After the Rain (После дождя)

Сообщество Душ. Сейрейтей. Вечер. Поговорить с капитаном десятого отряда не вышло – они поругались, обвинили друг друга во всех смертных грехах и даже чуть не подрались, если бы не Исе Нанао, лейтенант восьмого отряда, которая так не вовремя вошла в кабинет десятого отряда и отчитала обоих горе капитанов в своей привычной манере. Когда она ушла, Тоширо и Гин попрощались не особо лесными словами – пожелали друг другу всего самого наихудшего. Капитан третьего отряда направился к себе и постарался привести в норму свое эмоциональное состояние. Не получилось. Он напился вечером того же дня. Гин всегда думал, что это он покинет Рангику. Он никогда не задумывался над тем, как больно сделает ей, если умрет на ее глазах как предатель. Ему бы хотелось, чтобы ей было наплевать, ведь он предатель, он – плохой парень, не тот, о ком надо скорбеть. Только вот он забывал – что бы он ни сотворил, она поймет и примет его. Даже если бы он в какой-то момент заявил ей, что Готей-13 взлетит на воздух по его вине – она бы не разозлилась. Он знал это. Он понимал это. А теперь ее нет. А внутри него разрастается пустота и всё рушится. Овеянный парами алкогольного опьянения, Ичимару Гин лежал на веранде своего небольшого дома, смотрел на звезды и думал, не вслушиваясь в какую-то американскую песню, играющую через динамик его планшета, и сжимая в обмякшей и ослабшей ладони опустевший бокал фруктового пьянящего вина. В который раз он вот так напивался в одиночестве? С того самого допроса, в ходе которого он узнал о том, что Рангику пропала без вести, прошло два месяца. Будь у него возможность, он бы с радостью поменялся с ней местами. Тогда она была бы здесь, живая и невредимая. Лежа на веранде, Гин воспоминал одну девушку, с которой впервые решился поговорить откровенно. Как ни странно, это была незнакомка, вернее, Гин знал лишь ее имя и тот факт, что она – жена влиятельного человека. Он так же был уверен, что она не будет распространяться. Он встретил Хисану Кучики на улице Руконгая. Эта хрупкая девушка, бледнолицая и уставшая, нетвердо стояла на ногах в своем цветастом кимоно, но выглядела уверенно. В одном из беднейших районов Руконгая – и как только дошла дотуда – она настоятельно просила какого-то торговца отпустить ее руку и позволить пройти. Обещала заплатить и старалась вести себя достойно жены наследника одного из знатнейших кланов Сейрейтея – клана Кучики. Ичимару Гин оказался там по воле случая – выполнял задание вместе с небольшой группой своего отряда – и решил помочь девушке. Все же, какой бы свиньей он ни был, и каким бы бесчувственным ублюдком Гин сам себя не считал, он не мог пройти мимо человека, попавшего в беду. Особенно, если это женщина или ребенок. Каждый раз, когда он об этом думал, в его сознании всплывало воспоминание – его Ран-чан тоже как-то попала в переделку, и если бы не какой-то мужчина преклонных лет, она бы жила с психологической травмой. Гин тогда поблагодарил того мужчину на словах – незнакомец не взял с них ничего, кроме доброго слова благодарности, да и нечего было ему предложить. С тех пор Гин не мог пройти мимо женщин или детей, попавших в беду. Даже обычным мужчинам в Руконгае в помощи он не отказывал. Хисана постаралась выдернуть руку из хватки торговца, который явно намеривался, если не изнасиловать ее в подворотне, то облапать и обокрасть. Гин среагировал мгновенно – ударил мерзавца по руке и смерил недобрым взглядом. Торговец, тучный мужчина небольшого роста, но полной комплекции, стушевался и поспешил удалиться с глаз долой. - Спасибо, господин… - незнакомка в дорогом кимоно замешкалась. - Ичимару Гин, я шинигами, - представился будущий капитан третьего отряда. - А меня Хисана зовут, - улыбнулась девушка, - спасибо вам, Гин-сан. - Так уж и быть провожу вас к воротам Сейрейтея. А пока идем, может, расскажете, что от вас хотел торговец? - Думаю, это очевидно, - она опустила глаза. - Он просто схватил