Три слова

Такси остановилось у входа в отель Чамберлэйн. Джо не выбирал, лишь попросил таксиста доставить его в ближайшую гостиницу, и явно не прогадал. Выделяющийся из ряда светлых строений четырехэтажный фасад цвета кофейной пенки приятно удивил актера. Рассчитавшись за такси, Маццелло некоторое время стоял у застекленной двери в нерешительности. «Всего лишь отель», — он часто дышал, пальцы до побеления костяшек сжимали ручку чемодана: «Ты часто живешь в отелях, что сейчас не так?» Внутри здание оказалось еще более привлекательным: темные стены и пол, кожаные сидения, деревянная стойка, выполненная в стиле начала прошлого века. Та самая атмосферность, которая покорила сердце американца еще в аэропорту, снова напоминала ему, почему этот город такой притягательный. Пока приветливая, но явно уставшая за день девушка оформляла актера в номер, он рассматривал каждую деталь помещения, сравнивал себя с ним, думал, насколько он не подходит этой обстановке в своих растянутых серых джинсах и кожаной куртке с косой молнией. — Прошу, Ваш ключ, — администратор блеснула отработанной пластиковой улыбкой и вручила ключ-карту. — Если возникнут вопросы, Вы можете воспользоваться телефоном в Вашем номере или обратиться непосредственно к сотрудникам, — она говорила, чеканя слова, не меняя интонаций и, кажется, даже не моргая. — Приятного отдыха, мистер Маццелло, — наконец, ее тон слегка смягчился, улыбка приобрела естественный оттенок. Не узнала, облегченно понял Джо. Пусть он и любил своих фанатов и временами был готов общаться с ними днями напролет, застань его кто-то из поклонников в тот момент, он точно нагрубил бы, а потом убивал себя чувством вины. Его номер открывал чудесный вид на центр города, небоскреб Мэри-Экс и тут же — старинные примеры классической английской архитектуры, но мужчина не мог и взглянуть на них. Голова страшно гудела, в ногах вместо костей ржавели металлические несгибаемые прутья. Мешком рухнув на кровать, Джо закрыл лицо подушкой и наконец дал волю чувствам, заорав так, будто только что появился на свет, припоминая Бена и Гвилима всеми возможными ругательствами. — Грёбаные придурки! — вопил он, все крепче прижимая подушку к лицу. — Пошли вы к черту! Когда голос охрип, Джо замолк, даже не стараясь утирать скользкие предательские слёзы, мигом пропитавшие приятную светлую ткань. Он чувствовал себя странником перед указательным камнем, и каждый из возможных путей вёл к неминуемому провалу. Джозеф думал, что если узнает об истинных чувствах хотя бы одного из друзей, тут же сможет прекратить свои стенания. Однако теперь, когда он точно знал, что все действия Гвилима по отношению к нему так или иначе были навеяны романтическими мотивами, стало только хуже. «А может быть, — задумался Маццелло, — он имел в виду дружескую симпатию?» Ему хотелось лишь оттенить ужас нависшей над ним тучи, но он не мог убедить себя в собственной правоте. С одной стороны — Бен, нежнейшее облако сахарной ваты, к которому Джо еще при первой встрече затеплился необычными для него чувствами. С другой — Гвилим, терпкий чай с бергамотом, согревающий в моменты отчаяния; невероятно обаятельный и бесконечно прекрасный во всём, за что бы ни брался. Джо неосознанно ставил себя перед выбором каждый день съемок, каждую совместную поездку и каждую вечеринку. Всякий раз во время интервью он ловил на себе их взгляды и не понимал, что на самом деле прямо над его головой друзья решали условия мирного договора, где кому-то пришлось бы отступить, а главной наградой был Джо Маццелло собственной персоной. Телефон вибрировал под боком. Актеру пришлось заставить себя взять трубку, и какого же было его облегчение, когда на том конце послышался обеспокоенный голос Рами. — Джо, ты в порядке? Когда Рами нервничал, его речь становилась неразборчивой, путанной. Он старался сказать как можно больше слов в максимально короткое время, но из-за этого терял весь смысл сказанного. — Да, прости, — Маццелло сделал глубокий вдох, постарался скрыть последствия эмоционального взрыва, — Возникли срочные дела. Он понимал, что Малек раскусит его ложь. Но так же он понимал, что друг наверняка поймет ее причину. — Если тебе нужно поговорить… — тихо, почти шепотом произнес