***
Вечер незаметно опускается на темный лес Иллинойса. Сэм бродит среди аромата хвойных деревьев, наслаждаясь природой и стараясь не вспоминать, где они закопали тело Викки. Дин листает потрепанную вторую часть «Сумерек», насмехаясь над вкусами горе-вампирши. Ночь накрывает Ок-Парк тихим спокойствием. Филин вдалеке отмеряет бесконечные годы. Годы долгой охоты, чужих смертей и крови. Годы геройских поступков, открытия чудес и возвращения любимых с того света… — Точно не хочешь пойти в бар? — Сэмми смотрит словно дразня, с хитрой ухмылкой плюхаясь на кровать, где с трудом поместятся двое. — Чтоб я в итоге перекантовался у какой-нибудь горячей цыпочки? — Дин падает рядом, толкая младшего в бок и заливаясь детским смехом. — Ну уж нет, мелкий, тебе придется разделить со мной эту ужасную койку. Сэм смеется в ответ и, уворачиваясь от щекотки, заползает под одеяло. Мимолетное счастье накрывает проклятый трейлер обещаниями надежды посреди мрачного леса. Маленький лучик света сияет из окна в глубокой тёмной ночи. — Прости, Дин… — тихо шепчет Сэм, прижимаясь к брату ближе. Он утыкается носом в горячую шею, словно щенок дыша рвано, будто в тревожном ожидании. И Дина снова ведёт… «Что же ты делаешь со мной, мелкий?» От медового дыхания на коже бегут мурашки по телу. Дин вздрагивает. Еще немного и он пошлет к черту все правила. Он слишком устал сдерживать себя. Ведь никто вокруг этого не делает. Монстры продолжают кровожадно убивать. Отец творит безумства пусть и «во имя благого дела», пусть и отрываясь на собственных детях. Мир продолжает делать всё, что ему вздумается. Так почему он обязан держать свои желания в тюрьме? Ответ приходит сразу — потому что Сэмми этого не заслужил. — Прости… — вновь шепчет младший ему в шею, вновь также сладко, так невыносимо ласково, что Дин готов простить ему хоть уничтожение всего мира. — Забудь, это не твоя вина, — грустно отвечает Дин и тут же меняет тему, — Какого черта ты жмешься ко мне, мелкий! Иди на свою половину кровати. — Ты нужен мне… — Сэмми срывается на мольбу. Словно глубокое отчаяние наконец вырвалось из-за кулис. Сколько боли в его тихом голосе… — Ты нужен мне, Дин… — повторяет вновь, поднимаясь на постели и откровенно заглядывая в глаза без тайны и притворства, обнажая душу. — Ты нужен мне прямо сейчас. Дин замирает в тихом ужасе. Момент неизбежно вытекает в катастрофу. Катастрофу, которой он жаждал проклятые несколько месяцев. — О чем ты? — в глазах Дина застывает страх. И в это мгновение он не знает, кого из них двоих бояться больше. Сэм ведь никогда не просил ничего такого… Или Дин просто не замечал его тихой мольбы… Губы обжигает неожиданным прикосновением в темноте. Сэм целует его жадно, целует, впиваясь своим желанием словно в самую душу. Целует отчаянно, словно в последний раз. Сэмми, его маленький Сэмми целует его. И Дина накрывает самый глубокий ужас в его жизни. — Какого черта ты творишь, мелкий придурок?! — он отталкивает младшего брата слишком грубо и, вскакивая с постели, бросается прочь. К такому Дин был не готов... Охотник выбегает на улицу в одной футболке и белье, глубоко вдыхает холодный ночной воздух и в отчаянии кидает взгляд на небо: «Прошу, Боже, сделай, чтобы всё это не было правдой!» Чтобы младший брат, его Сэмми, не был таким же порочным. Дин уже запятнал свою душу запретным желанием. Маленькому ангелу этого не положено. Так нельзя. — Не уходи вот так! — Сэм выбегает следом, словно нарочно наступая на больное, давя своей неуместной любовью. Дин лишь обреченно скатывается вниз по ледяной металлической стене трейлера. Звезды обрушиваются на него вместе с ответом вселенной: «Это правда. Вы оба прокляты». — Прости, если это слишком для тебя. Я лишь хотел… — маленький Сэмми испуганно лепечет оправдания, опускаясь рядом, но не настолько близко как раньше… Словно боясь коснуться вновь. Дин чувствует, как внутри смешивается безумный взрывной коктейль