, он думал, что психолог над ним просто издевается, но в тоже время ему было интересно, что добавиться в его карточке. Ему хотелось побыстрее закончить и свалить отсюда. И вот он закончил, всучил брюнету листы и ушёл, услышав на последок «Приходи завтра». Но он не придёт. Результаты скажет мама, которая за ними пойдёт, ведь его она не сможет заставить. Санджи вышел на улицу. Время было восемь вечера. Люди возвращались домой с работы. Мимо него проходили и те, кого он уже видел в вузе. Они его не замечали, а может просто не хотели, ведь только что парень вышел из больницы, где сосредоточены все психологи в городе. Снова завёл мотоцикл и помчался домой, который встретил его всё той же холодностью. Разве что Тефтелька опять прыгал и радовался его возвращению. Через несколько минут блондин понял, что он один. Никого дома нет. Наверное сегодня он остро почувствовал своё одиночество и ненужность в этом мире. Как там Лермонтов писал? Страшнее нету одиночества, чем одиночество в толпе, когда безумно всем хохочется, а плакать хочется тебе. Наверное, эти слова описали всю жизнь Санджи. Через три часа парень позвонил Ниджи, он единственный, кто всегда держит телефон включенным. Но и тот ответил не сразу. Блондин начал нервничать, переживать. Долгие мучительные гудки отдавались страхом в каждой клеточке его тела. И вот, спустя пять попыток, ему ответили. Голос брата звучал недовольно, будто Санджи отвлёк его от очень важного дела. И Санджи бы поверил, если бы на заднем фоне не звучала тихая музыка, не слышались чужие переговоры и смешки.       — А сказать, что вы все решили резко свалить из дома, не судьба? — сдерживая слёзы, которые не беспокоили его уже несколько месяцев, сказал Санджи.       — А надо было? — равнодушие.       — Уже не знаю, — голос юноши стал тихим и дрожащим.       — Санджи, давай мы вернёмся и потом поговорим, лады?       — Не стоит… Я, наверное лягу спать… Устал…

_Дом Шарлотты_

Ниджи уже пару часов находился в доме Шарлотты Линлин, самой крупной владелицы кондитерских предприятий. Рядом с ним, помимо двух братьев, сестры и мамы, находился Джадж. Ему приходилось сбрасывать и игнорировать звонки младшего брата. Он винил себя за это. Ведь они ничего ему не сказали, даже записку не написали. А Санджи нервничать нельзя. Почему-то синеволосый был уверен, что брат нервничает. На пятый звонок заставили ответить уже сам отец. И Ниджи ответил, неся какой-то бред про то, что у них важная деловая встреча, после каждого слова надеясь не сломать мобильник и пальцы.       — А сказать, что вы все решили резко свалить из дома, не судьба? Из-за голоса, которым был произнесен этот вопрос, парню захотелось свернуть себе шею. Джадж смотрел прямо на него, а он должен был соответствовать его идеалам. Поэтому, стараясь скрыть волнение за брата, попытался произнести как можно равнодушие.       — А надо было?       — Уже не знаю. Теперь Ниджи хотелось убить не только себя, но и этого ублюдка, который совершенно не заботиться о состоянии своего третьего сына. Голос дрожал, он был уверен, что Санджи сейчас плачет. Что маламут облизывает его руку, стараясь поддержать.       — Санджи, давай мы вернёмся и поговорим, лады?       — Не стоит… Я, наверное, лягу спать… Устал. Оставшийся вечер братья, Рэйджу и Сора провели в ожидании конца банкета. Они думали, что придут домой, а их Санджи уже не будет. Ёнджи, пытаясь сделать так, чтобы Джадж не заметил, отправил сообщение Ло и Киду, в надежде, что они успеют.