вас за руку? – Гин нахмурился. - Я… спросила у него кое-что… Пообещала заплатить. А он… ну… схватил меня за руку и сказал, что я должна заплатить ему… не в денежном эквиваленте. - Что же такая благородная дама забыла в столь ужасном и бедном районе Руконгая? – протянул Гин, сделав акцент на слове «благородная». Хисана смутилась еще больше. – Никак потерялись? – насмешливо поинтересовался он. - Район действительно ужасный и бедный, - констатировала она без тени обиды, - но я в нем жила, так что… не мне судить, - девушка невесело усмехнулась. Гин удивился ее словам. Она вновь замолчала, а он вспомнил слухи о том, что Кучики Бьякуя взял в жены оборванку из Руконгая. - Вы, случаем, не жена лейтенанта шестого отряда? – осведомился Гин. - Бьякуя-сама, - Хисана нежно улыбнулась, - это мой муж, все верно. Вы с ним знакомы? - Кто ж не знает его, - усмехнулся Гин, - так что же столь уважаемая леди забыла в таком грязном месте? - Гин-сан, прошу вас, не стоит называть меня леди, я совсем не леди, и уж тем более, не достойна уважения, - Хисана помрачнела, - я ведь просто жена уважаемого человека. Забавно, когда я была просто его… – они называли меня любовницей, но мне это слово претит – меня называли не иначе, чем «оборванка из Руконгая» или даже «проститутка», - Хисана невесело усмехнулась, - а стоило мне выйти за него замуж, теперь все называют меня госпожой. А ведь ничего не изменилось. Только юридический статус. Они такие… - Лицемеры? – подсказал Гин. - Да, - кивнула Хисана, - именно такие. Только Бьякуя-сама и Гинрей-доно ко мне нормально относятся, остальные… – Хисана покачала головой. - Так что же вы здесь делайте, Хисана-сан? – спросил Гин. Почему-то, ему казалось, она не будет врать или увиливать от ответов. Ей было тяжело на душе, хотелось выговориться – ему тоже хотелось с кем-то поговорить. – Вряд ли к любовнику бегали, - усмехнулся Ичимару. - К любовнику? – Хисана усмехнулась, - я бы не вышла замуж, если бы у меня был любимый человек. Может, я покажусь вам старомодной, Гин-сан, но я считаю, если вы решаетесь на такой ответственный шаг, как брак, это значит, у вас не может бить никаких любовников априори. Просто… зачем тогда брак? Врать друг другу… это так глупо. Можно просто не вступать в отношения, вот и все. И это нормально. Это совершенно нормально, когда хочется погулять, только вот нужно помнить, что последствия могут быть различными, например, венерические заболевания или беременность, но, тем не менее, это выбор каждого конкретного человека. Обычно, люди не думают о таком, они просто руководствуются… не знаю, амбициями? Желаниями? Брак это не просто эмоции или клятва, это обязательство и большая ответственность, которую вы оба готовы взять на себя. Ответственность за свои чувства, за чувства другого, за искренность и за обещания. Бьякуя-сама… он сделал мне предложение, основываясь на эмоциях. Я вообще не думала, что он сделает мне предложение, он ведь сразу сказал, что из благородной семьи и, скорей всего, его родственники будут против. Мне и не нужно было, мне просто хотелось быть нужной кому-то, быть любимой кем-то, утопить свою горечь и вину в новых чувствах. Бьякуя-сама очень хороший человек, он обо мне заботится. Мне бы не хотелось, чтобы он узнал истинную причину моего пребывания в Руконгае, - закончила свою мысль Хисана. - Вы не кажетесь плохим человеком, Хисана-сан, что же вы здесь делайте? - Пообещайте, что не скажете моему мужу, - Хисана пристально на него посмотрела. Гин не любил давать обещания. Он привык не доверять, обманывать и скрывать что-либо, но этой девушке врать не мог. Он знал, что их разговор останется только между ними. Им обоим хотелось выговориться. - Не скажу, - честно пообещал он. - Я ищу сестру, - сказал Хисана. – На самом деле, я ужасный человек, - она помрачнела и напряглась, - я совсем не помню свою жизнь в мире живых, но помню, как тяжко мне приходилось с малышкой Рукией на руках в Руконгае много лет