After the Rain (После дождя)

Мир живых. Япония. Токио. Утро. 10:03 — То есть как это, повышение квартплаты? Что за жизнь?! Где я денег возьму? — возмущалась истерично настроенная девушка. Выглядела она довольно молодо, словно сошла с обложки журнала про школьную жизнь. В школьной форме эта девушка вполне могла бы сойти за старшеклассницу. Обильная косметика на ее лице выглядела слишком карикатурно, а выкрашенные в голубой цвет волосы, сожжённые непрофессиональной краской, смотрелись донельзя нелепо. Однако её соседи уже не удивлялись тому, что делала она со своей внешностью, в конце концов, это её выбор, да и они уже привыкли к её желанию периодически сделать что-то экстравагантное с собой. — Что случилось, Такаэ? — поинтересовалась у нее соседка — взрослая женщина средних лет, высокая и стройная. Судзуки Мияко жила с этой молодой особой на одном этаже, в квартире со своей младшей сестрой, и работала в больнице. Только вот до сих пор никто так и не понял, кем именно — то ли психиатром, то ли еще кем. Мияко не распространялась о своей должности и деятельности, она была весьма скрытным человеком. — Говорю же, квартплата повысилась! — возмущалась Такаэ, поправив свою очень короткую юбку. — Так, может, стоит перестать спускать все деньги, которые тебе присылают родители, на клубы и выпивку и подумать о том, чтобы найти работу? — мягко предложила Мияко. — А я нашла! Вот, иду на собеседование, — Такаэ покрутилась, демонстрируя слишком короткую юбку, стройные ноги, острые колени, тонкую талию, обнаженную спину и аккуратную грудь, подчеркнутую глубоким вырезом обтягивающей кофты черного цвета, в тон юбке, — как я выгляжу? — Стесняюсь спросить, что за работа? — О, в клубе танцовщицей! Круто? — Стриптизершей? — удивилась Мияко. — А? Нет. Танцовщицей! Мне сказали, раздеваться не нужно. Только двигаться. Ну, я побегу! — Как у тебя учеба-то хоть, Такаэ? — Я не была там с прошлой недели, — пожала она плечами, — ну, мне пора! Прежде чем Такаэ успела открыть дверь и выбежать на улицу, кто-то открыл ее снаружи. Этим кем-то оказалась четвертая соседка, которая снимала третью квартиру. Симидзу Хисана. Мияко знала, что Хисана работала в галерее современного искусства. Все жители дома знали Хисану как скромную, вежливую и приветливую девушку, которая много работала и всегда носила практичные и удобные вещи. Например, джинсы, штаны, шорты, кеды, блузки, если это деловой стиль, и футболки. Но сейчас эта мадемуазель двадцати шести лет зашла в подъезд в мрачном расположении духа и на высоченных каблуках, в ужасно коротком кислотно-розовом обтягивающем платье. Этот яркий и броский цвет совершенно ей не подходил. Более того, Хисана такие вещи никогда не носила, они были в стиле Такаэ, но никак не ответственной за выставочную деятельность сотрудницы галереи современного искусства. Хисана нейтрально относилась к любым цветам, но розовый не носила. Причиной такому решению были отнюдь не принципы, связанные с этим цветом, или какая-то ненависть к нему, а банальная практичность — он не вписывался в ее образ и не подходил к её цвету кожи и типу внешности. Невысокая худенькая девушка с темными волосами до лопаток, бледным лицом и большими фиалковыми глазами предпочитала носить одежду холодных и спокойных цветов. Кислотно-розовый под это определение совершенно не подходил. А что касается облегающего короткого платья и огромных каблуков — увидеть в них Симидзу Хисану было и вовсе из ряда фантастики. Но тем не менее вот она — всегда вежливая, мечтательная девушка в несвойственном ей одеянии. — Клевый прикид! — оценила Такаэ, — веселись, пока молода! — крикнула она напоследок свой девиз и убежала. Хисана кисло улыбнулась и прислонилась к стене, едва ли не падая. Она попыталась оттянуть ткань платья, но у нее не получилось. — Я уже… повеселилась, — устало выдохнула Хисана. — Хисана-сан, что это на вас? — позволила себе поинтересоваться Мияко. — Ни слова, Мияко-сан, — остановила ее Хисана, пытаясь привести растрепанные волосы в порядок, — я знаю, что похожа на проститутку, — она усмехнулась, — мне столько людей это сказали! Все началось с того, что моя сумасшедшая подруга позвала меня в клуб вчера вечером. Такая же примерно, как наша Такаэ, только раз в пять настойчивей… и вообще без башни. Это здорово. Её