противоречивых эмоций. Страх завывает жуткие песни на задворках сознания: «Не сдавайся. Это тебя убьет». Его трясёт от тихого ужаса. Злость кричит оглушительным криком внутри черепной коробки: «Как он посмел! Ты удерживал вас двоих от полного падения. Но он посмел разрушить это!» Дин медленно поднимается и грубо хватая брата за воротник футболки, впечатывает в захлопнутую дверь: — Ты хоть понимаешь, что творишь, идиот? И лишь тихая страсть, закипающая по венам вместе с невыносимой нежностью, накрывает все остальные чувства внутри сладким океаном взаимных чувств. — Прости… — пытается ответить Сэм, начиная тонуть в страхе. Но Дин за одну минуту уже успел сто раз изменить своё решение. И в итоге прыгнуть в пропасть вместе с братом. — Это ты меня прости. — поцелуй льется с его губ в самом желанном ответе. Он прижимает к себе теплое дрожащее тело, и целует брата глубже, словно признаваясь во всех своих грехах и обещая отныне, что больше никогда так жестоко не отвергнет. И какого дьявола он вообще сомневался? Дин проводит по мягким волосам брата, чувствуя, как тот расслабляется, тает в его руках, искренне его прощает… Сэмми задыхается, начинает смеяться в его губы, словно в истерике. Дин отрывается от сладкого поцелуя, тревожно заглядывая в глаза. А Сэм продолжает хохотать, дотрагивается до своих окровавленных губ и в отчаянии цепляется ногтями в футболку брата, начиная тихо дрожать. — Сэмми?.. — Дину страшно. Сэмми очень плохо… Им обоим плохо от всего этого дерьма, на которое они не подписывались. Они однозначно оба родились под несчастливой звездой. — Как мы до такого докатились? — истерически вскрикивает младший, его смех превращается в тихие всхлипы, по щеке скатывается первая слеза. Дин глубоко вздыхает. Кажется это слишком для них обоих… — Тише-тише, Сэмми, — он прижимает брата к себе в теплых объятиях, успокаивающе гладит по спине. По коже бегут мурашки холода. Дин только сейчас вспоминает, что они стоят ночью посреди ледяного леса Иллинойса. В трейлер они возвращаются в полном молчании. Капли глубокой безысходности текут по следам смытой со стен крови. Это место проклято теперь и их разрушенными отношениями. Дин тихо укладывает младшего на кровать и ложится рядом. Укрывает одеялом и прижимает к себе. — Что теперь с нами будет? — спрашивает Сэм тихонько. Теплый шепот в шею больше не будоражит Дина, на сердце опускается тяжелый камень. Он даже представить себе не мог, что взаимность окажется еще более мучительной, чем его глупая безответная страсть… — Теперь мы оба, Сэмми, полетим в пропасть, из которой не вернуться.***
Очередное утро Иллинойса встречает новым солнечным днём. Все границы стерлись в неизбежной кульминации. Дин просыпался в этот раз не от лучей солнца, бьющих сквозь стекло. В его затылок мягко сопит крошечный щенок, согревая загривок своим теплым дыханием. Дин невольно расплывается в улыбке, грозящей перейти в смех. Не дожидаясь своей истерики умиления, Винчестер осторожно поднимается с постели и глядит на свое родное личное чудо света. Слишком давно он мечтал проснуться вот так, рядом с любимым братом в обнимку, чувствуя его нежность на коже. Еле сдерживая порыв разбудить очаровательный комочек счастья, Дин берет себя в руки и направляется смывать с себя сладкую сонную негу. Сегодня у него много дел. Как минимум забрать оставленный у мотеля чертов пикап вампирши.***
Рука Сэма словно инстинктивно тянется на другую половину кровати, как девушки делают это в идиотских романтических сериалах, и не найдя никого рядом, младший Винчестер резко поднимается с постели. Он видит, что вещей брата нет на месте, и чувствует необъяснимую тревогу. Сэм готов поклясться, будь Дин сейчас рядом, то саркастически съязвил нечто вроде «Ага-а! Видишь, братец, не так-то приятно обнаружить с утра чье-то исчезновение» Но Дин не исчез. На узкой столешнице лежит маленькая записка.«Скоро вернусь, не переживай, мелкий. — Д».