назад. Сестренка была совсем маленькой, а я… понимаю, это меня ни в коем случае не оправдывает, но я совсем не умела управляться с младенцами, а сестренка… я даже работать не могла, не с кем было ее оставить. Я воровала, просила в долг, я пыталась, но… выжить с младенцем тяжело в Руконгае. Я бросила ее у порога чужого дома в каком-то районе, я даже не помню, в каком именно. А потом… когда опомнилась и поняла, что совершила, я бросилась искать ее, но… все тщетно. Мне тогда хотелось умереть. Я пережила это. Работала много, встретила будущего мужа, но… все еще не могу простить себе этого. Из-за меня Рукия, возможно, уже… - Хисана поджала губы и опустила глаза. Гин невольно опустил ладонь на ее плечо. - Вы не виноваты, - просто сказал он, - знаете, я ведь шинигами, и не все мы рождаемся с золотой ложкой в заднице, как ваш муж, извините за французский, - Гин усмехнулся. - Ничего, - улыбнулась Хисана. - Бьякуя, если говорить откровенно, всегда восхищал меня своим стремлением доказать всем и каждому, что он не просто так носит свое звание. Он ведь работал ничуть не меньше меня или кого бы то ни было, чтобы заслужить то звание, которое носит сейчас. Я просто как-то видел его тренировку, он так старается быть равным своему положению… И меня всегда восхищало, что он не задирает нос из-за своего происхождения. Хисана-сан, не буду врать, ваш муж тот еще зануда, но он никогда не возвышал себя на фоне других из-за положения, он упорно работал и продолжает это делать. - Меня тоже это в нем восхищает, - Хисана коснулась правой ладонью области груди, поправив ворот кимоно. Жест простой, однако Ичимару вдруг почудилось, что было в этом движении что-то болезненное. Его вдруг осенила мысль – его собеседница выглядела не уставшей и бледной, а болезненной. Они даже шли прогулочным шагом, совсем медленно – Гин уже прикинул, что ему придется перенести ее на шунмо до ворот Сейрейтея – ему пришлось подстроиться под темп ее неторопливой ходьбы. Возможно, она просто не могла идти быстрее – самочувствие не позволяло. Гин мысленно сделал пометку аккуратно спросить у нее об этом. - Однако, не всем из нас, шинигами, так повезло с происхождением, - продолжил он свою мысль. – Я вот родился в самой обычной семье, жил в Руконгае, в бедности. А потом моих родителей не стало. И я представить себе не могу, что бы я делал на вашем месте. Будь у меня младшая сестра или младший брат, или ребенок, я даже не знаю, что бы сделал. Должно быть, я поступил бы так же… - Гин ненадолго замолчал. Несколько секунд они шли в тишине. – Знаете, - медленно начал Ичимару, - родителями становятся те, кто хотят этого. Конечно, в большинстве случаев это происходит неосознанно или незапланированно, но те, кто непросто готов к появлению ребенка, но и к ответственности за него – я уверен – хорошие родители. Проблема в том, что не все родители такие. Но старшие братья и сестры по большому счету сами еще дети, к ответственности за другого ребенка они совершенно не готовы. Вы остались совсем одна, вы не знали, что делать с вашей младшей сестрой, вы были напуганы. Это не оправдывает вас, поскольку вы совершили ужасный поступок. Однако полагаю, на вашем месте я бы поступил так же. Так что не вините себя, Хисана-сан. Вы бросили свою сестру, это плохо, бесспорно, но вы вернулись за ней, вы до сих пор ее ищете, значит, вы не такой уж и плохой человек. - Вы бы не винили себя на моем месте? – вдруг спросила Хисана. - У меня нет братьев или сестер, и детей у меня тоже нет… И слава всем богам, из меня бы вышел отвратительный отец, - хмыкнул Гин, - но, после смерти родителей, в моей жизни был, есть и будет только один дорогой мне человек. Это девочка, которую я спас. Мы вместе выросли. Нас связывают общие воспоминания, - Гин позволил себе легкую улыбку. – Думаю, если бы я оказался на вашем месте и бросил бы ее, тоже винил бы себя в этом. - Вы любите ее? - Как сестру, как друга… не знаю, люблю ли я ее, как женщину… Не уверен. Но