Рами, и сердце Джо оттаяло. — Спасибо, чувак, — наконец он искренне улыбался. — Не парься. Джо скучал по старому себе. По Джо, каким он был раньше, до съемок, до знакомства с этими двумя. Маццелло видел их прошлые работы, знал о их существовании и мечтал вернуться в то время, когда мог только восхищаться и одновременно корить исполнителя роли Ангела смерти за недостаточную отдачу герою в шестнадцатом году вместо того, чтобы вкладывать все жизненные силы в мысли о нём. Собственный разум уговаривал Маццелло собрать вещи и ближайшим рейсом вернуться в Нью-Йорк, чтобы оборвать связи и забыть обо всём этом, как о страшном сне. Но Джозеф спорил с ним, аргументируя это тем, что не хочет терять друзей, которых он в итоге получил. С этой ролью он — вложивший в актерство всю свою жизнь, но так и не получивший признания — точно выиграл в лотерею, получив одновременно всемирную известность и семью, равной которой больше не найти. Проворочавшись в постели до глубокой ночи, Джо всё же уснул, но мысли не покидали его даже в бессознательном. Снова и снова один и тот же сон. Руки, губы, приглушенные голоса. Он стоял посередине и не мог определиться, в какую же сторону ему пойти, за чью ладонь ухватиться. — Давай, Джозеф, — Гвил был как всегда уверен. Он стоял на одном краю пропасти с перекинутой через нее шаткой доской, на которой Маццелло едва удерживался неуклюжими ватными ногами. — Ты не можешь поступиться моими чувствами. — голос Ли мягко обволакивал, проникал в подкорку и терзал совесть. — Нужно любить того, кто любит тебя, помнишь? Эту мантру Джо хорошо знал с самого детства. Сколько женщин он ни встречал в своей жизни, никто так и не подарил ему настоящей любви, ровно как и ему не доводилось испытывать это сладострастное чувство к кому-то постороннему. Гвилим мог дать ему стабильность. Его непоколебимость и уверенность во всём могла защитить Маццелло от мира, перед которым тот испытывал едкий липкий страх. Кроме того, Гвил всегда был честен, независимо от возможных последствий, и ранить его чувства для Джо было бы равнозначно убийству. — Эй, Джо! — в затылок выстрелил хриплый вскрик. — Тащи сюда свой зад! — Бен же никогда не стеснялся в выражениях. Каким бы нежным и робким он не казался, на самом деле его показная сдержанность скрывала по меньшей мере дьявола: вспыльчивый и импульсивный, он был прекрасен во всех своих проявлениях. На публике обыкновенно скромный, он закусывал губы и самый кончик языка, чтобы сдерживать себя от лишних колкостей, которыми позже разражался со всеми прикрасами. — Посмотри на меня! — хором воскликнули они. Джозеф же вглядывался в бесконечную черную бездну под его дрожащими ступнями, под пальцами ног, крепко сжимающими края грубой деревянной поверхности до кровавых заноз. Проснувшись ранним утром, актер ощущал еще большую усталость. Он буквально мог видеть, как жизненные силы уходили из него, тонкими ручьями стекая по атласному покрывалу и оставляя на ковре алые пятна. До завтрака он перекатывался с боку на бок и всеми силами глушил голос в голове. Включил телевизор — сплошь мелодрамы, зашел в интернет — всюду счастливые пары. Словно вселенная издевалась над ним, тыкая его очевидной истиной: «Твоего «кого-то для любви» не существует». Когда от лежания в кровати тело начало ныть гулкой болью, отдающейся в суставах, а от стерильного воздуха комнатной температуры нос покрылся сухой коркой, мужчина взял себя в руки и покинул номер. Он решил, что прогулка поможет ему. А если и не поможет, в конце концов, он мог просто идти и идти, пока усталость не свалила бы его замертво, и, может, так ему удалось бы выспаться. Морозный порывистый ветер забирался под куртку, в штанины и манжеты рукавов, бил в самый лоб ледяными пулями. Бодрил и добивал одновременно. Но даже это не мешало американцу рассматривать высокие резные фасады, маленькие балконы с складными стульчиками и этажерками для цветочных горшков, которые ждали своего времени в теплом помещении. Вдыхать запах сырого неба и выпечки, чьих-то сигарет. Вслушиваться в чей-то приятный акцент. Джо умолял себя забыться, хотя бы на время раствориться в этой атмосфере, и ему это удалось. Оказалось, что он прошел совсем немного, но ноги уже подкашивались, лицо