Сэм выдыхает со странным ощущением в груди, словно за последние дни из него выкачали все эмоции. Кажется пора учиться хладнокровию. Утро обещает новый жаркий день. Солнце все также накрывает Ок-Порт своим беспощадным огнем. Сэм прогуливается в лесу — боже, как ему нравится этот проклятый сосновый лес, и пусть кровососы вместе с Викки убили здесь не мало народу, хвойный аромат из далекого детства манит сладкой ностальгией дикой природы. Сэм помнит, как они с братом наряжали пышную европейскую пихту, привезенную Бобби в один из тех холодных рождественских вечеров, помнит день благодарения у Хелен, когда Дин чуть не сжег дом родственников вместе с индейкой. Сэм помнит все холодные вечера из детства, когда Дин согревал его во сне своим теплом. И сегодняшняя ночь напомнила ему разом обо всем... Старший Винчестер возвращается в лес на окраине на проклятом украденном пикапе с новостью, которая злила его и одновременно дарила какое-то нездоровое предвкушение. Отец еще пьян и не известно, собирается ли вообще просыхать. А значит они здесь задержатся. Винчестер оставляет машину поодаль, чтобы не разбудить брата мотором двигателя, а заодно не испугать таким жутким сюрпризом — тачкой его мертвой бывшей. Хотя навряд ли Сэма волнует это, после того как он пытался устроить «цветы на чердаке» прямо на месте, где ей отрубили голову. Дин крадется сквозь заросли деревьев к знакомому трейлеру и вдруг занимательная картина заставляет его остановиться. Сэмми окунает мочалку в железный таз с чистой водой, а потом выжимая всю влагу, медленно проводит ею по своей мокрой шее и спускается ниже… Капли воды стекают по хрупкому белому телу прямо за серые спортивные штаны. Дину отчего-то мгновенно хочется избавить младшего от оставшихся элементов одежды, но он лишь продолжает завороженно смотреть. Сэмми закусывает губу, в истоме прикрывает глаза и откидывает голову назад, уплывая в странном экстазе. Дина откровенно ведёт от такой соблазнительной картины. Брат как будто… возбужден… И тогда Дин просто не выдерживает. Он сокращает расстояние, подходя ближе к объекту своих мучительных желаний. Слишком долго он этого ждал. Сэм оборачивается на шаги за спиной и хочет что-то сказать, испуганно глядя на брата, словно оправдаться… Но Дин не позволяет. Он прижимается сзади к мокрой спине брата, чувствуя, как тот вздрагивает. Сэмми точно возбужден, потому что его тело реагирует мгновенно. Он откидывает голову на плечо старшего брата, словно отдавая себя ему: «Возьми меня прямо здесь, если хочешь…» И Дин берет без лишних вопросов. Влажная светлая кожа брата манит впиться в неё сладкими поцелуями. Дин скользит губами по нежной шее, слизывая капли с металлическим привкусом. Пробует на вкус словно райский нектар, чувствуя, как внутри вместе с возбуждением разливается что-то до одури приятное, рождаясь в самом сердце и проникает через вены во все клетки, заражая нежностью кровь. — У нас есть ещё один день, — шепчет Дин на ухо младшему и, тут же разворачивая к себе, притягивает в долгожданном поцелуе. Сэм стонет в его губы, чуть ли не падает от нахлынувших чувств, дрожит в сильных руках брата. Отвечает жадно, впиваясь в губы Дина словно в последний источник своего спасения, тонет в его горячих объятиях. Дин улыбается и беря младшего за руку, тихо ведет в трейлер. Они оба слишком долго ждали. Трейлер накрывает туманом запретной связи. Два брата, отдавшиеся своей страсти, позволившие нежности друг к другу зайти за границу дозволенного. Дин толкает младшего на смятую постель, где они провели ночь вместе, впервые за долгое время. Нависает сверху, смотря прямо в глаза. — Прекрати так смотреть на меня, — ноет Сэм, словно пугаясь. Но в глубине его зрачков Дин видит лишь глубокое вожделение. — Как? — смеется старший Винчестер, кажется уже зная ответ. — Словно хочешь оттрахать до потери пульса, — Сэм истерически смеется, так пошло и развязно, что Дину кажется, словно до этого он Сэма и не знал вовсе. — Так и есть, — Дина ведёт по грани двух желаний: опустить брата на колени или самому встать на колени перед ним… И решая, что с Сэма хватит унижения, судорожно опускает руку вниз, медленно оттягивая резинку спортивных штанов младшего. Пальцев касается горячая плоть, и Дин готов поклясться, что всё совсем не так, как он представлял… — Возьми меня, — вульгарно выстанывает Сэм, изгибаясь на кровати навстречу его руке. Сэм такой возбужденный и пошлый, что