она – самое дорогое, что есть в моей жизни. И я знаю, что она любит меня. Не как брата или друга, а как вы любите своего мужа. И я так же знаю, что не смогу быть с ней вместе в будущем, поэтому отталкиваю ее, чтобы ей было не так больно отпустить меня потом, - сказал Гин. Он никому еще не говорил подобное. Хисана Кучики была первой, кому он решил открыться. На подсознательном уровне он знал, что она никому ничего не расскажет. Как и он не собирался ничего говорить ее мужу. Тяжелее всего держать в себе свои мысли и чувства – поделиться с кем-то этим было необычно, но в то же время Гин был рад, что Хисана приходится ему незнакомкой, как и он ей, а незнакомцы, как известно, отличные молчаливые слушатели. - Но это глупо, - Хисана подняла глаза и посмотрела на своего собеседника, - она ведь вас любит, с вашей стороны было бы нечестно ее обманывать или не договаривать ей что-то. Конечно, то, что вы не хотите ее использовать, это хорошо, это даже благородно, но она-то этого не знает. Она думает, вы просто так ее отталкиваете, возможно, ищет какие-то проблемы в себе самой. Поговорите с ней. Объясните, что не можете любить ее как-то иначе, нежели как сестру или подругу, и она, я уверена, поймет. Принять это будет нелегко, но она, не сразу, но примет. - Не думаю, что это хорошая идея. Я… не смогу с ней об этом поговорить, - признался сам себе Гин, - наверное, мне страшно потерять ее. Самое главное, я ведь знаю, что у нее были отношения с другими, и я… наверное, мне неприятен этот факт, но… признаться даже себе в том, что я люблю ее как женщину, мне сложно. Я отвратителен? – усмехнулся Гин, взглянув на свою собеседницу. - Вовсе нет! Вы хороший человек. - Вы меня не знаете, - жестко заметил Гин. - Не знаю, - согласилась Хисана, - но плохой человек не стал бы мне помогать, он бы просто прошел мимо, а вы… помогли. Не спорю, вы можете быть сколько угодно неидеальны, но… покажите мне идеального человека, и я выдам вам медаль! Нет такого. У всех у нас есть пороки, дурные привычки, навязчивые мысли, что-то еще… у всех. В этом нет ничего плохого. Это нормально. Вы говорите, что не знаете, любите ли эту девушку как женщину, или только как сестру, а я вам отвечу – вы ее любите. Вы просто не можете в это поверить, но это правда. И она вас любит. Но нам, людям, свойственно создавать друг другу проблемы. Да что там, сами себя накручиваем. Шинигами, люди, разницы, по сути, нет. Только что срок жизни у шинигами больше, чем у людей. - Возможно, вы правы, - позволил себе согласиться Гин. - Знаете, Гин-сан, мы не можем знать, сколько времени у нас у всех осталось в запасе до конца, - вдруг сказала Хисана, - так… почему же мы тратим его на какие-то ссоры, раздумья, склоки и сомнения, если можно потратить на любимого человека? Я не знаю, что такого страшно-ужасного ужасно-страшного должно случиться, что вы не сможете быть рядом с той, кого любите, но… зачем об этом думать? Хоть метеорит на землю упадет, а я знаю точно – я хочу до конца быть с мужем. Я люблю его. А он любит меня. Так зачем понапрасну расходовать время? - Пожалуй, вы правы, Хисана-сан, - Гин позволил себе улыбнуться искренне. Хисане стало плохо, когда он отнес ее к воротам Сейрейтея. Она схватилась за грудь и закашлялась. Гин подхватил ее за плечи и не позволил упасть. Тогда она призналась, что больна. Еще через два года он узнал о ее смерти. Тогда он искренне сочувствовал Кучики. Гин знал эту девушку лично. Она не была достойна смерти от болезни, которую даже госпожа Унохана не смогла вылечить. Она все время сожалела и раскаивалась в том, что бросила сестру, в своем предательстве, и умерла она, Гин был уверен, с этим камнем на душе. Хисана была такой доброй, мудрой и понимающей. Она всегда могла найти мудрые и, самое главное, нужные слова. Гин общался с ней совсем недолго, но, тем не менее, с первых же предложений понял, что их разговор останется лишь между ними. Хисана не сказала никому. Тогда Гин впервые