импульсивность, бьющая через край, очаровывает. Но иногда это утомляет. Вот как сегодня. Она и её друзья устроили какую-то косплей-вечеринку, — увидев замешательство на лице своей соседки, Хисана пояснила, — костюмированную вечеринку, после чего выдали мне розовый парик… он где-то потерялся. Мы пили, а в половину четвертого я проснулась на диване без денег с выключенным телефоном и ключами от квартиры. Моя машина на стоянке, здесь, а я была там без ничего. Я помню, что одолжила вчера Кетрин, это и есть моя подруга, большую часть наличных, а всё остальное потратила на алкоголь… Она обещала перевести на карточку и, может, уже перевела, но мой телефон сел, и я не могла проверить. А карточка, как выяснилось, тоже осталась дома. Кетрин нигде не было. Мне даже такси оплатить было нечем, пришлось добираться на своих двоих. Хорошо, что в моей сумке была карточка на метро. Но до метро нужно было дойти. Это было отвратительное утро! Меня чуть не схватила полиция, они приняли меня за проститутку, пришлось убегать от них… я забрела куда-то… там проститутки сказали, чтобы я не ходила на их территорию, дважды какие-то мужики свистели вслед, а в метро, когда я не могла найти карточку в сумке, четыре человека посоветовали сменить род деятельности! В вагоне поезда на меня смотрели, кто-то даже фотографировал. Боже, как же мне стыдно! Я закрывала лицо руками. Если это всплывет в социальных сетях, мне конец! Меня ведь могут уволить… Хотя, — Хисана задумалась, — вокруг художников, особенно современных, ходит стереотип, что они… ну… не придерживаются норм общепринятой морали, так что, может, всё обойдется. Хотя я не художник, если только немного. Я работаю в галерее, отвечаю за выставочную деятельность, и на этом все. Господи, это было самое худшее утро в моей жизни! — констатировала Хисана, — чтобы я еще хоть раз послушалась Кетрин. Да я в жизни больше в клуб не поеду! Ох, помогите мне снять этот кокон, пожалуйста, Мияко-сан! — попросила она, изо всех сил пытаясь стянуть с себя тесное розовое платье. Через пару минут Хисана была свободна от ужасного розового платья и каблуков. Мияко предложила ей чай, душ и халат, и Хисана вежливо согласилась, надевая предложенную соседкой одежду. Халат тут же скрыл яркую акварельную татуировку ловца снов на спине, между лопатками, выполненного в синих, фиолетовых, голубых и сине-зеленых оттенках. Сама дужка и узор ловца были нарисованы черным, а вот перья, что отходили от них, были выполнены оттенками синего и фиолетового цветов. Между витиеватыми узорами кольца просматривался нежно-розовый. Хисана любила свою татуировку. Она сделала ее осознанно, долго выбирая цвета и место, куда наколоть узор. Ловец снов уже оформился в ее голове в потенциальную идею, но хотелось как-то необычно его оформить. Она сама придумала цветовое оформление и узор из витиеватых линий и попросила своего друга, который работал в тату-салоне, набить этот рисунок ей на спине, от седьмого шейного позвонка, между лопаток до середины спины. Хисане было тогда двадцать три. — Боже, я прошла полгорода… какой ужасный день, — Хисана болезненно сморщилась, но горячий чай ее успокоил, — спасибо вам за вашу доброту, Мияко-сан. Как Сорано-сан себя чувствует? — Сорано теперь работает в церковной школе, — усмехнулась Мияко, поправляя свои темные волосы, которые она всегда забирала в пучок или хвост. — Она же атеистка… и детей не любит, — Хисана припомнила высокую озорную блондинку, которая вечно ругалась с сестрой. — А, — махнула рукой Мияко, — это ее дело. Они говорили о разных вещах на отвлеченные темы, пока Хисана не сослалась на головную боль и не засобиралась к себе. Приняв душ еще раз и вымыв волосы на этот раз, Хисана, не снимая полотенца, завалилась спать. В ее комнате небольшой съемной квартиры было уютно, много света из окон, но, как и у любого творческого человека, в помещении царил беспорядок. Множество картин как запечатанных (присланные работы художников из других городов, которые она должна была разместить в галерее через пару дней), так и обычных аккуратно были сложены у стены, в шкафу, чтобы на них не попадал свет. Хисана предпочитала заниматься организаторской деятельностью, нежели рисовать сама, хотя она, бесспорно, умела. Окончив художественную школу, а затем и академию, Хисана не хотела заниматься