Дин чувствует, как у него просто едет крыша. — Боже, Сэмми… — скулит Дин в его шею, сжимая горячий член брата в своей руке. Неловкость нарастает вместе с диким возбуждением. Еще немного, и он кончит от одного только осознания, что дрочит родному брату. Дин чувствует, как по их венам пульсирует одна кровь, она проникает до самого дна его мыслей, вытаскивая оттуда самые грязные секреты. Для Дина это слишком. И Дин кончает с именем брата на устах, и с его стоящим членом в руке. — Ты что, уже?.. — Сэмми безумно хохочет, заливаясь краской и осознанием того, что Дина кажется это все откровенно сводит с ума. И в этот момент Сэму почему-то хочется довести брата до крайней точки. Сэм с болью за сердцем пялится на синяки на лице старшего, и ему просто хочется, чтобы тот растворился в их счастливом моменте, чтобы забыл все, через что им пришлось пройти… Дин измученно застывает в сладкой эйфории, и младший нагло пользуясь возможностью, тихо сползает вниз. А Дин, задыхаясь от преждевременного оргазма, просто упускает момент, когда брат стягивает с него джинсы вместе с влажными боксерами, а его тонкая рука обхватывает мокрый член у основания. — Что ты творишь, Сэмми? — испуганно лепечет Дин, словно умоляя прекратить мучить его. Но в конце концов, он сам на это подписался. Сэм хищно ухмыляется, и Дину кажется, что в этих ангельских глазах просыпается самый коварный искуситель. Как плохо он, оказывается, знал родного брата. Или же просто не хотел видеть очевидного. Отказывался замечать, как младший также залипает на него во сне, как смотрит на него украдкой с тайным желанием раздеть, подглядывает за ним в душе, как дрочит себе в одиночестве, думая о старшем брате. Если бы Дин захотел, он бы увидел. Но понимание обрушилось на него только вчера, когда брат умолял трахнуть его. И от этого становилось ещё страшнее... Сэм смотрит на него снизу вверх, смотрит самым коварным взглядом, зная, что у брата едет крыша от нового понимания, от того, как их отношения рушатся до основания. И Сэм лишь хочет построить их заново, на основе самого сладкого утра в их жизни. Он слизывает сперму с члена старшего брата, и Дина просто бросает в дрожь остатков оргазма от такого пошлого движения. — Сэмми, прекрати… — умоляюще скулит Дин, но его рука совершенно не соглашаясь с хозяином, словно сама запускается в светло-русую шевелюру. Он оттягивает младшего за волосы, чтобы увидеть, как тот слизывает с окровавленных губ следы его наслаждения. Сэму должно быть больно, но ему кажется все равно. — Прекращу, если ты будешь умолять, — смеется Сэм, растекая по белоснежно-алым губам пошлую ухмылку. — Умоляю, прекрати делать это своим языком… — Дин прижимает к себе светлую макушку, заставляя брата полностью взять в рот. «Дин, ты хоть понимаешь, что несешь?» — Сэмми смеется про себя, вновь пробуя на вкус возбуждение старшего. Ему до одури нравится, как Дин перестает себя контролировать. Его разум все ещё сопротивляется, но тело откровенно жаждет близости. И Сэм дает ему это сполна, проводя рукой у основания упавшего достоинства и слизывая остатки спермы. Дина бьет мелкая дрожь, а на последнем издыхании он начинает скулить как маленькая недотраханная сучка. Сэмми снова смеется и вновь берет в рот, не желая сдаваться пока окончательно не сведет старшего с ума. И вскоре у Дина вновь встает. Он стирает испарину с лица, шипя от боли на кровоподтеках, и стонет громко, не боясь отныне быть услышанным. И тогда Сэм осознанно доводит его, ускоряя темп, двигая рукой по стволу быстрее, пока влажная головка бьется о его мокрые алые губы в ссадинах. Дин выстанывает вульгарное «Сэмми», таким тоном, что младший понимает: Дин сдался ему, сдался их страсти, сдался их «неправильной» близости друг к другу. И тогда он заставляет брата кончить, изливаясь ему в рот глубоким принятием их безумной любви.***
Полдень накрывает жарким предзнаменованием их ближайшего будущего: трейлер на окраине города, завтраки хлопьями с водой и отныне одна постель на двоих. — Ты же знаешь, что если отец узнает, от нас живого места не останется, — тревожно шепчет Дин, ютясь в сладких объятиях. — Ты же знаешь, что если он еще раз поднимет на тебя руку, мне придется застрелить его, — Сэм тихо целует синие кровоподтеки на щеках брата и мягко берёт его за руку. Дин лишь тихо улыбается в ответ, по груди разливается самое сладкое тепло нового осознания: пришло время теперь и Сэму защищать его.