понял, что любит Рангику как женщину. Он мог бы простить ее и понять в любой ситуации. Он и не догадывался, каково это – жить в мире без любимого человека, который, по сути, подарил тебе смысли жизни и второй шанс. Подумать только, а ведь на его месте могла оказаться Ран-чан. Глядя на звезды – такие красивые и такие далекие белые огоньки на ночном небе – Гин вдруг задумался, а что бы было, если бы он умер… Рангику было бы плохо. Он точно это знал. Зато теперь он жив, может искупить все своих грехи… Только вот Рангику этого не увидит. Как и Хисана, впрочем. Рукия была совсем не похожа на свою старшую сестру. Всё говорила напрямую, никаких манер, никакой скоромности, никакой выдержки. Рукия даже ходила по-другому, и овал лица у нее был более округлым. Даже голос отличался. В ней не было той изящности, той грации, что были у ее сестры. Хисана не боялась говорить, она вообще никого не боялась. Она, казалось, видела человека насквозь с первого взгляда, она была очень проницательной. Рукия же тряслась при виде капитана Ичимару каждый раз, когда он входил в ее поле зрения. А уж когда говорил с ней – и вовсе была готова провалиться под землю. Рукия и не хотела смотреть на него как-то иначе, чем на противника или какого-то монстра. Гин не считал себя монстром. До этого звания ему еще далеко. Разубеждать девчонку ему не хотелось – потому, наверное, было так весело наблюдать, как она каждый раз при виде него трясется от страха и прячется за спину старшего брата. Хисане было не за кого прятаться. До последнего она не считала себя частью семьи Кучики. Бьякуя был её мужем, но она никогда не пряталась за него. Гин с трудом поднялся и налил себе в бокал еще вина – ощущение приятной дымки не покидало его сознание – он был порядком пьян. Капитан Ичимару скучал по Хисане – с этой девушкой можно было бы душевно поговорить. Они говорили по душам всего один раз, когда встретились, все последующие их разговоры были короткими, в ходе которых Хисана узнавала о нем что-то, что знал его близкий круг общения (например тот факт, что Ичимару Гин любит читать и рисовать – она одалживала ему книги из библиотеки клана Кучики и обсуждала с ним живопись), а он узнавал что-то о ней (оказывается, она тоже любила рисовать, только делала это нечасто – в последний год жизни её самочувствие ухудшилось настолько, что она не покидала поместье Кучики и, по слухам, даже свою комнату). Гин скучал по Рангику. Он даже думать не хотел на тему того, что могло с ней случиться. Он так и не сказал ей самых важных слов. Рангику призналась ему в любви на пьяную голову как-то, а он оттолкнул ее, не стал говорить о своих чувствах. Не смог защитить. Значит, все это – вся эта война с Айзеном, шпионаж, планы и интриги – все это было бессмысленно. Напрасно. Гин только хотел, чтобы у нее было светлое будущее, чтобы она больше не плакала. Теперь она действительно не заплачет – совет сорока шести официально признал ее погибшей месяц назад, чтобы закрыть дело об её исчезновении – мертвые, как известно, не плачут. Гин узнал об этом на собрании капитанов. Главнокомандующий объявил об этом в самом конце их собрания. Тогда капитан Ичимару почувствовал, будто внутри у него что-то оборвалось. На его лице не дрогнул ни один мускул – в притворстве Гину не было равных – но абстрагироваться от этих чувства было невозможно. Думать о Рангику как о пропавшей без вести было куда проще, так оставалась надежда, что она вернется. Объявится в один прекрасный момент. Ее признали погибшей – погибнуть в битве за Каракуру было куда почетнее, чем быть объявленной предательницей и обвиненной в дезертирстве – но легче от этого не становилось. Гин был готов признать ее кем угодно, предательницей, дезертировавшей как когда-то Урахара, и пусть бы у нее не было на это причин, но она была бы жива. Капитан десятого отряда, Хицугая Тоширо, казалось, думал о том же. Впервые он позволил себе напиться. Впервые, он решил это сделать с капитаном