живописью. Это было интересным хобби, но не более того. Рисовала она в свободное время и больше для себя. Портретная живопись давалась ей особенно хорошо. Хисана любила рисовать лица и людей. В основном она рисовала странных, придуманных ею самой людей в черных одеждах и белых… хаори? Да, вероятно, так они и называются. Хисана знала, что на спине у каждого какая-то определенная цифра, а всего их тринадцать. Она даже книгу на этот счет подумала написать. Пока у нее были только наброски, но на будущее были планы стать писательницей. Больше всего Хисана любила рисовать человека, у которого на спине была цифра шесть. Она совсем не знала его. Возможно, видела где-то, и этот образ прочно отложился у нее в голове. У нее было много его портретов. Первые, совсем неудачные наброски она даже от себя прятала — стыдно. Хисана пыталась выудить его образ, каждый раз ускользающий из ее памяти, и в итоге у нее получилось. Она часто рисовала этого задумчивого мужчину с серыми глазами в белом хаори с цифрой шесть на спине в окружении лепестков сакуры. Никто бы и не увидел ее работ, если бы не подруга из той же галереи, которая предложила устроить ей собственную выставку. Пятьдесят процентов денег с продажи картин (которые были выставлены на продажу) шли на благотворительность: в фонд помощи борьбы со СПИДом, ВИЧ-инфекцией и раком. На остальную часть оплачивалась аренда помещения. Вообще-то, денег за первые картины особо не выручишь, но выставка, посвященная благотворительности, могла помочь заполучить хоть какую-то известность. Разбудил Хисану входящий звонок в половину шестого вечера. — Тетя Юки? — удивилась Хисана. — Привет, милая, ты совсем про меня забыла? — женщина звонко рассмеялась. — О, ну что ты, — Хисана поднялась на постели, убирая волосы с лица. — Ты же мне как мать, как я могла тебя забыть? — Кстати о твоей матери. — Я думала, она с очередным любовником в Америку уехала, разве нет? — Вернулась. — Вот как, — Хисана поморщилась. С матерью у нее были не самые хорошие отношения. Прямо-таки образцово НЕпоказательные. — Она здесь на пару дней, сказала, что хочет тебя видеть. Приедешь? — А почему она докучает тебе, тетя Юки? Почему не ко мне приехала? — Ну, у меня дом большой, а она… — Боюсь, в том гадюшнике, где ты живешь, моей психике будет некомфортно! — послышался хриплый голос из трубки. Хисана поджала губы. Ее мать всегда так разговаривала. Ничего удивительного. Она даже не обиделась. — А мне казалось, твоей психике некомфортно в наркопритоне, где ты бесперспективно тратила время и деньги в возрасте от двадцати одного до двадцати пяти. Я в этом возрасте вполне себе неплохо училась в академии и работала, — совершенно спокойно произнесла Хисана, — к слову, я живу в съемной квартире и у меня замечательные соседи, и это не гадюшник. — А ты, значит, не гуляешь?! — Нет, — Хисана помассировала свободной рукой висок. — Да и когда мне, у меня же работа… — Видела я твои фотки в интернете. Отличное платье! — Так, отдай мне трубку! — Юки забрала у сестры телефон, — Хисана, не слушай ее, я же знаю, что это была не ты… хотя лицо, признаться честно, похоже! Ну, или у тебя была на то веская причина… — Господи, — Хисана закрыла глаза, — кто-то выложил это в интернет? — Ты, самое главное, не расстраивайся, хорошо? — Ага. — Так приедешь? — Ну, я не знаю, у меня работа… Хисану от разговора отвлекла SMS, пришедшая на другой, рабочий, телефон. Это была управляющая галереей.

«Хисана, репутация нашей галереи и так не самая завидная. Мы перенесем выставку на неделю, и я постараюсь все уладить. До этого, пожалуйста, не появляйся у меня перед глазами. Тебе лучше вообще уехать из города… Я постараюсь преподнести твое поведение как нестандартной и экспрессивной начинающей художницы, которая ищет себя посредством… ну ты сама знаешь, за кого тебя приняли в этой мерзкой розовой тряпке. Жду тебя и картины через неделю, если что — позвоню!».

— А, работа отменяется, — Хисана прикрыла глаза и устало вздохнула. В конце концов, в случившемся виновата она сама. — Я приеду, как только смогу. Уже собираю вещи. — Увидимся! Юки отключилась. Хисана приехала бы к ней с удовольствием и так, если бы не мама… Хисана надеялась, она там одна, без своего очередного ухажера. Поднявшись с кровати, она начала лениво собирать вещи.