занемело от холода. — Здравствуйте, — бодро поприветствовала женщина у стойки в просторной кофейне, отделанной в различных по содержанию, но гармонирующих друг с другом по смыслу стилях: в одном углу пестрели плакаты с музыкальными группами прошлого века, а с другой стороны на стене с ажурной лепниной вразброс были приколочены постеры современных блокбастеров. Над головой баристы переливались цветные вывески. Каждый шаг отражался от качественного паркета приятным глухим звуком. — Джозеф! На плечо актера мягко опустилась большая теплая ладонь. Мужчина вздрогнул и осторожно обернулся. — Гвил, привет! — его настроение заметно поднялось из-за прогулки, и неловкости на удивление не возникло. Он даже протянул руки для приветственных объятий, и Ли с удовольствием ответил на этот жест взаимностью. Объятия Гвилима всегда похожи на большое теплое одеяло. Мягкие, нежные и безопасные. Ли прижал друга немного сильнее, чем того требовала элементарная вежливость, и Маццелло не стал сопротивляться, позволив увлечь себя, прижавшись грудью к груди британца. Когда же руки за его спиной разомкнулись и Ли сделал шаг назад, Джозеф уловил движение у входа: по походке и немного нервозному характеру движений, по тому, как человек поправил волосы, резким движением руки откинув их со лба и задержал ладонь на открытой шее, он понял, что это Бен. Не сразу задумавшись о странности этого совпадения, он собирался окликнуть его, но блондин уже выскочил из заведения и размашистыми шагами рванул по улице. — Так что у тебя за работа? — игнорируя многозначительные взгляды Маццелло в сторону выхода, спокойно заговорил Гвил, справившийся с заказом и ожидавший его приготовления, облокотившись о стойку и слегка отставив бедро. — Что? — Джо, ошарашенный развернувшейся перед ним картиной удирающего как от военных действий Харди, пропустил вопрос мимо ушей. — Почему убежал вчера? — Ли медленно постукивал пальцами по лаковому покрытию, его губы замерли в нежной звёздной улыбке. — А, это, — Маццелло почесал затылок и нервно хихикнул. — Да так, позвонил мой агент и попросил встретиться кое с кем, пока я здесь, — как и обычно, Джо лгал не очень убедительно, но Гвилима это совсем не смутило. Он понимающе кивнул, расплатился за заказ и протянул американцу большой бумажный стакан. — Хочешь что-нибудь съесть? Всё еще шокированный Джозеф только покачал головой. — Ты знаешь, я наверное пойду, скоро встреча, — он заторопился к выходу. — Спасибо за кофе! И только мужчина развернул носки обуви в сторону улицы, его плечо снова оказалось скованным цепкими пальцами друга. Сильная рука развернула его, и нос Джо оказался у самого солнечного сплетения Ли. Запах дорогого парфюма ударил в нос и вскружил голову. Маццелло обмяк на секунду, затем неловко шагнул назад. — Ты же знаешь, что я рядом? — Гвил слегка наклонился, но продолжал держать дистанцию. — Если тебе нужно будет выговориться, или ты захочешь чем-то поделиться, я всегда доступен. Он говорил тихо, почти мурлыкал, медленно двигая красивыми губами, очерченными горьким следом крепкого кофе. — Спасибо, — с усилием сглотнув подступивший к горлу ком, выдавил Джо. Приступ нежности сжал сердце в тугой кулак, колотил по лёгким, выкручивал глотку. — До встречи, Джозеф. — Гвил выпрямился, похлопал американца по плечу, слегка задержал ладонь на предплечье. — Пока, Гвил, — выдохнул мужчина, делая полшага назад. Ли раньше него вышел из кофейни, тут же нырнул в припаркованную прямо у входа машину и через пару секунд растворился в тесном сплетении улиц. И Джо помчался в отель, осознав ненормальность реакции Харди. Ему не терпелось услышать его высокомерно-спокойный голос: «Я тебя не заметил», потому что Маццелло знал: чем больше блондин задет, тем равнодушнее он себя ведёт. Вернувшись в номер, Джо сразу схватился за телефон в поисках сообщений или пропущенных звонков от Бена, но на экране были все возможные имена, кроме нужного. В отчаянии, мужчина сам набрал номер, но был отброшен на несколько шагов назад короткими гудками. Он звонил снова и снова, но каждый раз вызов обрывался после нескольких секунд. «Перезвони мне, пожалуйста», — непослушными пальцами напечатал Джо, но нажать на значок отправки так и не решился.