третьего отряда – с тем, кого старался обходить стороной. После того, как Мацумото Рангику, лейтенанта десятого отряда, официально признали погибшей, в тот же день, месяц назад, капитан Хицугая заявился в главный офис третьего отряда под конец рабочего дня. Тоширо зашел, чтобы занести документы, когда встретил капитана Ичимару в нетрезвом состоянии. В кабинете капитана третьего отряда было холодно – окна были распахнуты – и отчетливо ощущалось тоска. - Думаешь, тебе одному хреново? – только и спросил тогда Тоширо. Гин не стал пытаться задеть его словесно, унизить или подшутить, он просто предложил выпить виски. Тоширо не отказался. Тогда капитан десятого отряда впервые в жизни позволил себе перебрать с алкоголем. Капитан третьего отряда впервые в жизни просто помог своему оппоненту дойти до казарм десятого отряда, не сказав ни слова при этом. - Как там лейтенант Хинамори? – спросил вдруг Гин. - Пришла в себя, - улыбнулся нетрезвой улыбкой Тоширо на пороге своей комнаты, - с ней все будет хорошо. - Хорошо, - кивнул Гин, - пойду я. - Может, чаю? - Есть что покрепче? – спросил Гин, косясь на пустую бутылку из-под вина, которую они с капитаном десятого отряда употребили вместе. - Сухое вино должно быть, - нахмурился Тоширо, - оно некрепкое… Мацумото дарила… - он вдруг замолчал. - Давай, - вздохнул Гин. - Мацумото всегда говорила, градус понижать нельзя, - усмехнулся Тоширо, разливая вино по бокалам. - Плевать, - лаконично отозвался Гин, принимая бокал вина. Впервые он пил с мальчишкой Тоширо на равных. Они не пытались оскорбить друг друга или унизить, скорее, они пытались затопить пустоту внутри себя посредством терпкого вина, что здорово вскружило голову обоим под утро. Это был первый и последний раз, когда капитаны третьего и десятого отряда напились вместе, обсуждая женщину, которая им обоим была дорога. Спустя месяц после того, как Мацумото Рангику официально признали погибшей, главнокомандующий на очередном собрании намекнул капитану десятого отряда назначить нового лейтенанта. Тоширо целый день не мог работать – смотрел опустевшим взглядом на приказ и не мог понять, что происходит. Представить кого-то подле себя с шивроном лейтенанта десятого отряда не представлялось возможным. Тоширо слишком привык к шумной Рангику. Поверить в ее смерть до сих было трудно. Мацумото Рангику была непросто частью десятого отряда, она была кем-то настолько важным, что Тоширо попросту не мог поверить в ее смерть. - Чего пришел? – Гин даже не удосужился подняться, почувствовав духовную энергию капитана десятого отряда около своего дома. - Поговорить, - лаконично отозвался Тоширо, присаживаясь на веранду. - Я немного не в состоянии. - Говорить буду я. - Тебе налить? - Нет. Я хотел поговорить по поводу этого приказа, - Тоширо протянул капитану Ичимару тот самый документ, в котором четко была обозначена просьба в повелительном наклонении о скорейшем выборе и назначении лейтенанта десятого отряда. - Прошел всего месяц с того момента, как ее признали погибшей, - Гин поджал губы, пробежавшись глазами по строчкам приказа, и вернул его Тоширо. – И два с тех пор, как она пропала. - Я не буду этого делать, - Тоширо разорвал злосчастный документ, - у меня ведь уже есть лейтенант. Мацумото жива. Я знаю это. Она не могла погибнуть. И я собираюсь это доказать. Завтра пойду в совет и попрошу разрешения провести собственное расследование. Они не должны мне отказать. - Какая самоуверенность, - усмехнулся Гин. - Ты со мной? – напрямую спросил Тоширо, - или так и будешь сидеть и запивать свое одиночество вином? - И что ты собрался делать? - Есть идея. Совет сорока шести даже не пытались найти Мацумото. Ее реацу не ощущается – и они на этом закончили свое расследование. Уверен, вся их деятельность в этом деле только для галочки. Но ведь есть много способов скрыть свою реацу. И есть много способов найти человека, зная только его имя или номер телефона. Думаю, Урахара не откажет нам в помощи.